49
на мягком берегу, покрытом случайными ракушками и огромными морскими птицами, в родном баре с соломенной крышей, мы что-то курили и пели о любви. И, лежа, танцевали с седовласыми усатыми туристами, пахнущими солью и крепким табаком. Пили ром с колой и лимоном, а потом нечаянно резали подушечки пальцев об осколки разбитых бокалов.
Мы наблюдали за луной, которая по ночам выплывала в горячее море подобно грузной и одинокой женщине, что крадется ночью поплавать, чтобы никто не увидел ее складок на животе. а мы ее уличили и смеялись: низкая сырная луна со складками облаков. Она плавала и даже улыбалась.
по утрам ты будил меня, брызгая мне на лицо свежий манговый сок. я морщилась от жары и удовольствия и понимала: пора. в самых коротких и летящих платьях я садилась на твой синий Kawasaki, и мы мчались в прохладные горы, навстречу солнцу и соленому ветру, который разрезал мои губы, заставляя рыдать мои веки тихо. от слепящего счастья. ты тихонько обнимал меня своими загорелыми руками, прикасаясь самыми нежными на свете пальцами к моим обветренным губам, а я ощущала себя героиней дурацко романтического фильма, в которые я никогда почему-то не верила. я разбудила в таком жестком и нервном тебе какое-то хрупкое и доброе чувство, которым прониклась сама. и неважны были деньги. связи, сроки - их не было. их до сих пор нет на карте твоих ценностей. но по утрам я проклинала рассветы, когда пели самые ранние птицы. хоть ты и мирно спал, инстинктивно прижимаясь к моему телу, еще один день спешил отнять тебя у меня.
Я так и не вернулась туда, хоть и до сих пор храню мятые баты в своем кошельке. чуть позже я напивалась ромом и колой уже в Петербурге, всякий раз думала взять билет и картинно появиться на берегу, где ты, такой дерзкий и отчаянный, уже давно потерял надежду меня увидеть.
у нас все было по любви: собрано, разрушено и вновь собрано на скорую руку. мы сами, дома, улицы, щербатые дороги, отяжелевшие на солнце собаки. Мальчики татуированные, с глазами цвета любви и приключений. Девочки загорелые, разноцветно летящие. Все южное и ленивое. Все то, чего в моих льдах так не хватает, все это оставила я, обменяв на сомнительное прагматичное существование в пределах желтых домов-колодцев и горькой пыли на губах и зареванных щеках. практичность, здравый смысл и реальность, которым почему-то принято перевешивать в борьбе с беззаботно рассеянной жизнью с тобой.
Мы наблюдали за луной, которая по ночам выплывала в горячее море подобно грузной и одинокой женщине, что крадется ночью поплавать, чтобы никто не увидел ее складок на животе. а мы ее уличили и смеялись: низкая сырная луна со складками облаков. Она плавала и даже улыбалась.
по утрам ты будил меня, брызгая мне на лицо свежий манговый сок. я морщилась от жары и удовольствия и понимала: пора. в самых коротких и летящих платьях я садилась на твой синий Kawasaki, и мы мчались в прохладные горы, навстречу солнцу и соленому ветру, который разрезал мои губы, заставляя рыдать мои веки тихо. от слепящего счастья. ты тихонько обнимал меня своими загорелыми руками, прикасаясь самыми нежными на свете пальцами к моим обветренным губам, а я ощущала себя героиней дурацко романтического фильма, в которые я никогда почему-то не верила. я разбудила в таком жестком и нервном тебе какое-то хрупкое и доброе чувство, которым прониклась сама. и неважны были деньги. связи, сроки - их не было. их до сих пор нет на карте твоих ценностей. но по утрам я проклинала рассветы, когда пели самые ранние птицы. хоть ты и мирно спал, инстинктивно прижимаясь к моему телу, еще один день спешил отнять тебя у меня.
Я так и не вернулась туда, хоть и до сих пор храню мятые баты в своем кошельке. чуть позже я напивалась ромом и колой уже в Петербурге, всякий раз думала взять билет и картинно появиться на берегу, где ты, такой дерзкий и отчаянный, уже давно потерял надежду меня увидеть.
у нас все было по любви: собрано, разрушено и вновь собрано на скорую руку. мы сами, дома, улицы, щербатые дороги, отяжелевшие на солнце собаки. Мальчики татуированные, с глазами цвета любви и приключений. Девочки загорелые, разноцветно летящие. Все южное и ленивое. Все то, чего в моих льдах так не хватает, все это оставила я, обменяв на сомнительное прагматичное существование в пределах желтых домов-колодцев и горькой пыли на губах и зареванных щеках. практичность, здравый смысл и реальность, которым почему-то принято перевешивать в борьбе с беззаботно рассеянной жизнью с тобой.