Странные синдромы России
Как нам избежать синдрома бесконечного умножения неясных целей и усложнения и так уже достаточно сложных задач?
Сергей Митрофанов: В последнее время "несогласные" достигли значительных успехов. Митинг в Калининграде поколебал устои загнивающей "сословной демократии", да и в действительности напугал "распорядителей финансов", по всей видимости, сдержав, хотя и не остановив, рост цен по всей стране. То тут, то там мыслители левого фронта приходят к единому пониманию тактики борьбы: "А ведь я два года уже если не три говорю: если оппозиция хочет успеха - основные лозунги должны быть социальными и касаться повседневных проблем людей". читать далее
цитаты:
"Они приходят к нам как бы в обратной последовательности. Сегодня - Сталин, правый ли, левый - черт его знает. Завтра - царь, то ли невинно убиенный, почти святой, то ли все-таки крупнейший помещик.
Кстати, феномен последнего "прихода" я неожиданно углядел в коллизии вокруг православного храма в Ницце, из-под которого Россия сегодня решительно вынимает землю, поскольку землю купил царь, а новый русский мир вдруг оказался правопреемником еще той империи с паузой на время советского социализма. Вот вам, коллега Фейгин, и еще одна иллюстрация к вашей статье. "Но вы же царя убили, - возмущается отец-настоятель Жан Гейт,- и долги не признали!". "А ничего, - отвечают российские пиджаки, - мы на новеньких, да и Ницца - исконно русский город…"
"Я - хунвейбин, ищущий своего Мао. И я тоже люблю революцию, но не ради ее самой, а для того, что в ней кристаллизовался новый гуманный мир. Русская же революцию обычно прорывает стенки русского тупика, чтобы вывалиться в лабиринт с тридцати тремя входами.
Каждое 31 число каждого второго месяца наиболее политически продвинутые недовольные пытаются выйти на Триумфальную площадь, чтобы восстановить состоятельность 31 статьи Конституции. Зажигают файеры, иногда, если зимой, надевают костюмы снегурок, если летом, то каких-нибудь чебурашек - им мешают силы порядка, но, тем самым, лишь создают дополнительную мотивацию выхода на площадь. Отступление сил порядка от привычного регламента поведения обычно вызывает растерянность, поскольку цель как бы становится мгновенно достигнутой, но все остается по-прежнему. Тот же пейзаж перед глазами. Те же БМВ с мигалками. Те же Евсюковы на страже. По счастью равновесие восстанавливается, когда утрированные злодеи в бронежилетах снова идут в атаку и снова появляется мотивация драки. Драка закончится, все разойдутся, кого-то отмутузят в каталажке, кто-то заработает личные баллы, но не останется ни контактных телефонов, ни комитетов, не возникнет новой газеты… Лишь немного мусора.
Борьба за возможность что-то сказать не отменяет необходимость слов по существу, да и по правде, в так называемом цивилизованном мире тоже не согласились бы с прямолинейной реализацией права на беспрепятственные манифестации за право манифестаций где бы то ни было и когда бы то ни было. Этого просто не поймут. На Западе в восемь ужин и все должны ужинать, а кто мешает - на фиг!
На самом деле прогресс в социальных отношениях возможен лишь при взаимном чувстве меры, однако в России всеобщими усилиями, похоже, лишь обустраивается жизнь в тупике, создающая иллюзию бурной деятельности.
Для справедливости тоже нужны ресурсы - вот ведь засада! Сегодня Россия экспортирует столько-то нефтегаза и печатает столько-то денег, разница - дыра, в которую проваливается и модернизация, и требования оппозиции, и которую власти пытаются закрыть плановыми повышениями тарифов в январе каждого года. Проблема, однако, в том, что когда транспорт и картошка, наконец, обгонят цены на ближнем к нам евросоюзном Западе (а уже обогнала: в районе Ниццы проезд из одного курортного городка в другой и 74 минуты в любом направлении по маршруту в городе стоит 1 евро, то есть 40 рублей; картошка хороших сортов в Париже стоит где-то на 20 рублей дешевле, чем в Москве), то страна тихо-мирно без ядерной войны, так же как и Советский Союз, перестанете существовать. Просто потому, что не останется никакого смысла это место охранять, содержать, обустраивать и вообще тут жить. Если тут не по карману жить даже Соросу.
"Вот Сорос - очень жадный, хотя крупнейший в мире филантроп. Мы сидели с ним в Хаммеровском центре - первом островке капитализма в России, он заказал в баре напиток и соленые орешки. Надорвал пакетик, а потом спросил официанта: сколько стоит? Что-что, 4 доллара? Сорос сгреб орешки обратно в пакет, отнёс на стойку бара, забрал деньги и гордо сказал, что у них в Нью-Йорке это стоит 60 центов" (Сергей Чернышев).
Но как технически устроиться как-то иначе, как получать пакетики по 60 центов - сегодня не предлагает никто. Поэтому давайте снова о фальсификациях истории и право-левом Сталине - это проще!"