anshar
in
warhistory
3. На фронт. Коломна, Москва, Осташков, Соблаго. Действующая армия.
(Военные воспоминания моего дедушки - генерал-лейтенанта Омельянчука Алексея Тихоновича)
(предыдущая глава - 2. В 3 ЛАУ. Ленинград. Кострома. Июль-декабрь 1941г.)
(Оглавление)
Наш путь на фронт проходил по ж.д. маршруту: Голутвино (Коломна), Москва, окружная дорога, Солнечнегорск, Клин, Калинин, Вышний Волочек, Бологое, Осташков, Пено, Соблаго.
Маршрут никто не знал, на очередной станции нам сообщали наименование следующей. В таком неведении находился и командир нашего 3 дивизиона капитан Бужко, высокого роста, блондин, простой и какой-то непосредственный и близкий, прямой и требовательный. Отметим, что 3 дивизион был на конной тяге. На одну повозку грузили ствол, на другую опорную плиту и треногу-лафет, на третью - снарядные ящики с минами (по 2 мины в каждом). Мины весили 16 кг. На каждую мину полагалось по 6 навесок пороха (шесть дополнительных зарядов, основной заряд был вставлен в хвостовик мины). Всего в батарее было 4 миномета , в дивизионе четыре батареи или 16 минометов с дальностью стрельбы 5700 м - 500 м. Угол прицеливания был для максимальной дальности 45 градусов, а на 500 м был 89 градусов. Высота траектории около 6000 метров. Полетное время около 60 секунд. Устройство примитивное на уровне тульского самовара. Его простота поразительная. Его преимущества перед гаубицей еще и в огромном осколочном поражении, которое превышает гаубичный равнокалиберный снаряд в 3-4 раза. Но недостатки тоже велики - низкая точность стрельбы, в 4-5 раз, большое рассеивание (больше гаубицы в 5-6 раз), большее чем у гаубицы, в 6-7 раз, полетное время. Мина эффективна только по открытой живой силе. Вот такое новое оружие мы получили! И плохое и хорошее, как все на этом свете.
В районе Солнечногорска (ст. Подсолнечная ) наш эшелон остановился поздним утром и мы все выскочили на снег. Заметили слева по ходу подбитый немецкий легкий танк, метров 150-200 от железной дороги. Вдвоем с товарищем шмыгнули посмотреть его внутри. Увидели пробоину от 45 мм пушки и сгоревшее нутро. Полазили, полазили и когда вылезли, увидели, что эшелон пошел полным ходом и нам его уже не догнать. Зима, на нас ватные стеганые куртки, шапки и валенки, хорошо при документах в нагрудном кармане. Вот так конфуз! Зима, впереди ночь и неизбежное наказание за недисциплинированность. Мы вскочили на первый проходивший эшелон и поехали. В Клину на путях стояло под парами 6-8 эшелонов, но нашего вроде не было - он ушел. Как быть? Мы выбежали наперед всех эшелонов и вскочили на первый, который пошел. Еще было светло, но сумерки надвигались, а мы не знали пункта назначения, очень волновались. Так глупо начинается путь на фронт! Ехали в каком то эшелоне между саней, замерзли и уже в сумерках прибыли в Калинин, где на путях стояло не меньше 10 составов, но еще было видно на наше счастье. Мы выбежали на эстакаду-переход, которая проходила над путями и побежали по ней. Сверху мы увидели свой родной эшелон и во весь дух помчались к нему, боясь что он уйдет. Но он не ушел, нас бурно и радостно встречали все и комбат Курыло и командир дивизиона Бужко. Наказания не последовало, а стоило бы наказать!
Поезд пошел на Бологое, ночь, но мы хорошо поели и крепко уснули, нагревшись после мороза. Декабрьская лунная ночь, стучат колеса на стыках рельс, крепко спится. Впереди видны свечки пара и дыма от паровозов на станции Бологое, до нее несколько километров. Но мы спим спокойно. И вдруг, оглушительные взрывы, огонь и ухание пушек, треск пулеметов и четкая команда “Вон из вагонов! Ложись! Перебежками от вагонов дальше в лес!” Мы увидели второй заход немецких юнкерсов “Ю-87” на бреющем полете по нашему эшелону и блеск их пулеметов, но мы были уже в лесу. Вагоны и платформы, уцелевшие от прямых попаданий бомб, горели теперь от прямых попаданий зажигательных снарядов. Вокруг все горело и было светло как днем. Вдали, в районе вокзала, мы видели тоже взрывы, огонь и сплошные пожары между стоявшими там эшелонами. Много людей бросилось на лед, прилегающего к вокзалу озера и попали под огонь пулеметов и авиационных автоматических пушек, которые буквально косили бегущих по льду. Наши зенитки били, но малоэффективно, ни один самолет не был сбит. Юнкерсы работали на бреющем полете и были малоуязвимы даже для наших зенитных пулеметов. Днем мы собрали дивизион, потери, к нашему удивлению, были невелики и погрузившись в эшелон продолжили свой путь до ст. Соблаго, где и выгрузились из вагонов прямо на грунт, что с лошадьми было ой как не просто.
Построившись в колонну, мы тронулись в сторону фронта, положение которого хорошо было видно ночью по отблескам пожаров и зарницам выстрелов от тяжелых орудий. В плотном ночном морозном воздухе слышались отдаленные разрывы тяжелых снарядов. Наш путь лежал по снежному большаку мимо сожженных деревень Снег был глубокий и колонна дивизиона шла как по каньйону. Из каньона, кто ехал верхом, были видны горы замерзших трупов наших людей по высоте достигавших крыш уцелевших домов. Картина была ужасная. Трасса большака была обозначена справа и слева вешками, где вместо вешек стояли замерзшие труппы убитых немцев! От Соблаго до Холма путь далек и мы изрядно замерзли, особенно разведка на лошадях. На привалах от замерзших ног не могли стоять, спрыгнув с лошади. Я понял, что отморожу ноги, и конец всей моей войне. Обратился к комиссару батареи Маркелову и тот меня спас, отдав свои большие сапоги. Я ожил и настроение поднялось. Больше ноги не мерзли, даже в седле. Маркелов был из Москвы, работал в издательстве газеты “Правда”, жил по улице Расковой, когда я был в Москве, то заезжал к нему домой из санатория Раменское, зимой 1943 года. Но это будет впереди, потом.
На зимнем большаке колонну дивизиона атаковал “Ю-87”, который видимо израсходовал весь свой боезапас , поэтому только пуганул нас. Это было наше счастье, ибо уйти от расстрела из каньона мы не могли. Тогда на бреющем полете он буквально сорвал наши шапки и зарыл нас мордами в снег. Он улетел, а мы стояли парализованные испугом и от счастья, что все остались живы! Наша оплошность и неосторожность могла нам обойтись дорого. Следовало двигаться ночью или в сумерках. Этому нас еще научит противник, все еще впереди!
(следующая глава - 4. Севернее г. Холм. 3 ад. Зима и весна 1942 г. 1-е ранение.)
(Оглавление)
(предыдущая глава - 2. В 3 ЛАУ. Ленинград. Кострома. Июль-декабрь 1941г.)
(Оглавление)
Наш путь на фронт проходил по ж.д. маршруту: Голутвино (Коломна), Москва, окружная дорога, Солнечнегорск, Клин, Калинин, Вышний Волочек, Бологое, Осташков, Пено, Соблаго.
Маршрут никто не знал, на очередной станции нам сообщали наименование следующей. В таком неведении находился и командир нашего 3 дивизиона капитан Бужко, высокого роста, блондин, простой и какой-то непосредственный и близкий, прямой и требовательный. Отметим, что 3 дивизион был на конной тяге. На одну повозку грузили ствол, на другую опорную плиту и треногу-лафет, на третью - снарядные ящики с минами (по 2 мины в каждом). Мины весили 16 кг. На каждую мину полагалось по 6 навесок пороха (шесть дополнительных зарядов, основной заряд был вставлен в хвостовик мины). Всего в батарее было 4 миномета , в дивизионе четыре батареи или 16 минометов с дальностью стрельбы 5700 м - 500 м. Угол прицеливания был для максимальной дальности 45 градусов, а на 500 м был 89 градусов. Высота траектории около 6000 метров. Полетное время около 60 секунд. Устройство примитивное на уровне тульского самовара. Его простота поразительная. Его преимущества перед гаубицей еще и в огромном осколочном поражении, которое превышает гаубичный равнокалиберный снаряд в 3-4 раза. Но недостатки тоже велики - низкая точность стрельбы, в 4-5 раз, большое рассеивание (больше гаубицы в 5-6 раз), большее чем у гаубицы, в 6-7 раз, полетное время. Мина эффективна только по открытой живой силе. Вот такое новое оружие мы получили! И плохое и хорошее, как все на этом свете.
В районе Солнечногорска (ст. Подсолнечная ) наш эшелон остановился поздним утром и мы все выскочили на снег. Заметили слева по ходу подбитый немецкий легкий танк, метров 150-200 от железной дороги. Вдвоем с товарищем шмыгнули посмотреть его внутри. Увидели пробоину от 45 мм пушки и сгоревшее нутро. Полазили, полазили и когда вылезли, увидели, что эшелон пошел полным ходом и нам его уже не догнать. Зима, на нас ватные стеганые куртки, шапки и валенки, хорошо при документах в нагрудном кармане. Вот так конфуз! Зима, впереди ночь и неизбежное наказание за недисциплинированность. Мы вскочили на первый проходивший эшелон и поехали. В Клину на путях стояло под парами 6-8 эшелонов, но нашего вроде не было - он ушел. Как быть? Мы выбежали наперед всех эшелонов и вскочили на первый, который пошел. Еще было светло, но сумерки надвигались, а мы не знали пункта назначения, очень волновались. Так глупо начинается путь на фронт! Ехали в каком то эшелоне между саней, замерзли и уже в сумерках прибыли в Калинин, где на путях стояло не меньше 10 составов, но еще было видно на наше счастье. Мы выбежали на эстакаду-переход, которая проходила над путями и побежали по ней. Сверху мы увидели свой родной эшелон и во весь дух помчались к нему, боясь что он уйдет. Но он не ушел, нас бурно и радостно встречали все и комбат Курыло и командир дивизиона Бужко. Наказания не последовало, а стоило бы наказать!
Поезд пошел на Бологое, ночь, но мы хорошо поели и крепко уснули, нагревшись после мороза. Декабрьская лунная ночь, стучат колеса на стыках рельс, крепко спится. Впереди видны свечки пара и дыма от паровозов на станции Бологое, до нее несколько километров. Но мы спим спокойно. И вдруг, оглушительные взрывы, огонь и ухание пушек, треск пулеметов и четкая команда “Вон из вагонов! Ложись! Перебежками от вагонов дальше в лес!” Мы увидели второй заход немецких юнкерсов “Ю-87” на бреющем полете по нашему эшелону и блеск их пулеметов, но мы были уже в лесу. Вагоны и платформы, уцелевшие от прямых попаданий бомб, горели теперь от прямых попаданий зажигательных снарядов. Вокруг все горело и было светло как днем. Вдали, в районе вокзала, мы видели тоже взрывы, огонь и сплошные пожары между стоявшими там эшелонами. Много людей бросилось на лед, прилегающего к вокзалу озера и попали под огонь пулеметов и авиационных автоматических пушек, которые буквально косили бегущих по льду. Наши зенитки били, но малоэффективно, ни один самолет не был сбит. Юнкерсы работали на бреющем полете и были малоуязвимы даже для наших зенитных пулеметов. Днем мы собрали дивизион, потери, к нашему удивлению, были невелики и погрузившись в эшелон продолжили свой путь до ст. Соблаго, где и выгрузились из вагонов прямо на грунт, что с лошадьми было ой как не просто.
Построившись в колонну, мы тронулись в сторону фронта, положение которого хорошо было видно ночью по отблескам пожаров и зарницам выстрелов от тяжелых орудий. В плотном ночном морозном воздухе слышались отдаленные разрывы тяжелых снарядов. Наш путь лежал по снежному большаку мимо сожженных деревень Снег был глубокий и колонна дивизиона шла как по каньйону. Из каньона, кто ехал верхом, были видны горы замерзших трупов наших людей по высоте достигавших крыш уцелевших домов. Картина была ужасная. Трасса большака была обозначена справа и слева вешками, где вместо вешек стояли замерзшие труппы убитых немцев! От Соблаго до Холма путь далек и мы изрядно замерзли, особенно разведка на лошадях. На привалах от замерзших ног не могли стоять, спрыгнув с лошади. Я понял, что отморожу ноги, и конец всей моей войне. Обратился к комиссару батареи Маркелову и тот меня спас, отдав свои большие сапоги. Я ожил и настроение поднялось. Больше ноги не мерзли, даже в седле. Маркелов был из Москвы, работал в издательстве газеты “Правда”, жил по улице Расковой, когда я был в Москве, то заезжал к нему домой из санатория Раменское, зимой 1943 года. Но это будет впереди, потом.
На зимнем большаке колонну дивизиона атаковал “Ю-87”, который видимо израсходовал весь свой боезапас , поэтому только пуганул нас. Это было наше счастье, ибо уйти от расстрела из каньона мы не могли. Тогда на бреющем полете он буквально сорвал наши шапки и зарыл нас мордами в снег. Он улетел, а мы стояли парализованные испугом и от счастья, что все остались живы! Наша оплошность и неосторожность могла нам обойтись дорого. Следовало двигаться ночью или в сумерках. Этому нас еще научит противник, все еще впереди!
(следующая глава - 4. Севернее г. Холм. 3 ад. Зима и весна 1942 г. 1-е ранение.)
(Оглавление)