Тот, кем мог стать
- Теперь посоли, - подсказал кот. - Это важно. И скажи: «Крекс, пекс, фекс!»
Карло выпрямился.
- Здесь пять золотых монет и щепотка соли, - с едва сдерживаемой яростью сообщил он. - Соль самая обыкновенная. Вы говорите, из этого вырастет дерево с монетами вместо листьев. Я что, похож на идиота?
Лиса положила морду на лапы.
- Деревья растут для тех, кому они нужны, Карло. А что нужно тебе?
Шарманщик спрятал глаза.
- Не знаю… В юности я мечтал стать драматургом. «Весь мир театр, а люди в нём актёры», - он дёрнул уголком рта. - И как-то мне встретилась девушка… Что это за звук?
- Не оглядывайся, - кот потёрся о колено шарманщика. - Это проросли монеты. Я знаю, ты боишься, что у нас есть третий сообщник, который сейчас выкапывает их из земли. Но иногда приходится рисковать.
- Пять монет - это всё, что у меня есть, - пожаловался Карло. - Если лишусь их - хоть в петлю. Но я продолжу. Эта девушка была дочерью фермера. В романах бедные драматурги никогда не женятся на богатых фермершах. Это пошло и банально. Я тоже не женился. Снял комнатку в крохотном городке на берегу Средиземного моря и начал писать, как каторжный. А она торговала на рынке зеленью. Странное дело: она постоянно попадалась мне на глаза. Я ставил провальные пьесы - она ходила на все. Меня бросили в тюрьму за бездарный пасквиль на Тарабарского короля - я увидел у окна камеры её туфельки… такие беззащитные.
- Кажется, я понимаю, что это растёт, - задумчиво сказала лиса. - Продолжай, пожалуйста.
- Из гордости я её не окликнул. Целый месяц она приходила к тюрьме, а потом куда-то исчезла. Иногда мне кажется, что голос сердца, голос судьбы - это полная чушь. Я оказался паршивым драматургом. А фермером мог стать отличным. Мы бы сейчас старели с моей любимой, и я ловил бы её взгляд, исполненный любви и обожания… и страха того, что уйду раньше неё. И сам боялся бы того же. А дети покинули бы родное гнездо, и только внучка - чёрноглазая бойкая красавица - заглядывала бы ко мне с кувшином пива и гладила бы моего старого пса и здоровалась с котом. Если бы тогда окликнул её, эти туфельки, если бы не был идиотом...
- Стоп! Можешь оглянуться.
За спиной Карло росла репа.
Огромная.
В репе главное не размер, а то, что в одиночку её не вытащишь. Приходится кого-то звать на помощь.
И этот «кто-то» обязательно придёт.
Даже если в юности ты делал ошибку за ошибкой, и совершенно не стал тем, кем мог стать.
Карло выпрямился.
- Здесь пять золотых монет и щепотка соли, - с едва сдерживаемой яростью сообщил он. - Соль самая обыкновенная. Вы говорите, из этого вырастет дерево с монетами вместо листьев. Я что, похож на идиота?
Лиса положила морду на лапы.
- Деревья растут для тех, кому они нужны, Карло. А что нужно тебе?
Шарманщик спрятал глаза.
- Не знаю… В юности я мечтал стать драматургом. «Весь мир театр, а люди в нём актёры», - он дёрнул уголком рта. - И как-то мне встретилась девушка… Что это за звук?
- Не оглядывайся, - кот потёрся о колено шарманщика. - Это проросли монеты. Я знаю, ты боишься, что у нас есть третий сообщник, который сейчас выкапывает их из земли. Но иногда приходится рисковать.
- Пять монет - это всё, что у меня есть, - пожаловался Карло. - Если лишусь их - хоть в петлю. Но я продолжу. Эта девушка была дочерью фермера. В романах бедные драматурги никогда не женятся на богатых фермершах. Это пошло и банально. Я тоже не женился. Снял комнатку в крохотном городке на берегу Средиземного моря и начал писать, как каторжный. А она торговала на рынке зеленью. Странное дело: она постоянно попадалась мне на глаза. Я ставил провальные пьесы - она ходила на все. Меня бросили в тюрьму за бездарный пасквиль на Тарабарского короля - я увидел у окна камеры её туфельки… такие беззащитные.
- Кажется, я понимаю, что это растёт, - задумчиво сказала лиса. - Продолжай, пожалуйста.
- Из гордости я её не окликнул. Целый месяц она приходила к тюрьме, а потом куда-то исчезла. Иногда мне кажется, что голос сердца, голос судьбы - это полная чушь. Я оказался паршивым драматургом. А фермером мог стать отличным. Мы бы сейчас старели с моей любимой, и я ловил бы её взгляд, исполненный любви и обожания… и страха того, что уйду раньше неё. И сам боялся бы того же. А дети покинули бы родное гнездо, и только внучка - чёрноглазая бойкая красавица - заглядывала бы ко мне с кувшином пива и гладила бы моего старого пса и здоровалась с котом. Если бы тогда окликнул её, эти туфельки, если бы не был идиотом...
- Стоп! Можешь оглянуться.
За спиной Карло росла репа.
Огромная.
В репе главное не размер, а то, что в одиночку её не вытащишь. Приходится кого-то звать на помощь.
И этот «кто-то» обязательно придёт.
Даже если в юности ты делал ошибку за ошибкой, и совершенно не стал тем, кем мог стать.