Фиалка. Глава 3. Он. Часть 2.
И снова бежать. Бегу. Просто как-то привык. Бег, он спортивен. Организм четко работает. Четыре движения на один вдох. Сердце - мотор. Чувствуешь, пульсирует в яремной вене. Мышцы перекатываются под кожей. Бегу. Вдох-выдох. Грудь вздымается. В крови адреналин. Руки двигаются в такт ногам. Плечи широки, как никогда. Воздух обтекает тело. В мышцах расщепляется АТФ. Если бежать долго, то падает уровень глюкозы. Но продолжаешь бежать. Печень начнет компенсировать недостаток глюкозы. В конце концов, жир начнет расщепляться.
Бегу. Пот заливает глаза. Все тело мокрое и перегретое. Сердце бьется под 180 ударов в минуту, его стук слышен прямо в мозгу. Из ощущений только боль под ложечкой. Видимо, из селезенки в кровоток вбросилось недостаточно крови, а сердцу не хватает мощности прокачивать кровь быстрее для обеспечения мышц кислородом. Но мыслей таких нет. Их нет вообще. Есть ощущения и животная потребность бежать. Только стук сердца, пот и необходимость бежать. При каждом движении десятки и сотни мышц автоматически делают сложнейшую работу, распадаются миллионы молекул, образуя различные виды энергии. Но что мне до того? Я бегу.
Бегу. Бегу, чтобы не думать, куда и зачем… Бегство от свободы? Не знаю, не могу думать о Фромме и экзистенциалистах во время бега. Буду бежать, пока тело не остановит меня. Пока я бегу, я свободен.
Уцелела и фиалка.
…
- Какая фиалка?- спросите вы? - Откуда фиалки на Северном Ледовитом океане?
- Логичный вопрос. Спорить даже с Вами не буду. Это ясно как день, а именно: на Северном Полюсе нет никаких фиалок, они там не растут. Ну, во-первых, холодно, очень холодно. Ну, знаете, до минус восьмидесяти по Цельсию. Уж не знаю скока это по Фаренгейту американскому, но тут как не меряй, теплее точно не станет. А минус 80 по Цельсию, это очень плохо, ртуть уже замерзла, температуру, соответственно, ртутным термометром не промеряешь, но самое плохое, что замерзает спирт. А там, где морозы крепче спирта… Ну, в общем, вы понимаете. Вот. Ну и других много неприятных мелочей при таком морозе случается, как-то, резиновые шланги бьются как стекло, бензин становиться тягучим как шоколадный мусс, а струя воды, которую вы решить выплеснуть из заварника, долетает до земли гроздью сверкающих сосулек. Мне кажется, что сосульками трудновато поливать что-либо, в том числе и фиалки, потому и не растут они на полюсе. Да, во-вторых, их там никто не сажает, а не сажают их там, потому что там нету никого. Ну, кроме белых медведей, и этих. Песцов что ли.
- Вы говорите пингвинов? Вот пингвинов там точно нету. Ну, нету и все. Они волей судьбы живут в другом полушарии, ну вы в курсе, там, где все на головах ходят: австралийцы, новозеландцы и прочие нецивилизованные народы. Так как там никого нету - фиалки никто и не сажает. А? Что? Белые медведи? Нет. Вы слышали? Вот вы скажите, уважаемый, где вы видели белого медведя-садовода огородника любителя? В цирке? А. Ну-ну. В цирке Юрия Никулина. Понятненько. Тока, знаете, а вот на Северном Ледовитом нет медведей, выращивающих фиалки. Вы тут мне теплое с мягким не путайте, а то у вас по жизни сплошная подмена понятий происходит. Я вам про нормальных полярных медведей, а вы мне про крашенных перекисью водорода бурых медведях. И это. О чем это я? Ага. Это как в том анекдоте, знаете. Про нюанс. Ну так вот. Петька с Василием Ивановичем встречаются. И Петька у Василия Ивановича спрашивает: «Вот, Василий Иванович, ответь: «А что такое «нюанс»?». Василий Иванович в ответ: «Ну, объяснить сложно лучше покажу». Достает он свой орган детородный и поворачивает Петруху в позу неудобную, ну и дальше вы меня понимаете. Вот. И Петр спрашивает: «Э, Василий Иванович и где тут нюанс-то?»- «А нюанс тут, Петр, в том, - отвечает ему мудрый Василий Иванович, что у тебя х… в ж… и у меня х… в ж…, но тут есть один маленький нюанс. А вы мне: «В цирке, в цирке». Да отвлекся я. Немного разрядил обстановку. Речь шла ведь о фиалках. Нет их в пустыне ледяной. Нет. И я с вами согласен. Но как вы сами для себя ответите на вопрос: «А верите ли ВЫ в чудеса?». Не буду мешать вам. Ответ не простой и очень важный, может быть и вы сможете найти фиалку на бесконечных пустынях Северного Ледовитого океана, или в пустыне Калахари, или на обратной стороне Луны, или на спутниках Марса - Фобосе и Деймосе, или просто у себя в душе.
…
Да фиалка уцелела, он нашел ее невредимой, аккуратно стоявшей на ледяном возвышении. Такая же гордая, как всегда. Он думал, она замерла. Замершие цветы всегда выглядят как живые.
Когда он подошел к ней, поднял, он увидел, что она не только жива, но радуется жизни. Датчик на прозрачном контейнере, в который была герметично упакована фиалка, показывал, что все нормально, аккумулятор не сел, температуре, влажность и все остальные параметры в контейнере в пределах нормы.
Так откуда все-таки взялась эта фиалка?
Чудеса, конечно, существуют, верьте в это. Но в этом случае все было достаточно просто.
Перед отъездом он собирал чемодан. Она ему помогала, укладывала вещи, суетилась. Вдруг подошла к нему, обняла крепко, потом вышла в другую комнату, вернувшись оттуда через несколько мгновений, она протянула ему сверток.
В свертке был прозрачный цилиндр с закручивающейся сверху крышкой, индикаторами. А внутри была фиалка. Сначала ему показалась, что это такой сувенир, ну знаете, как кусочек янтаря с навечно вкипевшей в него доисторической мухой. Но присмотревшись, он понял, что она живая.
- Что это? - спросил он.
- Это фиалка. В специальном контейнере. Наш институт разрабатывает для перевозки особо ценных экземпляров. Полностью автономная экосистема. Ставишь внутрь цветок, закрепляешь, специальная питательная среда, влажность и так далее. Даже есть искусственное освещение и затемнение, если компьютер посчитает нужным. Аккумулятор на неделю автономной работы. Эксплуатировать можно везде. Почти везде. Вот я хочу, чтобы ты там это и проверил, будет в полярных условиях работать или нет. Если будет, включу тебя в соавторы изобретения.
Она улыбнулась.
- А почему фиалка? - спросил он, и, задавая этот вопрос, уже жалел о том, что его задал.
- А ты разве не заметил. Это ведь та самая фиалка. Я тебе рассказывала. Та, которая морозоустойчивая, она как твоя груша и была со много раньше тебя. - Невозмутимо ответила она ему, но он знал, что за этой невозмутимостью стоит обида, сильная обида, может даже на шесть месяцев.
Эта фиалка была для нее чем-то, чего он не совсем понимал. Она ему пыталась объяснить, но он не понимал. Она просто прекратила делать попытки объяснять, приняв его неспособность понять за статус кво, но он знал, что она на него обижается за его непонимание.
Одно он понимал, что он никогда не хочет обижать ее. А в этот раз обидел. Сильно обидел. Он ведь знал, что это самый ценный подарок, которая она могла сделать кому-либо и все безмерную прелесть этого подарка он испортил своей глупой детской непосредственностью…
Теперь в этой белой пустыне. Эта фиалка была с ним. Тогда он перестал бояться всего, смерти, обморожения, возможности стать инвалидом, обледеневшей статуей, гибели в пасти белого медведя. Ему ничего не было страшно он был с фиалкой, а фиалка - это была она и ее любовь.
…
Сколько мыслей может пролететь в голове, пока смотришь на чарующую белизну ледяной долины, возможно, его последнего пристанища. Он отошел от входа в палатку.
Шел третий день после гибели его зимовки. Его искали. Это точно. Так заведено. Если он не ответил по рации, сразу же высылается спасательная экспедиция. Вот только, где он находится сейчас? Куда отнесло и прибило льдину, на которой ему удалось выжить? Он не знал. Тут не было никаких ориентиров, а звезд полярным днем не видно. У него не было даже компаса, да и компас вблизи полюса бесполезен, вращается стрелка вокруг своей оси и все. Север итак понятно где - он здесь везде!
Он вспомнил оптимистичный анекдот про то, что, если его не найдут спасатели, то уж точно найдут археологи. Эта мысль его немного даже согрела.
Его ищут. Но найдут ли вовремя.
Он подошел вплотную к печке. В ней теплилось еле живое пламя. Твердое топливо кончилось еще вчера. Он жег какой-то мусор, оставшийся от его станции. Этот догорающий мусор был последний. Больше жечь было нечего. Огонек трепетал, боролся за свою чахлую жизнь, но видно было, что его хватит часа на два максимум. Чай кончился вчера. Ему хотелось курить, но сигареты травили никотином местную подводную фауну.
Ему пригрезился рекламный слоган: «Путешествие на Северный Полюс лучшее средство бросить курить!».
- Притом навсегда, - добавил через короткую паузу, другой внутренний голос.
- Да уж, оптимистичное настроение, - подумал он, оппонируя этому внутреннему голосу.Но у меня пока есть фиалка, на самом деле не страшно. Грустно? Может быть. Но не страшно. Это точно! Не страшно!!!
Последние слова он кричал во весь голос. Из ужасно растрескавшихся губ
ручьем хлынула темная от холода, остывающая кровь. Весь пол палатки был забрызган ее потеками.
Он сплюнул. Родилось еще одно пятно. Причудливое, достойное кисти великого живописца. А вот он не был живописцем. Он рисовал картину кровью. Это последнее кровавое пятно было похоже на фиалку.
Он никогда не следовал знакам. Он чувствовал, что они повсюду, что так его ангелы хранители направляют его на путь истинный, но игнорировал их.
- Теперь время пришло. - подумал он. - Надо действовать, неспроста кровь так растекается, ой неспроста. Кровь не может проливаться просто так. Кровопролитие на протяжении всей истории объяснялось только великими целями. По земле текли реки и моря крови. Но никогда, никогда никто не видел, чтобы кровь принимала форму фиалки. Господи, прости меня, ибо я согрешил, спаси меня и сохрани, спасибо за знак твой, ибо пройду я путь свой с верой.
Он взял цилиндр с фиалкой. И внимательно всмотрелся в нее.
- Цветок, как цветок. Обычный, ну, настолько обычный сколь необычны обстоятельства. А так. Цветок. Был бы аленький, а то просто цветок. Но все равно, этот цветок ее самый любимый. А где она? Как она чувствует? О чем она думает? Задумывался ли он об этом? Ведь кому, как ни ему не знать, что скрывается за ее невозмутимой и твердой натурой? Он ведь знал это с самого начала, с самой их первой встречи, что в душе она такая же гордая, но такая же нежная и слабая как этот неприглядный цветок. И он все равно сделал это. Хотя важно ли было ему делать это? Что он доказывал? Он что самоутверждался? А она подарила ему свой цветок. Тот, что она несла с самого детства. Отдала ему одному. А он? Что хорошего для нее сделал он?
Индикатор на цилиндре с цветком прервал его самобичевания, гневно замигав красным.
- Ага. Пора заряжать аккумулятор. Только где? Хотя индикатор начинает мигать за день до полного разряда батареи, плюс аварийный есть, того на два дня хватает. - Мысли кружились в голове. - Везет фиалке. Она проживет гарантировано три дня. А он? Вот с ним большой вопрос, потому что печка уже потухла.
Взгляд упал на пятно крови. Потом на другое. На третье. Они все были как лепестки фиалок, разбросанные по полу.
- Знак! - мелькнуло в голове. - Один раз можно ему и последовать, скорее всего и последний. Да и я никогда не нюхал запаха фиалок. Хотя она занимается ими уже семь лет. А я их не нюхал ни разу.
Он с трудом отвинтил верх цилиндра. Достал горшочек с фиалкой. Лег, свернувшись калачиком на уже порядком, обледеневший спальный мешок, обнял горшочек с цветком, обнял так нежно, как когда-либо обнимал только Ее. И всеми оставшимися силами, глубоко-глубоко вдохнул доселе неведомый, но до боли родной и нежный аромат. Ее аромат.
Этот аромат пьянил. Мысли путались. Ему мерещились белые медведи, которые говорили. Фиалка, которая что-то спрашивала Ее голосом. Сознание было плавающим. Ему было тепло и хорошо.
- Боже, почему раньше я не вдохнул этот аромат? Боже, почему все именно так кончается, хотя могло только Начаться???
Сознание больше не принадлежало ему…
Бегу. Пот заливает глаза. Все тело мокрое и перегретое. Сердце бьется под 180 ударов в минуту, его стук слышен прямо в мозгу. Из ощущений только боль под ложечкой. Видимо, из селезенки в кровоток вбросилось недостаточно крови, а сердцу не хватает мощности прокачивать кровь быстрее для обеспечения мышц кислородом. Но мыслей таких нет. Их нет вообще. Есть ощущения и животная потребность бежать. Только стук сердца, пот и необходимость бежать. При каждом движении десятки и сотни мышц автоматически делают сложнейшую работу, распадаются миллионы молекул, образуя различные виды энергии. Но что мне до того? Я бегу.
Бегу. Бегу, чтобы не думать, куда и зачем… Бегство от свободы? Не знаю, не могу думать о Фромме и экзистенциалистах во время бега. Буду бежать, пока тело не остановит меня. Пока я бегу, я свободен.
Уцелела и фиалка.
…
- Какая фиалка?- спросите вы? - Откуда фиалки на Северном Ледовитом океане?
- Логичный вопрос. Спорить даже с Вами не буду. Это ясно как день, а именно: на Северном Полюсе нет никаких фиалок, они там не растут. Ну, во-первых, холодно, очень холодно. Ну, знаете, до минус восьмидесяти по Цельсию. Уж не знаю скока это по Фаренгейту американскому, но тут как не меряй, теплее точно не станет. А минус 80 по Цельсию, это очень плохо, ртуть уже замерзла, температуру, соответственно, ртутным термометром не промеряешь, но самое плохое, что замерзает спирт. А там, где морозы крепче спирта… Ну, в общем, вы понимаете. Вот. Ну и других много неприятных мелочей при таком морозе случается, как-то, резиновые шланги бьются как стекло, бензин становиться тягучим как шоколадный мусс, а струя воды, которую вы решить выплеснуть из заварника, долетает до земли гроздью сверкающих сосулек. Мне кажется, что сосульками трудновато поливать что-либо, в том числе и фиалки, потому и не растут они на полюсе. Да, во-вторых, их там никто не сажает, а не сажают их там, потому что там нету никого. Ну, кроме белых медведей, и этих. Песцов что ли.
- Вы говорите пингвинов? Вот пингвинов там точно нету. Ну, нету и все. Они волей судьбы живут в другом полушарии, ну вы в курсе, там, где все на головах ходят: австралийцы, новозеландцы и прочие нецивилизованные народы. Так как там никого нету - фиалки никто и не сажает. А? Что? Белые медведи? Нет. Вы слышали? Вот вы скажите, уважаемый, где вы видели белого медведя-садовода огородника любителя? В цирке? А. Ну-ну. В цирке Юрия Никулина. Понятненько. Тока, знаете, а вот на Северном Ледовитом нет медведей, выращивающих фиалки. Вы тут мне теплое с мягким не путайте, а то у вас по жизни сплошная подмена понятий происходит. Я вам про нормальных полярных медведей, а вы мне про крашенных перекисью водорода бурых медведях. И это. О чем это я? Ага. Это как в том анекдоте, знаете. Про нюанс. Ну так вот. Петька с Василием Ивановичем встречаются. И Петька у Василия Ивановича спрашивает: «Вот, Василий Иванович, ответь: «А что такое «нюанс»?». Василий Иванович в ответ: «Ну, объяснить сложно лучше покажу». Достает он свой орган детородный и поворачивает Петруху в позу неудобную, ну и дальше вы меня понимаете. Вот. И Петр спрашивает: «Э, Василий Иванович и где тут нюанс-то?»- «А нюанс тут, Петр, в том, - отвечает ему мудрый Василий Иванович, что у тебя х… в ж… и у меня х… в ж…, но тут есть один маленький нюанс. А вы мне: «В цирке, в цирке». Да отвлекся я. Немного разрядил обстановку. Речь шла ведь о фиалках. Нет их в пустыне ледяной. Нет. И я с вами согласен. Но как вы сами для себя ответите на вопрос: «А верите ли ВЫ в чудеса?». Не буду мешать вам. Ответ не простой и очень важный, может быть и вы сможете найти фиалку на бесконечных пустынях Северного Ледовитого океана, или в пустыне Калахари, или на обратной стороне Луны, или на спутниках Марса - Фобосе и Деймосе, или просто у себя в душе.
…
Да фиалка уцелела, он нашел ее невредимой, аккуратно стоявшей на ледяном возвышении. Такая же гордая, как всегда. Он думал, она замерла. Замершие цветы всегда выглядят как живые.
Когда он подошел к ней, поднял, он увидел, что она не только жива, но радуется жизни. Датчик на прозрачном контейнере, в который была герметично упакована фиалка, показывал, что все нормально, аккумулятор не сел, температуре, влажность и все остальные параметры в контейнере в пределах нормы.
Так откуда все-таки взялась эта фиалка?
Чудеса, конечно, существуют, верьте в это. Но в этом случае все было достаточно просто.
Перед отъездом он собирал чемодан. Она ему помогала, укладывала вещи, суетилась. Вдруг подошла к нему, обняла крепко, потом вышла в другую комнату, вернувшись оттуда через несколько мгновений, она протянула ему сверток.
В свертке был прозрачный цилиндр с закручивающейся сверху крышкой, индикаторами. А внутри была фиалка. Сначала ему показалась, что это такой сувенир, ну знаете, как кусочек янтаря с навечно вкипевшей в него доисторической мухой. Но присмотревшись, он понял, что она живая.
- Что это? - спросил он.
- Это фиалка. В специальном контейнере. Наш институт разрабатывает для перевозки особо ценных экземпляров. Полностью автономная экосистема. Ставишь внутрь цветок, закрепляешь, специальная питательная среда, влажность и так далее. Даже есть искусственное освещение и затемнение, если компьютер посчитает нужным. Аккумулятор на неделю автономной работы. Эксплуатировать можно везде. Почти везде. Вот я хочу, чтобы ты там это и проверил, будет в полярных условиях работать или нет. Если будет, включу тебя в соавторы изобретения.
Она улыбнулась.
- А почему фиалка? - спросил он, и, задавая этот вопрос, уже жалел о том, что его задал.
- А ты разве не заметил. Это ведь та самая фиалка. Я тебе рассказывала. Та, которая морозоустойчивая, она как твоя груша и была со много раньше тебя. - Невозмутимо ответила она ему, но он знал, что за этой невозмутимостью стоит обида, сильная обида, может даже на шесть месяцев.
Эта фиалка была для нее чем-то, чего он не совсем понимал. Она ему пыталась объяснить, но он не понимал. Она просто прекратила делать попытки объяснять, приняв его неспособность понять за статус кво, но он знал, что она на него обижается за его непонимание.
Одно он понимал, что он никогда не хочет обижать ее. А в этот раз обидел. Сильно обидел. Он ведь знал, что это самый ценный подарок, которая она могла сделать кому-либо и все безмерную прелесть этого подарка он испортил своей глупой детской непосредственностью…
Теперь в этой белой пустыне. Эта фиалка была с ним. Тогда он перестал бояться всего, смерти, обморожения, возможности стать инвалидом, обледеневшей статуей, гибели в пасти белого медведя. Ему ничего не было страшно он был с фиалкой, а фиалка - это была она и ее любовь.
…
Сколько мыслей может пролететь в голове, пока смотришь на чарующую белизну ледяной долины, возможно, его последнего пристанища. Он отошел от входа в палатку.
Шел третий день после гибели его зимовки. Его искали. Это точно. Так заведено. Если он не ответил по рации, сразу же высылается спасательная экспедиция. Вот только, где он находится сейчас? Куда отнесло и прибило льдину, на которой ему удалось выжить? Он не знал. Тут не было никаких ориентиров, а звезд полярным днем не видно. У него не было даже компаса, да и компас вблизи полюса бесполезен, вращается стрелка вокруг своей оси и все. Север итак понятно где - он здесь везде!
Он вспомнил оптимистичный анекдот про то, что, если его не найдут спасатели, то уж точно найдут археологи. Эта мысль его немного даже согрела.
Его ищут. Но найдут ли вовремя.
Он подошел вплотную к печке. В ней теплилось еле живое пламя. Твердое топливо кончилось еще вчера. Он жег какой-то мусор, оставшийся от его станции. Этот догорающий мусор был последний. Больше жечь было нечего. Огонек трепетал, боролся за свою чахлую жизнь, но видно было, что его хватит часа на два максимум. Чай кончился вчера. Ему хотелось курить, но сигареты травили никотином местную подводную фауну.
Ему пригрезился рекламный слоган: «Путешествие на Северный Полюс лучшее средство бросить курить!».
- Притом навсегда, - добавил через короткую паузу, другой внутренний голос.
- Да уж, оптимистичное настроение, - подумал он, оппонируя этому внутреннему голосу.Но у меня пока есть фиалка, на самом деле не страшно. Грустно? Может быть. Но не страшно. Это точно! Не страшно!!!
Последние слова он кричал во весь голос. Из ужасно растрескавшихся губ
ручьем хлынула темная от холода, остывающая кровь. Весь пол палатки был забрызган ее потеками.
Он сплюнул. Родилось еще одно пятно. Причудливое, достойное кисти великого живописца. А вот он не был живописцем. Он рисовал картину кровью. Это последнее кровавое пятно было похоже на фиалку.
Он никогда не следовал знакам. Он чувствовал, что они повсюду, что так его ангелы хранители направляют его на путь истинный, но игнорировал их.
- Теперь время пришло. - подумал он. - Надо действовать, неспроста кровь так растекается, ой неспроста. Кровь не может проливаться просто так. Кровопролитие на протяжении всей истории объяснялось только великими целями. По земле текли реки и моря крови. Но никогда, никогда никто не видел, чтобы кровь принимала форму фиалки. Господи, прости меня, ибо я согрешил, спаси меня и сохрани, спасибо за знак твой, ибо пройду я путь свой с верой.
Он взял цилиндр с фиалкой. И внимательно всмотрелся в нее.
- Цветок, как цветок. Обычный, ну, настолько обычный сколь необычны обстоятельства. А так. Цветок. Был бы аленький, а то просто цветок. Но все равно, этот цветок ее самый любимый. А где она? Как она чувствует? О чем она думает? Задумывался ли он об этом? Ведь кому, как ни ему не знать, что скрывается за ее невозмутимой и твердой натурой? Он ведь знал это с самого начала, с самой их первой встречи, что в душе она такая же гордая, но такая же нежная и слабая как этот неприглядный цветок. И он все равно сделал это. Хотя важно ли было ему делать это? Что он доказывал? Он что самоутверждался? А она подарила ему свой цветок. Тот, что она несла с самого детства. Отдала ему одному. А он? Что хорошего для нее сделал он?
Индикатор на цилиндре с цветком прервал его самобичевания, гневно замигав красным.
- Ага. Пора заряжать аккумулятор. Только где? Хотя индикатор начинает мигать за день до полного разряда батареи, плюс аварийный есть, того на два дня хватает. - Мысли кружились в голове. - Везет фиалке. Она проживет гарантировано три дня. А он? Вот с ним большой вопрос, потому что печка уже потухла.
Взгляд упал на пятно крови. Потом на другое. На третье. Они все были как лепестки фиалок, разбросанные по полу.
- Знак! - мелькнуло в голове. - Один раз можно ему и последовать, скорее всего и последний. Да и я никогда не нюхал запаха фиалок. Хотя она занимается ими уже семь лет. А я их не нюхал ни разу.
Он с трудом отвинтил верх цилиндра. Достал горшочек с фиалкой. Лег, свернувшись калачиком на уже порядком, обледеневший спальный мешок, обнял горшочек с цветком, обнял так нежно, как когда-либо обнимал только Ее. И всеми оставшимися силами, глубоко-глубоко вдохнул доселе неведомый, но до боли родной и нежный аромат. Ее аромат.
Этот аромат пьянил. Мысли путались. Ему мерещились белые медведи, которые говорили. Фиалка, которая что-то спрашивала Ее голосом. Сознание было плавающим. Ему было тепло и хорошо.
- Боже, почему раньше я не вдохнул этот аромат? Боже, почему все именно так кончается, хотя могло только Начаться???
Сознание больше не принадлежало ему…