Наука
Святитель Григорий Богослов. А наше рассуждение таково: и язык и всякое искусство, или полезное учреждение, какое бы ты себе ни представил, принадлежат не одним изобретателям, а всем, ими пользующимся; и как в искусной музыкальной гармонии одна струна издает тот звук, другая - другой, высокий или низкий, но все подчиняется одному искусному руководителю хора и составляет одну прекрасную гармонию; так и здесь - высочайший Художник и Зиждитель - Слово, хотя избрал различных изобретателей разных полезных учреждений и искусств, но все предложил всем, кто хочет, дабы соединить нас узами взаимного общения и человеколюбия и украсить жизнь нашу кротостью. (Слово 4: http://azbyka.ru/otechnik/?Grigorij_Bogoslov/slovo=4)
Афанасий [Великий] рано был напоен божественными правилами и уроками, употребив немного времени на изучение наук общеупотребительных, с тем только, чтобы и в этом не казаться совершенно неопытным и не знающим того, что почитал достойным презрения. Он не потерпел, чтобы благородные и обильные дарования души были упражняемы в предметах суетных; не захотел подвергнуться участи неопытных борцов, которые, поражая чаще воздух, нежели противников, не достигают наград. Изучив все книги Ветхого и Нового Завета, как другой не изучал и одной, он обогащает себя умозрительными сведениями, обогащает и светлостью жизни, и удивительным образом сплетает из того и другого эту подлинно золотую, для многих неудобосплетаемую цепь, употребив жизнь в руководство к умозрению, и умозрение, как печать жизни. Ибо правило, что «начало мудрости страх Господень» (Пс.110:10; Притч.1:7), есть как бы первая только пелена; мудрость же, превозмогшая страх, перешедшая в любовь, делает нас Божиими друзьями и из рабов сынами. (Слово 21: http://azbyka.ru/otechnik/?Grigorij_Bogoslov/slovo=21)
Полагаю же, что всякий, имеющий ум, признает первым для нас благом ученость, и не только эту благороднейшую и нашу ученость, которая, презирая все украшения и плодовитость речи, берется за единое спасение и за красоту умосозерцаемую, но и ученость внешнюю, которой многие из христиан, по худому разумению, гнушаются, как злохудожной, опасной и удаляющей от Бога. Небо, землю, воздух и все, что на них, не должно презирать за то, что некоторые плохо поняли и вместо Бога воздали им божеское поклонение. Напротив, мы, воспользовавшись в них тем, что удобно для жизни и наслаждения, избежим всего опасного и не станем с безумцами тварь восставлять против Творца, но по созданию будем делать заключение о Создателе, как говорит божественный Апостол, и «пленяем всякое помышление в послушание» Христу (2Кор.10:5). Также об огне, о пище, о железе и о прочем нельзя сказать, что какая-либо из этих вещей сама по себе или всего полезнее, или всего вреднее, но это зависит от произвола употребляющих. Даже между пресмыкающимися гадами есть такие, что мы примешиваем их в целебные составы. Так и в науках мы заимствовали исследования и умозрения, но отринули все то, что ведет к демонам, к заблуждению и в глубину погибели. Мы извлекали из них полезное даже для самого благочестия, через худшее научившись лучшему, и немощь их обратив в твердость нашего учения. Поэтому не должно унижать ученость, как рассуждают об этом некоторые; а напротив, надобно признать глупыми и невеждами тех, которые, придерживаясь такого мнения, желали бы всех видеть подобными себе, чтобы в общем недостатке скрыть свой собственный недостаток и избежать обличения в невежестве. Но предложив и утвердив это общим согласием, начнем обозревать жизнь Василия. (Слово 43: http://azbyka.ru/otechnik/?Grigorij_Bogoslov/slovo=43)
Когда же довольно приобрел он здешней учености, а между тем надобно было, чтобы не ускользнуло от него ничто хорошее, и чтобы ему ни в чем не отстать от трудолюбивой пчелы, которая со всякого цветка собирает самое полезное, тогда поспешает он в Кесарию для поступления в тамошние училища. Говорю же о Кесарии знаменитой и нашей (потому что она и для меня была руководительницей и наставницей в слове), которую также можно назвать митрополией наук, как и митрополией городов, ей принадлежащих и ею управляемых. Если бы кто лишил ее первенства в науках, то отнял бы у нее самую лучшую ее собственность. Ибо другие города восхищаются иного рода украшениями, или древними, или новыми, чтобы, как думаю, было о чем рассказать или на что посмотреть, но отличие Кесарии - науки, подобно как надпись на оружии или на повести. Но о последующем пусть рассказывают те самые, которые и учили Василия, и насладились его ученостью. Пусть они засвидетельствуют, каков он был перед учителями, и каков перед сверстниками; как с одними равнялся, а других превышал во всяком роде сведений, какую славу приобрел в короткое время и у простолюдинов, и у первостепенных граждан, обнаруживая в себе ученость выше возраста, и твердость нрава выше учености. Он был ритором между риторами еще до кафедры софиста, философом между философами еще до слушания философских положений, а что всего важнее, иереем для христиан еще до священства. Столько все и во всем ему уступали! Науки словесные были для него посторонним делом, и он заимствовал из них то одно, что могло способствовать нашему любомудрию, потому что нужна сила и в слове, чтобы ясно выразить умопредставляемое. Ибо мысль, не высказывающая себя словом, есть движение оцепеневшего. А главным его занятием было любомудрие, то есть отрешение от мира, пребывание с Богом, по мере того, как через дольнее восходил он к горнему, и посредством непостоянного и скоропреходящего приобретал постоянное и вечно пребывающее. Из Кесарии самим Богом и прекрасной жаждой знаний ведется Василий в Византию (город, первенствующий на Востоке), потому что она славилась совершеннейшими софистами и философами, от которых при естественной своей остроте и даровитости в короткое время собрал он все отличнейшее, а из Византии - в Афины - обитель наук, в Афины, если для кого, то для меня подлинно золотые и доставившие мне много доброго. Ибо они совершеннее ознакомили меня с этим мужем, который не безызвестен был мне и прежде. Ища познаний, обрел я счастье, испытав на себе то же (в другом только отношении), что и Саул, который, ища отцовых ослов, нашел царство, так что придаточное к делу вышло важнее самого дела. (Слово 43: http://azbyka.ru/otechnik/?Grigorij_Bogoslov/slovo=43)
Афины приняли нас (со святителем Василием Великим -- мое прим.), как речной поток, - нас, которые, отделясь от одного источника, то есть от одного отечества, увлечены были в разные стороны любовью к учености, и потом, как бы по взаимному соглашению, в самом же деле по Божию мановению, опять сошлись вместе. (Слово 43: http://azbyka.ru/otechnik/?Grigorij_Bogoslov/slovo=43)
Весьма многие и безрассуднейшие из молодых людей в Афинах, не только незнатного рода и имени, но благородные и получившие уже известность, как беспорядочная толпа, по молодости и неудержимости в стремлениях, имеют безумную страсть к софистам. С каким участием охотники до коней и любители зрелищ смотрят на состязающихся на конском ристалище? Они вскакивают, восклицают, бросают вверх землю, сидя на месте как будто правят конями, бьют по воздуху пальцами, как бичами, запрягают и перепрягают коней, хотя все это нимало от них не зависит. Они охотно меняются между собой ездоками, конями, конюшнями, распорядителями зрелищ; и кто же это? Часто бедняки и нищие, у которых нет и на день достаточного пропитания. Совершенно такую же страсть питают в себе афинские юноши к своим учителям и к соискателям их славы. Они заботятся, чтобы и у них было больше товарищей, и учителя через них обогащались. И что весьма странно и жалко, наперед уже захвачены города, пути, пристани, вершины гор, равнины, пустыни, каждый уголок Аттики и прочей Греции, даже большая часть самих жителей, потому что и их считают разделенными по своим скопищам. [...] ...для них (софистов -- мое прим.) и то уже награда, чтобы иметь приверженных к себе. (Слово 43: http://azbyka.ru/otechnik/?Grigorij_Bogoslov/slovo=43)
...как нрав человека может быть изведан не вдруг, но только с продолжением времени и при обращении совершенно коротком (кротком?), так и ученость познается не по немногим и не по маловажным опытам. (Слово 43: http://azbyka.ru/otechnik/?Grigorij_Bogoslov/slovo=43)
Что касается уроков, то мы любили не столько приятнейшие, сколько совершеннейшие, потому что и это способствует молодым людям к образованию себя в добродетели или в пороке. Нам известны были две дороги: одна - это первая и превосходнейшая - вела к нашим священным храмам и к тамошним учителям; другая - это вторая и неравного достоинства с первой, вела к наставникам наук внешних. Другие же дороги - на праздники, на зрелища, на народные собрания, на пиршества - предоставляли мы желающим. Ибо и внимания достойным не почитаю того, что не ведет к добродетели и не делает лучшим своего любителя. [...] Хотя для других (не без основания думают так люди благочестивые) душепагубны Афины, потому что изобилуют худым богатством - идолами, которых там больше, нежели в целой Элладе, так что трудно не увлечься за другими, которые их защищают и хвалят, однако же не было от них никакого вреда для нас, сжавших и заградивших сердце. Напротив (если нужно сказать и то, что несколько необыкновенно), живя в Афинах, мы утверждались в вере, потому что узнали обманчивость и лживость идолов, и там научились презирать демонов, где им удивляются. И ежели действительно есть, или в одном народном веровании существует, такая река, которая сладка, когда течет и через море, и такое животное, которое прыгает и в огне, все истребляющем, то мы походили на это в кругу своих сверстников. (Слово 43: http://azbyka.ru/otechnik/?Grigorij_Bogoslov/slovo=43)
Какого рода наук не проходил он (святитель Василий Великий -- мое прим.)? Лучше же сказать: в каком роде наук не успел с избытком, как бы занимавшийся этой одной наукой? Так изучил он все, как другой не изучает одного предмета, каждую науку изучил он до такого совершенства, как будто не учился ничему другому. У него не отставали друг от друга и прилежание, и даровитость, в которых знания и искусства черпают силу. Хотя при напряжении своем всего меньше имел нужды в естественной быстроте, а при быстроте своей всего меньше нуждался в напряжении, однако же до такой степени совокуплял и приводил к единству то и другое, что не известно, напряжением ли, или быстротой, наиболее он удивителен.
(Нумерация моя.)
1) Кто сравнится с ним в риторстве, дышащем силой огня, хотя нравами не походил он на риторов?
2) Кто, подобно ему, приводит в надлежащие правила грамматику или язык,
3) сводит историю,
4) владеет мерами стиха, дает законы стихотворству?
5) Кто был так силен в философии - в философии действительно возвышенной и простирающейся в горнее, то есть в деятельной и умозрительной,
6) а равно и в той ее части, которая занимается логическими доводами и противоположениями, а также состязаниями, и называется диалектикой? Ибо легче было выйти из лабиринта, нежели избежать сетей его слова, когда находил он это нужным.
7) Из астрономии же,
8) геометрии
9) и науки в отношении чисел изучив столько, чтобы искусные в этом не могли приводить его в замешательство, отринул он все излишнее, как бесполезное для желающих жить благочестиво. И здесь можно подивиться как избранному более, нежели отринутому, так и отринутому более, нежели избранному.
10) Врачебную науку - этот плод любомудрия и трудолюбия - сделали для его необходимой и собственные телесные недуги, и уход за больными, начав с последнего, дошел он до навыка в искусстве и изучил в нем не только занимающееся видимым и долу лежащим, но и собственно относящееся к науке и любомудрию. Впрочем, все это, сколь оно ни важно, значит ли что-нибудь в сравнении с нравственным обучением Василия? Кто знает его из собственного опыта, для того не важны тот Минос и Радаманф, которых эллины удостоили златоцветных лугов и елисейских полей, имея в представлении наш рай, известный им, как думаю, из Моисеевых и наших книг, хотя и разошлись с нами несколько в наименовании, изобразив то же самое другими словами. В такой степени приобрел он все это; это был корабль, настолько нагруженный ученостью, насколько это вместительно для человеческой природы; потому что дальше Кадикса и пути нет. (Слово 43: http://azbyka.ru/otechnik/?Grigorij_Bogoslov/slovo=43)
Святитель Иоанн Златоуст. С великою благодарностию будем принимать сказанное (Моисеем), не выступая из своих границ, и не испытуя того, что выше нас, как поступили враги истины, которые захотели все постигнуть своим умом, не подумав, что природа человеческая не может постигнуть творения (δημιουργίαν) Божия. И что говорю - творения Божия? Мы не можем даже постигнуть искусство и подобного нам человека. В самом деле, скажи мне, как плавильным (μεταλλικῆς τέχνης) искусством составляется естество золота (χρυσίου φύσις) или как из песка добывается чистота стекла? Ты не можешь этого сказать. А если невозможно постигнуть того, что лежит пред глазами и что, по человеколюбию Божию, производит мудрость человеческая, то как ты, человек, постигнешь созданное Богом? (Беседы на книгу Бытия, беседа 2, часть 2: http://azbyka.ru/otechnik/?Ioann_Zlatoust/tolk_01=2)
Иные, конечно, говорят, что кровь животных тяжела, земляниста и вредна для здоровья; но мы должны воздерживаться от нее не по этому умствованию, но ради заповеди Господней. Далее, чтобы мы верно узнали, для чего Бог изрек эту заповедь с такою точностию, для обуздания т. е. наклонности людей к убийству, Он говорит: «вы же раститеся и множитеся, и наполните землю, и обладайте ею» (Быт.9:7). (Беседы на книгу Бытия, беседа 27, часть 5: http://azbyka.ru/otechnik/?Ioann_Zlatoust/tolk_01=27)
Преподобный Максим Исповедник. [Существует] два вида знания. Одно -- научное, которое в силу одного только свойства своего постигает логосы сущего; оно бесполезно, поскольку не стремится к осуществлению заповедей. Другое знание - деятельное и действенное, которое подлинно печется о постижении сущих посредством духовного опыта [Главы о богословии, гл. 22. М., Паломник, 2004, с. 294].
Святитель Феофан Затворник. "Добрый человек из добраго сокровища выносит доброе, а злой человек из злаго сокровища выносит злое". Что положишь в сокровищницу, то и получишь: положишь золото - золото и возьмешь; положишь медь - медь и возьмешь. Оно, конечно, и медное можно выдать за золотое, но знаток тотчас узнает подлог. Как же сделать, чтобы в сокровищнице нашей было одно золото, то есть в сердце одно добро? Сердце по естеству сокровище благих; лукавое пришло после. Возьми же анатомический нож внимания и несаможаления; отделяй неестественное и отрезай его. Лукавое одно за другим будет уходить, а благое крепнуть и расширяться; останется, наконец, одно благое. Дело все в том, как определить естественное и неестественное. Нынешних естественников не слушай; они все навыворот толкуют: что естественно, то у них неестественно, а что неестественно, то у них естественно, - называют лукавое добрым, а доброе лукавым. Смотри, что говорит Господь в Евангелии и св. апостолы в писаниях своих, и по их указаниям определяй естественное. Так, наконец, соберешь много благого и будешь износить его из сердца. Молись Духу Святому: "сокровище благих, усокровиществуй благое в сердце моем"! (Мысли на каждый день года по Церковным чтениям из слова Божия. Неделя седьмая по Пятидесятнице. Суббота: http://ni-ka.com.ua/index.php?Lev=everyday#tho31)
Было время, когда научники опирались более на разум и все твердили: "Разум требует того-то, разум не согласен на это". Ныне оставили разум в покое и стали ссылаться все на науку. Наука стала госпожою и повелительницей, пред которою все обязано преклоняться. А что такое наука? Нет ни одной науки, сколько-нибудь сформировавшейся. Всякая наука еще саму себя ищет; факты, относящиеся к кругу каждой из них, не собраны и не разобраны как следует, а об открытии причинных отношений и, тем более, об определении начал каждой науки еще нет и помину. Ни одна наука самой себе еще не госпожа -- как же ей повелевать другим? Есть книги, в которых научники излагают свои воззрения на науку, но это далеко не то, что сама наука. Воззрения научников -- их собственное дело; потому-то и неуместна фраза: "наука требует", а вернее: "тот и тот так на это смотрят". Если бы науки действительно взошли до своих начал, то приговор их был бы ценен; тогда это было бы то же, что голос Божий, ибо так как всякая наука обнимает какую-либо часть сущего, а часть сущего есть творение Божие и в законах своих являет определение воли Божией, то наука, взошедши до своих начал и до определения законов, действующих в известном круге бытия, указывала бы нам точные определения воли Божией, повиноваться которым есть неотложный закон для всякой разумной твари. Тогда каждая наука была бы как бы одною из книг Священного Писания, содержащею Божественное Откровение, а все науки в своей совокупности -- Библией, Откровением Божиим в естестве вещей; тогда было бы у нас две Библии, одна писанная, а другая неписанная, но содержащаяся в бытии вещей. По идее-то оно действительно так, что наука могла бы требовать послушания и покорности, но на деле, как оно есть теперь, она того не стоит. Будет ли когда-нибудь стоить -- неизвестно, но теперь ссылаться на нее -- дело неправое. (Созерцание и размышление. Несостоятельность науки: http://pagez.ru/olb/feofan/index.php?id=30)
Добавлю от себя: думаю, что никогда наука и не дойдет до описанного святителем идеального случая, это и так уже дает нам подвижничество.
Афанасий [Великий] рано был напоен божественными правилами и уроками, употребив немного времени на изучение наук общеупотребительных, с тем только, чтобы и в этом не казаться совершенно неопытным и не знающим того, что почитал достойным презрения. Он не потерпел, чтобы благородные и обильные дарования души были упражняемы в предметах суетных; не захотел подвергнуться участи неопытных борцов, которые, поражая чаще воздух, нежели противников, не достигают наград. Изучив все книги Ветхого и Нового Завета, как другой не изучал и одной, он обогащает себя умозрительными сведениями, обогащает и светлостью жизни, и удивительным образом сплетает из того и другого эту подлинно золотую, для многих неудобосплетаемую цепь, употребив жизнь в руководство к умозрению, и умозрение, как печать жизни. Ибо правило, что «начало мудрости страх Господень» (Пс.110:10; Притч.1:7), есть как бы первая только пелена; мудрость же, превозмогшая страх, перешедшая в любовь, делает нас Божиими друзьями и из рабов сынами. (Слово 21: http://azbyka.ru/otechnik/?Grigorij_Bogoslov/slovo=21)
Полагаю же, что всякий, имеющий ум, признает первым для нас благом ученость, и не только эту благороднейшую и нашу ученость, которая, презирая все украшения и плодовитость речи, берется за единое спасение и за красоту умосозерцаемую, но и ученость внешнюю, которой многие из христиан, по худому разумению, гнушаются, как злохудожной, опасной и удаляющей от Бога. Небо, землю, воздух и все, что на них, не должно презирать за то, что некоторые плохо поняли и вместо Бога воздали им божеское поклонение. Напротив, мы, воспользовавшись в них тем, что удобно для жизни и наслаждения, избежим всего опасного и не станем с безумцами тварь восставлять против Творца, но по созданию будем делать заключение о Создателе, как говорит божественный Апостол, и «пленяем всякое помышление в послушание» Христу (2Кор.10:5). Также об огне, о пище, о железе и о прочем нельзя сказать, что какая-либо из этих вещей сама по себе или всего полезнее, или всего вреднее, но это зависит от произвола употребляющих. Даже между пресмыкающимися гадами есть такие, что мы примешиваем их в целебные составы. Так и в науках мы заимствовали исследования и умозрения, но отринули все то, что ведет к демонам, к заблуждению и в глубину погибели. Мы извлекали из них полезное даже для самого благочестия, через худшее научившись лучшему, и немощь их обратив в твердость нашего учения. Поэтому не должно унижать ученость, как рассуждают об этом некоторые; а напротив, надобно признать глупыми и невеждами тех, которые, придерживаясь такого мнения, желали бы всех видеть подобными себе, чтобы в общем недостатке скрыть свой собственный недостаток и избежать обличения в невежестве. Но предложив и утвердив это общим согласием, начнем обозревать жизнь Василия. (Слово 43: http://azbyka.ru/otechnik/?Grigorij_Bogoslov/slovo=43)
Когда же довольно приобрел он здешней учености, а между тем надобно было, чтобы не ускользнуло от него ничто хорошее, и чтобы ему ни в чем не отстать от трудолюбивой пчелы, которая со всякого цветка собирает самое полезное, тогда поспешает он в Кесарию для поступления в тамошние училища. Говорю же о Кесарии знаменитой и нашей (потому что она и для меня была руководительницей и наставницей в слове), которую также можно назвать митрополией наук, как и митрополией городов, ей принадлежащих и ею управляемых. Если бы кто лишил ее первенства в науках, то отнял бы у нее самую лучшую ее собственность. Ибо другие города восхищаются иного рода украшениями, или древними, или новыми, чтобы, как думаю, было о чем рассказать или на что посмотреть, но отличие Кесарии - науки, подобно как надпись на оружии или на повести. Но о последующем пусть рассказывают те самые, которые и учили Василия, и насладились его ученостью. Пусть они засвидетельствуют, каков он был перед учителями, и каков перед сверстниками; как с одними равнялся, а других превышал во всяком роде сведений, какую славу приобрел в короткое время и у простолюдинов, и у первостепенных граждан, обнаруживая в себе ученость выше возраста, и твердость нрава выше учености. Он был ритором между риторами еще до кафедры софиста, философом между философами еще до слушания философских положений, а что всего важнее, иереем для христиан еще до священства. Столько все и во всем ему уступали! Науки словесные были для него посторонним делом, и он заимствовал из них то одно, что могло способствовать нашему любомудрию, потому что нужна сила и в слове, чтобы ясно выразить умопредставляемое. Ибо мысль, не высказывающая себя словом, есть движение оцепеневшего. А главным его занятием было любомудрие, то есть отрешение от мира, пребывание с Богом, по мере того, как через дольнее восходил он к горнему, и посредством непостоянного и скоропреходящего приобретал постоянное и вечно пребывающее. Из Кесарии самим Богом и прекрасной жаждой знаний ведется Василий в Византию (город, первенствующий на Востоке), потому что она славилась совершеннейшими софистами и философами, от которых при естественной своей остроте и даровитости в короткое время собрал он все отличнейшее, а из Византии - в Афины - обитель наук, в Афины, если для кого, то для меня подлинно золотые и доставившие мне много доброго. Ибо они совершеннее ознакомили меня с этим мужем, который не безызвестен был мне и прежде. Ища познаний, обрел я счастье, испытав на себе то же (в другом только отношении), что и Саул, который, ища отцовых ослов, нашел царство, так что придаточное к делу вышло важнее самого дела. (Слово 43: http://azbyka.ru/otechnik/?Grigorij_Bogoslov/slovo=43)
Афины приняли нас (со святителем Василием Великим -- мое прим.), как речной поток, - нас, которые, отделясь от одного источника, то есть от одного отечества, увлечены были в разные стороны любовью к учености, и потом, как бы по взаимному соглашению, в самом же деле по Божию мановению, опять сошлись вместе. (Слово 43: http://azbyka.ru/otechnik/?Grigorij_Bogoslov/slovo=43)
Весьма многие и безрассуднейшие из молодых людей в Афинах, не только незнатного рода и имени, но благородные и получившие уже известность, как беспорядочная толпа, по молодости и неудержимости в стремлениях, имеют безумную страсть к софистам. С каким участием охотники до коней и любители зрелищ смотрят на состязающихся на конском ристалище? Они вскакивают, восклицают, бросают вверх землю, сидя на месте как будто правят конями, бьют по воздуху пальцами, как бичами, запрягают и перепрягают коней, хотя все это нимало от них не зависит. Они охотно меняются между собой ездоками, конями, конюшнями, распорядителями зрелищ; и кто же это? Часто бедняки и нищие, у которых нет и на день достаточного пропитания. Совершенно такую же страсть питают в себе афинские юноши к своим учителям и к соискателям их славы. Они заботятся, чтобы и у них было больше товарищей, и учителя через них обогащались. И что весьма странно и жалко, наперед уже захвачены города, пути, пристани, вершины гор, равнины, пустыни, каждый уголок Аттики и прочей Греции, даже большая часть самих жителей, потому что и их считают разделенными по своим скопищам. [...] ...для них (софистов -- мое прим.) и то уже награда, чтобы иметь приверженных к себе. (Слово 43: http://azbyka.ru/otechnik/?Grigorij_Bogoslov/slovo=43)
...как нрав человека может быть изведан не вдруг, но только с продолжением времени и при обращении совершенно коротком (кротком?), так и ученость познается не по немногим и не по маловажным опытам. (Слово 43: http://azbyka.ru/otechnik/?Grigorij_Bogoslov/slovo=43)
Что касается уроков, то мы любили не столько приятнейшие, сколько совершеннейшие, потому что и это способствует молодым людям к образованию себя в добродетели или в пороке. Нам известны были две дороги: одна - это первая и превосходнейшая - вела к нашим священным храмам и к тамошним учителям; другая - это вторая и неравного достоинства с первой, вела к наставникам наук внешних. Другие же дороги - на праздники, на зрелища, на народные собрания, на пиршества - предоставляли мы желающим. Ибо и внимания достойным не почитаю того, что не ведет к добродетели и не делает лучшим своего любителя. [...] Хотя для других (не без основания думают так люди благочестивые) душепагубны Афины, потому что изобилуют худым богатством - идолами, которых там больше, нежели в целой Элладе, так что трудно не увлечься за другими, которые их защищают и хвалят, однако же не было от них никакого вреда для нас, сжавших и заградивших сердце. Напротив (если нужно сказать и то, что несколько необыкновенно), живя в Афинах, мы утверждались в вере, потому что узнали обманчивость и лживость идолов, и там научились презирать демонов, где им удивляются. И ежели действительно есть, или в одном народном веровании существует, такая река, которая сладка, когда течет и через море, и такое животное, которое прыгает и в огне, все истребляющем, то мы походили на это в кругу своих сверстников. (Слово 43: http://azbyka.ru/otechnik/?Grigorij_Bogoslov/slovo=43)
Какого рода наук не проходил он (святитель Василий Великий -- мое прим.)? Лучше же сказать: в каком роде наук не успел с избытком, как бы занимавшийся этой одной наукой? Так изучил он все, как другой не изучает одного предмета, каждую науку изучил он до такого совершенства, как будто не учился ничему другому. У него не отставали друг от друга и прилежание, и даровитость, в которых знания и искусства черпают силу. Хотя при напряжении своем всего меньше имел нужды в естественной быстроте, а при быстроте своей всего меньше нуждался в напряжении, однако же до такой степени совокуплял и приводил к единству то и другое, что не известно, напряжением ли, или быстротой, наиболее он удивителен.
(Нумерация моя.)
1) Кто сравнится с ним в риторстве, дышащем силой огня, хотя нравами не походил он на риторов?
2) Кто, подобно ему, приводит в надлежащие правила грамматику или язык,
3) сводит историю,
4) владеет мерами стиха, дает законы стихотворству?
5) Кто был так силен в философии - в философии действительно возвышенной и простирающейся в горнее, то есть в деятельной и умозрительной,
6) а равно и в той ее части, которая занимается логическими доводами и противоположениями, а также состязаниями, и называется диалектикой? Ибо легче было выйти из лабиринта, нежели избежать сетей его слова, когда находил он это нужным.
7) Из астрономии же,
8) геометрии
9) и науки в отношении чисел изучив столько, чтобы искусные в этом не могли приводить его в замешательство, отринул он все излишнее, как бесполезное для желающих жить благочестиво. И здесь можно подивиться как избранному более, нежели отринутому, так и отринутому более, нежели избранному.
10) Врачебную науку - этот плод любомудрия и трудолюбия - сделали для его необходимой и собственные телесные недуги, и уход за больными, начав с последнего, дошел он до навыка в искусстве и изучил в нем не только занимающееся видимым и долу лежащим, но и собственно относящееся к науке и любомудрию. Впрочем, все это, сколь оно ни важно, значит ли что-нибудь в сравнении с нравственным обучением Василия? Кто знает его из собственного опыта, для того не важны тот Минос и Радаманф, которых эллины удостоили златоцветных лугов и елисейских полей, имея в представлении наш рай, известный им, как думаю, из Моисеевых и наших книг, хотя и разошлись с нами несколько в наименовании, изобразив то же самое другими словами. В такой степени приобрел он все это; это был корабль, настолько нагруженный ученостью, насколько это вместительно для человеческой природы; потому что дальше Кадикса и пути нет. (Слово 43: http://azbyka.ru/otechnik/?Grigorij_Bogoslov/slovo=43)
Святитель Иоанн Златоуст. С великою благодарностию будем принимать сказанное (Моисеем), не выступая из своих границ, и не испытуя того, что выше нас, как поступили враги истины, которые захотели все постигнуть своим умом, не подумав, что природа человеческая не может постигнуть творения (δημιουργίαν) Божия. И что говорю - творения Божия? Мы не можем даже постигнуть искусство и подобного нам человека. В самом деле, скажи мне, как плавильным (μεταλλικῆς τέχνης) искусством составляется естество золота (χρυσίου φύσις) или как из песка добывается чистота стекла? Ты не можешь этого сказать. А если невозможно постигнуть того, что лежит пред глазами и что, по человеколюбию Божию, производит мудрость человеческая, то как ты, человек, постигнешь созданное Богом? (Беседы на книгу Бытия, беседа 2, часть 2: http://azbyka.ru/otechnik/?Ioann_Zlatoust/tolk_01=2)
Иные, конечно, говорят, что кровь животных тяжела, земляниста и вредна для здоровья; но мы должны воздерживаться от нее не по этому умствованию, но ради заповеди Господней. Далее, чтобы мы верно узнали, для чего Бог изрек эту заповедь с такою точностию, для обуздания т. е. наклонности людей к убийству, Он говорит: «вы же раститеся и множитеся, и наполните землю, и обладайте ею» (Быт.9:7). (Беседы на книгу Бытия, беседа 27, часть 5: http://azbyka.ru/otechnik/?Ioann_Zlatoust/tolk_01=27)
Преподобный Максим Исповедник. [Существует] два вида знания. Одно -- научное, которое в силу одного только свойства своего постигает логосы сущего; оно бесполезно, поскольку не стремится к осуществлению заповедей. Другое знание - деятельное и действенное, которое подлинно печется о постижении сущих посредством духовного опыта [Главы о богословии, гл. 22. М., Паломник, 2004, с. 294].
Святитель Феофан Затворник. "Добрый человек из добраго сокровища выносит доброе, а злой человек из злаго сокровища выносит злое". Что положишь в сокровищницу, то и получишь: положишь золото - золото и возьмешь; положишь медь - медь и возьмешь. Оно, конечно, и медное можно выдать за золотое, но знаток тотчас узнает подлог. Как же сделать, чтобы в сокровищнице нашей было одно золото, то есть в сердце одно добро? Сердце по естеству сокровище благих; лукавое пришло после. Возьми же анатомический нож внимания и несаможаления; отделяй неестественное и отрезай его. Лукавое одно за другим будет уходить, а благое крепнуть и расширяться; останется, наконец, одно благое. Дело все в том, как определить естественное и неестественное. Нынешних естественников не слушай; они все навыворот толкуют: что естественно, то у них неестественно, а что неестественно, то у них естественно, - называют лукавое добрым, а доброе лукавым. Смотри, что говорит Господь в Евангелии и св. апостолы в писаниях своих, и по их указаниям определяй естественное. Так, наконец, соберешь много благого и будешь износить его из сердца. Молись Духу Святому: "сокровище благих, усокровиществуй благое в сердце моем"! (Мысли на каждый день года по Церковным чтениям из слова Божия. Неделя седьмая по Пятидесятнице. Суббота: http://ni-ka.com.ua/index.php?Lev=everyday#tho31)
Было время, когда научники опирались более на разум и все твердили: "Разум требует того-то, разум не согласен на это". Ныне оставили разум в покое и стали ссылаться все на науку. Наука стала госпожою и повелительницей, пред которою все обязано преклоняться. А что такое наука? Нет ни одной науки, сколько-нибудь сформировавшейся. Всякая наука еще саму себя ищет; факты, относящиеся к кругу каждой из них, не собраны и не разобраны как следует, а об открытии причинных отношений и, тем более, об определении начал каждой науки еще нет и помину. Ни одна наука самой себе еще не госпожа -- как же ей повелевать другим? Есть книги, в которых научники излагают свои воззрения на науку, но это далеко не то, что сама наука. Воззрения научников -- их собственное дело; потому-то и неуместна фраза: "наука требует", а вернее: "тот и тот так на это смотрят". Если бы науки действительно взошли до своих начал, то приговор их был бы ценен; тогда это было бы то же, что голос Божий, ибо так как всякая наука обнимает какую-либо часть сущего, а часть сущего есть творение Божие и в законах своих являет определение воли Божией, то наука, взошедши до своих начал и до определения законов, действующих в известном круге бытия, указывала бы нам точные определения воли Божией, повиноваться которым есть неотложный закон для всякой разумной твари. Тогда каждая наука была бы как бы одною из книг Священного Писания, содержащею Божественное Откровение, а все науки в своей совокупности -- Библией, Откровением Божиим в естестве вещей; тогда было бы у нас две Библии, одна писанная, а другая неписанная, но содержащаяся в бытии вещей. По идее-то оно действительно так, что наука могла бы требовать послушания и покорности, но на деле, как оно есть теперь, она того не стоит. Будет ли когда-нибудь стоить -- неизвестно, но теперь ссылаться на нее -- дело неправое. (Созерцание и размышление. Несостоятельность науки: http://pagez.ru/olb/feofan/index.php?id=30)
Добавлю от себя: думаю, что никогда наука и не дойдет до описанного святителем идеального случая, это и так уже дает нам подвижничество.