Осенью 2018-го. Часть девятая и девятый же круг ада.
Осенью 2018-го. Часть первая. Долгая дорога бескайфовая...
Осенью 2018-го. Часть вторая. Фантасмагория.
Осенью 2018-го. Часть третья. Два мудреца в одном тазу.
Осенью 2018-го. Часть четвёртая. На грани помутнения.
Осенью 2018-го. Часть пятая. Физик, лирики и 3,14дорасы.
Осенью 2018-го. Часть шестая. Конец пути... или просто тупик.
Осенью 2018-го. Часть седьмая. Психика даёт сбой.
Осенью 2018-го. Часть восьмая. Дальше будет только хуже...
Часть, типа, девятая.
[многабукав]
Курсанты-колхозники же подключили портативную аудиосистему и восторженно вкушали ушами Топ-10 отечественных песен 2018 года. Пытки в Гуантанамо по сравнению с ЭТИМ - просто «Чунга-Чанга» в ясельках... Настоящий саундтрек к умопомрачению. Нынешние музыкальные чарты нужно приравнять к оружию массового поражения, а публичное их прослушивание должно быть осуждено мировым сообществом и запрещено конвенциями. В общем, сначала хрипатый ихтиандр славил Медузу́, а после него Артур Пирожков посетовал на то, что вконец запутался. Продолжали марафон ещё какие-то невнятные хиты вполне себе отечественных артистов ртом, но почему-то спетые с режущим слух таджикским акцентом: либо у них дикция хреновастенькая, либо певческие навыки настолько ничтожны, что вокализ приходится «натягивать» на ноты автотюном. Неужели за такие деньжищи, сшибаемые с миллионной неокрепшей аудитории, продюсерам слабо найти хоть кого-нибудь, кому медведь никуда не наступал?.. Венчал шорт-лист пространный шлягер, лирический герой которого хотел кого-то «на триста шысят», что бы это ни значило. Вертел, что ли, свою лучшую половинку на все 360⁰?..
- Я тебе отвечаю, это классикой станет! - заявил один аудиогурман.
- Да sooqa!.. Где этот Литтл Биг?.. - пробормотал другой и добавил развязно: - Да, ebat', братан, точняк!
Конечно, судить об интеллекте и личностных качествах людей по их любимой музыке - это запрещённый приём. Ведь, наверное, в своё время благодарные слушатели отвешивали подобные же сомнительные реверансы и в сторону симфоний Моцарта, Бетховена, Вагнера, Грига и других мэтров, чей вклад в мировую культуру трудно переоценить и по сей день. Но всё же те двое мальчиков были невероятно тупы! «Пробка - подарок из Африки!»... Нынешняя молодёжная эстрада - точно такой же продукт своей эпохи, которую никак не назовёшь ни возрождением, ни просвещением. Разница лишь в том, что былые мэтры творили, а нынешние - срут. Их высеры - бесполезный отход брожения умов, однодневное дерьмище в яркой обёртке, для клепания которого не требуется никаких затрат, кроме денежных - не умственных и даже не душевных. Настоящая музыка - это, наряду с математикой, универсальный язык человечества; классикой музыки считается только то, что прошло проверку временем: многослойные, комплексированные и сконструированные по канонам сюиты или простые, но доверху наполненные смыслом и понятные решительно всем и каждому композиции, набитые чувством и душой, сдобренные исполнительским мастерством и кропотливым трудом. А то, что слушают нынче мальчики и девочки всех возрастов - суть слепленное на коленке за пару дней говно, сочинённое сидя на толчке и булькая. Оно забудется практически сразу и станет не классикой, а просто старым и высохшим говном, о котором даже и вспоминать потом будет нечего.
Тут к одному из мальчиков присоединилась гарна дивчина при таких достоинствах, при такой красе! Лунообразное лицо, тахикардия и одышка, пергидрольные волосы, выщипанные брови, губищи-чебуреки и костюм «Abibas» размера XXL. Весу в ней было, пожалуй, как во мне, но вот только я был взрослый, коренастый, сильный и довольно высокий мужик, а ей было от силы пятнадцать при росте метр с кепочкой. Что и в каких количествах надо жрать, чтоб даже при стремительном подростковом обмене веществ превратиться в такое?! И не надо всё спихивать на генетику и сбои в эндокринке! Резкие чёрные поросячьи глазки, премерзкий смех с подхрюкиванием и неумелое использование обсценной лексики довершали асоциальный образ. Да простят меня, hueмразь этакую, радфемки-бодипозитивщицы, но будь они в этом поезде, то тоже тьолочку возненавидели бы... Юная леди первым делом напрыгнула всей массою на меломана (аж раздался треск его суставов), посмотревшего на неё преданно и влажно, и начала высасывать из него душу через рот, неприлично громко чмокая. Любовь, ребятки, зла... Ой, как же зла! Под лившиеся из бумбокса семплы копуляции горилл и собачьего лая это было особенно отвратительно и напоминало пародию на передачу о брачных ритуалах братьев наших меньших. Второй парнишка тут же прикинулся спящим шлангом, хотя вот только что весело и стёбно воспевал оды трубадурам XXI века. Задохнувшись, ширококостная мегера отлипла от побледневшей жертвы, шумно вдохнула, достала айфон и начала записывать видео.
- Лёш, а ты меня любишь? - наигранно выпучила она глаза в камеру.
- Дитынах... Пзда, мля... У меня уже стоит давно, ёпт... - выдал придушенным козлетоном дурачок Лёша. Это, должно быть, нынче означает искреннее признание в светлом и чистом чувстве... Выдав вот такое, мальчик утонул обескровленным лицом в огромной, будто раздутой флюсом щеке его «чики», да ещё подвигал тазом, пытаясь изобразить фрикции. От горшка два вершка, а туда же ещё - в большого фертильного дяденьку играть. Молоко выпил, а соску на huj натянул, называется... Тьфу. Родине нужны были герои, а получилось как всегда: уж на наше-то поколение надежды нет, а на этих - и подавно.
- Сегодня целый месяц, как мы встречаемся, заиньки мои! Уи-и-и! - возопила лярва. Мимимишность, blyat', зашкалила все разумные пределы! Несколько секунд отборного хоррора улетели в интернет на зависть подружкам инстаграмщицы, а сама она отбросила более не нужного мальчика как надоевшую игрушку и наполнила кубрик новым хитом - ещё более неказистым, чем весь остальной репертуар того вечера:
"Нашь мир жистокий...
Ф нём не капле душы...
Визде пароки...
Но а ты ни сдовайсо...
Дышы...»
Типа влюблённые чада без слов уткнулись в смартфоны. «Чувства» у них включились ещё ровно раз, когда они слились в очередном обоюдном зажоре ради нового фотоотчёта. Гадливость от увиденного, похоже, яснее ясного обозначилась на мне, но было уже наплевать - не можно было больше скрывать, как же они зaebали. Я подхватил НЗ с зарядником и пошёл куда подальше, а осмелевший Лёша (Лёха, Лексей, Алехан) вполголоса выдал вдогонку краткую мне характеристику в том, что очкарикам, вообще-то, не дано разбираться в высоких любовных материях так же хорошо, как этим пацану и пацанессе: «Ботан ebаный... Завидует, sooqa, нашей красоте. А нам наплевать! Ага? Будем делать что хотим! Пошёл он наhuj...». Экий мамкин отрицатель моральных устоев и хулюган! Быть нигилистом, высмеивать слепое следование устоявшимся в обществе нормам - это одно, но совсем другое - быть ujebаном-делинквентом и строить из себя «не такого как все» плохиша, не имея при этом ни ума, ни житейского опыта. У меня имелся уже опыт выволочки проблемной молодёжи, и ничего не стоило настроиться на сержантский голос и с высоты 183 сантиметров прогреметь кутёнку о том, кто под землёю редиску красит - уж в этом-то и во многом другом я куда искушённее любого подростка. Разнести в очередной, так сказать, раз мой стереотипный образ интеллигентного сноба... Но за разъяснительную работу мне не платят, да и воспитание детей - прямая обязанность их родителей или опекунов. «Ну какие его годы, мля? - подумалось даже. - Подрастёт! Не отхватил ещё за базар ни разу, но всенепременнейше отхватит, если покритикует кого-нибудь менее сдержанного! Вот узнает тогда, как битьё определяет сознание...»
- ...я внятно излагаю? - услышал я слева, как только волна педагогического негодования чуть схлынула. Голос был на грани разборчивости, но всё же фонетически богат для обычного разговора - надо было быть чертовски уверенным в чём-то, чтобы так ярко декламировать. Говорившим оказался тощий тип в свитере и шортах, а вокруг шеи его был повязан полосатый красно-жёлтый шарф. Лица его было толком не видать в полутьме проёма, за которым он стоял, но всё же был различим некий изъян с прикусом, заставлявший шепелявить. Оказалось, гражданин уже битых пять минут что-то увлечённо втирал мне, стоя в тени, но я впал в неправедный транс и ничего не воспринимал на слух.
Не дождавшись ответа, гражданин заговорил вновь. Лучше бы, blyat’, он этого не делал...
- Вы пойдёте в партизанский отряд? - осведомился он. Pizdos! Тушите свет, сливайте воду... Всего одной фразой сей персонаж переплюнул по градусу ebанцы вообще всех поехавших, с которыми я когда-либо имел сомнительную честь общаться.
- З-зачем? - осторожно уточнил я, ажно начав заикаться. Знал бы, какое цунами вызвал на себя неосторожным вопросом - просто тихонько нарисовал бы съebатора! Но я не знал. Не ведал, что выдернул чеку и откинул предохранительную скобу!
- Я Вам дам времени... - гражданин умолк на мгновение и оценил по моему внешнему виду навыки партизана. - В общем, шестьдесят минут. Вы подорвёте вражеский бронепоезд с Колчаком!
«Всё. Когда я на почте служил ямщиком, ко мне постучался мой невропатолог... - пропели мысли. - Ёbаный рот этого паровоза!»
Ненавистник верховного правителя начал трястись от переполнявшей его злобы и напора рвавшихся наружу слов. Несколько раз он оборачивался и указующим перстом гневно тыкал в сторону мирно спавших циркачей: видимо, принял тех за белогвардейцев, и в неуравновешенном сознании сложился паззл.
- Вы ж любите по телевизору смотреть, какой он весь из себя красивый. А ведь эта сволочь перепорола всю Россию! - он даже притопнул негодующе ногой в шлёпанце. - Причём, женщин! Заметьте: женщин! Он висельник!!!
Каждое слово лишь сильнее выбивало болезного из спокойствия, если таковое состояние вообще для него было характерно хоть иногда. Он почти что заорал в голос, обличая преступления одиозного адмирала. Может статься, что особенно его раздразнил Константин Хабенский, сыгравший в одноимённом кинчике. Я было попытался приложить палец к губам в просьбе говорить потише, но вскоре понял всю бесполезность какой-либо коммуникации с больным. Рация у него давно сломалась и не функционировала.
- ...снимали с неё рубашку и ложили ей мины прямо в корсет. Не мужиков, а женщин! - продолжал тот. - Причём, всех! Не взирая на возраст, пол, социальное происхождение. Демократия, так сказать, во всей красе. Одним словом... Ну, плохое слово произносить не буду, но Вы меня прекрасно поняли, какое оно?
Слов сих на уме было столько, да таких редкостных, что даже одесский портовый грузчик позавидовал бы моим «обезьяньей шишке зѣло раздутой», «мохнатыя норы обмокнутой плеши» и «потной мошонке трижды пропizdrюченной», но адресованы они были не недужному, а ситуации в целом. Вот же еbучий случай!
Исчерпав наконец Колчака, поехавший заговорил отрывисто о другом - не менее травмирующем:
- Так что вот я как-то раз лично сам в армии служил. С чеченцем, и непростым! Их трое, а я один. С холодным. Но как-то выжил!
Пришлось проглотить подступивший к горлу ком. Определённо не имею права считать себя счастливчиком, если мне и такое было понятно и знакомо: численное превосходство, заточки... Но всё же счастливый случай уберёг меня, а то не видать бы мне больше Неброской, не радоваться полёту мысли, не писать этих строк. И никто ничего бы не узнал! Сказали бы, что несчастный случай или суецыд - и всё, взятки гладки.
- Причём командовал я, а не они! Из нас четверых! Это тоже немаловажно! - величаво подчеркнул рассказчик. Возможно, именно крепкая мужская дружба с абреками оставила глубокую рану и стала в итоге одной из причин помешательства - вполне правдоподобный сценарий. - Себя поставь-ка! Я поставил. Для командира солдаты как дети, как брат и сестра. А Ваш... У Вас есть сын или дочка?..
Это уже попахивало рассказом о казарменной ролевухе с элементами дедовщины, землячества и ролевого же инцеста: «Гога, Муса, я - счастливая кирзовая семья...».
- Они... В общем, в наряд их поставил. Нет, не поставил!.. - он потерял нить разговора, перешёл на шёпот и вышел-таки на свет. En face субъект был визуальным воплощением своих беспорядочных нервных токов: левый глаз смотрел ровно вперёд, а правый уставился куда-то вкось и вбок, странно при этом подёргиваясь - что называется, «один глаз на вас, другой на гирополукомпас». Седые брови подпрыгивали и опадали, морща и разглаживая лоб. Рот субъекта напоминал литеру ν и то выпячивал губы, то втягивал внутрь, коверкая произношение. Мизинец правой руки был отогнут в сторону и выделывал какие-то замысловатые коленца, словно щуп аномальных зон в руках тех астралопитеков из телека. Сферический в вакууме случай меряченья, разве что дело было не в Заполярье... Тщедушный гражданин страдал не излишней экспрессивностью в разговоре - он был совершенно, абсолютно, наглухо безумен. Старый добрый психоз. Человеку бедному мозг больной свело - где ты, белая карета?! Полоумный проковылял мимо, мотая бедовой шелудивой головой, добрёл до титана и там остановился, зашептав громче и сердито участив дыхание. В воздухе отчётливо запахло блевотиной и витаминками, так что предположение о пропущенном им приёме препаратов было отринуто. Наверное, как раз то и было его упокоенное состояние, но уж очень сильно он трясся и глядел в одну... ну, ладно, в две точки: куда-то на электрощиток и в потолок. И ещё повисло ощущение опасности - такой, что у меня аж волосы на жопе зашевелились: ведь рядом стояла настоящая мина со взведённым контактным взрывателем, и ба-бах спровоцировала бы даже створка щитка, бугристый слой краски на которой мог вызвать у больного некие пугающие видения вроде провала во фрактальный каньон. Такой силы мандраж я испытывал до того лишь однажды, когда мы со взводным по-сапёрски осторожно и предупредительно обезвреживали раздутую в мяч пластиковую бутылку разливного пива, забытую в комбатовском сейфе возле радиатора отопления на целых полтора месяца. Прямо чувствовалось, что стоит издать лишь шорох или вздохнуть громче обычного, и тяжёлое облако сумасшествия, окутавшее воспалённый мозг этого пассажира, отзовётся мошным взрывом психотического эпизода... И больной вылетит из вагона аки ядро из пушки, спрыгнет на пути и пойдёт вдоль них, показывая окровавленные фигушки воробушкам, промокая в собственных слюнях и роняя кал. Какого чёрта он шлялся по вагонам сам по себе?! Что за pidorасина на него забила?.. Психические пациенты нуждаются в неустанном наблюдении, сопровождении и контроле вплоть до принудительной механической фиксации, но что-то не было рядом видно никого, кто хотя бы поддерживал его под руку. Ответственное лицо, как всегда, либо утонуло в подушке с пары чекушек, либо словило расслабончик, решив, что с бронепоезда подшефному всё равно некуда деться, а медикаменты не позволят ему выйти из амплуа безобидного брехливого юродивого. Ну, пускай: может и так! Да вот только палочка-то о двух концах: окружающие зачастую ведут себя не менее ebануто, даже не имея при этом никаких диагнозов. Засмеять неполноценного и слабоумного, ударить его и поиздеваться иным способом - завсегда проще, чем проявить к нему терпение и заботу... А ведь он, если вдуматься, был единственным, кто во всей этой длинной кулстори действительно нуждался в участии и поддержке.
Удостоверившись, что скорбный привлёк внимание проводницы и не собирался бежать к выходу, я счёл за лучшее ретироваться, пока беднягу не проглючило и не порвало... И чтобы мне за него (и от него) не влетело.
Pizdets какой-то. Ужоснах!
***
Мамзель Фрикасе тем временем уже покинула своего, кхем, суженого. Почивать изволила.
- Ржавый!... - обратился тот к компаньону. - Э, Ржавый, blyat'! Спишь, что ли? Э, брата-а-ан!
Ржавый (наверное, то была фамилия, так как погоняло это ему не подходило) перестал притворяться:
- Она ушла?
- Ага... Слушай, чё: кажись, она не любит меня ниhujа.
- А чё, huli, чё почём? - удивился Ржачный. Смысл этой абракадабры, судя по всему, напрямую зависел от интонации, потому что дословного значения сия копролалия не имела совершенно никакого.
- Ну huj знает, братан. Она soochka! - поведал Лёша и всхлипнул. Ответ был блестяще категоричен и инкапсулировал если не всё, то очень многое. - Я её привёл к себе, ну, типа, давай, а она такая: «Сначала докажи, что любишь!»... Сидели, наhuj, до вечера. Я все фотки ей пролайкал, а она следила...
- Ага, и чё?
- Ничё. Мама пришла... А я так считаю: любить - это вот когда не надо никого на самом деле любить! Это тебя должны любить! А ты можешь EbАЦА с другими! У тебя может быть даже РЕБЁНОК от другой, это поhuj (Дословная цитата с сохранением экспрессии, записанная сразу после произнесения. Pizdos, они ещё и размножаются! - прим. ред.), а тебя всё равно будут любить, внатуре!
- Чё, blyat’? - не поверил такой галиматье Ржаной и опрокинул свежий пивас. Рыгань обильно растеклась по полу, но свинтус только поржал и отставил тапки, чтоб на них не накапало. - А вот у меня одна была...
Вьюноши принялись перебирать быдлонимф, в компании с которыми их совести покрылись прыщами, и было из их рассказов ясно одно: всё это - от первого и до последнего слова pizdёж, основанный на впечатлениях от стыренной бати или у старшего брата колоды эротических карт. Ну или случилось чудо вне эмпирики: грудастые, крепкозадые и раскрепощённые секс-бомбы наивысшей пробы вдруг охладели к жирным взяточникам и променяли их на рахитичных сорванцов, которым до сих пор удавалось раздобыть алкоголь только хитростью. А раз Лёха успешный половой гигант, то чего ж переживал за нестрастухи с корпулентной стрёмной однокуриц... пардон, однокурсницей? Есть такой баг в программе у этих недоальфачей: когда после бесчисленных дворовых кикимор, согласных одноразово отдаться за банку бодяги, какая-то одна упирается и не «даёт», требуя ещё и подвигов, весь мир тупенького членоносца переворачивается с ног на голову, а недотрога тут же становится идолом, причиной для фрустраций и притчей во языцех.
«Ну, в общем, ясно... - привычно начал я феласофский бугурт. - Театр, blyat’, Драмы имени Комедии, которому лучше было не только начаться с вешалки, но ею же и окончиться. Орлята в таком возрасте вовсю учатся летать! А дебилятам лишь бухнуть и поebat'ся заверни. Фотки он ей все, blyat’, перелайкал... На какие жертвы нынче идут пацаны во имя, кхе-кхе, любви! Это поступок, bespezdы... Пойди вон к ряженым медальку выпроси - заслужил Орден Сутулого I степени. Впрочем, если б ты её конфетами задаривал и серенады выкашливал, как миннезингер, было б хуже (Платоническая любовь - это когда фотки лайкаешь ты, а трахает Платон! - прим. ред.). Эти ваши «любови» показушные - один сплошной огромный «ржачь». Вы так мерзко фырчите и елозите, стараясь незаметно для посторонних вызвать приятный зуд в едва отросших для этого местах. Кролики-мудоголики! Блевать с вас хочется - Ebанько, подай ведро! Вы не позорьтесь - гештальты-то свои закройте смолоду, не то застудите, пока до вас дойдёт, что об этот мир не согреешься одним лишь трением. Стыдоба же! И не оперируйте словами, имплементировать истинный знаменатель которых вы не способны. Любовь - это, если угодно механизм для выживания нас как вида, а не забава для тестикул. И возникает она не за тем, чтобы вы с горящими в ачьке фальшфейерами обжимались как можно ракообразнее, а для того, чтобы в согласии и мире противостояли энтропии и всякой другой окружающей нас ебической силе, Кинг-Конгу и Годзилле. А вас там, видимо, ничего не окружает, не подстерегает? Тормоза трусы придумали?.. Идиотики, blyat’...»
Рядом опять появился горемыка душевнобольной, но теперь уже не один, а под чутким руководством начальницы поезда, взявшейся лично разруливать ситуацию. Властная подтянутая мадам средних лет увлекала больного за собой, успокаивая добрыми словами, поправляя шарф и держа за руку воистину по-матерински: крепко, чтоб не вырвался, но осторожно, чтоб не причинить боли. Тот кротко брёл за спасительницей и смущённо-растерянно улыбался, словно стараясь если не вербально, то хотя бы вот так неловко выразить признательность и извиниться за недееспособность, однако взгляд его окончательно расфокусировался. Знаю кое-что о сумасшествии и почти уверен, что в этот момент он видел одну лишь Люсю в небесах с алмазами и терпеливо ожидал, когда ж она снизойдёт и заберёт его домой. Вот и дождался (ничего, что она была в форме РЖД), и теперь в его спутанном сознании известный телеведущий Дибров похабно перепевал Цоя: «Ром и пепси-кола - это всё, что нужно звезде рок-н-ролла!»...
Передав скорбного в руки родных, начальница обратилась ко мне с извинениями. Вот это сервис!
- Просим прощения за этот инцидент...
- Ну что Вы, кто ж мог знать... - ответственную и профессиональную железнодорожницу упрекнуть было попросту не в чем. Сам отрываю задницу от земли родимой раз, ну два раза в год - и то вижу всякое, а уж она по должности стопудово имеет дело с таким балаганом каждый день.
- Да мы могли бы знать! Нас предупредили, что пассажир с особенностями, но что вот так будет, не рассчитывали! Родные только отвернулись койку застелить, а его уж и след простыл. - она вздохнула так горестно, что аж самому захотелось извиниться перед ней. - Три вагона обежали и только здесь его нашли. Вот бегунок-то! Он не приставал, не говорил чего?
- Нет, ничего. - заверил я. Наболтал он такого, что я сам чуть не спятил...
- Хорошо. Вы не переживайте: он безвредный и на моём личном контроле, да и с него глаз не сведут теперь. - заверила она с лёгкой неуверенностью. - Если что, обращайтесь к проводникам, они меня вызовут. Доброй ночи!
- А... Ага... Доброй...
Далее: Осенью 2018-го. Часть девятая.
Осенью 2018-го. Часть вторая. Фантасмагория.
Осенью 2018-го. Часть третья. Два мудреца в одном тазу.
Осенью 2018-го. Часть четвёртая. На грани помутнения.
Осенью 2018-го. Часть пятая. Физик, лирики и 3,14дорасы.
Осенью 2018-го. Часть шестая. Конец пути... или просто тупик.
Осенью 2018-го. Часть седьмая. Психика даёт сбой.
Осенью 2018-го. Часть восьмая. Дальше будет только хуже...
Часть, типа, девятая.
[многабукав]
Курсанты-колхозники же подключили портативную аудиосистему и восторженно вкушали ушами Топ-10 отечественных песен 2018 года. Пытки в Гуантанамо по сравнению с ЭТИМ - просто «Чунга-Чанга» в ясельках... Настоящий саундтрек к умопомрачению. Нынешние музыкальные чарты нужно приравнять к оружию массового поражения, а публичное их прослушивание должно быть осуждено мировым сообществом и запрещено конвенциями. В общем, сначала хрипатый ихтиандр славил Медузу́, а после него Артур Пирожков посетовал на то, что вконец запутался. Продолжали марафон ещё какие-то невнятные хиты вполне себе отечественных артистов ртом, но почему-то спетые с режущим слух таджикским акцентом: либо у них дикция хреновастенькая, либо певческие навыки настолько ничтожны, что вокализ приходится «натягивать» на ноты автотюном. Неужели за такие деньжищи, сшибаемые с миллионной неокрепшей аудитории, продюсерам слабо найти хоть кого-нибудь, кому медведь никуда не наступал?.. Венчал шорт-лист пространный шлягер, лирический герой которого хотел кого-то «на триста шысят», что бы это ни значило. Вертел, что ли, свою лучшую половинку на все 360⁰?..
- Я тебе отвечаю, это классикой станет! - заявил один аудиогурман.
- Да sooqa!.. Где этот Литтл Биг?.. - пробормотал другой и добавил развязно: - Да, ebat', братан, точняк!
Конечно, судить об интеллекте и личностных качествах людей по их любимой музыке - это запрещённый приём. Ведь, наверное, в своё время благодарные слушатели отвешивали подобные же сомнительные реверансы и в сторону симфоний Моцарта, Бетховена, Вагнера, Грига и других мэтров, чей вклад в мировую культуру трудно переоценить и по сей день. Но всё же те двое мальчиков были невероятно тупы! «Пробка - подарок из Африки!»... Нынешняя молодёжная эстрада - точно такой же продукт своей эпохи, которую никак не назовёшь ни возрождением, ни просвещением. Разница лишь в том, что былые мэтры творили, а нынешние - срут. Их высеры - бесполезный отход брожения умов, однодневное дерьмище в яркой обёртке, для клепания которого не требуется никаких затрат, кроме денежных - не умственных и даже не душевных. Настоящая музыка - это, наряду с математикой, универсальный язык человечества; классикой музыки считается только то, что прошло проверку временем: многослойные, комплексированные и сконструированные по канонам сюиты или простые, но доверху наполненные смыслом и понятные решительно всем и каждому композиции, набитые чувством и душой, сдобренные исполнительским мастерством и кропотливым трудом. А то, что слушают нынче мальчики и девочки всех возрастов - суть слепленное на коленке за пару дней говно, сочинённое сидя на толчке и булькая. Оно забудется практически сразу и станет не классикой, а просто старым и высохшим говном, о котором даже и вспоминать потом будет нечего.
Тут к одному из мальчиков присоединилась гарна дивчина при таких достоинствах, при такой красе! Лунообразное лицо, тахикардия и одышка, пергидрольные волосы, выщипанные брови, губищи-чебуреки и костюм «Abibas» размера XXL. Весу в ней было, пожалуй, как во мне, но вот только я был взрослый, коренастый, сильный и довольно высокий мужик, а ей было от силы пятнадцать при росте метр с кепочкой. Что и в каких количествах надо жрать, чтоб даже при стремительном подростковом обмене веществ превратиться в такое?! И не надо всё спихивать на генетику и сбои в эндокринке! Резкие чёрные поросячьи глазки, премерзкий смех с подхрюкиванием и неумелое использование обсценной лексики довершали асоциальный образ. Да простят меня, hueмразь этакую, радфемки-бодипозитивщицы, но будь они в этом поезде, то тоже тьолочку возненавидели бы... Юная леди первым делом напрыгнула всей массою на меломана (аж раздался треск его суставов), посмотревшего на неё преданно и влажно, и начала высасывать из него душу через рот, неприлично громко чмокая. Любовь, ребятки, зла... Ой, как же зла! Под лившиеся из бумбокса семплы копуляции горилл и собачьего лая это было особенно отвратительно и напоминало пародию на передачу о брачных ритуалах братьев наших меньших. Второй парнишка тут же прикинулся спящим шлангом, хотя вот только что весело и стёбно воспевал оды трубадурам XXI века. Задохнувшись, ширококостная мегера отлипла от побледневшей жертвы, шумно вдохнула, достала айфон и начала записывать видео.
- Лёш, а ты меня любишь? - наигранно выпучила она глаза в камеру.
- Дитынах... Пзда, мля... У меня уже стоит давно, ёпт... - выдал придушенным козлетоном дурачок Лёша. Это, должно быть, нынче означает искреннее признание в светлом и чистом чувстве... Выдав вот такое, мальчик утонул обескровленным лицом в огромной, будто раздутой флюсом щеке его «чики», да ещё подвигал тазом, пытаясь изобразить фрикции. От горшка два вершка, а туда же ещё - в большого фертильного дяденьку играть. Молоко выпил, а соску на huj натянул, называется... Тьфу. Родине нужны были герои, а получилось как всегда: уж на наше-то поколение надежды нет, а на этих - и подавно.
- Сегодня целый месяц, как мы встречаемся, заиньки мои! Уи-и-и! - возопила лярва. Мимимишность, blyat', зашкалила все разумные пределы! Несколько секунд отборного хоррора улетели в интернет на зависть подружкам инстаграмщицы, а сама она отбросила более не нужного мальчика как надоевшую игрушку и наполнила кубрик новым хитом - ещё более неказистым, чем весь остальной репертуар того вечера:
"Нашь мир жистокий...
Ф нём не капле душы...
Визде пароки...
Но а ты ни сдовайсо...
Дышы...»
Типа влюблённые чада без слов уткнулись в смартфоны. «Чувства» у них включились ещё ровно раз, когда они слились в очередном обоюдном зажоре ради нового фотоотчёта. Гадливость от увиденного, похоже, яснее ясного обозначилась на мне, но было уже наплевать - не можно было больше скрывать, как же они зaebали. Я подхватил НЗ с зарядником и пошёл куда подальше, а осмелевший Лёша (Лёха, Лексей, Алехан) вполголоса выдал вдогонку краткую мне характеристику в том, что очкарикам, вообще-то, не дано разбираться в высоких любовных материях так же хорошо, как этим пацану и пацанессе: «Ботан ebаный... Завидует, sooqa, нашей красоте. А нам наплевать! Ага? Будем делать что хотим! Пошёл он наhuj...». Экий мамкин отрицатель моральных устоев и хулюган! Быть нигилистом, высмеивать слепое следование устоявшимся в обществе нормам - это одно, но совсем другое - быть ujebаном-делинквентом и строить из себя «не такого как все» плохиша, не имея при этом ни ума, ни житейского опыта. У меня имелся уже опыт выволочки проблемной молодёжи, и ничего не стоило настроиться на сержантский голос и с высоты 183 сантиметров прогреметь кутёнку о том, кто под землёю редиску красит - уж в этом-то и во многом другом я куда искушённее любого подростка. Разнести в очередной, так сказать, раз мой стереотипный образ интеллигентного сноба... Но за разъяснительную работу мне не платят, да и воспитание детей - прямая обязанность их родителей или опекунов. «Ну какие его годы, мля? - подумалось даже. - Подрастёт! Не отхватил ещё за базар ни разу, но всенепременнейше отхватит, если покритикует кого-нибудь менее сдержанного! Вот узнает тогда, как битьё определяет сознание...»
- ...я внятно излагаю? - услышал я слева, как только волна педагогического негодования чуть схлынула. Голос был на грани разборчивости, но всё же фонетически богат для обычного разговора - надо было быть чертовски уверенным в чём-то, чтобы так ярко декламировать. Говорившим оказался тощий тип в свитере и шортах, а вокруг шеи его был повязан полосатый красно-жёлтый шарф. Лица его было толком не видать в полутьме проёма, за которым он стоял, но всё же был различим некий изъян с прикусом, заставлявший шепелявить. Оказалось, гражданин уже битых пять минут что-то увлечённо втирал мне, стоя в тени, но я впал в неправедный транс и ничего не воспринимал на слух.
Не дождавшись ответа, гражданин заговорил вновь. Лучше бы, blyat’, он этого не делал...
- Вы пойдёте в партизанский отряд? - осведомился он. Pizdos! Тушите свет, сливайте воду... Всего одной фразой сей персонаж переплюнул по градусу ebанцы вообще всех поехавших, с которыми я когда-либо имел сомнительную честь общаться.
- З-зачем? - осторожно уточнил я, ажно начав заикаться. Знал бы, какое цунами вызвал на себя неосторожным вопросом - просто тихонько нарисовал бы съebатора! Но я не знал. Не ведал, что выдернул чеку и откинул предохранительную скобу!
- Я Вам дам времени... - гражданин умолк на мгновение и оценил по моему внешнему виду навыки партизана. - В общем, шестьдесят минут. Вы подорвёте вражеский бронепоезд с Колчаком!
«Всё. Когда я на почте служил ямщиком, ко мне постучался мой невропатолог... - пропели мысли. - Ёbаный рот этого паровоза!»
Ненавистник верховного правителя начал трястись от переполнявшей его злобы и напора рвавшихся наружу слов. Несколько раз он оборачивался и указующим перстом гневно тыкал в сторону мирно спавших циркачей: видимо, принял тех за белогвардейцев, и в неуравновешенном сознании сложился паззл.
- Вы ж любите по телевизору смотреть, какой он весь из себя красивый. А ведь эта сволочь перепорола всю Россию! - он даже притопнул негодующе ногой в шлёпанце. - Причём, женщин! Заметьте: женщин! Он висельник!!!
Каждое слово лишь сильнее выбивало болезного из спокойствия, если таковое состояние вообще для него было характерно хоть иногда. Он почти что заорал в голос, обличая преступления одиозного адмирала. Может статься, что особенно его раздразнил Константин Хабенский, сыгравший в одноимённом кинчике. Я было попытался приложить палец к губам в просьбе говорить потише, но вскоре понял всю бесполезность какой-либо коммуникации с больным. Рация у него давно сломалась и не функционировала.
- ...снимали с неё рубашку и ложили ей мины прямо в корсет. Не мужиков, а женщин! - продолжал тот. - Причём, всех! Не взирая на возраст, пол, социальное происхождение. Демократия, так сказать, во всей красе. Одним словом... Ну, плохое слово произносить не буду, но Вы меня прекрасно поняли, какое оно?
Слов сих на уме было столько, да таких редкостных, что даже одесский портовый грузчик позавидовал бы моим «обезьяньей шишке зѣло раздутой», «мохнатыя норы обмокнутой плеши» и «потной мошонке трижды пропizdrюченной», но адресованы они были не недужному, а ситуации в целом. Вот же еbучий случай!
Исчерпав наконец Колчака, поехавший заговорил отрывисто о другом - не менее травмирующем:
- Так что вот я как-то раз лично сам в армии служил. С чеченцем, и непростым! Их трое, а я один. С холодным. Но как-то выжил!
Пришлось проглотить подступивший к горлу ком. Определённо не имею права считать себя счастливчиком, если мне и такое было понятно и знакомо: численное превосходство, заточки... Но всё же счастливый случай уберёг меня, а то не видать бы мне больше Неброской, не радоваться полёту мысли, не писать этих строк. И никто ничего бы не узнал! Сказали бы, что несчастный случай или суецыд - и всё, взятки гладки.
- Причём командовал я, а не они! Из нас четверых! Это тоже немаловажно! - величаво подчеркнул рассказчик. Возможно, именно крепкая мужская дружба с абреками оставила глубокую рану и стала в итоге одной из причин помешательства - вполне правдоподобный сценарий. - Себя поставь-ка! Я поставил. Для командира солдаты как дети, как брат и сестра. А Ваш... У Вас есть сын или дочка?..
Это уже попахивало рассказом о казарменной ролевухе с элементами дедовщины, землячества и ролевого же инцеста: «Гога, Муса, я - счастливая кирзовая семья...».
- Они... В общем, в наряд их поставил. Нет, не поставил!.. - он потерял нить разговора, перешёл на шёпот и вышел-таки на свет. En face субъект был визуальным воплощением своих беспорядочных нервных токов: левый глаз смотрел ровно вперёд, а правый уставился куда-то вкось и вбок, странно при этом подёргиваясь - что называется, «один глаз на вас, другой на гирополукомпас». Седые брови подпрыгивали и опадали, морща и разглаживая лоб. Рот субъекта напоминал литеру ν и то выпячивал губы, то втягивал внутрь, коверкая произношение. Мизинец правой руки был отогнут в сторону и выделывал какие-то замысловатые коленца, словно щуп аномальных зон в руках тех астралопитеков из телека. Сферический в вакууме случай меряченья, разве что дело было не в Заполярье... Тщедушный гражданин страдал не излишней экспрессивностью в разговоре - он был совершенно, абсолютно, наглухо безумен. Старый добрый психоз. Человеку бедному мозг больной свело - где ты, белая карета?! Полоумный проковылял мимо, мотая бедовой шелудивой головой, добрёл до титана и там остановился, зашептав громче и сердито участив дыхание. В воздухе отчётливо запахло блевотиной и витаминками, так что предположение о пропущенном им приёме препаратов было отринуто. Наверное, как раз то и было его упокоенное состояние, но уж очень сильно он трясся и глядел в одну... ну, ладно, в две точки: куда-то на электрощиток и в потолок. И ещё повисло ощущение опасности - такой, что у меня аж волосы на жопе зашевелились: ведь рядом стояла настоящая мина со взведённым контактным взрывателем, и ба-бах спровоцировала бы даже створка щитка, бугристый слой краски на которой мог вызвать у больного некие пугающие видения вроде провала во фрактальный каньон. Такой силы мандраж я испытывал до того лишь однажды, когда мы со взводным по-сапёрски осторожно и предупредительно обезвреживали раздутую в мяч пластиковую бутылку разливного пива, забытую в комбатовском сейфе возле радиатора отопления на целых полтора месяца. Прямо чувствовалось, что стоит издать лишь шорох или вздохнуть громче обычного, и тяжёлое облако сумасшествия, окутавшее воспалённый мозг этого пассажира, отзовётся мошным взрывом психотического эпизода... И больной вылетит из вагона аки ядро из пушки, спрыгнет на пути и пойдёт вдоль них, показывая окровавленные фигушки воробушкам, промокая в собственных слюнях и роняя кал. Какого чёрта он шлялся по вагонам сам по себе?! Что за pidorасина на него забила?.. Психические пациенты нуждаются в неустанном наблюдении, сопровождении и контроле вплоть до принудительной механической фиксации, но что-то не было рядом видно никого, кто хотя бы поддерживал его под руку. Ответственное лицо, как всегда, либо утонуло в подушке с пары чекушек, либо словило расслабончик, решив, что с бронепоезда подшефному всё равно некуда деться, а медикаменты не позволят ему выйти из амплуа безобидного брехливого юродивого. Ну, пускай: может и так! Да вот только палочка-то о двух концах: окружающие зачастую ведут себя не менее ebануто, даже не имея при этом никаких диагнозов. Засмеять неполноценного и слабоумного, ударить его и поиздеваться иным способом - завсегда проще, чем проявить к нему терпение и заботу... А ведь он, если вдуматься, был единственным, кто во всей этой длинной кулстори действительно нуждался в участии и поддержке.
Удостоверившись, что скорбный привлёк внимание проводницы и не собирался бежать к выходу, я счёл за лучшее ретироваться, пока беднягу не проглючило и не порвало... И чтобы мне за него (и от него) не влетело.
Pizdets какой-то. Ужоснах!
***
Мамзель Фрикасе тем временем уже покинула своего, кхем, суженого. Почивать изволила.
- Ржавый!... - обратился тот к компаньону. - Э, Ржавый, blyat'! Спишь, что ли? Э, брата-а-ан!
Ржавый (наверное, то была фамилия, так как погоняло это ему не подходило) перестал притворяться:
- Она ушла?
- Ага... Слушай, чё: кажись, она не любит меня ниhujа.
- А чё, huli, чё почём? - удивился Ржачный. Смысл этой абракадабры, судя по всему, напрямую зависел от интонации, потому что дословного значения сия копролалия не имела совершенно никакого.
- Ну huj знает, братан. Она soochka! - поведал Лёша и всхлипнул. Ответ был блестяще категоричен и инкапсулировал если не всё, то очень многое. - Я её привёл к себе, ну, типа, давай, а она такая: «Сначала докажи, что любишь!»... Сидели, наhuj, до вечера. Я все фотки ей пролайкал, а она следила...
- Ага, и чё?
- Ничё. Мама пришла... А я так считаю: любить - это вот когда не надо никого на самом деле любить! Это тебя должны любить! А ты можешь EbАЦА с другими! У тебя может быть даже РЕБЁНОК от другой, это поhuj (Дословная цитата с сохранением экспрессии, записанная сразу после произнесения. Pizdos, они ещё и размножаются! - прим. ред.), а тебя всё равно будут любить, внатуре!
- Чё, blyat’? - не поверил такой галиматье Ржаной и опрокинул свежий пивас. Рыгань обильно растеклась по полу, но свинтус только поржал и отставил тапки, чтоб на них не накапало. - А вот у меня одна была...
Вьюноши принялись перебирать быдлонимф, в компании с которыми их совести покрылись прыщами, и было из их рассказов ясно одно: всё это - от первого и до последнего слова pizdёж, основанный на впечатлениях от стыренной бати или у старшего брата колоды эротических карт. Ну или случилось чудо вне эмпирики: грудастые, крепкозадые и раскрепощённые секс-бомбы наивысшей пробы вдруг охладели к жирным взяточникам и променяли их на рахитичных сорванцов, которым до сих пор удавалось раздобыть алкоголь только хитростью. А раз Лёха успешный половой гигант, то чего ж переживал за нестрастухи с корпулентной стрёмной однокуриц... пардон, однокурсницей? Есть такой баг в программе у этих недоальфачей: когда после бесчисленных дворовых кикимор, согласных одноразово отдаться за банку бодяги, какая-то одна упирается и не «даёт», требуя ещё и подвигов, весь мир тупенького членоносца переворачивается с ног на голову, а недотрога тут же становится идолом, причиной для фрустраций и притчей во языцех.
«Ну, в общем, ясно... - привычно начал я феласофский бугурт. - Театр, blyat’, Драмы имени Комедии, которому лучше было не только начаться с вешалки, но ею же и окончиться. Орлята в таком возрасте вовсю учатся летать! А дебилятам лишь бухнуть и поebat'ся заверни. Фотки он ей все, blyat’, перелайкал... На какие жертвы нынче идут пацаны во имя, кхе-кхе, любви! Это поступок, bespezdы... Пойди вон к ряженым медальку выпроси - заслужил Орден Сутулого I степени. Впрочем, если б ты её конфетами задаривал и серенады выкашливал, как миннезингер, было б хуже (Платоническая любовь - это когда фотки лайкаешь ты, а трахает Платон! - прим. ред.). Эти ваши «любови» показушные - один сплошной огромный «ржачь». Вы так мерзко фырчите и елозите, стараясь незаметно для посторонних вызвать приятный зуд в едва отросших для этого местах. Кролики-мудоголики! Блевать с вас хочется - Ebанько, подай ведро! Вы не позорьтесь - гештальты-то свои закройте смолоду, не то застудите, пока до вас дойдёт, что об этот мир не согреешься одним лишь трением. Стыдоба же! И не оперируйте словами, имплементировать истинный знаменатель которых вы не способны. Любовь - это, если угодно механизм для выживания нас как вида, а не забава для тестикул. И возникает она не за тем, чтобы вы с горящими в ачьке фальшфейерами обжимались как можно ракообразнее, а для того, чтобы в согласии и мире противостояли энтропии и всякой другой окружающей нас ебической силе, Кинг-Конгу и Годзилле. А вас там, видимо, ничего не окружает, не подстерегает? Тормоза трусы придумали?.. Идиотики, blyat’...»
Рядом опять появился горемыка душевнобольной, но теперь уже не один, а под чутким руководством начальницы поезда, взявшейся лично разруливать ситуацию. Властная подтянутая мадам средних лет увлекала больного за собой, успокаивая добрыми словами, поправляя шарф и держа за руку воистину по-матерински: крепко, чтоб не вырвался, но осторожно, чтоб не причинить боли. Тот кротко брёл за спасительницей и смущённо-растерянно улыбался, словно стараясь если не вербально, то хотя бы вот так неловко выразить признательность и извиниться за недееспособность, однако взгляд его окончательно расфокусировался. Знаю кое-что о сумасшествии и почти уверен, что в этот момент он видел одну лишь Люсю в небесах с алмазами и терпеливо ожидал, когда ж она снизойдёт и заберёт его домой. Вот и дождался (ничего, что она была в форме РЖД), и теперь в его спутанном сознании известный телеведущий Дибров похабно перепевал Цоя: «Ром и пепси-кола - это всё, что нужно звезде рок-н-ролла!»...
Click to viewПередав скорбного в руки родных, начальница обратилась ко мне с извинениями. Вот это сервис!
- Просим прощения за этот инцидент...
- Ну что Вы, кто ж мог знать... - ответственную и профессиональную железнодорожницу упрекнуть было попросту не в чем. Сам отрываю задницу от земли родимой раз, ну два раза в год - и то вижу всякое, а уж она по должности стопудово имеет дело с таким балаганом каждый день.
- Да мы могли бы знать! Нас предупредили, что пассажир с особенностями, но что вот так будет, не рассчитывали! Родные только отвернулись койку застелить, а его уж и след простыл. - она вздохнула так горестно, что аж самому захотелось извиниться перед ней. - Три вагона обежали и только здесь его нашли. Вот бегунок-то! Он не приставал, не говорил чего?
- Нет, ничего. - заверил я. Наболтал он такого, что я сам чуть не спятил...
- Хорошо. Вы не переживайте: он безвредный и на моём личном контроле, да и с него глаз не сведут теперь. - заверила она с лёгкой неуверенностью. - Если что, обращайтесь к проводникам, они меня вызовут. Доброй ночи!
- А... Ага... Доброй...
Далее: Осенью 2018-го. Часть девятая.