(no subject)
Было раннее утро. А может быть поздний вечер. Мои воспоминания не сохранили в себе такие подробности, они приняли их как данное и оставили в забвении. Ведь эти мелочи уступали главному - это был день, когда я понял суть. Я был потерян, мною владели страхи и слабости. Я не видел впереди ничего, кроме белой пелены. Что там за ней? Одиночество, пустота... Впрочем, одиночество уже давно стало моей религией и его Бог был строже своих коллег по другим конфессиям. Но даже он не мог показать мне главного - для чего я живу на этом свете. Он давал тишину и покой, внезапный свет солнца, бьющий прямо в глаза, но не прозрение. Я был противен сам себе. Я боялся своего Бога, но я не верил. Это должно было когда-то закончится, деицид казался неизбежным, но чем больше я чувствовал запустение в своем сердце и путаницу в своих мыслях, чем больше тяготил меня страх потерять то немногое, что у меня осталось, и тем более железной хваткой держало меня за горло это бессмысленное уединение словно предчувствуя приближение своего конца.
В жизни бывает необходимо переступить черту дозволенного, чтобы найти себя. Эта таинственная закономерность между обыденным и желаемым... Обыденное не стимулирует развитие, оно поглощает словно бездна, сковывает по ногам и рукам и оставляет гнить на дне жизни. Единственный шанс избежать такого конца - это надеяться на то, что твое бессильное тело заинтересует обитателей дна и они обглодают его оставив только кости, которые быстро растворятся в иле. Но контраст пробирает сознание насквозь. Ты видишь вещи, которые никогда не замечал и которые быть может не замечает никто, кроме тебя в радиусе километров. Ты видишь лживость и наигранность идолов, в которых ты верил, понимаешь, что окружающее тебя есть лишь туман, скрывающий сущность вещей, а подчас пустоту. Ты понимаешь, что идолы всего лишь пластмассовые игрушки, разбросанные повсюду шаловливым ребёнком, а их смысловое содержание представляет не большую ценность, чем речь этого шалуна. А самое главное, перед тобой уже не стоит вопроса, как жить дальше? Ты видишь свой путь, словно он освещен откуда-то сверху и обозначен белыми линиями. Все предельно ясно, все прозрачно и честно, но для этого требуется только одно: стать искренним с самим собой, освободить себя от лжи из-вне, подобранной когда-то на вонючей помойке и помещенной на полочку рядом с сердцем. Свет вспыхнул и я стал чист.
Таких, как я называют террористами и петухами, в лучшем случае - мятежниками или повстанцами. Быть ополченцем Новороссии - это пребывать в состоянии диссонанса между идеями, верованиями и ценностями. Ты словно раздавлен на наковальне правды от постоянных ударов молота лжи, но в ту же секунду ты не уверен, а может быть наоборот - наковальня предалась лжи, а молот своим задорным стуком вещает миру правду. Ты мысленно перебираешь в голове набор картинок из прошлой жизни, но в эту ретроспективу неизбежно вмешиваются отзвуки иных миров, словно звезды иных галактик вторгаются в твою солнечную систему. Сегодня ты коммунист, а завтра уже мысленно вывешиваешь портрет Франко на стену своей комнаты. Сегодня ты либертарианец, а завтра уже традиционалист. Сегодня ты восхищаешься мыслями Ницше из "Антихриста", а завтра в твоих руках уже Кант. Но какие бы контрасты не разрывали и не двигали твое сознание твоя цель неизменна - победа над укропами. И этой цели казалось подчиняется даже природа. Сколько раз было - только приезжают журналисты, эти незабвенные герои, выполняющие свой тяжкий долг, как небо застилают тучи и ливень несется на укропов, облегчая нам задачу. Иногда кажется, что солнце задерживается над горизонтом, если сюжет еще не закончен. Чего уж говорить об укропах. Они словно чувствуют приближение наших ангелов-хранителей с камерами подвергая несчастную землю ударам из всех своих вооружений. Когда происходит такое - ты не можешь не чувствовать себя, иначе как пособником Бога, причастным к сотворению и умиранию, или даже выше, чем то, что может дать вера. Ты - ницшеанский Сверхчеловек, прошедший через Мост над бессознательным и возвысившийся над низменным. Твое имя не имеет значение, твой позывной словно удар в литавры, разрывающий эфир. Мы идем, мы пришли для окончательного решения вопросов жизни и смерти, мы Сверхлюди, забудьте своих Богов, они давно предались земным сладостям и забыли свое предназначение. Но мы подняли растоптанные знамена из пыли и возвысили их в небеса. Мы - Гвардия, пришедшая для окончательного решения человеческого вопроса. В наших жилах течет кровь Победителей, заставляющая сердца биться с бешеным ритмом. Мы победим и сейчас.
...Я знал ее давно, мы дружили, обменивались смищными картинками вконтакте, гуляли, но даже представить себе не могли, что судьба решит нашу жизнь так, а не иначе. Теперь я вижу в ее глазах единственную радость, в ее сердце - единственную идею, в прикосновениях ее нежных рук - единственное счастье. Один миг изменил все. Я не помню даже где я был, когда кто-то сказал мне короткую фразу "Маша уезжает в Новороссию". Не сразу до меня дошла вся суть этих слов, но когда я осознал, то был пронизан словно электрическим током. Я побежал на вокзал. В дверях я увидел ее на перроне. Она показалась такой одинокой, но приближаясь к ней я начал понимать, что эта уже не та нежная и ранимая девушка, которую я знал. В ее спине чувствовался стержень, а во взгляде - металл. Это был солдат, получивший приказ и спешивший приступить к исполнению своего долга. Мы стояли долго не в силах произнести ни слова. Мы даже не замечали дождя, стучащего по недвижимым вагонам и цистернам, стоящим на соседних путях. Я смотрел в ее глаза и не мог оторваться. Но вот приехал поезд. Я даже не обратил внимание на то, что о его прибытии не было объявлено. С виду он был самый обычный, но что-то казалось в нем сверхъестественное, но что я понять так и не смог.
- Зачем? - мой голос дрожал от волнения и холода.
- Потому что русни быть не должно.
Это была ее манера общения ставить собеседника перед фактом, словно прижимая его к стенке с ножом у горла. Я не знал, любит она меня или нет, но был уверен, что если любит то до конца. Я не знал, захочет ли она убить меня, но был уверен, что если захочет то убьет непременно. Она вселяла уверенность и это манило. Порою мне становилось страшно от тягучей неопределенности, но стоило мне посмотреть в ее глаза и все вставало на свои места - она знает, что делает и это действительно важно, иначе ее бы там не было. Я слышал о Дамбасе из телевизионных передач, но был не заинтересован находить и согласовывать аргументы и факты. Теперь же я был готов ехать за ней хоть на край света. Эти глаза не могли обманывать. Если где-то есть русня и ее быть не должно, значит так тому и быть.
Она скрылась внутри вагона и в этот момент началось невероятное. По всему вокзалу погасли огни, а из-под поезда повалил белый дым. Я успел ощутить вибрацию пола под ногами, но звук, который издавал поезд был не похож на обычный рокот двигателей. "Поезд импортный" - успел подумать я и этот момент дым сокрыл происходящее. Сколько он развеивался я не сумел осознать, но когда его не стало, поезда не было словно он растворился в воздухе. Я решил, что пребывая в каталепсии, просто не заметил его отхода. Это казалось вероятным вариантом. Я понял, что заблуждался только тогда, когда сам зашел в этот же поезд, чтобы раствориться вместе с ним и вновь материализоваться на вокзале Донецка.
- Через Ростов было бы очень долго. А так раз и ты на месте. - пояснял мне немолодой казак, добравшийся до Новороссии уже в четвертый раз. - И потом только представь себе, какая техника у нас есть! Мы их сделаем в два счета!
...Эти бесконечные звуки выстрелов, крики людей, разрывы мин и снарядом, грохот разваливающихся строений сливались в моей голове в общий неразличимый рев, воспринимаемый как неизбежное звуковое сопровождение данности. Предо мной была поставлена цель, и я был готов на все, чтобы выполнить ее, пусть даже ценой своей собственной жизни. Жизней же других я не жалел. Это была Великая миссия Всеочищения. Кто-то верил, что за это будет освобожден от кары и в этой и в последующей жизнях, и сам будет вознесен на небеса, чтобы стать в ряды личной гвардии Всевышнего. Мне это было не интересно. Я уже ощущал себя выше, чем человек и мне были противны разговоры о поклонении какому-то идолу. Мое сердце давало мне энергию, чтобы не замечать окружающего мира, но наоборот чувствовать себя выше этого, чувствовать себя Создателем пусть через Разрушение. На месте разрушенного обязательно будет построено новое, значит я имею полное право считать себя Творцом.
Я находился вместе с Машей на замаскированном наблюдательном пункте на двадцать третьем этаже покинутого дома. Вокруг на километры простиралось море огня и горя, охватывающее уже покинутые или еще частично жилые дома и прочие строения. Через первоклассную оптику картина Всеочищения представала передо мной во всей своей страшной красе. Вот седой мужчина в старой убогой робе выскочил из подъезда одного из домов, размахивая огромным красным знаменем. Прошло секунд двадцать и он рухнул, эпично раскинув руки, сраженный наповал кем-то из снайперов. Я взглянул на место, где находилась пресса. Сопровождающий группу журналистов высокий ополченец с позывным «Хрен» высоко поднял руку показывая кому-то большой палец. Вот мина ударила по трехэтажному зданию сталинской постройки и с его крыши сорвались несущие конструкции, которые вместе с шифером эффектно свалились вниз. Я не стал смотреть в сторону прессы, но полагал, что это привело их в восторг. Картина получилась невероятно эффектной. Рядом со сталинским домом находились руины новостройки. Воистину, лучшая реклама тем героическим годам. Насколько надежнее тогда все строили, насколько люди были стойкими и непреклонными. Вспомнились лекции о поколении Победителей, останавливавших танки, восстанавливавших электростанции и отправивших человека в космос.
- Смотри, боевые дроны. - Маша одернула меня за рукав и показала куда-то на северо-запад, по направлению к трубам ГРЭС. Я посмотрел через бинокль и через его мощные окуляры сумел увидеть потрясающее зрелище. Три огромные двуногие машины, раскрашенные черно-рыжими полосами двигались среди частного сектора, круша все на своем пути. Крыши домов, гаражи из старых вагонов, все убогие атрибуты местного пейзажа сейчас подлетали ввысь словно пушинки, подбрасываемые огромными руками-манипуляторами дронов и падали оземь поднимая огромные облака серой пыли. Для ведения боевых действий в районах малоэтажной застройки дроны были признаны идеальным оружием, так как могли решать задачи исключительно своей силой, без применения оружия и без угрозы возникновения пожаров. Когда-то, увидев дрон в первый раз, я загорелся идеей служить на нем, но тут же остыл, осознав, что это значит расстаться с ней. А без нее я быть уже не мог.
Я снова посмотрел на двор, где лежал тот мужчина с флагом, но ни его, ни флага, уже не было. Я лихорадочно начал осматривать окружающие дворы. Сомнений не было - это был именно тот двор. Наверное, кто-то убрал его, подумалось мне, хотя я прекрасно понимал абсурдность подобных занятий при непрекращающемся бое.
- Они очень быстро забываются. - Ее мягкий голос как всегда действовал успокаивающе в любой ситуации. - Ты уже забыл о нем. Я еще помню и вижу, но очень скоро забуду, и он исчезнет. В этом суть всей их жизни - с виду монументальность, подавляющая сознание в сочетании с громкими словами и блестящей атрибутикой. Эта суть пронизывает насквозь все, что связано с ними, делая людей уменьшенной копией машин и монументов, не живущих, а функционирующих по аналогичному принципу, уменьшенной копией чего-то грандиозного, но бездушного. И когда жизнь их покидает, вырываясь из недр своих душителей, выясняется, что все окружающее тебя - тело, дома, машины, даже деревья - есть лишь оболочка, покрытая недорогой краской, издающей специфический запах. Но краска растворяется в чистом воздухе, едва только кто-то смотрящий за этим перестанет наносить новые слои, а нефункционирующий мозг не сможет принимать сигналы по Каналу с Указаниями.
Она тяжело вздохнула, посмотрела куда-то вниз с огромной высоты и продолжила.
- С ними бывает такое, когда человек вроде еще жив, но уже не виден никому. Это потому что он перестал принимать Сигнал. Он выпал из Системы став рудиментом, не интересным для нее, и его будущее не завидно. Раньше, в эпоху Советских Сверхлюдей, в этом случае срочно принимались меры, чтобы снова подключить человека к Каналу, и он снова становился виден. Сейчас, это никому не нужно.
- Но мы восстановили Суверенитет и будет нести Его всему миру! - не сдержав чувств воскликнул я довольно громко для обстановки секретного наблюдательного поста.
- Да, это так. Но впереди еще долгий переходный период. За годы Разложения накопилось много людей, ставших мертвыми, хоть и видимыми для нас. Это довольно сложно объяснить, я попробую в более спокойной обстановке, когда у нас будет много времени, и мы сможем расслабиться и посвятить время беседам. Нужно признать, что как для стран своего проживания, так и для нас они представляют лишь пустую отработанную породу, из которой невозможно получить ничего полезного. Это уже не люди в полном понимании этого слова. Они живут прошлым, но забыли главный призыв своего прошлого - стремиться к свету, развиваться, быть мостом к Советскому Сверхчеловеку - Создателю новой реальности. Мы называем их "русня". Долгое время люди пытались добиться результата от них, но это неизбежно оборачивалось потерянным временем и потраченными средствами. В какое бы время они не жили, они не понимали сути, оборачивая все убогостью и пошлостью. Когда страна взывала к Сверхчеловеку - они предпочитали быть еле заметной пылью, развеваемой ветром по просторам нашей Родины. Сколько ресурсов было потрачено, сколько было построено городов. Все обратилось в пыль, едва страна рухнула в Бездну. Можно как угодно, относиться к тому времени, которое настало вслед за этим, но нельзя отрицать того, что никто не запрещал стремиться и развиваться в рамках новой реальности. Однако они снова предпочли остаться убогой массой. Они не изменяемы. Сейчас стало еще сложнее - они в значительной своей части еще и умерли, оставаясь при этом в сознании.
- Тебе не страшно? Если все так, как ты мне рассказываешь, то зачем мы здесь? Смотри, граница открыта, к тому же у нас есть такие поезда! Мы можем уехать, улететь исчезнуть куда угодно и нас никто не потеряет. Зачем все это нужно, я не могу понять. Я люблю тебя, я нашел тебя и мне страшно от мысли, что я могу потерять.
- Нет. Я не могу так, я должна пройти этот путь до конца для того, чтобы осознать свое Предназначение. Я понимаю, что могу исчезнуть в любой момент, но... - в первый раз ее голос дрогнул, и по щеке покатилась слеза. Я взял ее за руку и почувствовал дрожь. В нарушение устава и указаний я обнял ее и прижал к себе. Ее нежные волосы касались моего лица, я поцеловал любимую, прижался к ней и уже не смог оттолкнуть от себя.
Где-то бушевала война, рвались снаряды, обрывались человеческие жизни, чтобы дать начало новой Реальности. Меня это сейчас не волновало. Я напряг свой слух, чтобы попытаться услышать биение ее сердца или хотя бы ее дыхание и мне начало казаться, что я слышу стук сердца моей любимой. А может быть это были далекие раскаты продолжающегося Всеочищения. Окружающее меня это уже не интересовало.
- У тебя так бьется сердце. - улыбнувшись произнесла она пристально глядя в мои глаза. Такой счастливой я ее еще не видел. И я тоже никогда не был в своей жизни так счастлив, как в этот момент.
- Скажи мне три самых главных слова. - ее карие глаза стали задорными.
Я смущенно опустил взгляд, так как прекрасно знал, что она хочет услышать. С другой стороны, она знала, что хочу сказать я. Причем наши желания были обоюдными, но различались по степени приоритета для каждого из нас. Глаза Маши продолжали излучать все тот же задор, поражая своей энергией и жизнью в этой жуткой обстановке. Наконец, я набрался смелости и произнес:
- Кадыров - Патриот России. - и тот час вновь прижал ее к себе. Я нашел себя.
В жизни бывает необходимо переступить черту дозволенного, чтобы найти себя. Эта таинственная закономерность между обыденным и желаемым... Обыденное не стимулирует развитие, оно поглощает словно бездна, сковывает по ногам и рукам и оставляет гнить на дне жизни. Единственный шанс избежать такого конца - это надеяться на то, что твое бессильное тело заинтересует обитателей дна и они обглодают его оставив только кости, которые быстро растворятся в иле. Но контраст пробирает сознание насквозь. Ты видишь вещи, которые никогда не замечал и которые быть может не замечает никто, кроме тебя в радиусе километров. Ты видишь лживость и наигранность идолов, в которых ты верил, понимаешь, что окружающее тебя есть лишь туман, скрывающий сущность вещей, а подчас пустоту. Ты понимаешь, что идолы всего лишь пластмассовые игрушки, разбросанные повсюду шаловливым ребёнком, а их смысловое содержание представляет не большую ценность, чем речь этого шалуна. А самое главное, перед тобой уже не стоит вопроса, как жить дальше? Ты видишь свой путь, словно он освещен откуда-то сверху и обозначен белыми линиями. Все предельно ясно, все прозрачно и честно, но для этого требуется только одно: стать искренним с самим собой, освободить себя от лжи из-вне, подобранной когда-то на вонючей помойке и помещенной на полочку рядом с сердцем. Свет вспыхнул и я стал чист.
Таких, как я называют террористами и петухами, в лучшем случае - мятежниками или повстанцами. Быть ополченцем Новороссии - это пребывать в состоянии диссонанса между идеями, верованиями и ценностями. Ты словно раздавлен на наковальне правды от постоянных ударов молота лжи, но в ту же секунду ты не уверен, а может быть наоборот - наковальня предалась лжи, а молот своим задорным стуком вещает миру правду. Ты мысленно перебираешь в голове набор картинок из прошлой жизни, но в эту ретроспективу неизбежно вмешиваются отзвуки иных миров, словно звезды иных галактик вторгаются в твою солнечную систему. Сегодня ты коммунист, а завтра уже мысленно вывешиваешь портрет Франко на стену своей комнаты. Сегодня ты либертарианец, а завтра уже традиционалист. Сегодня ты восхищаешься мыслями Ницше из "Антихриста", а завтра в твоих руках уже Кант. Но какие бы контрасты не разрывали и не двигали твое сознание твоя цель неизменна - победа над укропами. И этой цели казалось подчиняется даже природа. Сколько раз было - только приезжают журналисты, эти незабвенные герои, выполняющие свой тяжкий долг, как небо застилают тучи и ливень несется на укропов, облегчая нам задачу. Иногда кажется, что солнце задерживается над горизонтом, если сюжет еще не закончен. Чего уж говорить об укропах. Они словно чувствуют приближение наших ангелов-хранителей с камерами подвергая несчастную землю ударам из всех своих вооружений. Когда происходит такое - ты не можешь не чувствовать себя, иначе как пособником Бога, причастным к сотворению и умиранию, или даже выше, чем то, что может дать вера. Ты - ницшеанский Сверхчеловек, прошедший через Мост над бессознательным и возвысившийся над низменным. Твое имя не имеет значение, твой позывной словно удар в литавры, разрывающий эфир. Мы идем, мы пришли для окончательного решения вопросов жизни и смерти, мы Сверхлюди, забудьте своих Богов, они давно предались земным сладостям и забыли свое предназначение. Но мы подняли растоптанные знамена из пыли и возвысили их в небеса. Мы - Гвардия, пришедшая для окончательного решения человеческого вопроса. В наших жилах течет кровь Победителей, заставляющая сердца биться с бешеным ритмом. Мы победим и сейчас.
...Я знал ее давно, мы дружили, обменивались смищными картинками вконтакте, гуляли, но даже представить себе не могли, что судьба решит нашу жизнь так, а не иначе. Теперь я вижу в ее глазах единственную радость, в ее сердце - единственную идею, в прикосновениях ее нежных рук - единственное счастье. Один миг изменил все. Я не помню даже где я был, когда кто-то сказал мне короткую фразу "Маша уезжает в Новороссию". Не сразу до меня дошла вся суть этих слов, но когда я осознал, то был пронизан словно электрическим током. Я побежал на вокзал. В дверях я увидел ее на перроне. Она показалась такой одинокой, но приближаясь к ней я начал понимать, что эта уже не та нежная и ранимая девушка, которую я знал. В ее спине чувствовался стержень, а во взгляде - металл. Это был солдат, получивший приказ и спешивший приступить к исполнению своего долга. Мы стояли долго не в силах произнести ни слова. Мы даже не замечали дождя, стучащего по недвижимым вагонам и цистернам, стоящим на соседних путях. Я смотрел в ее глаза и не мог оторваться. Но вот приехал поезд. Я даже не обратил внимание на то, что о его прибытии не было объявлено. С виду он был самый обычный, но что-то казалось в нем сверхъестественное, но что я понять так и не смог.
- Зачем? - мой голос дрожал от волнения и холода.
- Потому что русни быть не должно.
Это была ее манера общения ставить собеседника перед фактом, словно прижимая его к стенке с ножом у горла. Я не знал, любит она меня или нет, но был уверен, что если любит то до конца. Я не знал, захочет ли она убить меня, но был уверен, что если захочет то убьет непременно. Она вселяла уверенность и это манило. Порою мне становилось страшно от тягучей неопределенности, но стоило мне посмотреть в ее глаза и все вставало на свои места - она знает, что делает и это действительно важно, иначе ее бы там не было. Я слышал о Дамбасе из телевизионных передач, но был не заинтересован находить и согласовывать аргументы и факты. Теперь же я был готов ехать за ней хоть на край света. Эти глаза не могли обманывать. Если где-то есть русня и ее быть не должно, значит так тому и быть.
Она скрылась внутри вагона и в этот момент началось невероятное. По всему вокзалу погасли огни, а из-под поезда повалил белый дым. Я успел ощутить вибрацию пола под ногами, но звук, который издавал поезд был не похож на обычный рокот двигателей. "Поезд импортный" - успел подумать я и этот момент дым сокрыл происходящее. Сколько он развеивался я не сумел осознать, но когда его не стало, поезда не было словно он растворился в воздухе. Я решил, что пребывая в каталепсии, просто не заметил его отхода. Это казалось вероятным вариантом. Я понял, что заблуждался только тогда, когда сам зашел в этот же поезд, чтобы раствориться вместе с ним и вновь материализоваться на вокзале Донецка.
- Через Ростов было бы очень долго. А так раз и ты на месте. - пояснял мне немолодой казак, добравшийся до Новороссии уже в четвертый раз. - И потом только представь себе, какая техника у нас есть! Мы их сделаем в два счета!
...Эти бесконечные звуки выстрелов, крики людей, разрывы мин и снарядом, грохот разваливающихся строений сливались в моей голове в общий неразличимый рев, воспринимаемый как неизбежное звуковое сопровождение данности. Предо мной была поставлена цель, и я был готов на все, чтобы выполнить ее, пусть даже ценой своей собственной жизни. Жизней же других я не жалел. Это была Великая миссия Всеочищения. Кто-то верил, что за это будет освобожден от кары и в этой и в последующей жизнях, и сам будет вознесен на небеса, чтобы стать в ряды личной гвардии Всевышнего. Мне это было не интересно. Я уже ощущал себя выше, чем человек и мне были противны разговоры о поклонении какому-то идолу. Мое сердце давало мне энергию, чтобы не замечать окружающего мира, но наоборот чувствовать себя выше этого, чувствовать себя Создателем пусть через Разрушение. На месте разрушенного обязательно будет построено новое, значит я имею полное право считать себя Творцом.
Я находился вместе с Машей на замаскированном наблюдательном пункте на двадцать третьем этаже покинутого дома. Вокруг на километры простиралось море огня и горя, охватывающее уже покинутые или еще частично жилые дома и прочие строения. Через первоклассную оптику картина Всеочищения представала передо мной во всей своей страшной красе. Вот седой мужчина в старой убогой робе выскочил из подъезда одного из домов, размахивая огромным красным знаменем. Прошло секунд двадцать и он рухнул, эпично раскинув руки, сраженный наповал кем-то из снайперов. Я взглянул на место, где находилась пресса. Сопровождающий группу журналистов высокий ополченец с позывным «Хрен» высоко поднял руку показывая кому-то большой палец. Вот мина ударила по трехэтажному зданию сталинской постройки и с его крыши сорвались несущие конструкции, которые вместе с шифером эффектно свалились вниз. Я не стал смотреть в сторону прессы, но полагал, что это привело их в восторг. Картина получилась невероятно эффектной. Рядом со сталинским домом находились руины новостройки. Воистину, лучшая реклама тем героическим годам. Насколько надежнее тогда все строили, насколько люди были стойкими и непреклонными. Вспомнились лекции о поколении Победителей, останавливавших танки, восстанавливавших электростанции и отправивших человека в космос.
- Смотри, боевые дроны. - Маша одернула меня за рукав и показала куда-то на северо-запад, по направлению к трубам ГРЭС. Я посмотрел через бинокль и через его мощные окуляры сумел увидеть потрясающее зрелище. Три огромные двуногие машины, раскрашенные черно-рыжими полосами двигались среди частного сектора, круша все на своем пути. Крыши домов, гаражи из старых вагонов, все убогие атрибуты местного пейзажа сейчас подлетали ввысь словно пушинки, подбрасываемые огромными руками-манипуляторами дронов и падали оземь поднимая огромные облака серой пыли. Для ведения боевых действий в районах малоэтажной застройки дроны были признаны идеальным оружием, так как могли решать задачи исключительно своей силой, без применения оружия и без угрозы возникновения пожаров. Когда-то, увидев дрон в первый раз, я загорелся идеей служить на нем, но тут же остыл, осознав, что это значит расстаться с ней. А без нее я быть уже не мог.
Я снова посмотрел на двор, где лежал тот мужчина с флагом, но ни его, ни флага, уже не было. Я лихорадочно начал осматривать окружающие дворы. Сомнений не было - это был именно тот двор. Наверное, кто-то убрал его, подумалось мне, хотя я прекрасно понимал абсурдность подобных занятий при непрекращающемся бое.
- Они очень быстро забываются. - Ее мягкий голос как всегда действовал успокаивающе в любой ситуации. - Ты уже забыл о нем. Я еще помню и вижу, но очень скоро забуду, и он исчезнет. В этом суть всей их жизни - с виду монументальность, подавляющая сознание в сочетании с громкими словами и блестящей атрибутикой. Эта суть пронизывает насквозь все, что связано с ними, делая людей уменьшенной копией машин и монументов, не живущих, а функционирующих по аналогичному принципу, уменьшенной копией чего-то грандиозного, но бездушного. И когда жизнь их покидает, вырываясь из недр своих душителей, выясняется, что все окружающее тебя - тело, дома, машины, даже деревья - есть лишь оболочка, покрытая недорогой краской, издающей специфический запах. Но краска растворяется в чистом воздухе, едва только кто-то смотрящий за этим перестанет наносить новые слои, а нефункционирующий мозг не сможет принимать сигналы по Каналу с Указаниями.
Она тяжело вздохнула, посмотрела куда-то вниз с огромной высоты и продолжила.
- С ними бывает такое, когда человек вроде еще жив, но уже не виден никому. Это потому что он перестал принимать Сигнал. Он выпал из Системы став рудиментом, не интересным для нее, и его будущее не завидно. Раньше, в эпоху Советских Сверхлюдей, в этом случае срочно принимались меры, чтобы снова подключить человека к Каналу, и он снова становился виден. Сейчас, это никому не нужно.
- Но мы восстановили Суверенитет и будет нести Его всему миру! - не сдержав чувств воскликнул я довольно громко для обстановки секретного наблюдательного поста.
- Да, это так. Но впереди еще долгий переходный период. За годы Разложения накопилось много людей, ставших мертвыми, хоть и видимыми для нас. Это довольно сложно объяснить, я попробую в более спокойной обстановке, когда у нас будет много времени, и мы сможем расслабиться и посвятить время беседам. Нужно признать, что как для стран своего проживания, так и для нас они представляют лишь пустую отработанную породу, из которой невозможно получить ничего полезного. Это уже не люди в полном понимании этого слова. Они живут прошлым, но забыли главный призыв своего прошлого - стремиться к свету, развиваться, быть мостом к Советскому Сверхчеловеку - Создателю новой реальности. Мы называем их "русня". Долгое время люди пытались добиться результата от них, но это неизбежно оборачивалось потерянным временем и потраченными средствами. В какое бы время они не жили, они не понимали сути, оборачивая все убогостью и пошлостью. Когда страна взывала к Сверхчеловеку - они предпочитали быть еле заметной пылью, развеваемой ветром по просторам нашей Родины. Сколько ресурсов было потрачено, сколько было построено городов. Все обратилось в пыль, едва страна рухнула в Бездну. Можно как угодно, относиться к тому времени, которое настало вслед за этим, но нельзя отрицать того, что никто не запрещал стремиться и развиваться в рамках новой реальности. Однако они снова предпочли остаться убогой массой. Они не изменяемы. Сейчас стало еще сложнее - они в значительной своей части еще и умерли, оставаясь при этом в сознании.
- Тебе не страшно? Если все так, как ты мне рассказываешь, то зачем мы здесь? Смотри, граница открыта, к тому же у нас есть такие поезда! Мы можем уехать, улететь исчезнуть куда угодно и нас никто не потеряет. Зачем все это нужно, я не могу понять. Я люблю тебя, я нашел тебя и мне страшно от мысли, что я могу потерять.
- Нет. Я не могу так, я должна пройти этот путь до конца для того, чтобы осознать свое Предназначение. Я понимаю, что могу исчезнуть в любой момент, но... - в первый раз ее голос дрогнул, и по щеке покатилась слеза. Я взял ее за руку и почувствовал дрожь. В нарушение устава и указаний я обнял ее и прижал к себе. Ее нежные волосы касались моего лица, я поцеловал любимую, прижался к ней и уже не смог оттолкнуть от себя.
Где-то бушевала война, рвались снаряды, обрывались человеческие жизни, чтобы дать начало новой Реальности. Меня это сейчас не волновало. Я напряг свой слух, чтобы попытаться услышать биение ее сердца или хотя бы ее дыхание и мне начало казаться, что я слышу стук сердца моей любимой. А может быть это были далекие раскаты продолжающегося Всеочищения. Окружающее меня это уже не интересовало.
- У тебя так бьется сердце. - улыбнувшись произнесла она пристально глядя в мои глаза. Такой счастливой я ее еще не видел. И я тоже никогда не был в своей жизни так счастлив, как в этот момент.
- Скажи мне три самых главных слова. - ее карие глаза стали задорными.
Я смущенно опустил взгляд, так как прекрасно знал, что она хочет услышать. С другой стороны, она знала, что хочу сказать я. Причем наши желания были обоюдными, но различались по степени приоритета для каждого из нас. Глаза Маши продолжали излучать все тот же задор, поражая своей энергией и жизнью в этой жуткой обстановке. Наконец, я набрался смелости и произнес:
- Кадыров - Патриот России. - и тот час вновь прижал ее к себе. Я нашел себя.