моим волосатым посвящается. Пьеса одноАктная
мизансцена:
полумрак, три кресла расположены вокруг круглого стола. Свет низко опущенной лампы рассеивается в дымной завесе. На столе стоит графин, на пузатом боку которого расположена надпись: "Валериана Хорс"
На столе в беспорядке раскиданы резинки для денег, прозрачные шарики, растерзанный хвост павлина.
В креслах сидят три толстяка, невероятно напоминающие котов. Что-то в этих лоснящихся мордах не дает вам шанса усомниться в их кошачьем соответствии
Первый из них - Кузьма - в белой манишке и фраке, выделяющийся своими удивительно большими и острыми ушами и красным носом, вальяжно тянет сигару и ногтем на правой руке разрывает дымные кольца.
Второй - Есений - самый толстый, пожалуй, из всей компании, сверкает желтыми глазами и нервно поглаживает плед, которым укрыты его ноги.
Третий - Гаврила - прищурил синие глаза и перебирает длинные усы правою рукою.
Нарушает тишину первым тот, что в манишке и фраке.
- А что, господа, вы как предпочитаете? Я так люблю подкрасться сзади и мелким бесом кинуться ей под ноги. И пусть я отягощен пинками - ведь есть шанс-то! Есть! А то ведь вдруг она упадет и острый угол на пути, вот ведь веселье будет - кровища, крики..!
Толстяк, неуловимо напоминающий серую тучу подхватывает:
- Да, да! И в темноте ее сбоку и сверху, да еще ногтями в ее ногу так это вцепиться - визгу на весь дом, крику, полчаса бегает потом и места для пряток устаешь находить - эка выдумщица! Неет, положительно нравится мне эта дама - ты ее каждый день к погибельному краю, стало быть, подводишь, а она на ночь - на тебе вкусненького! Хороша девка, ох, хороша! Не помни зла - библейская истина!(крестится)
Синеглазый(и надо заметить, самый стройный из компании) бросает теребить ус и мягко произносит:
- Чистые вы дураки, господа. Она ведь женшшина. Вы-то, небось, олухи, и не знаете как к даме подойти, да как ей услужить. Все нахрапом, наглостью да тычками расположения ее добиваетесь - дешевая слава недОлга. Жрать бы вам поменьше, уважаемые. Как говаривал многомудрый Сенека - копиа сиборум субтилитас аними импедитур , что в переводе с божественной латыни звучит - избыток пищи мешает тонкости ума! Она ведь, женшшина-то - ласку любит, да внимание. Ты подойди к ней, потрись мордой-то о нос, намурлычь на уши всякие приятности о том, что пахнет она вкусно и глаза у нее глубокия, как озера - так она все сама отдаст! Миску мою видали?! Полнее она, Куьма Кузьмич, полнее чем ваша, не врут вам ваши глаза завидущие. А все потому, что я к ей подход имею, а она нет-нет, помимо воли своей и погладит и приголубит лишнего - даже сам отбрыкиваюсь! А кто с нею спит?! И не в ногах, попрошу, а под одеялом - так, что все пикантности можно объять?! Я, уважаемые, я. Меняйте тактику, иначе останетесь с пузом, тьфу, с носом. И не видать вам лазерной указки, как своих ушей.
Серый нервно прижимает в сердцу плед:
- Я на указку даже не претендую. Молюсь лишь об одном - не спрятала бы плед! Ведь лето на дворе, поди как спрячет в диван - и что мне делать?! У меня-то любовь не пересохнет, как ручеек какой - настоящая она любовь-то, пусть и к пледу. Он серый, я серый - мы родственные души. Он меня понимает. Да и кто сказал, что плед - он, если он - это форменная Она! (мурлычет слова песни:"самая моя моя, саамая любимая.."
Фрачный господин отвечает торопясь:
- Все вам Есений Есенич с пледом своим извращениям всяким предаваться, а я может хочу о нее больше, чем под одеялом поспать или плед потискать? Я может поговорить хочу о жизни, может танец хочу с нею танцевать? Вон, видел на еейном компутере - гишпанский танец, танго называется. Танец страсти! такой же как и я - огненный и осторожный! (начинает настукивать по столу ритмы из "Кармен" Бизе)
Синеглазый примирительно улыбается и растягивая слова говорит:
- полно-те вам, господа, угомоните свои страсти - иначе до диеты недалеко! Я все же пойду тихой сапой - пока вы ту в танги танцуете, я рраз - и женюсь! А она мне и прописку оформит и куриное филе по вторникам. Так что - покедова, толстопузые! (встает и, насвистывая, медленно уходит)
- Да будет так, гори оно огнем, но я останусь при своем! - выпаливает рифму фрачный господин и выбегает, уронив по пути кресло и пошатав низкую лампу.
Серый толстяк мирно сидит, поглаживая плед, напевает все ту же надоевшую мелодию про любимую. Через секунду вдруг все меняется: толстяк вспрыгивает, откидывает задними ногами плед, прыгает на соседнее, оставшееся было стоять кресло, отталкивается о него, прыгает на стол. Слышен треск, звон разбиваемого графина. Серый подпрыгивает, хватается за лампу, абажур с жалобным треском разрывается, на секунду становится свело и зритель ясно видит - на лампе висит кот, огромный, серый, толстый кот, потом раздается грохот и свет гаснет.
Из темноты раздается громко: "Плееееед!"
Точнее - МЯУ.
Напоминаю внешности главных героев и иду спать - вставать в 4 утра.
полумрак, три кресла расположены вокруг круглого стола. Свет низко опущенной лампы рассеивается в дымной завесе. На столе стоит графин, на пузатом боку которого расположена надпись: "Валериана Хорс"
На столе в беспорядке раскиданы резинки для денег, прозрачные шарики, растерзанный хвост павлина.
В креслах сидят три толстяка, невероятно напоминающие котов. Что-то в этих лоснящихся мордах не дает вам шанса усомниться в их кошачьем соответствии
Первый из них - Кузьма - в белой манишке и фраке, выделяющийся своими удивительно большими и острыми ушами и красным носом, вальяжно тянет сигару и ногтем на правой руке разрывает дымные кольца.
Второй - Есений - самый толстый, пожалуй, из всей компании, сверкает желтыми глазами и нервно поглаживает плед, которым укрыты его ноги.
Третий - Гаврила - прищурил синие глаза и перебирает длинные усы правою рукою.
Нарушает тишину первым тот, что в манишке и фраке.
- А что, господа, вы как предпочитаете? Я так люблю подкрасться сзади и мелким бесом кинуться ей под ноги. И пусть я отягощен пинками - ведь есть шанс-то! Есть! А то ведь вдруг она упадет и острый угол на пути, вот ведь веселье будет - кровища, крики..!
Толстяк, неуловимо напоминающий серую тучу подхватывает:
- Да, да! И в темноте ее сбоку и сверху, да еще ногтями в ее ногу так это вцепиться - визгу на весь дом, крику, полчаса бегает потом и места для пряток устаешь находить - эка выдумщица! Неет, положительно нравится мне эта дама - ты ее каждый день к погибельному краю, стало быть, подводишь, а она на ночь - на тебе вкусненького! Хороша девка, ох, хороша! Не помни зла - библейская истина!(крестится)
Синеглазый(и надо заметить, самый стройный из компании) бросает теребить ус и мягко произносит:
- Чистые вы дураки, господа. Она ведь женшшина. Вы-то, небось, олухи, и не знаете как к даме подойти, да как ей услужить. Все нахрапом, наглостью да тычками расположения ее добиваетесь - дешевая слава недОлга. Жрать бы вам поменьше, уважаемые. Как говаривал многомудрый Сенека - копиа сиборум субтилитас аними импедитур , что в переводе с божественной латыни звучит - избыток пищи мешает тонкости ума! Она ведь, женшшина-то - ласку любит, да внимание. Ты подойди к ней, потрись мордой-то о нос, намурлычь на уши всякие приятности о том, что пахнет она вкусно и глаза у нее глубокия, как озера - так она все сама отдаст! Миску мою видали?! Полнее она, Куьма Кузьмич, полнее чем ваша, не врут вам ваши глаза завидущие. А все потому, что я к ей подход имею, а она нет-нет, помимо воли своей и погладит и приголубит лишнего - даже сам отбрыкиваюсь! А кто с нею спит?! И не в ногах, попрошу, а под одеялом - так, что все пикантности можно объять?! Я, уважаемые, я. Меняйте тактику, иначе останетесь с пузом, тьфу, с носом. И не видать вам лазерной указки, как своих ушей.
Серый нервно прижимает в сердцу плед:
- Я на указку даже не претендую. Молюсь лишь об одном - не спрятала бы плед! Ведь лето на дворе, поди как спрячет в диван - и что мне делать?! У меня-то любовь не пересохнет, как ручеек какой - настоящая она любовь-то, пусть и к пледу. Он серый, я серый - мы родственные души. Он меня понимает. Да и кто сказал, что плед - он, если он - это форменная Она! (мурлычет слова песни:"самая моя моя, саамая любимая.."
Фрачный господин отвечает торопясь:
- Все вам Есений Есенич с пледом своим извращениям всяким предаваться, а я может хочу о нее больше, чем под одеялом поспать или плед потискать? Я может поговорить хочу о жизни, может танец хочу с нею танцевать? Вон, видел на еейном компутере - гишпанский танец, танго называется. Танец страсти! такой же как и я - огненный и осторожный! (начинает настукивать по столу ритмы из "Кармен" Бизе)
Синеглазый примирительно улыбается и растягивая слова говорит:
- полно-те вам, господа, угомоните свои страсти - иначе до диеты недалеко! Я все же пойду тихой сапой - пока вы ту в танги танцуете, я рраз - и женюсь! А она мне и прописку оформит и куриное филе по вторникам. Так что - покедова, толстопузые! (встает и, насвистывая, медленно уходит)
- Да будет так, гори оно огнем, но я останусь при своем! - выпаливает рифму фрачный господин и выбегает, уронив по пути кресло и пошатав низкую лампу.
Серый толстяк мирно сидит, поглаживая плед, напевает все ту же надоевшую мелодию про любимую. Через секунду вдруг все меняется: толстяк вспрыгивает, откидывает задними ногами плед, прыгает на соседнее, оставшееся было стоять кресло, отталкивается о него, прыгает на стол. Слышен треск, звон разбиваемого графина. Серый подпрыгивает, хватается за лампу, абажур с жалобным треском разрывается, на секунду становится свело и зритель ясно видит - на лампе висит кот, огромный, серый, толстый кот, потом раздается грохот и свет гаснет.
Из темноты раздается громко: "Плееееед!"
Точнее - МЯУ.
Напоминаю внешности главных героев и иду спать - вставать в 4 утра.