Основная проблема любой образовательной системы
По опыту я знаю, что образовательная система в России работает плохо. Я много размышляю над тем, в чём причина.
Прежде чем искать практические недостатки системы, надо разобраться в том, какие существуют принципиальные проблемы в её организации. Я утверждаю, что основная проблема любой образовательной системы состоит в том, что
Знания вызывают у людей активное отторжение
В нашей культуре знания отмечены как нечто крайне ценное. Это очень хорошее качество культуры, но из-за него возникает ложное ощущение защищённости знаний. Мы отвыкли от мысли о том, что знания бывают пугающими или неприятными. Напротив, мы рассчитываем, что знания вызывают в человеке интуитивное принятие, и ошибаемся в этом.
Система знаний имеет внутреннюю иерархию. Те области знаний, которые стоят выше других, более тяжелы для освоения. Наверху стоит философия, чуть ниже расположена математика. Остальные науки стоят ещё ниже. Я возьму для примера биологию, относительно мягкую науку.
В XIX веке в среде образованных людей считалось за правило разбираться в медицине. Чтобы точнее указать, что это значит, приведу небольшой отрывок из истории путешествий Миклухо-Маклая (см. 13 декабря в дневнике путешествий 1870-1874 гг.). Поселившиеся среди папуасов - дикарей и каннибалов - трое путешественников долгое время страдают от лихорадки. Николай Николаевич несмотря на болезнь, поддерживает с аборигенами дружеские отношения, при случае выменивает у них черепа покойников; они ему нужны для научных изысканий в сравнительной анатомии. Двое же его спутников пребывают во вполне естественном, постоянном страхе за свою жизнь. После длительной болезни один из них, молодой полинезиец Бой, погибает. Миклухо-Маклай, как образованный человек, действует в соответствии с идеалами просвещения и гуманизма (и это не сарказм). Привожу отрывок.
"Когда я выразил Ульсону свое давнишнее намерение - именно распилить череп Боя и сохранить мозг его для исследования, Ульсон совсем осовел и умильно упрашивал меня этого не делать.
Соображая, каким образом удобнее совершить эту операцию, я к досаде моей открыл, что у меня не имеется достаточно большой склянки для помещения целого мозга. Ожидая, что каждый час могут явиться туземцы и, пожалуй, с серьезными намерениями, я отказался не без сожаления от намерения сохранить мозг полинезийца, но не от возможности добыть препарат гортани со всеми мускулами, языком и т. д., вспомнив обещание, данное мною моему прежнему учителю проф. Г. [немецкий профессор Карл Гегенбаур, лекции которого по сравнительной анатомии Миклухо-Маклай слушал в Иенском университете в 1865-1866 гг.], живущему ныне в Страсбурге, прислать ему гортань темнокожего человека со всею мускулатурой ее. Достав анатомические инструменты и приготовив склянку со спиртом, я вернулся в комнату Боя и вырезал гортань с языком и всей мускулатурою. Кусок кожи со лба и головы с волосами пошли в мою коллекцию. Ульсон, дрожа от страха перед покойником, держал свечку и голову Боя. Когда же при перерезании plexus brachialis рука Боя сделала небольшое движение, Ульсон так испугался, что я режу живого человека, что уронил свечку, и мы остались в темноте. Наконец, все было кончено, и надо было отправлять труп Боя в сырую могилу, но так осторожно, чтобы соседи наши ничего не знали о случившемся."
Часто можно встретить мнение, что Миклухо-Маклай не понимал, почему его действия шокируют окружающих. То же можно услышать и о других учёных. Никаких оснований для таких утверждений нет. Всем людям одинаково тяжело в ясном уме и твёрдой памяти резать живое или уже мертвое существо. Однако, с этим справляются не только относительно малочисленные медики, но и охотники, и владельцы домашнего скота. Психологическая проблема, преодоления которой требуют практические занятия анатомией, относительно невелика. Этому можно научиться один раз и на всю жизнь, сталкиваясь в дальнейшем с незначительными её усложнениями. Поэтому биология не самая сложная из наук.
Математика устроена иначе. Чтобы ей заниматься, надо постоянно развивать специфическое ощущение математической истины. Психологически оно чем-то напоминает чувство (ложной) справедливости. Развитие этого чувства требует преодоления (ложной) уверенности в себе. Работающий математик подобен человеку, регулярно вынужденному перепроверять свои моральные принципы и устранять в них дефекты, то есть, в некоторым смысле, переступать через своё ощущение морали. Можно себе представить это так, будто каждый день надо, преодолевая неуверенность, страх и соображения высшего порядка, вырезать гортань с языком и всей мускулатурою у только что умершего друга; в отличие от реальности, в этой воображаемой картине надо представить, что каждый раз ситуация и особенности меняются так, что не возникает условий для привыкания.
Обращаю внимание на то, что (ложность) выше стоит в скобках; всегда есть опасность ошибиться, принять верное за ложное или наоборот. Это риск, с которым учёный живёт всю жизнь.
Возвращаясь к вопросу об образовательной системе. В начальных, средних и высших учебных заведениях дети, подростки и юноши должны проходить через подобные испытания. Под контролем, так, чтобы не допустить неустранимых травм психики. Очень опасное и сложное мероприятие, необходимое для развития человека и общества. Соответствуют ли современные школы и институты этой картине?
Прежде чем искать практические недостатки системы, надо разобраться в том, какие существуют принципиальные проблемы в её организации. Я утверждаю, что основная проблема любой образовательной системы состоит в том, что
Знания вызывают у людей активное отторжение
В нашей культуре знания отмечены как нечто крайне ценное. Это очень хорошее качество культуры, но из-за него возникает ложное ощущение защищённости знаний. Мы отвыкли от мысли о том, что знания бывают пугающими или неприятными. Напротив, мы рассчитываем, что знания вызывают в человеке интуитивное принятие, и ошибаемся в этом.
Система знаний имеет внутреннюю иерархию. Те области знаний, которые стоят выше других, более тяжелы для освоения. Наверху стоит философия, чуть ниже расположена математика. Остальные науки стоят ещё ниже. Я возьму для примера биологию, относительно мягкую науку.
В XIX веке в среде образованных людей считалось за правило разбираться в медицине. Чтобы точнее указать, что это значит, приведу небольшой отрывок из истории путешествий Миклухо-Маклая (см. 13 декабря в дневнике путешествий 1870-1874 гг.). Поселившиеся среди папуасов - дикарей и каннибалов - трое путешественников долгое время страдают от лихорадки. Николай Николаевич несмотря на болезнь, поддерживает с аборигенами дружеские отношения, при случае выменивает у них черепа покойников; они ему нужны для научных изысканий в сравнительной анатомии. Двое же его спутников пребывают во вполне естественном, постоянном страхе за свою жизнь. После длительной болезни один из них, молодой полинезиец Бой, погибает. Миклухо-Маклай, как образованный человек, действует в соответствии с идеалами просвещения и гуманизма (и это не сарказм). Привожу отрывок.
"Когда я выразил Ульсону свое давнишнее намерение - именно распилить череп Боя и сохранить мозг его для исследования, Ульсон совсем осовел и умильно упрашивал меня этого не делать.
Соображая, каким образом удобнее совершить эту операцию, я к досаде моей открыл, что у меня не имеется достаточно большой склянки для помещения целого мозга. Ожидая, что каждый час могут явиться туземцы и, пожалуй, с серьезными намерениями, я отказался не без сожаления от намерения сохранить мозг полинезийца, но не от возможности добыть препарат гортани со всеми мускулами, языком и т. д., вспомнив обещание, данное мною моему прежнему учителю проф. Г. [немецкий профессор Карл Гегенбаур, лекции которого по сравнительной анатомии Миклухо-Маклай слушал в Иенском университете в 1865-1866 гг.], живущему ныне в Страсбурге, прислать ему гортань темнокожего человека со всею мускулатурой ее. Достав анатомические инструменты и приготовив склянку со спиртом, я вернулся в комнату Боя и вырезал гортань с языком и всей мускулатурою. Кусок кожи со лба и головы с волосами пошли в мою коллекцию. Ульсон, дрожа от страха перед покойником, держал свечку и голову Боя. Когда же при перерезании plexus brachialis рука Боя сделала небольшое движение, Ульсон так испугался, что я режу живого человека, что уронил свечку, и мы остались в темноте. Наконец, все было кончено, и надо было отправлять труп Боя в сырую могилу, но так осторожно, чтобы соседи наши ничего не знали о случившемся."
Часто можно встретить мнение, что Миклухо-Маклай не понимал, почему его действия шокируют окружающих. То же можно услышать и о других учёных. Никаких оснований для таких утверждений нет. Всем людям одинаково тяжело в ясном уме и твёрдой памяти резать живое или уже мертвое существо. Однако, с этим справляются не только относительно малочисленные медики, но и охотники, и владельцы домашнего скота. Психологическая проблема, преодоления которой требуют практические занятия анатомией, относительно невелика. Этому можно научиться один раз и на всю жизнь, сталкиваясь в дальнейшем с незначительными её усложнениями. Поэтому биология не самая сложная из наук.
Математика устроена иначе. Чтобы ей заниматься, надо постоянно развивать специфическое ощущение математической истины. Психологически оно чем-то напоминает чувство (ложной) справедливости. Развитие этого чувства требует преодоления (ложной) уверенности в себе. Работающий математик подобен человеку, регулярно вынужденному перепроверять свои моральные принципы и устранять в них дефекты, то есть, в некоторым смысле, переступать через своё ощущение морали. Можно себе представить это так, будто каждый день надо, преодолевая неуверенность, страх и соображения высшего порядка, вырезать гортань с языком и всей мускулатурою у только что умершего друга; в отличие от реальности, в этой воображаемой картине надо представить, что каждый раз ситуация и особенности меняются так, что не возникает условий для привыкания.
Обращаю внимание на то, что (ложность) выше стоит в скобках; всегда есть опасность ошибиться, принять верное за ложное или наоборот. Это риск, с которым учёный живёт всю жизнь.
Возвращаясь к вопросу об образовательной системе. В начальных, средних и высших учебных заведениях дети, подростки и юноши должны проходить через подобные испытания. Под контролем, так, чтобы не допустить неустранимых травм психики. Очень опасное и сложное мероприятие, необходимое для развития человека и общества. Соответствуют ли современные школы и институты этой картине?