(no subject)
Элис невероятная, нереальная какая-то. И в то же время настолько естественная. Самый естественный человек из всех, кого я знаю. Она говорит, что у нее уже нет времени на то, чтобы притворяться или общаться с людьми, с которыми ей не хочется общаться. Может быть, это делает ее категоричной. Но ничуть не менее потрясающей.
По вечерам мы пьем чай на кухне, кутаемся в кофты, потому что ночи уже холодные. Слово за слово - и нас троих разбирает истерический смех, мы расползаемся, скорчившись, по разным углам, кто-то выбегает на улицу, потому что кажется, что кухня слишком маленькая, чтобы вместить весь смех сразу.
Потом мы успокаиваемся. По полке пробегает крохотная мышка. Мы кипятим еще одну кастрюлю воды для чая.
Каждое предыдущее утро похоже на следующее, то же самое и с вечерами. И это настолько прекрасно, это просто невыносимо прекрасно. Это приносит столько счастья, что даже немножко страшно - а как жить, когда это закончится?
Мы стоим на платформе, ждем поезд, и тут Элис подходит ко мне сзади и обнимает. И мы стоим так, молчим. Говорить в этот момент ничего не нужно.
Уже в Москве я получаю от нее письмо, где она пишет про то, как она ко мне относится, и это такие слова, которым я даже не могу сразу поверить - что это про меня, обо мне. Я читаю и плачу.
Эта поездка была для меня почти целиком про Элис. Как же я скучаю, вы бы знали.
По вечерам мы пьем чай на кухне, кутаемся в кофты, потому что ночи уже холодные. Слово за слово - и нас троих разбирает истерический смех, мы расползаемся, скорчившись, по разным углам, кто-то выбегает на улицу, потому что кажется, что кухня слишком маленькая, чтобы вместить весь смех сразу.
Потом мы успокаиваемся. По полке пробегает крохотная мышка. Мы кипятим еще одну кастрюлю воды для чая.
Каждое предыдущее утро похоже на следующее, то же самое и с вечерами. И это настолько прекрасно, это просто невыносимо прекрасно. Это приносит столько счастья, что даже немножко страшно - а как жить, когда это закончится?
Мы стоим на платформе, ждем поезд, и тут Элис подходит ко мне сзади и обнимает. И мы стоим так, молчим. Говорить в этот момент ничего не нужно.
Уже в Москве я получаю от нее письмо, где она пишет про то, как она ко мне относится, и это такие слова, которым я даже не могу сразу поверить - что это про меня, обо мне. Я читаю и плачу.
Эта поездка была для меня почти целиком про Элис. Как же я скучаю, вы бы знали.