"1210"
В фильме "1210" режиссер Арсений Гончуков постоянно тебя обманывает. Само название - то ли дата, то ли код, то ли номер. А выясняется, что это сумма - тысяча двести десять рублей. Ветеранская надбавка, которую власти отняли у героя и таких же, как он, никому не нужных афганцев. Собственно, это узел, на который начинает наматывается клубок фабулы.
Смотришь на изображение - и не понимаешь: а где здесь, собственно, режиссер? Всё какое-то небрежное, неаккуратное, дрожащее, тусклое, в стиле home video. А потом ныряешь на глубину и видишь, что режиссер есть, просто он прячется за этим "как бы необработанным" куском реальности, чуть ли не случайно оказавшимся на пленке. Начинаешь видеть подбор натуры, работу с цветом, метафоры - эти бесконечные реки-преграды и мосты, по которым герой постоянно проходит, но никуда не переходит.
Но самое главное - сюжет. Поначалу кажется, что это такое straight movie - прямолинейное злободневное публицистическое кино без всяких там вторых смыслов и неоднозначностей. Но в финале вдруг понимаешь, что герой, которого так темпераментно сыграл Роберт Вааб, не такой уж и симпатичный, если присмотреться к нему повнимательнее. Не так уж неправы его дочь и ее муж, смертельно уставшие от его "закидонов".
А уж за что досталось двум теткам из фонда - вообще непонятно. Да, хамки, да, противные, да, олицетворение Бездушной Системы, но так-то с ними зачем? Герой требует денег именно с них, но что они могут сделать. Из своего кармана, что ли, выложить?
И самое удивительное: выясняется, что денег никто у него не отнимал. Эту злосчастную тысячу двести десять просто включили в пенсию. Но ему не деньги нужны (он, как мы видим, ими разбрасывается), а признание государства - да, кровь проливал, да, мы помним, вот тебе награда. Не сумму в тысячу двести рублей у него отняли, а нечто большее. Раньше он был ветеран - а теперь простой пенсионер.
Поначалу даже кажется, что это какой-то сценарный просчет - лучше бы просто отняли, иначе уходит всё напряжение истории. Но в том-то и дело, что напряжение истории не внешнее, а внутреннее. Мы хотим видеть социальный контекст, а Гончуков упорно переводит нас в контекст психологический. И когда ты это понимаешь, открывается, может быть, главная трагедия нашего человека: всё внешнее, социальное и теоретически вполне решаемое мы переводим в свое, нутряное, больное, с которым не расквитаться и от которого только пулю в лоб.
Неудивительно, что многие кинотеатры отказываются брать фильм для проката, - Гончуков бьет в самую страшную точку. Причем бьет, как я понимаю, и себя самого - иначе не снимал бы кино на свои собственные деньги и не был бы "сам себе продюсер", "сам себе дистрибьютор", "сам себе пиарщик".
Тем не менее, уже послезавтра фильм можно будет посмотреть в трех московских кинотеатрах - "Художественный", "Факел", "Звезда". Удовольствия не получите - не то кино. Но что заболеете этой историей (меня фильм уже неделю не отпускает) - почти гарантирую.