(no subject)
в этом городе я по-прежнему умудряюсь видеть солнце. такое бергамотовое, похоже на дольку лимона в море чайного цвета. иногда тут идет сладкий снег, который я размешиваю раскаленной алюминиевой ложечкой в купе. а иногда солнце опускается на дно, потому что над морем идет сильный дождь, похожий на чьи-то слёзы. как будто осень или поздняя весна...
если я решусь надолго покинуть этот город, прописанный во всех подростковых драматических блокнотах колючими и дерзкими рифмами, то, скорее всего, просто променяю его на другую улицу. город Петербург держит меня на расстоянии, но где-то возле своего сердца. Как настоящий мужчина. Как и мужчина, он носит помятый цилиндр и черный блестящий фрак, взятый где-то напрокат, на голое тело. Он пьет дешёвый коньяк и стреляет глазами из раскрытых настежь окон, лежа на спине и закинув ногу на ногу. Иногда мужчина Петербург рифмует мое имя с какими-то сумасшедшими невероятными существительными.
Мы с ним улыбаемся по утрам, а позже тихонько плачем под пуховым одеялом и непрекращающимся питерским полуджазом. Вечно невыспавшиеся и уставшие после алкогольных променадов под низким небом и тусклым светом редких фонарей и светофоров. У нас с Петербургом под глазами синяки, что роднее всех шрамов и родинок.
Петербург - мужчина истеричка. Ближе к утру, после случайного секса на холодных подоконниках, он взывает на контрабасах своей убогой души и умоляет остаться, шататься с ним по вытянутым зеленым набережным, где нервно плещутся окурки. Тянет еще за руку, больно, до следов малиновых на бледной высохшей коже. Если не уеду, то полетят мимо янтарные крепкие утра с кубиками сахара и пепельницами в чашках, бессонные ночи со звездами на асфальте, короткие дни, ржавые крыши, холодные маршрутки и поезда с блокнотом и ручкой, грязные туалеты, липкие барные стойки, чужие скрипучие паркеты, звонки полудрузьям-полупсихологам.
Вот о чем орет на меня мужчина Петербург, висит на мне бременем неизбежной нежности и невской безбрежности. Он тоже знает, как больно прощаться, потому что уже давно без слез, с каким-то сухим комком в пропитом или осипшем горле.
А нельзя здесь плакать: меланхолия уже заранее вбита в детские карточки и на оранжевые клееночки в роддомах рядом с параметрами веса и роста. Да, да. 3 кг 53 гр, 54 см, меланхолия. Миша. Или Наташа.