Ещё одна глупость
"Запретить пропаганду насилия и жестокости, а также романтизацию и героизацию преступного мира предлагает депутат Госдумы Олег Михеев.
На рассмотрение нижней палаты им внесены поправки в федеральное законодательство, определяющие понятие «пропаганды» в данном контексте и запрещающие её под страхом крупных штрафов - до 500 тысяч для юрлиц.
- Исследования специалистов фиксируют чрезвычайно высокий уровень насилия в России, - отмечает Михеев. - Так, в обнародованной недавно свежей версии глобального «рейтинга миролюбия» за 2014 год Россия оказалась на 155-ом месте, уступив по уровню насилия и преступности разве что Сомали и Афганистану...
В связи с этим мной разработан и внесён в Госдуму законопроект, запрещающий пропаганду насилия, жестокости, преступлений и административных правонарушений, образцов агрессивного и насильственного поведения, а также романтизацию и героизацию насилия и жестокости."
http://www.oleg-mikheev.ru/info/publication/9352
Вообще-то по такому закону и "Капитанскую дочку" запретить можно.
"- Слушай, - сказал Пугачев с каким-то диким вдохновением. - Расскажу тебе сказку, которую в ребячестве мне рассказывала старая калмычка. Однажды орел спрашивал у ворона: скажи, ворон-птица, отчего живешь ты на белом свете триста лет, а я всего-навсе только тридцать три года? - Оттого, батюшка, отвечал ему ворон, что ты пьешь живую кровь, а я питаюсь мертвечиной. Орел подумал: давай попробуем и мы питаться тем же. Хорошо. Полетели орел да ворон. Вот завидели палую лошадь; спустились и сели. Ворон стал клевать да похваливать. Орел клюнул раз, клюнул другой, махнул крылом и сказал ворону: нет, брат ворон; чем триста лет питаться падалью, лучше раз напиться живой кровью, а там что бог даст! - Какова калмыцкая сказка?"
Правда, дальше:
"- Затейлива, - отвечал я ему. - Но жить убийством и разбоем значит по мне клевать мертвечину."
Но в финале:
"Но между тем странное чувство отравляло мою радость: мысль о злодее, обрызганном кровию стольких невинных жертв, и о казни, его ожидающей, тревожила меня поневоле: «Емеля, Емеля! - думал я с досадою, - зачем не наткнулся ты на штык или не подвернулся под картечь? Лучше ничего не мог бы ты придумать». Что прикажете делать? Мысль о нем неразлучна была во мне с мыслию о пощаде, данной мне им в одну из ужасных минут его жизни, и об избавлении моей невесты из рук гнусного Швабрина."
"Здесь прекращаются записки Петра Андреевича Гринева. Из семейственных преданий известно, что он был освобожден от заключения в конце 1774 года, по именному повелению; что он присутствовал при казни Пугачева, который узнал его в толпе и кивнул ему головою, которая через минуту, мертвая и окровавленная, показана была народу."
При желании очень даже можно под подобный закон подвести.