Разделка красной туши (заметки о советской еде)
...Бабушка стоит в утомительной очереди в очередном магазине. Я скучаю. Эти человеческие хвосты были мало того, что длинными - так еще и двигались в замедленной съемке с периодическим стоп-кадром. Необходимо было выбрать, назвать желаемое, отрезать, поругаться с продавщицей, завесить, завернуть в бумагу, дойти до кассы, отстоять очередь в неё, дождаться пока вылезет чек (ах, вот досада, закончилась лента!), пронаблюдать как отсчитают сдачу (и чтоб не обсчитали), собрать свою мелочь с тарелочки кассы, отстоять очередь на получение покупки (уже совсем небольшую) и можно идти в следующую очередь.
Пока вершится это священнодействие народного терпения, я слоняюсь от полупустого прилавка к полуполному, пытаясь хоть на чем-то сфокусировать внимание, но ничего интересного вокруг нет. Тогда я в сотый раз уже разглядываю «Схему разделки говяжьей туши», флагом недоступного изобилия висящую над каждым мясным отделом каждого магазина большой советской страны. За то время, пока бабушка отвоёвывает у своих бывших коллег - продавщиц части мороженой говядины, я успеваю вытвердить как урок: первый сорт - филей, огузок, кострец, оковалок; второй сорт - лопатка, плечо, пашина; третий сорт - голяшка передняя, голяшка задняя, зарез.
Большую часть персонажей этого комикса я никогда не видел на прилавке, особенно первый сорт. И уж точно они никогда не собирались вместе, видимо брезгуя обществом суповых костей и синих кур. И не надо мне, пожалуйста, рассказывать о том, что синева курицы означает «её здоровье и натуральность, в отличие от накачанных соей и стероидами продуктов современных птицефабрик». Я деревенский мальчик, я многажды видел ощипанных кур, которые за час до того весело бегали по двору. Вас обманули, они - не синие.
Из более-менее привилегированных персонажей картинки на прилавок чаще всего заглядывала лопатка, пореже - грудинка. Но и та и другая представали в странном облике - практически весь кусок состоял из кости и бесчисленного множества отонков. Жарить это было затруднительно, оставалось делать котлеты.
Это, пожалуй, была самая унизительная особенность советской мясной торговли - тебе открыто показывали, что все издержки - кости, отонки, жир, кожа, - перекладываются на покупателя. По сути это было не мясо, а полуфабрикат из которого опытная хозяйка могла вырезать примерно 60% полезного веса, а неопытная могла рассчитывать хорошо если на 30%, всё остальное было скрытой формой субсидирования неэффективности советского пищепрома.
Подчеркивая всё время свою «бесплатность», социалистическое государство на деле постоянно использовало тысячи способов честного отъема денег у населения - от принудительных займов, в которые обращалась значительная часть зарплат в 1940-50-е годы (бабушка бережно хранила эти облигации, которые начали наконец гасить по сериям с середины 1980-х), до товаров «в нагрузку» - то есть низкокачественного барахла, которое, тем не менее, с упорством производила легкая промышленность. Все издержки и неэффективности советской снабженческой системы неизменно ложились на конечного потребителя.
Грехопадение сделало питание человека связанным с тяжелым трудом, сопротивлением земли, голодом и скудостью. Большую часть известной нам истории человеческие общества находились в плену мальтузианских циклов, когда перенаселение влекло недостаток пищи и социальный коллапс, связанный с войнами, голодовками и эпидемиями. Поэтому качество тех или иных человеческих обществ и государств не случайно оценивается именно по их способности прокормить своих членов. Качество управления мы вынуждены оценивать прежде всего по сытости, по тому искусству с которым та или иная социальная организация компенсирует изначальные условия библейского проклятия.
Люди в своем большинстве довольно долго могут прожить без свободы, без собственности, иногда кое-как выживают без закона и даже, увы, без Бога. Но вот без еды люди умирают очень быстро, а качество своей жизни оценивают по тому как много и насколько вкусно могут есть. Продовольственный кризис стал одной из основных причин краха советской модели. В моем детстве (я родился в 1975 году) кое-какая еда иногда еще попадалась. В 1982 году Партия и Правительство приняли продовольственную программу (плакаты с её лозунгами висели в каждой советской школе) и еды почему-то не стало совсем.
Советский Союз производил впечатление общества, унаследовавшего адамово проклятие в его изначальной силе. Советский человек ел в поте лица, причем потрудиться надо было не только на работе, но и постояв в очереди и побегав в поисках «выброшенного» на прилавки товара. Ел со скорбью, связанной как с качеством, так и со скудным ассортиментом продуктов. Ел в основном полевую траву с собственного огорода и хлеб. Возможно это и впрямь было исполнение адамова проклятия, ведь отрекшись от Христа, советская власть как бы перевела наше общество в ту эпоху, когда ещё не снятые сошествием Спасителя во ад клятвы имели полную силу.
Именно контраст между внешними признаками высокоразвитого общества, которые демонстрировал СССР в науке, технике, внешней политике, спорте, некоторых областях культуры, и унизительностью «клятого» быта и был той причиной, которая привела к итоговому коллапсу советского строя и капитуляцией перед Западом, который был привлекателен прежде всего тем, что демонстрировал отсутствие такого разрыва между передовыми достижениями и бытом среднего человека.
Сегодня, на общей волне постсоветской ностальгии, довольно широко распространены попытки представить поздний СССР не только обществом всеобщего равенства в нищете (хотя это было равенство только если смотреть с западной колокольни, в координатах самого советского общества разрыв номенклатуры и простых граждан был весьма существенным), но и как общество продуктового изобилия. Вокруг советского продовольственнного вопроса кипят жаркие баталии и основным оружием обеих сторон служит вакханалия воспоминаний.
Вновь и вновь в битве сходятся те, кто утверждает, что в Советском Союзе есть было нечего, всюду были длинные очереди, зимой помидоров было не достать, а мяса - вообще никогда, и те, кто настаивает, что еда в СССР была, причем отличного качества, не то, что нынешний фальсификат, а в магазинах ничего не было, так зато на рынках было, и в столовые надо было ходить, и вообще только животные думают о еде, а советский человеке думал о космосе и выполнении пятилетнего плана.
Особой веры советской статистике, которая в потребление мяса засчитывала не то что вышеупомянутые отонки - даже рога и копыта, конечно нет. Судить по книгам, фильмам, фотографиям, с учетом советской цензуры, довольно сложно. Причем искажать эта цензура могла в обе стороны - к примеру ни у кого из героев «Иронии судьбы» на столе нет икры, хотя в 1975 году в их географическом положении и социальном статусе они вполне могли себе её позволить.
Однажды я набрел на забавные подсчеты и получается, что новогодний стол ленинградской учительницы Нади (ростбиф, заливной сом, оливье, яйца под майонезом, шпроты) обходился в тот год в четверть её зарплаты, а если бы она решила составить стол именно из тех же самых продуктов сегодня, то это "ипполит-меню" обошлось бы ей лишь в 9% её зарплаты (средняя учительская зарплата в Петербурге - 40 тыс. р.).
Найдено здесь: https://vk.com/anti_soviet_coalition2_0?w=wall-131617902_298939
или
