(no subject)
ГЛУБОЧАЙШЕЕ
"Редкие истинные
мысли не возникают из самодельного
мышления, но они, правда, не находятся и в вещах,
как камень на лугу или сеть в воде. Истинные
мысли при-мысливаются к человеку (werden
zu-gedacht), причем только в том случае, если
он, со своей стороны, пребывает в настоящем
мыслящем благоговении (An-dacht), то есть в
выработанной им готовности помыслить то,
что идет ему навстречу как должное-быть-по-
мысленным.
...мы должны учиться мышлению,
даже рискуя, что в ходе этого научения начнем
мыслить мышление, создавая впечатление,
будто оно, лишенное основы и цели, впустую
вращается вокруг себя самого.
Подвергая себя такой опасности, мы тем не
менее пытаемся учиться мыслить, и всякое
со-мыслие в осмыслении любого тезиса уже
есть такое учение, и начинается оно не после
того, как мы прослушали лекции, которые, как
нам кажется, были только вступительными.
Учиться мышлению - значит только мыслить
и ничего кроме этого; но что же мы мыслим
тогда, когда «только» мыслим? Мы
отправляемся в путь, ведущий к тому, что предстает для
мышления как нечто должное-быть-помыслен-
ным. Оно обнаруживается тогда, когда мы
только мыслим, то есть совершаем чистое
мышление. Таким образом, пока мы мыслим те или
иные обособленные вещи и находимся мыслью
внутри какой-либо обособленной предметной
261
области - мы остаемся на уровне и в
плоскости этих вещей, наверху определенной
поверхности. Тогда - пока мы мыслим вещи - мы
еще не предаемся мыслью тому, что в чистом
мышлении открывается этому мышлению,
потому что это открывающееся мыслью
предназначено ему и только ему, мышлению. Тогда
само чистое мышление, открываясь
собственной глубине, уходит в нее и находит в ней
немало того, что должно быть помысленным, и
только там, уйдя в глубину, находит
глубочайшее.
Тогда мышление - ни в коей мере не
какая-то деятельность, совершающаяся в самой
себе или даже вращающаяся вокруг себя
самой, - деятельность, для которой каждый раз
должна выискиваться какая-нибудь вещь и
преподноситься ей в качестве ее предмета, чтобы
тем самым мышление получало опору и почву.
Тогда все эти прочные основания, которые
объективное предлагает субъектам, - лишь
передний план, фасад, поверхность, скрывающие
от человека ту глубину, в которую
разверзается само мышление как таковое, потому что оно,
будучи тем мышлением, каковым оно является,
в себе самом - и не каким-то задним
числом - обращено к глубочайшему (das Tiefste),
привлечено им и с ним связано. В одной из
своих кратких од, задающих тон его гимнам и
элегиям, Гёльдерлин говорит:
«Но тот, кто глубочайшее помыслил, - тот
любит преисполненное жизни» («Сократ и Ал-
кивиад»).
У нас возникает искушение предположить,
что «глубочайшее» сначала позволяет себя
обнаружить как таковое, чтобы мы потом, и в
частности с помощью мышления, могли отыскать и
уловить его как некий предмет. Но на самом
деле глубочайшее как таковое появляется
только тогда, когда мы уже помыслили, только по-
262
мыслили и все. Но ведь если кто-то уже
помыслил, значит, он уже перестал мыслить - и как
же тогда сможет открыться глубочайшее?
Однако уже греческие мыслители знали об этом
иначе и лучше. Тот, кто помыслил, не перестал
мыслить, не завершил мышления: тот, кто
помыслил, как раз только тогда и начинает
мыслить и только тогда и мыслит. Чем чище
человек только помыслил, тем решительнее он
ступил на путь мышления; такой человек остается
мыслящим. Точно так же тот, кто как следует
увидел, только тогда и начинает видеть.
Странно, но здесь конец только становится
настоящим началом. Тот, кто помыслил и только
таким образом и вошел в мышление, кто стоит в
нем и из него, - тот уже и только так
помыслил глубочайшее, которое никогда не
существует где-то в стороне."
М.Хайдеггер. Гераклит.Логика. Учение Гераклита о Логосе.
"Редкие истинные
мысли не возникают из самодельного
мышления, но они, правда, не находятся и в вещах,
как камень на лугу или сеть в воде. Истинные
мысли при-мысливаются к человеку (werden
zu-gedacht), причем только в том случае, если
он, со своей стороны, пребывает в настоящем
мыслящем благоговении (An-dacht), то есть в
выработанной им готовности помыслить то,
что идет ему навстречу как должное-быть-по-
мысленным.
...мы должны учиться мышлению,
даже рискуя, что в ходе этого научения начнем
мыслить мышление, создавая впечатление,
будто оно, лишенное основы и цели, впустую
вращается вокруг себя самого.
Подвергая себя такой опасности, мы тем не
менее пытаемся учиться мыслить, и всякое
со-мыслие в осмыслении любого тезиса уже
есть такое учение, и начинается оно не после
того, как мы прослушали лекции, которые, как
нам кажется, были только вступительными.
Учиться мышлению - значит только мыслить
и ничего кроме этого; но что же мы мыслим
тогда, когда «только» мыслим? Мы
отправляемся в путь, ведущий к тому, что предстает для
мышления как нечто должное-быть-помыслен-
ным. Оно обнаруживается тогда, когда мы
только мыслим, то есть совершаем чистое
мышление. Таким образом, пока мы мыслим те или
иные обособленные вещи и находимся мыслью
внутри какой-либо обособленной предметной
261
области - мы остаемся на уровне и в
плоскости этих вещей, наверху определенной
поверхности. Тогда - пока мы мыслим вещи - мы
еще не предаемся мыслью тому, что в чистом
мышлении открывается этому мышлению,
потому что это открывающееся мыслью
предназначено ему и только ему, мышлению. Тогда
само чистое мышление, открываясь
собственной глубине, уходит в нее и находит в ней
немало того, что должно быть помысленным, и
только там, уйдя в глубину, находит
глубочайшее.
Тогда мышление - ни в коей мере не
какая-то деятельность, совершающаяся в самой
себе или даже вращающаяся вокруг себя
самой, - деятельность, для которой каждый раз
должна выискиваться какая-нибудь вещь и
преподноситься ей в качестве ее предмета, чтобы
тем самым мышление получало опору и почву.
Тогда все эти прочные основания, которые
объективное предлагает субъектам, - лишь
передний план, фасад, поверхность, скрывающие
от человека ту глубину, в которую
разверзается само мышление как таковое, потому что оно,
будучи тем мышлением, каковым оно является,
в себе самом - и не каким-то задним
числом - обращено к глубочайшему (das Tiefste),
привлечено им и с ним связано. В одной из
своих кратких од, задающих тон его гимнам и
элегиям, Гёльдерлин говорит:
«Но тот, кто глубочайшее помыслил, - тот
любит преисполненное жизни» («Сократ и Ал-
кивиад»).
У нас возникает искушение предположить,
что «глубочайшее» сначала позволяет себя
обнаружить как таковое, чтобы мы потом, и в
частности с помощью мышления, могли отыскать и
уловить его как некий предмет. Но на самом
деле глубочайшее как таковое появляется
только тогда, когда мы уже помыслили, только по-
262
мыслили и все. Но ведь если кто-то уже
помыслил, значит, он уже перестал мыслить - и как
же тогда сможет открыться глубочайшее?
Однако уже греческие мыслители знали об этом
иначе и лучше. Тот, кто помыслил, не перестал
мыслить, не завершил мышления: тот, кто
помыслил, как раз только тогда и начинает
мыслить и только тогда и мыслит. Чем чище
человек только помыслил, тем решительнее он
ступил на путь мышления; такой человек остается
мыслящим. Точно так же тот, кто как следует
увидел, только тогда и начинает видеть.
Странно, но здесь конец только становится
настоящим началом. Тот, кто помыслил и только
таким образом и вошел в мышление, кто стоит в
нем и из него, - тот уже и только так
помыслил глубочайшее, которое никогда не
существует где-то в стороне."
М.Хайдеггер. Гераклит.Логика. Учение Гераклита о Логосе.