Сегодняшнее
Апрель заканчивается и истончается. Уже наступил тот момент, когда надо считать "остался один на иголочке... на ниточке ... на волоске ...". Сейчас порвется.
Уже поют соловьи и, наверное, уже зацветают яблони. Я придумываю имена, слова и людей и, должно быть, скоро смогу придумать места.
Много рисунков, много одежды, мало книг. Мало людей.
Как будто уже лето.
В голове мелькают хвосты стихов, но я не гоняюсь за ними и они обиженно уходят. Мне кажется, что если сидеть тихо и протягивать им ладонь они - нет, не станут ручными - но подружатся со мной и и будут приходить ко мне. И даже позволят погладить себя по шерстке и почесать за ухом. И, может быть, лизнут в лоб.
Я смогу. Я знаю, что смогу.
Я найду кого-то большого и теплого, и свернусь калачиком у его пушистого живота. Я положу рядом шляпу и поставлю чашку - мне совершенно все равно, что в ней будет налито. Он начнет мурчать, а я буду записывать.
Уже поют соловьи и, наверное, уже зацветают яблони. Я придумываю имена, слова и людей и, должно быть, скоро смогу придумать места.
Много рисунков, много одежды, мало книг. Мало людей.
Как будто уже лето.
В голове мелькают хвосты стихов, но я не гоняюсь за ними и они обиженно уходят. Мне кажется, что если сидеть тихо и протягивать им ладонь они - нет, не станут ручными - но подружатся со мной и и будут приходить ко мне. И даже позволят погладить себя по шерстке и почесать за ухом. И, может быть, лизнут в лоб.
Я смогу. Я знаю, что смогу.
Я найду кого-то большого и теплого, и свернусь калачиком у его пушистого живота. Я положу рядом шляпу и поставлю чашку - мне совершенно все равно, что в ней будет налито. Он начнет мурчать, а я буду записывать.