непостижимая легкость бытия...
Вот так всегда и происходит: немного не успеваю за жизнью. А потом грустно хожу по вытоптанному лугу, меланхолично разглядывая цветы, помятые чьими-то босыми ногами в коротких штанах. Ну и что, казалось бы, зато есть время впиться глазами, оглядеться, подумать, понять больше и глубже, чем те, кто тут пробежал только что. А толку - все уже где-то далеко... мчатся стремглав к новым горизонтам... Зачем им мои открытия, зачем им мои откровения?
На этот раз я на месяц опоздал с просмотром очень интересного и глубокого фильма, правда, мне он достался почти нетоптаным: выйдя в ограниченном прокате, очередное творение Нила Джордана "Завтрак на Плутоне" очень быстро оказалось на самых глухих задворках зрительского внимания. Все потому, что фильм, несмотря на видимую легкость сюжета и очевидное отсутствие у интриги всяких мускулов, оказался неожиданно глубоким. Вся проблема в том, что центральная идея оказалась закопанной где-то очень глубоко, а долгожданный призыв - "копай тут!" - так и не прозвучал. Джордан в привычном стиле поигрался со зрителем: вообще ничего не предлагая и не навязывая, он спокойно, с едва заметной на губах иронией рассказал 33 главы из жизни Патрика - невинного и абсолютно не приспособленного к жизни существа неопределенного пола, которого угораздило родиться в обуреваемой духом революции, но при этом невыносимо безмятежной католической Ирландии где-то в конце 50-х, чтобы к середине 70-х отправиться в в самостоятельное плавание по волнам кипящей вокруг жизни.
Плавание на поверку оказывается довольно беспомощным барахтаньем на мелководье, а подлинные глубины остаются где-то далеко на заднем плане: идеалы революции, борьба за независимость Ирландии, кровавые террористы из ИРА - и все это при незамутненном взгляде глазами главного героя тоже обретает какой-то трагикомический налет глупого фарса. Отдадим должное Патрику: он (она, оно), не выдержав аналогии, предпочитает называть себя Святым Котенком и на глубину даже не собирается, а при всякой попытке течения унести его куда-нибудь в страшный водоворот событий неизменно хватается за очередную руку помощи и сострадания - и барахтается себе дальше. Вот он прибивается к банде странствующих певцов манерного китча, где отчаянно соблазняет подозрительно мужественного и харизматичного фронтмена. Вот его селят - от греха подальше - в заброшенном фургончике, где он умудряется найти тайник с оружием и - с неподдельным отвращением, на который способна только настоящая блондинка из анекдотов, - выкидывает все со скалистого берега в воду. Вот он рвет свои розовые колготки при взрыве заложенной братьями-ирландцами бомбы и попадает как главный подозреваемый в полицейские застенки, где обезоруживает копов своей непотопляемой и совершенно искренней добротой и любовью ко всему и лезет с нежностями к усатому садисту, который в это самое время бьет его по печени. Аналогии с той самой блондинкой не просто напрашиваются, а нагло ломятся в двери сознания - но это иллюзия, ложный след. Ибо у блондинки - как ни крути - у нее есть своя, пусть остальным совершенно непонятная, но все же заветная цель в этой жизни: родить ребенка, сделать себе носик, губки или сисю, избавиться от репутации круглой дуры, в конце концов. У Патрика даже и такой, даже самой завалящей цели нет. Навязчивая идея найти свою полулегендарную биологическую мать, которая приводит героя аж в Лондон (и даже грозит вырасти в какую-нибудь интригу в пику Альмодовару), постепенно вытесняется на задний план, а ближе к концу фильма оказывается не более чем пшиком, манерным плюхом в обморок при виде совсем простой и неромантичной домохозяйки, матери двоих, а того и гляди троих законнорожденных детей. Странствия по миру оказываются блужданием без цели и ориентиров, когда можно совершенно безболезненно совершить трудно воспроизводимый кульбит и оказаться где-нибудь, откуда, казалось бы, давно и навсегда ушел. Белозубая ирония режиссера, тоже, как кажется, лишенная всякой задней мысли, изредка оскаливается ухмылкой Брайана Ферри, переодетого маньяком-душителем в стиле старомодных полицейских триллеров, или автоматической створкой окошечка в пип-шоу, по одну сторону которой, как на исповеди, оказывается Патрик-Патрисия, а по другую - его биологический отец - католический священник.
Когда бесконечная смена декораций начинает уже надоедать, фильм кончается. Без всяких точек или хотя бы многоточия, оставляя измученного зрителя без всякой ниточки, потянув за которую, так хочется вытянуть на свет Божий что-нибудь глубокомысленное и сокровенное. И далеко не у всякого хватит сил и желания копать, потому что копать нужно глубоко, настолько же глубоко, насколько высоко в облаках витает Святой Котенок Патрик. Потому что это непонятно: как же так, а где смысл, а где цель? А ее нет. Нет, хоть тресни. Я, сам грешен, тоже думал, что без нее, родимой, прожить нельзя... А вот можно, оказывается. Оказывается, фильм снят про то, что эта непостижимая легкость бытия - состояние не просто достижимое, а совершенно нормальное и будничное. Что можно прожить жизнь, ни разу не задумавшись и не остановившись, чтобы оглядеться вокруг. Что можно подолгу смотреться в небо и ни разу не взглянуть под ноги. Как такое возможно? Я и сам, признаться, не понял. Наверное, чтобы вот так легко и непринужденно витать в облаках, нужно там и родиться. И герой выбран совсем не случайно - не зря в раннехристианской традиции и более поздней ренессансной ангелы предстают пред наши очи бесполыми существами неземной красоты. Так что, получается, нужно родиться святым? Может быть. Проверить не могу. А вы можете вот так ходить, не касаясь всей этой грязи ногами? Нет? Ну так и не судите тех, у кого это получается, как бы глупо их воздушные телодвижения ни смотрелись со стороны. Вот и я судить не берусь. Хотя нет, все равно скажу - фильм действительно очень хороший.