Магия фамилий
Начала потихоньку читать журналы, на которые у меня была идиосинкразия, развившаяся по причине предыдущего рода деятельности. От нефиг делать в прошлые выходные приобрела "Караван историй", в котором Маша Голубкина, известная лошадница, рассказывает о своей любви к Коле. Вовсе не к экс-супругу, а к жеребчику. Забавно, что Коля этот был ею приобретен на Раменском ипподроме, у женщины по имени Евгения Лихобаба, о которой Маша, стоит отдать ей должное, говорит очень сдержанно.
Мне довелось пообщаться с данной особой много лет назад, когда и моя ипподромная эпопея имела место быть. Евгения Лихобаба целиком и полностью оправдывала свою фамилию, была крупна, сильна телом и духом, громогласна. Мужики ее боялись. Не то, что коня на скаку - табун остановит и глазом не моргнет. Ейная корова бодливая (понятное дело, на ипподроме держать всякую живность сам Бог велел)однажды меня чуть не покалечила, спаслась чудом, можно сказать.
А познакомил меня с Лихобабой щуплый мужичок-пропойца с лошадиной фамилией Конобеевский. Он был владельцем уже моего любимого жеребчика, Фараона-Фарика, рысачьего недокормыша, выезженого под седло. Я приезжала к Фарику с двумя буханками черного круглого жуковского хлеба, кормила его, потом седлала и ехала из Раменского в Жуковский - катать детей в парке - "наш большой круг, ваш маленький рубль".
Конобеевский пил жестоко. Если не примет на грудь с утра, говорит: "я не в форме, еще с утра не дезинфицировал организм". Мог бутылку портвейна засосать из горла за 6 секунд влегкую. Эх, славные были времена...
Мне довелось пообщаться с данной особой много лет назад, когда и моя ипподромная эпопея имела место быть. Евгения Лихобаба целиком и полностью оправдывала свою фамилию, была крупна, сильна телом и духом, громогласна. Мужики ее боялись. Не то, что коня на скаку - табун остановит и глазом не моргнет. Ейная корова бодливая (понятное дело, на ипподроме держать всякую живность сам Бог велел)однажды меня чуть не покалечила, спаслась чудом, можно сказать.
А познакомил меня с Лихобабой щуплый мужичок-пропойца с лошадиной фамилией Конобеевский. Он был владельцем уже моего любимого жеребчика, Фараона-Фарика, рысачьего недокормыша, выезженого под седло. Я приезжала к Фарику с двумя буханками черного круглого жуковского хлеба, кормила его, потом седлала и ехала из Раменского в Жуковский - катать детей в парке - "наш большой круг, ваш маленький рубль".
Конобеевский пил жестоко. Если не примет на грудь с утра, говорит: "я не в форме, еще с утра не дезинфицировал организм". Мог бутылку портвейна засосать из горла за 6 секунд влегкую. Эх, славные были времена...