Хуеплётство
Я стоял на краю обрыва и чувствовал на себе чей-то взгляд. Он гладил меня по шее, отчего, где-то в районе диафрагмы, словно копошились мягкие и пушистые хомячки. Оборачиваться не хотелось, но я обернулся… На меня смотрело непонятное существо, для описание которого человечество до сих пор не изобрело слова. Непостижимым образом я догадался, что это существо женского пола…
Она смотрела на меня, цветами сиреневых ромашек, распустившихся в глубине пустых глазниц, и расспрашивала, почему я так равнодушен к судьбам симпатичных женщин немного за тридцать, состоящих на 80%, как и все люди, из жидкости, а на 20% из кирпичей воздушных замков?
Я слабо оправдывался, что, мол, вовсе не равнодушен, и, что будь моя воля, каждой женщине слепил бы из зефира, домашней пыли и тестостерона по небольшой уютной судьбе. Однако не могу… Не дано мне, как-то…
Она захохотала, выпустив изо рта стайку голубых мотыльков, потом потерлась пушистой щекой о моё плечо и спросила: «А когда ты последний раз пробовал, дружок?»
Пока я думал, что ответить, она легонько подтолкнула меня к краю обрыва. Оттуда повеяло сложной смесью запахов дождя, крахмальных простыней и жареных котлет. Иди… Иди…
И я шагнул…
Она смотрела на меня, цветами сиреневых ромашек, распустившихся в глубине пустых глазниц, и расспрашивала, почему я так равнодушен к судьбам симпатичных женщин немного за тридцать, состоящих на 80%, как и все люди, из жидкости, а на 20% из кирпичей воздушных замков?
Я слабо оправдывался, что, мол, вовсе не равнодушен, и, что будь моя воля, каждой женщине слепил бы из зефира, домашней пыли и тестостерона по небольшой уютной судьбе. Однако не могу… Не дано мне, как-то…
Она захохотала, выпустив изо рта стайку голубых мотыльков, потом потерлась пушистой щекой о моё плечо и спросила: «А когда ты последний раз пробовал, дружок?»
Пока я думал, что ответить, она легонько подтолкнула меня к краю обрыва. Оттуда повеяло сложной смесью запахов дождя, крахмальных простыней и жареных котлет. Иди… Иди…
И я шагнул…