О революциях
Весь мир насилья мы разрушим
До основанья, а затем
Мы наш, мы новый построим,
Кто был ничем - тот станет всем.
Движение в сторону революций началось в эпоху Возрождения или, скорее, в эпоху Просвещения. До этого были бунты, целью которых была не столько замена одного социального порядка другим, сколько замена одного правителя на другого. Революция - это попытка организовать социальную жизнь разумным, хорошо придуманным способом. «Разрушенье до основания» было средством, подготовкой строительной площадки.
В эту эпоху изменилось представление о взаимоотношение мира, рассудка и Бога, появилась иллюзия неограниченных возможностей рационального мышления. В частности, науки о природе приобрели знакомый нам характер и стали претендовать на «объективность», чтобы это не значило. Как-то им в ту пору казалось, что все проблемы можно решить одним умным универсальным способом, надо только его найти и всех научить. Декарт писал: «Надо создать универсальный язык, который позволит простому крестьянину рассуждать о самых сложных философских предметах так же просто и точно, как математики рассуждают о числах» (ручаюсь за смысл, но не за цитату). И создавали: диссертация Ньютона - проект универсального языка, в котором названия всех животных начинались с «А», вторая буква определялясь классом, и т.д. В языке было 16 прошлых и 16 будущих времен. Первое будущее: «событие, которое произойдет так скоро, что промежуток времени до него меньше любого наперед заданного». Последнее прошлое: «событие, которое произошло так давно, что промежуток времени до него больше любого наперед заданного» . Это, пожалуй, хороший пример такого «умного способа», начинающегося с универсальной классификации предметов и понятий, влекущего за собой их универсальные определения и описания. Актуальной и, главное, разрешимой, казалась задача создания логически исчерпывающих классификаций и полного исчерпывающего описания мира с человеком в нем. Пусть не при жизни поколения Ньютона, но хотя бы на одно-два поколения позже.
В результате «мир» стал автоматически рассматриваться как безусловно описуемый объект (по умолчанию - однозначно описуемый) и в паре («мир», «человек»), место «мира» заняли способы его описания и языки, используемые для этого. Дальше просто: раз можно все проблемы описать (т.е., хотя бы теоретически их поставить), то можно и решить, давайте решать. Самые насущные проблемы - социальные, вот и появляются утописты со своими «Городами солнца». Сегодня, внимательно перечитывая описание подбора супружеских пар в Городе солнца, трудно не удивиться самому себе: как можно было читать это раньше, не замечая откровенного фашизма?! Нужно было родиться и вырасти в СССР, чтобы так случилось.
Раз проблемы можно решить - можно и объяснить, вот и Энциклопедисты (на самом деле - как альтернатива французской Академии, у которой была конкретная задача: составить и выпустить все объясняющий толковый словарь французского языка, они вроде бы сейчас уже третье издание заканчивают). Это уже почти проектная стадия. Нужен расчет и обоснование - объявляется Маркс (он, кстати, был пятым колесом в большой телеге экономической науки тех времен, а уж философом и просто ничтожным - не с Кантом же его сравнивать). И вот наступает время действовать. Первый эксперимент во Франции показал, что самолет не летает, хотя его мотор сделан из самого лучшего дуба. Зато идея уж очень захватывающая: устроить человеческую жизнь разумно и справедливо, логично и по правилам. Надо только проект доработать и всех убедить. Ну какой же образованный человек будет с этим спорить?! Тем более, что жизнь действительно неважная, а наука - всесильна. И так это все сладко смешивается с российской идеей жертвы и общины, что устоять невозможно, тем более, что понятие «свободы» легче объяснить по-французски. Как известно, у рабов нет уважения к свободе - ни к своей, ни к чужой. Когда не уважают свободу - не уважают и жизнь. Это и есть большевизм (или фашизм, что одно и то же: неважно, за что убивать - за форму носа или за счет в банке). Со всех сторон оказалсь российская почва унавожена для этой заразы: «аристократия» (в кавычках потому, что настоящей, свободной, аристократии в России почти не было, были привелегированные рабы, вроде членов покойного Политбюро) с комплексом вины и старческим параличем. Полуобразованная и потому очень активная толпа, готовая во всем разобраться, как слесарь в операционной, и огромная всероссийская община, привыкшая сама себя пороть. Не хватало не только уважения к к чужой свободе и жизни, но и привычки к переменам с вытекающей из нее осторожностью. Короче, «верхи не могут, низы не хотят».
Добавьте к этому всеобщую эмансипацию. Миллионы людей кинулись учиться - с нуля, русские и евреи - все, кто получил тень свободы, отдушину. (Поразительно здесь только более или менее точное совпадение момента освобождения крестьян и момента, когда новое поколение евреев кинулось в русскую культуру.) Сотни тысяч талантливых и не очень. Талантливые действительно переделали Россию, это они создали «золотой век» 70-х - 90-х годов. Но ведь всегда возникает пирамида - внизу те, кто не добежал, кто выучил, как много наука может, но не доучился до того, что многого она не умеет - и не сумеет никогда. Этот класс людей - примерно то же самое, что Солженицын назвал «образованщиной». Недоучившиеся присяжные поверенные, вроде Кузьмича. Кстати, из того же слоя вышли «американские либералы». В кавычках, потому что эта дрянь к либерализму и свободе отношения не имеет. Вот они и сделали революцию: недоучки и подонки. Тут надо добавить о евреях. Хоть 99% евреев найди среди большевиков, все равно это была русская революция, а потом русский переворот. Участвовали-то в ней те евреи, которые из еврейства ушли а до русской культуры не дотянулись - как и сотни тысяч русских. Просто у них диапазон выбора был меньше, только его левая часть. Нет здесь ни еврейской национальной вины, ни заслуги, а просто - общая историческая судьба. Братья моей бабушки (их было 9) дрались на всех фронтах - от Красной гвардии (что понятно для 17-летнего студента) до Деникина (что так же понятно для зрелого русского офицера), а были бы евреями - свалились бы все в красный угол, если бы не хватило им ума, способностей, денег, удачи и образования - как не хватило всего этого миллионам евреев, русских и всех остальных. Единственное, что отличало евреев, это большая социальная мобильность: не было земельной собственности и привязанности к традициям страны, в которой они неожиданно для себя оказались. Зато была древняя традиция учиться, поскольку знание, ремесло и навык - это то, что можно отнять только вместе с жизнью, в отличие от имущества. Отсюда и высокий % евреев среди простонародья, рванувшегося к образованию.
Я, разумеется, все это сильно вульгаризировал и упростил ради удобства изложеня и полемического задора. Но логика и направление, мне кажется, ухвачены верно. Занятно проследить, как та же логика развивалась в математике до Геделя. Книжка Клайна на эту тему неплохо написана.
До основанья, а затем
Мы наш, мы новый построим,
Кто был ничем - тот станет всем.
Движение в сторону революций началось в эпоху Возрождения или, скорее, в эпоху Просвещения. До этого были бунты, целью которых была не столько замена одного социального порядка другим, сколько замена одного правителя на другого. Революция - это попытка организовать социальную жизнь разумным, хорошо придуманным способом. «Разрушенье до основания» было средством, подготовкой строительной площадки.
В эту эпоху изменилось представление о взаимоотношение мира, рассудка и Бога, появилась иллюзия неограниченных возможностей рационального мышления. В частности, науки о природе приобрели знакомый нам характер и стали претендовать на «объективность», чтобы это не значило. Как-то им в ту пору казалось, что все проблемы можно решить одним умным универсальным способом, надо только его найти и всех научить. Декарт писал: «Надо создать универсальный язык, который позволит простому крестьянину рассуждать о самых сложных философских предметах так же просто и точно, как математики рассуждают о числах» (ручаюсь за смысл, но не за цитату). И создавали: диссертация Ньютона - проект универсального языка, в котором названия всех животных начинались с «А», вторая буква определялясь классом, и т.д. В языке было 16 прошлых и 16 будущих времен. Первое будущее: «событие, которое произойдет так скоро, что промежуток времени до него меньше любого наперед заданного». Последнее прошлое: «событие, которое произошло так давно, что промежуток времени до него больше любого наперед заданного» . Это, пожалуй, хороший пример такого «умного способа», начинающегося с универсальной классификации предметов и понятий, влекущего за собой их универсальные определения и описания. Актуальной и, главное, разрешимой, казалась задача создания логически исчерпывающих классификаций и полного исчерпывающего описания мира с человеком в нем. Пусть не при жизни поколения Ньютона, но хотя бы на одно-два поколения позже.
В результате «мир» стал автоматически рассматриваться как безусловно описуемый объект (по умолчанию - однозначно описуемый) и в паре («мир», «человек»), место «мира» заняли способы его описания и языки, используемые для этого. Дальше просто: раз можно все проблемы описать (т.е., хотя бы теоретически их поставить), то можно и решить, давайте решать. Самые насущные проблемы - социальные, вот и появляются утописты со своими «Городами солнца». Сегодня, внимательно перечитывая описание подбора супружеских пар в Городе солнца, трудно не удивиться самому себе: как можно было читать это раньше, не замечая откровенного фашизма?! Нужно было родиться и вырасти в СССР, чтобы так случилось.
Раз проблемы можно решить - можно и объяснить, вот и Энциклопедисты (на самом деле - как альтернатива французской Академии, у которой была конкретная задача: составить и выпустить все объясняющий толковый словарь французского языка, они вроде бы сейчас уже третье издание заканчивают). Это уже почти проектная стадия. Нужен расчет и обоснование - объявляется Маркс (он, кстати, был пятым колесом в большой телеге экономической науки тех времен, а уж философом и просто ничтожным - не с Кантом же его сравнивать). И вот наступает время действовать. Первый эксперимент во Франции показал, что самолет не летает, хотя его мотор сделан из самого лучшего дуба. Зато идея уж очень захватывающая: устроить человеческую жизнь разумно и справедливо, логично и по правилам. Надо только проект доработать и всех убедить. Ну какой же образованный человек будет с этим спорить?! Тем более, что жизнь действительно неважная, а наука - всесильна. И так это все сладко смешивается с российской идеей жертвы и общины, что устоять невозможно, тем более, что понятие «свободы» легче объяснить по-французски. Как известно, у рабов нет уважения к свободе - ни к своей, ни к чужой. Когда не уважают свободу - не уважают и жизнь. Это и есть большевизм (или фашизм, что одно и то же: неважно, за что убивать - за форму носа или за счет в банке). Со всех сторон оказалсь российская почва унавожена для этой заразы: «аристократия» (в кавычках потому, что настоящей, свободной, аристократии в России почти не было, были привелегированные рабы, вроде членов покойного Политбюро) с комплексом вины и старческим параличем. Полуобразованная и потому очень активная толпа, готовая во всем разобраться, как слесарь в операционной, и огромная всероссийская община, привыкшая сама себя пороть. Не хватало не только уважения к к чужой свободе и жизни, но и привычки к переменам с вытекающей из нее осторожностью. Короче, «верхи не могут, низы не хотят».
Добавьте к этому всеобщую эмансипацию. Миллионы людей кинулись учиться - с нуля, русские и евреи - все, кто получил тень свободы, отдушину. (Поразительно здесь только более или менее точное совпадение момента освобождения крестьян и момента, когда новое поколение евреев кинулось в русскую культуру.) Сотни тысяч талантливых и не очень. Талантливые действительно переделали Россию, это они создали «золотой век» 70-х - 90-х годов. Но ведь всегда возникает пирамида - внизу те, кто не добежал, кто выучил, как много наука может, но не доучился до того, что многого она не умеет - и не сумеет никогда. Этот класс людей - примерно то же самое, что Солженицын назвал «образованщиной». Недоучившиеся присяжные поверенные, вроде Кузьмича. Кстати, из того же слоя вышли «американские либералы». В кавычках, потому что эта дрянь к либерализму и свободе отношения не имеет. Вот они и сделали революцию: недоучки и подонки. Тут надо добавить о евреях. Хоть 99% евреев найди среди большевиков, все равно это была русская революция, а потом русский переворот. Участвовали-то в ней те евреи, которые из еврейства ушли а до русской культуры не дотянулись - как и сотни тысяч русских. Просто у них диапазон выбора был меньше, только его левая часть. Нет здесь ни еврейской национальной вины, ни заслуги, а просто - общая историческая судьба. Братья моей бабушки (их было 9) дрались на всех фронтах - от Красной гвардии (что понятно для 17-летнего студента) до Деникина (что так же понятно для зрелого русского офицера), а были бы евреями - свалились бы все в красный угол, если бы не хватило им ума, способностей, денег, удачи и образования - как не хватило всего этого миллионам евреев, русских и всех остальных. Единственное, что отличало евреев, это большая социальная мобильность: не было земельной собственности и привязанности к традициям страны, в которой они неожиданно для себя оказались. Зато была древняя традиция учиться, поскольку знание, ремесло и навык - это то, что можно отнять только вместе с жизнью, в отличие от имущества. Отсюда и высокий % евреев среди простонародья, рванувшегося к образованию.
Я, разумеется, все это сильно вульгаризировал и упростил ради удобства изложеня и полемического задора. Но логика и направление, мне кажется, ухвачены верно. Занятно проследить, как та же логика развивалась в математике до Геделя. Книжка Клайна на эту тему неплохо написана.