Кино и немцы. Финал
Вовсе не желая отвечать за “рыжего», я попросил германцев сменить актерам погоняла. Главный герой Маркус окинул взглядом медвежью фигуру Ивана Рогова и сказал: «Шварценеггер!» Затем прищурился на Анатолия Узу и сказал: «Джеки Чан».
С этого момента и во веки веков быть Ивану на Яру Шварценеггером, Анатолию - Джеки Чаном, а мне - не отвечать за «рыжего».
А дальше мы снимали собственно процесс учета тигра по белой тропе. Снимали долго и с прилежанием. По версии «Шпигеля» тигриный учет выглядит следующим образом. По непролазным дебрям уссурийской тайги бредет главный герой Маркус. В спину ему дышит ваш покорный слуга. А вашему покорному слуге в спину дышат Шваценеггер и Джеки Чан, ступая, как волки, след в след. Так и бредет этот странный караван через тайгу, сам себе удивляясь. А Юра Пионка, оставшийся за кадром, ржет, как сивый мерин над этой процессией.
После пятого дубля мне удается уговорить режиссера Кая, чтобы он пропустил вперед хотя бы представителя малых коренных народов. Следующие пять дублей по непролазным дебрям уссурийской тайги бредет Джеки Чан. В спину которому дышит главный герой Маркус. В спину которому дышит ваш покорный слуга. В спину которому дышит замыкающий колонну Шваценеггер.
Затем наступает самый настоящий экшен! Иван Шварценеггер находит след тигра (без всякого зазрения совести изготовленный вашим покорным слугой), радостно орет по этому поводу на всю тайгу - и из чащи, как тараканы, сползаются на его восторженный вопль те, кто в предыдущем кадре брел гуськом друг за другом. Орать в тайге Иван не приучен. То есть совсем даже наоборот, приучен не орать. Поэтому замысел режиссера Кая нам удается реализовать лишь через полчаса бракованных попыток Ивана кричать шепотом.
В это время, окончательно умаявшись от безделья, Юра Пионка, оставшийся за кадром, решает развести костерок и сварить чаю. По закону бутерброда его топор дровосека раздается в лесу именно в тот момент, когда звукорежиссер Яник самозабвенно записывает таежную тишину…
- А что это он делает? - изумляется режиссер Кай, увидев дымок, поднимающийся из снежного сугроба, - это религиозный обряд?!
- Нет, - говорю я, - это он просто замерз и просто греется.
Между режиссером Каем и оператором Юргеном вспыхивает дискуссия, в результате которой появляется новый поворот в сценарии. Финальным кадром сегодняшней и последней сессии должен стать главный герой Маркус, греющийся у гостеприимного удэгейского костра. Но костер будем снимать не в лесу, а у реки, на открытом месте, в косых лучах закатного солнца…
- Не буду я разводить костер в степи! - ругается Джеки Чан, - люди увидят и что подумают? Подумают, что удэгейцы полные идиоты…
Но, под давлением не столько моим, сколько Шварценеггера, Джеки соглашается. И вскоре Маркус уже тулится к огню, рискуя спалить свою замечательную красную куртку.
Сливаем воду из бидона, пока его не порвало. Грузим немцев и двести сорок килограммов цейсовской оптики и японский видеомикросхем в снегоходы. Проносимся прощально по льду Бикина на последнюю ночевку команды «Шпигель» в морозном Красном Яре. Германцы смотрят на реку с выражением лица, которое я видел в кадрах кинохроники у Роммеля в момент прощания с Африканским корпусом.
Моя миссия выполнена. Они еще целый день будут снимать главного героя Маркуса в городе Владивостоке. Но городская съемка - это уже совсем не моя вахта. Жаль только, что мы так и не использовали замечательную съемочную тележку Долли…