Кухонный саспенс
Долго, молча и сосредоточенно мой друг колет в ступке лёд для коктейля, потом подбрасывает ледоруб в ладони, смотрит на меня с прицеливающимся прищуром и изрекает томно:
- Человек смертен.
Это звучит так, будто только что эксклюзивно открыто им.
Я, перебирающая великолепный урожай плодов чернобыльской черноплодки, замираю и улыбаюсь растерянно.
Язык немо варьирует вопросы: «Всегда?», «Как ты догадался?», «Почему ты именно мне об этом говоришь?» Но я молчу и машинально нанизываю ягодины плотно на вилку.
Друг углубляется в промыв бокалов. Под шум воды вдруг заявляет:
- Совсем не обязательно расчленять труп по всем правилам.
- Хочешь кофе? - почему-то торопливо интересуюсь я.
- Вчера.
- А сегодня уже поздно предлагать? - у меня дрожит голос.
- Вчера я был в бассейне. Он с надколотым краем.
- Бассейн?
- Этот бокал, - показывает прозрачный сосуд друг и складирует его в мусорное ведёрко под раковиной.
Садится на табурет, флегматично берёт нож для рубки капусты и лениво проводит пальцем по лезвию.
- Всё. Зе энд, - поднимет он на меня тяжёлый взгляд. Его большой палец сочится кровью.
Я сглатываю сухую слюну. С трудом пропихиваю воздушный ком сквозь голосовые связки:
- Что?
- Пора.
- Но…
- Никаких но, уход неизбежен.
- Однако…
- Нет, всё решено.
Он резко встаёт и опускает тесак в раковину. Присасывается к кровоточащей подушечке пальца, цедит сквозь причмоки:
- Я ухожу из его театра. Он совсем не мой режиссёр!
- Блять… - я вдыхаю будто вынырнув из глубины, - Блять! Блять же ж!!!
- Птицы - летают, - сообщает индифферентно друг, - но не все, кстати…
- Человек смертен.
Это звучит так, будто только что эксклюзивно открыто им.
Я, перебирающая великолепный урожай плодов чернобыльской черноплодки, замираю и улыбаюсь растерянно.
Язык немо варьирует вопросы: «Всегда?», «Как ты догадался?», «Почему ты именно мне об этом говоришь?» Но я молчу и машинально нанизываю ягодины плотно на вилку.
Друг углубляется в промыв бокалов. Под шум воды вдруг заявляет:
- Совсем не обязательно расчленять труп по всем правилам.
- Хочешь кофе? - почему-то торопливо интересуюсь я.
- Вчера.
- А сегодня уже поздно предлагать? - у меня дрожит голос.
- Вчера я был в бассейне. Он с надколотым краем.
- Бассейн?
- Этот бокал, - показывает прозрачный сосуд друг и складирует его в мусорное ведёрко под раковиной.
Садится на табурет, флегматично берёт нож для рубки капусты и лениво проводит пальцем по лезвию.
- Всё. Зе энд, - поднимет он на меня тяжёлый взгляд. Его большой палец сочится кровью.
Я сглатываю сухую слюну. С трудом пропихиваю воздушный ком сквозь голосовые связки:
- Что?
- Пора.
- Но…
- Никаких но, уход неизбежен.
- Однако…
- Нет, всё решено.
Он резко встаёт и опускает тесак в раковину. Присасывается к кровоточащей подушечке пальца, цедит сквозь причмоки:
- Я ухожу из его театра. Он совсем не мой режиссёр!
- Блять… - я вдыхаю будто вынырнув из глубины, - Блять! Блять же ж!!!
- Птицы - летают, - сообщает индифферентно друг, - но не все, кстати…