Я и друг мой Патефон
Жила - была я.
Мне нравилось наступать на хвосты ящерицам, которые похожи на людей, или врунам, которые пытаются быть людьми.
И жил-был друг мой Патефон.
Ему нравилось поворачивать ко всему интересному свое большое золотистое ухо, внимательно наблюдать и сипло петь джаз.
И даже когда его пластинки взяли люди-ящерицы и стали выплавлять из них цветочные горшки, Патефон не пытался наступить им на хвосты, а допевал своим низким голосом последний блюз.
Шло время, я забыла про Патефон и он стоял, пыльный и грустный, на самом дне подвала, и его большое золотистое ухо отчаянно пыталось уловить звуки моего голоса.
И вот я выросла и вспомнила, что у меня был верный замечательный друг Патефон, и я забыла про него, когда увлеклась более современными его собратьями.
"Прости меня, Патефон!"
Я достала его с самого дна подвала, он тихо затянул джаз и наступил мне на хвост.
Мне нравилось наступать на хвосты ящерицам, которые похожи на людей, или врунам, которые пытаются быть людьми.
И жил-был друг мой Патефон.
Ему нравилось поворачивать ко всему интересному свое большое золотистое ухо, внимательно наблюдать и сипло петь джаз.
И даже когда его пластинки взяли люди-ящерицы и стали выплавлять из них цветочные горшки, Патефон не пытался наступить им на хвосты, а допевал своим низким голосом последний блюз.
Шло время, я забыла про Патефон и он стоял, пыльный и грустный, на самом дне подвала, и его большое золотистое ухо отчаянно пыталось уловить звуки моего голоса.
И вот я выросла и вспомнила, что у меня был верный замечательный друг Патефон, и я забыла про него, когда увлеклась более современными его собратьями.
"Прости меня, Патефон!"
Я достала его с самого дна подвала, он тихо затянул джаз и наступил мне на хвост.