Арье Барац. Место Ислама
Нет сомнения, что в 21 веке главной силой, противостоящей цивилизации, оказался ислам. Война с иноверцами, в которой исламский мир обнаруживает себя, как некий монолит, кипящий ненавистью, не может не производить впечатления инфернального явления. В этой ситуации неизбежно возникает вопрос, какова здесь роль самого ислама, инфернальна ли сама эта религия или мы имеем дело с привнесенным временным элементом.
Непредвзятый взгляд может выделить в исламе, по меньшей мере, три сомнительных пункта:
ОТРИЦАНИЕ ИСТИННОСТИ ТОРЫ
В отличие от любой другой религии ислам основывается не на самостоятельном источнике, а на подмененном источнике другой религии. Если бы Коран относился к Торе так же, как к ней относится Евангелие, т.е. как к предшествующему священному источнику, то никаких проблем не возникало бы. Но ислам представляет Тору искаженным текстом, а свой источник Коран - подлинником. И это при всем том, что Коран появился позже Торы, и, что самое удивительное, на треть состоит из полемики если не с самой Торой, то с ее приверженцами, как с иудейской, так и с христианской стороны!
"О, вы, которые уверовали! Не берите иудеев и христиан друзьями: они друзья - один другому. А если кто из вас берет их себе в друзья, тот и сам из них" (Сура 5.56).
Как уже говорилось, при этом характерно, что Коран (Сура 37.97-106) содержит описание "жертвоприношения", но без упоминания имени сына, а хадисы уже однозначно разъясняют нам, что в жертву был принесен не Ицхак, а Ишмаэль.
Сложность ситуации состоит в том, что признание равнозначности Торы Корану (которого требует закон диалога), невольно выбивает почву из-под ног ислама. Если текст Торы подлинен и первичен, то Коран неумолимо теряет то значение, которое ему придает ислам. В этом заключена главная причина комплекса, которым поражен ислам.
ОТНОШЕНИЕ К БРАКУ И ЖЕНЩИНЕ
Ислам является почти единственной религией, практикующей многоженство. Но, тем самым, ислам отрицает смысл брака, основанного на парности, которую следует признать базисной религиозной действительностью. "Правоверным", т. е. исполнителем религиозной задачи, в исламе считается именно мужчина, женщина в рамках этой религии - не полноценное существо, а лишь своеобразное средство для почкования "правоверных", равно как и источник их удовольствий. Достаточно сказать, что согласно мусульманскому религиозному праву, муж имеет полное право избивать и насиловать свою жену.
САКРАЛИЗАЦИЯ НАСИЛИЯ И ИЗВРАЩЕННОЕ ПОНИМАНИЕ МУЧЕНИЧЕСТВА
Раввин Штайнзальц в одном интервью отметил:
"Если я стану перебирать идеи, дабы выяснить, что нового дал миру ислам, чего не было в религиях-предшественниках, я выясню, что таких новшеств почти нет. Обязательность молитвы и необходимость пожертвований, существование иного мира, рая и ада - все это не принадлежит исламу. Насколько я знаю, последний предложил только одно новшество - джихад.
Исламская доктрина допускает миссионерскую деятельность в любых ее видах, и в случае неуспеха пропаганды она дозволяет взять в руки меч. Конечно, имеется масса интеллигентных и прогрессивных мусульман, которые говорят ныне о большом джихаде и о малом джихаде. Большой джихад происходит в душе человека, малый подразумевает, что режут других. Но, как выяснилось, проще заниматься малым джихадом, нежели большим. Эти корни невозможно выдернуть, ибо они глубоки и уходят в саму религию."
С джихадом, как с легитимным, а по сути сакральным средством подавления инакомыслия, неразрывно связано и извращенное понимание мученичества - институт "шахидов". На первый взгляд мы не усмотрим в нем ничего предосудительного - почетно умереть за веру. Есть, правда, некоторая экзальтация, например, известие родственников о гибели на войне их близкого сопровождается у мусульман не соболезнованиями, а поздравлениями. Но в целом вроде бы мученичество как мученичество. Однако это лишь на первый взгляд. Дело в том, что хотя в наши дни "шахидом" может быть объявлен даже погибший от несчастного случая, исходно "шахид" - это именно воин. Иными словами, исходно в исламе культивируется прославление именно воинской, а не гражданской доблести. Гибель начинает цениться исламом лишь при исполнении боевого задания по выкорчевыванию неверных. Мало кто отдает себе отчет в том, что, восхваляя борющихся с неверными воинов - шахидов, ислам мало ценит "мирных" мучеников за веру.
ОТРЕЧЕНИЕ, ХИТРОСТЬ И ЛУКАВСТВО
Похвально отдавать свою жизнь на войне, т.е. убивая других, но умирать мусульманину за свою веру, когда он безоружен и сам убить никого не может, напротив, почти стыдно и, по меньшей мере "неблагоразумно". В ситуации принуждения ислам полностью оправдывает отречение от веры, именуя это "такия" (благоразумие)
В иудаизме и христианстве отречение издревле считалось неприемлемым, религия призывает "освятить Имя", но не отречься. В древности (III век) существовала гностическая секта некоего Валентина, который учил, что отречение - это действие чисто внешнее, но что Бог видит внутренне, и поэтому верующий может отрекаться внешним образом сколько угодно. И вот через несколько веков этот маргинальный принцип был взят на вооружение исламом. "Шахид", что значит "жертвующий собой" - это солдат, который гибнет, убивая других. Если же он лишен возможности быть убитым в бою, и ему предоставляется возможность засвидетельствовать истинность своей веры мученической смертью, то ему рекомендуется отречься от ислама, чтобы сохранить свою жизнь. В этом и состоит "такия" - благоразумие.
На протяжении веков многие иудеи и христиане отрекались от своей веры. К ним можно было проявлять и жалость и снисхождение (вспомним молитву "Коль нидрей"), но видеть в отречении что-то исходно дозволенное и даже похвальное не приходило в голову никому. Я не могу припомнить в рамках иудео-христианской культуры другого примера позитивного отношения к "такии", кроме той речи Смердякова, в которой он упрекал в неблагоразумии русского солдата, предпочитавшего мученическую смерть обращению в ислам.
Однако в исламе термин "такия" означает не просто уступку человеческой слабости, "такия" (в случае вынужденного отречения) является синонимом вменяемости, трезвости, своего рода человечности. Разработка этого принципа принадлежит шестому имаму, Джафару Асадику (VIII век). Ему приписываются следующие высказывания на этот счет: "Благоразумие - моя религия и моих отцов". "У кого нет благоразумия, у того нет религии." Впрочем, уже самому Мухаммеду принадлежат слова: "Верующий без благоразумия подобен обезглавленному телу." Нет нужды говорить, что подобное "благоразумие" неразрывно связано с общей установкой на "хитрость" как на добродетель.
ЗАКЛЮЧЕНИЕ
Три перечисленных пункта, возможно не обращающие на себя особого внимания в благополучные периоды, невольно приобретают зловещий характер, когда исламская цивилизация вдруг противопоставляет себя цивилизации иудео-христианской. А суть происходящих ныне событий состоит в том, что ислам себя иудео-христианской цивилизации именно противопоставил.
Термин "война культур" или "война цивилизаций", который возник сразу после разрушения Всемирного Торгового центра, до сих пор остается полулегальным. Официально всячески подчеркивается, что "война ведется с террором, а не с исламом". Однако на деле разделить между исламом и террором сегодня так же трудно, как некогда было трудно разделить между террором и большевизмом.
Те, кто идентифицируют себя с исламом, видят в иудео-христианской цивилизации своего главного врага и не теряют надежду ее исламизировать. Российская журналистка Татьяна Щербина описывает свое посещение летом 1996 года Туниса, где она охотно общалась с местными интеллектуалами:
«Все изменилось в один день. Взорвался самолет, летевший из Нью-Йорка в Париж, все погибли. Когда вечером я пришла в ресторан, где обычно проходили застольные беседы, я увидела сцену ликования. "Чем больше американцев сдохнет, тем лучше!" - воскликнул профессор литературы. "Смерть Америке!" - вторил ему банкир".
Важно понимать, что на том месте, где у иудео-христианской цивилизации стоит ценность "человека", у ислама разместился "джихад". Важно понимать, что речь идет именно о войне цивилизаций, а не просто о войне с террором.
Оригинал статьи
Непредвзятый взгляд может выделить в исламе, по меньшей мере, три сомнительных пункта:
- Первый и основной - это отрицание истинности предшествующего Корану источника (Торы, Пятикнижия).
- Второй - отношение к браку и вообще к женщине.
- Третий - сакрализация насилия и связанное с ней извращенное понимание мученичества. Эта особенность тесно сопряжена с оценкой хитрости и лукавства как своеобразных добродетелей.
ОТРИЦАНИЕ ИСТИННОСТИ ТОРЫ
В отличие от любой другой религии ислам основывается не на самостоятельном источнике, а на подмененном источнике другой религии. Если бы Коран относился к Торе так же, как к ней относится Евангелие, т.е. как к предшествующему священному источнику, то никаких проблем не возникало бы. Но ислам представляет Тору искаженным текстом, а свой источник Коран - подлинником. И это при всем том, что Коран появился позже Торы, и, что самое удивительное, на треть состоит из полемики если не с самой Торой, то с ее приверженцами, как с иудейской, так и с христианской стороны!
"О, вы, которые уверовали! Не берите иудеев и христиан друзьями: они друзья - один другому. А если кто из вас берет их себе в друзья, тот и сам из них" (Сура 5.56).
Как уже говорилось, при этом характерно, что Коран (Сура 37.97-106) содержит описание "жертвоприношения", но без упоминания имени сына, а хадисы уже однозначно разъясняют нам, что в жертву был принесен не Ицхак, а Ишмаэль.
Сложность ситуации состоит в том, что признание равнозначности Торы Корану (которого требует закон диалога), невольно выбивает почву из-под ног ислама. Если текст Торы подлинен и первичен, то Коран неумолимо теряет то значение, которое ему придает ислам. В этом заключена главная причина комплекса, которым поражен ислам.
ОТНОШЕНИЕ К БРАКУ И ЖЕНЩИНЕ
Ислам является почти единственной религией, практикующей многоженство. Но, тем самым, ислам отрицает смысл брака, основанного на парности, которую следует признать базисной религиозной действительностью. "Правоверным", т. е. исполнителем религиозной задачи, в исламе считается именно мужчина, женщина в рамках этой религии - не полноценное существо, а лишь своеобразное средство для почкования "правоверных", равно как и источник их удовольствий. Достаточно сказать, что согласно мусульманскому религиозному праву, муж имеет полное право избивать и насиловать свою жену.
САКРАЛИЗАЦИЯ НАСИЛИЯ И ИЗВРАЩЕННОЕ ПОНИМАНИЕ МУЧЕНИЧЕСТВА
Раввин Штайнзальц в одном интервью отметил:
"Если я стану перебирать идеи, дабы выяснить, что нового дал миру ислам, чего не было в религиях-предшественниках, я выясню, что таких новшеств почти нет. Обязательность молитвы и необходимость пожертвований, существование иного мира, рая и ада - все это не принадлежит исламу. Насколько я знаю, последний предложил только одно новшество - джихад.
Исламская доктрина допускает миссионерскую деятельность в любых ее видах, и в случае неуспеха пропаганды она дозволяет взять в руки меч. Конечно, имеется масса интеллигентных и прогрессивных мусульман, которые говорят ныне о большом джихаде и о малом джихаде. Большой джихад происходит в душе человека, малый подразумевает, что режут других. Но, как выяснилось, проще заниматься малым джихадом, нежели большим. Эти корни невозможно выдернуть, ибо они глубоки и уходят в саму религию."
С джихадом, как с легитимным, а по сути сакральным средством подавления инакомыслия, неразрывно связано и извращенное понимание мученичества - институт "шахидов". На первый взгляд мы не усмотрим в нем ничего предосудительного - почетно умереть за веру. Есть, правда, некоторая экзальтация, например, известие родственников о гибели на войне их близкого сопровождается у мусульман не соболезнованиями, а поздравлениями. Но в целом вроде бы мученичество как мученичество. Однако это лишь на первый взгляд. Дело в том, что хотя в наши дни "шахидом" может быть объявлен даже погибший от несчастного случая, исходно "шахид" - это именно воин. Иными словами, исходно в исламе культивируется прославление именно воинской, а не гражданской доблести. Гибель начинает цениться исламом лишь при исполнении боевого задания по выкорчевыванию неверных. Мало кто отдает себе отчет в том, что, восхваляя борющихся с неверными воинов - шахидов, ислам мало ценит "мирных" мучеников за веру.
ОТРЕЧЕНИЕ, ХИТРОСТЬ И ЛУКАВСТВО
Похвально отдавать свою жизнь на войне, т.е. убивая других, но умирать мусульманину за свою веру, когда он безоружен и сам убить никого не может, напротив, почти стыдно и, по меньшей мере "неблагоразумно". В ситуации принуждения ислам полностью оправдывает отречение от веры, именуя это "такия" (благоразумие)
В иудаизме и христианстве отречение издревле считалось неприемлемым, религия призывает "освятить Имя", но не отречься. В древности (III век) существовала гностическая секта некоего Валентина, который учил, что отречение - это действие чисто внешнее, но что Бог видит внутренне, и поэтому верующий может отрекаться внешним образом сколько угодно. И вот через несколько веков этот маргинальный принцип был взят на вооружение исламом. "Шахид", что значит "жертвующий собой" - это солдат, который гибнет, убивая других. Если же он лишен возможности быть убитым в бою, и ему предоставляется возможность засвидетельствовать истинность своей веры мученической смертью, то ему рекомендуется отречься от ислама, чтобы сохранить свою жизнь. В этом и состоит "такия" - благоразумие.
На протяжении веков многие иудеи и христиане отрекались от своей веры. К ним можно было проявлять и жалость и снисхождение (вспомним молитву "Коль нидрей"), но видеть в отречении что-то исходно дозволенное и даже похвальное не приходило в голову никому. Я не могу припомнить в рамках иудео-христианской культуры другого примера позитивного отношения к "такии", кроме той речи Смердякова, в которой он упрекал в неблагоразумии русского солдата, предпочитавшего мученическую смерть обращению в ислам.
Однако в исламе термин "такия" означает не просто уступку человеческой слабости, "такия" (в случае вынужденного отречения) является синонимом вменяемости, трезвости, своего рода человечности. Разработка этого принципа принадлежит шестому имаму, Джафару Асадику (VIII век). Ему приписываются следующие высказывания на этот счет: "Благоразумие - моя религия и моих отцов". "У кого нет благоразумия, у того нет религии." Впрочем, уже самому Мухаммеду принадлежат слова: "Верующий без благоразумия подобен обезглавленному телу." Нет нужды говорить, что подобное "благоразумие" неразрывно связано с общей установкой на "хитрость" как на добродетель.
ЗАКЛЮЧЕНИЕ
Три перечисленных пункта, возможно не обращающие на себя особого внимания в благополучные периоды, невольно приобретают зловещий характер, когда исламская цивилизация вдруг противопоставляет себя цивилизации иудео-христианской. А суть происходящих ныне событий состоит в том, что ислам себя иудео-христианской цивилизации именно противопоставил.
Термин "война культур" или "война цивилизаций", который возник сразу после разрушения Всемирного Торгового центра, до сих пор остается полулегальным. Официально всячески подчеркивается, что "война ведется с террором, а не с исламом". Однако на деле разделить между исламом и террором сегодня так же трудно, как некогда было трудно разделить между террором и большевизмом.
Те, кто идентифицируют себя с исламом, видят в иудео-христианской цивилизации своего главного врага и не теряют надежду ее исламизировать. Российская журналистка Татьяна Щербина описывает свое посещение летом 1996 года Туниса, где она охотно общалась с местными интеллектуалами:
«Все изменилось в один день. Взорвался самолет, летевший из Нью-Йорка в Париж, все погибли. Когда вечером я пришла в ресторан, где обычно проходили застольные беседы, я увидела сцену ликования. "Чем больше американцев сдохнет, тем лучше!" - воскликнул профессор литературы. "Смерть Америке!" - вторил ему банкир".
Важно понимать, что на том месте, где у иудео-христианской цивилизации стоит ценность "человека", у ислама разместился "джихад". Важно понимать, что речь идет именно о войне цивилизаций, а не просто о войне с террором.
Оригинал статьи