С наступающим, мужики!
Уже послезавтра, в последнее воскресенье июля фонтаны многих городов страны традиционно будут наполнены парнями в тельняшках, бескозырках и черных беретах и сегодня я хочу вам напомнить о своей истории, которая связала меня с Военно Морским Флотом и очень сильно врезалась в мою память. Истории с продолжением...
1980 год. То, что меня призовут на флот я знал уже в военкомате. Что именно делать на флоте, я толком не представлял, и поэтому, когда мне с друзьями предложили пойти в ДОСААФ и поучиться на курсах телеграфистов - я особо не раздумывая пошел! С телеграфом работать было прикольно! Перфолента, расклейка телетайпов, устройство СТА, шифровка и дешифровка - все это выглядело довольно интересно, да и времени особо не занимало. В общем выпустился я через полгода с корочками телеграфиста, и практически с военной специальностью телеграфист "в кармане"!
Старший матрос Будкевич, 1982 год
Телеграфный аппарат СТА. 150 ударов в минуту я шлепал уже в 1981-м!
Призыв подкрался незаметно. 26 октября 1981 года, после двух суток стояния на плацу в Егоршино, за нами приехали "покупатели" из Владивостока и мы, постояв еще для приличия несколько часов под дождем в Кольцово, вылетели рейсом Свердловск - Иркутск - Владивосток. В Иркутске было минус 20. Телогрейки тут же превратились в куски льда, которые мы носили на себе. "Сугрев" выгребли уже в Егоршино, согреваться было нечем и мы еще несколько часов стучали зубами, начиная переносить "тяготы и лишения" военной службы.
Во Владивосток прилетели поздно вечером и пришлось еще ночь ждать в палаточном городке для призывников. Именно там я впервые познакомился с известным в то время в определенных кругах, напитком, "Тройной"!
Мои грустные завывания о любви на гитаре чем то растопили душу какого то старшины, и он расстрогавшись на очередном исполнении "Там где клен шумит..." пригласил меня в палатку. Топилась печка от керосина, на шконке спал пьяный мичман, на столе стояла сковородка с холодной жареной картохой, а старшина открыв сундук, предложил мне на выбор около сотни фунфыриков одеколона, заботливо отобранного у призывников!
- Пил когда нибудь, спросил старшина?
- А то...попробовал я не ударить в грязь лицом!
- Выбирай тогда!
Кроме слова "Тройной" в голову ничего не пришло и я выбрал фунфырь одеколона!
- Разбавлять будем, спросил старшина!
- Делай как знаешь, сумничал я, и тот налил нам по стакану белесой разбавленной жидкости, которая пахла ужасом парфюмерии и уже на столе вызывала определенные позывы!
Выпили, заели картохой. Потом еще по стакану. Потом я еще что то играл на гитаре и помню, много пил, пытаясь вытравить из себя ужас послевкусия тройного одеколона!
Утром привезли в часть, под названием "Экипаж" на распределение по флоту. Я был приписан на подводную лодку и очень грустил, по поводу предстоящих трех лет где то под водой. Прошел барокамеру. Друзья пытались там разбивать себе носы, симулируя неспособность переносить давление, мне уже было на все наплевать. Я после Иркутска сильно заболел и ползал по экипажу с температурой под сорок.
Внезапно, на третий день лежания на нарах экипажа и скорбно ожидая своей участи, я увидел ЗЁМУ!!! Валерка, мой друг с Уралмаша, отслужил уже год. Служил тут же в экипаже. Занимал высокую должность - руководил командой бойцов, новобранцев, которые собирали по экипажу пустые бутылки из под лимонада, аккуратно складировали их и сдавали в прием стеклопосуды. Дело было очень доходное, потому как через экипах проходили тысячи призывников.
Валера заведовал кассой, которую делил Бог его знает с кем, но уже на тот момент он "жил" не в части, а в съемной двухкомнатной квартире рядом с экипажем! Выпили. Разговорились. Валерка предложил остаться служить с ним, жить в той же квартире, и зарабатывать )). Но ТРИ года. Я попросил его "сделать" все что угодно, но только чтобы ДВА! Валерка пообижался немного, но уступил! Перекупить мои документы и перебросить их к морпехам, было минутным делом, и уже на следующий день за мной пришли двое бравых морпехов, с которыми я и пошел в дивизию. По дороге спросил их со слабой надеждой - есть ли у них там лекарства, потому что я сильно болею. Ответ помню до сих пор. Есть, говорят! "Пиздюлин с повторином" - устраивает мол тебя? В этот момент я кажется начал понимать, что с Валеркой было бы интереснее!
В 1484 отдельном батальоне связи, входившем в состав 55 Дивизии морской пехоты КТОФ, куда меня привели к вечеру, было немного не по себе... Кто то подтягивался на турнике, бросал гири через плечо, кто то лежал на шконках, везде порхали молодые бойцы, моя, стирая, подшивая, подтирая все что не помыто, не пришито и не постирано! Кому то "стучали в душу" в проходах между двухярусными кроватями. Было тускло, грустно и немного страшно. Неизвестность происходящего пугала и наводила на тоскливые мысли.
Утром проснулся от сильного пинка по кроватной сетке второго яруса. Все куда то в бешеном вихре неслись. Построение. Кросс. Понедельник - среда - пятница - 3 километра, вторник - четверг - 6 километров, причем четверг - в противогазах. Суббота - хоз день, а через воскресение марш бросок - 10 километров с выкладкой. Была среда. Из расположений выбегала вся дивизия и все бежали полтора км до начала улицы Снеговой и полтора обратно. Пробежав метров 100 кто то сбоку предложил свернуть в кусты. То был Андрей из Ижевска, отслуживший уже полгода и знавший места, где от кросса можно было "косить". Забежали в кусты. Покурили. "Незаметно" вклинились в строй батальона, бежавшего обратно. Внезапно увидел, как Андрюха бороздит лицом асфальт. Не успел удивиться этому, как сильнейший пинок чуть ниже спины заставил и меня соприкоснуться с суровыми обычаями морпехов! :) Автор пинков был старший сержант Чужинов. По нашим меркам он был просто старик, так как призвался аж в 26 лет. Он этому тоже был не очень рад, и мы периодически ощущали это на себе!
Выдали форму. Деды ничего не отобрали. Неделю привыкали к портянкам. Портянки были летними и зимними, накрученные поверх юфтевых полусапог, они после отбоя сушились и источали. Всю ночь. Стирать было можно, но сушить было негде, так как сушилка была забита вещами "черпаков", "дедов" и "дембелей". Первые дни портянки сильно сбивали ноги. В кровь сбивали, но если это происходило на "строевой" нужно было бить сапогом землю и терпеть, терпеть...
Многое узнавал заново! ) Научился в выдаваемых кальсонах отыскивать личинки бельевых вшей, а потом "прожаривать" их утюгом, чтобы эта живность не разводилась в собственных вещах. Научился не замечать, вернее уже через неделю привык к запаху портянок. Наизусть знал всех членов политбюро ЦК КПСС, и секретарей ВЦСПС!
Узнал как выпрашивать хлеб в хлеборезке. Все очень просто! Брали с собой Вову Мнякина (сейчас живет в с. Илек, Челябинской области), с круглым как луна лицом, шли к хлеборезке, Вовка склонял голову-луну на бок и жалобным деревенским голосом просил: "Ребят! Дайте хлебца маненько! Кушать хотцца!" Расстроганные хлеборезы обычно давали две булки! Этого хватало, чтобы спрятаться в сопке и вшестером их побыстрому схомячить вместе с парой банок паштета "Волна"!
Возненавидел гитару! Дело в том, что из "певцов" и "гитаристов" в призыве был я один, поэтому до ухода последнего дембеля, каждый вечер я занимал место в бытовке и пел. Играл и пел. Одно и тоже. Практически два месяца. Каждый день. На пальцах зароговела кожа от струн, а дембеля садились каждый день и просили "Илюха, давай про омут..." Зато я не участвовал в стирках и уборках дембельских вещей, не носился по дивизии в поисках сигаретки, не подрывался ночью на камбуз, чтобы пожарить кому то картофан. Гитариста берегли!
Через полгода нарядов, парко-хозяйственных дней, тревог, покраски бордюров, строевой подготовки, политинформаций и прочих навыков "боевой и физической", я немного разобрался в расстановке сил батальона, научился красиво писать (!) и ушел в штаб - начальником строевой части. Стал "писаришка штабной"! В мой функционал входило многое - ежедневное ведение книги приказов части, немного секретки, постановка и снятие с вещевого и продовольственного довольствия, получение продуктов и сухих пайков, отправка в отпуска и командировки, рисование секретных карт учений, участие в этих учениях, что однако не отменило ежедневные кроссы, парашютно-десантную подготовку, высадку десанта и прочих военных прелестей.
Так незаметно прошел год! Я научился спать стоя, делать "подъем переворотом", пить спирт-ректификат без закуски, добывать из йода спирт, за пять минут съедать обед и полюбил лук и куски жира в супе, выкуривать сигаретку на иголочке, когда ее остается полсантиметра, спать в наряде на сопке обнявшись для тепла с собакой, ходить строевым шагом, делать "подъем-отбой" за 45 секунд по 20 раз за ночь, бегать десятку легко и не напрягаясь, показывать челку из под берета (через полгода), пить "чай" в банке из под тушенки, сразу же после ее съедения, кушать сахар "вприкуску" и за минуту съедать полбулки хлеба!
Продолжение следует...
1980 год. То, что меня призовут на флот я знал уже в военкомате. Что именно делать на флоте, я толком не представлял, и поэтому, когда мне с друзьями предложили пойти в ДОСААФ и поучиться на курсах телеграфистов - я особо не раздумывая пошел! С телеграфом работать было прикольно! Перфолента, расклейка телетайпов, устройство СТА, шифровка и дешифровка - все это выглядело довольно интересно, да и времени особо не занимало. В общем выпустился я через полгода с корочками телеграфиста, и практически с военной специальностью телеграфист "в кармане"!
Старший матрос Будкевич, 1982 год
Телеграфный аппарат СТА. 150 ударов в минуту я шлепал уже в 1981-м!
Призыв подкрался незаметно. 26 октября 1981 года, после двух суток стояния на плацу в Егоршино, за нами приехали "покупатели" из Владивостока и мы, постояв еще для приличия несколько часов под дождем в Кольцово, вылетели рейсом Свердловск - Иркутск - Владивосток. В Иркутске было минус 20. Телогрейки тут же превратились в куски льда, которые мы носили на себе. "Сугрев" выгребли уже в Егоршино, согреваться было нечем и мы еще несколько часов стучали зубами, начиная переносить "тяготы и лишения" военной службы.
Во Владивосток прилетели поздно вечером и пришлось еще ночь ждать в палаточном городке для призывников. Именно там я впервые познакомился с известным в то время в определенных кругах, напитком, "Тройной"!
Мои грустные завывания о любви на гитаре чем то растопили душу какого то старшины, и он расстрогавшись на очередном исполнении "Там где клен шумит..." пригласил меня в палатку. Топилась печка от керосина, на шконке спал пьяный мичман, на столе стояла сковородка с холодной жареной картохой, а старшина открыв сундук, предложил мне на выбор около сотни фунфыриков одеколона, заботливо отобранного у призывников!
- Пил когда нибудь, спросил старшина?
- А то...попробовал я не ударить в грязь лицом!
- Выбирай тогда!
Кроме слова "Тройной" в голову ничего не пришло и я выбрал фунфырь одеколона!
- Разбавлять будем, спросил старшина!
- Делай как знаешь, сумничал я, и тот налил нам по стакану белесой разбавленной жидкости, которая пахла ужасом парфюмерии и уже на столе вызывала определенные позывы!
Выпили, заели картохой. Потом еще по стакану. Потом я еще что то играл на гитаре и помню, много пил, пытаясь вытравить из себя ужас послевкусия тройного одеколона!
Утром привезли в часть, под названием "Экипаж" на распределение по флоту. Я был приписан на подводную лодку и очень грустил, по поводу предстоящих трех лет где то под водой. Прошел барокамеру. Друзья пытались там разбивать себе носы, симулируя неспособность переносить давление, мне уже было на все наплевать. Я после Иркутска сильно заболел и ползал по экипажу с температурой под сорок.
Внезапно, на третий день лежания на нарах экипажа и скорбно ожидая своей участи, я увидел ЗЁМУ!!! Валерка, мой друг с Уралмаша, отслужил уже год. Служил тут же в экипаже. Занимал высокую должность - руководил командой бойцов, новобранцев, которые собирали по экипажу пустые бутылки из под лимонада, аккуратно складировали их и сдавали в прием стеклопосуды. Дело было очень доходное, потому как через экипах проходили тысячи призывников.
Валера заведовал кассой, которую делил Бог его знает с кем, но уже на тот момент он "жил" не в части, а в съемной двухкомнатной квартире рядом с экипажем! Выпили. Разговорились. Валерка предложил остаться служить с ним, жить в той же квартире, и зарабатывать )). Но ТРИ года. Я попросил его "сделать" все что угодно, но только чтобы ДВА! Валерка пообижался немного, но уступил! Перекупить мои документы и перебросить их к морпехам, было минутным делом, и уже на следующий день за мной пришли двое бравых морпехов, с которыми я и пошел в дивизию. По дороге спросил их со слабой надеждой - есть ли у них там лекарства, потому что я сильно болею. Ответ помню до сих пор. Есть, говорят! "Пиздюлин с повторином" - устраивает мол тебя? В этот момент я кажется начал понимать, что с Валеркой было бы интереснее!
В 1484 отдельном батальоне связи, входившем в состав 55 Дивизии морской пехоты КТОФ, куда меня привели к вечеру, было немного не по себе... Кто то подтягивался на турнике, бросал гири через плечо, кто то лежал на шконках, везде порхали молодые бойцы, моя, стирая, подшивая, подтирая все что не помыто, не пришито и не постирано! Кому то "стучали в душу" в проходах между двухярусными кроватями. Было тускло, грустно и немного страшно. Неизвестность происходящего пугала и наводила на тоскливые мысли.
Утром проснулся от сильного пинка по кроватной сетке второго яруса. Все куда то в бешеном вихре неслись. Построение. Кросс. Понедельник - среда - пятница - 3 километра, вторник - четверг - 6 километров, причем четверг - в противогазах. Суббота - хоз день, а через воскресение марш бросок - 10 километров с выкладкой. Была среда. Из расположений выбегала вся дивизия и все бежали полтора км до начала улицы Снеговой и полтора обратно. Пробежав метров 100 кто то сбоку предложил свернуть в кусты. То был Андрей из Ижевска, отслуживший уже полгода и знавший места, где от кросса можно было "косить". Забежали в кусты. Покурили. "Незаметно" вклинились в строй батальона, бежавшего обратно. Внезапно увидел, как Андрюха бороздит лицом асфальт. Не успел удивиться этому, как сильнейший пинок чуть ниже спины заставил и меня соприкоснуться с суровыми обычаями морпехов! :) Автор пинков был старший сержант Чужинов. По нашим меркам он был просто старик, так как призвался аж в 26 лет. Он этому тоже был не очень рад, и мы периодически ощущали это на себе!
Выдали форму. Деды ничего не отобрали. Неделю привыкали к портянкам. Портянки были летними и зимними, накрученные поверх юфтевых полусапог, они после отбоя сушились и источали. Всю ночь. Стирать было можно, но сушить было негде, так как сушилка была забита вещами "черпаков", "дедов" и "дембелей". Первые дни портянки сильно сбивали ноги. В кровь сбивали, но если это происходило на "строевой" нужно было бить сапогом землю и терпеть, терпеть...
Многое узнавал заново! ) Научился в выдаваемых кальсонах отыскивать личинки бельевых вшей, а потом "прожаривать" их утюгом, чтобы эта живность не разводилась в собственных вещах. Научился не замечать, вернее уже через неделю привык к запаху портянок. Наизусть знал всех членов политбюро ЦК КПСС, и секретарей ВЦСПС!
Узнал как выпрашивать хлеб в хлеборезке. Все очень просто! Брали с собой Вову Мнякина (сейчас живет в с. Илек, Челябинской области), с круглым как луна лицом, шли к хлеборезке, Вовка склонял голову-луну на бок и жалобным деревенским голосом просил: "Ребят! Дайте хлебца маненько! Кушать хотцца!" Расстроганные хлеборезы обычно давали две булки! Этого хватало, чтобы спрятаться в сопке и вшестером их побыстрому схомячить вместе с парой банок паштета "Волна"!
Возненавидел гитару! Дело в том, что из "певцов" и "гитаристов" в призыве был я один, поэтому до ухода последнего дембеля, каждый вечер я занимал место в бытовке и пел. Играл и пел. Одно и тоже. Практически два месяца. Каждый день. На пальцах зароговела кожа от струн, а дембеля садились каждый день и просили "Илюха, давай про омут..." Зато я не участвовал в стирках и уборках дембельских вещей, не носился по дивизии в поисках сигаретки, не подрывался ночью на камбуз, чтобы пожарить кому то картофан. Гитариста берегли!
Через полгода нарядов, парко-хозяйственных дней, тревог, покраски бордюров, строевой подготовки, политинформаций и прочих навыков "боевой и физической", я немного разобрался в расстановке сил батальона, научился красиво писать (!) и ушел в штаб - начальником строевой части. Стал "писаришка штабной"! В мой функционал входило многое - ежедневное ведение книги приказов части, немного секретки, постановка и снятие с вещевого и продовольственного довольствия, получение продуктов и сухих пайков, отправка в отпуска и командировки, рисование секретных карт учений, участие в этих учениях, что однако не отменило ежедневные кроссы, парашютно-десантную подготовку, высадку десанта и прочих военных прелестей.
Так незаметно прошел год! Я научился спать стоя, делать "подъем переворотом", пить спирт-ректификат без закуски, добывать из йода спирт, за пять минут съедать обед и полюбил лук и куски жира в супе, выкуривать сигаретку на иголочке, когда ее остается полсантиметра, спать в наряде на сопке обнявшись для тепла с собакой, ходить строевым шагом, делать "подъем-отбой" за 45 секунд по 20 раз за ночь, бегать десятку легко и не напрягаясь, показывать челку из под берета (через полгода), пить "чай" в банке из под тушенки, сразу же после ее съедения, кушать сахар "вприкуску" и за минуту съедать полбулки хлеба!
Продолжение следует...