Посетил богоспасаемый град Софию, сделал там на конференции доклад о "публичной истории"
Вот кусочек этого доклада о публичной или, мне больше нравится термин, социализированной истории:
"В сфере профессиональной истории России в настоящий момент сосуществует два мира, живущих по принципиально разным правилам.
Первый из них существует на поле «публичной истории» и, в ряде случаев, функционирует как элемент проявления «мягкой силы» со стороны правительства, а также разного рода общественных движений, течений, групп. Выступления историков, принадлежащих этому миру, вроде бы на слуху. Они то и дело всплывают в неистовых спорах о «фальсификациях», в боях за историческую основу какой-нибудь идеологии, в схватках за и против «национальных мифов», «общечеловеческих ценностей» и т.п. Особенно сильный всплеск дебатов на исторические темы пришелся на осень 2016 года, и связан он с полемикой вокруг открытия памятника Ивану IV в Орле. Голоса историков звучат в масс медиа, в блогосфере, в области популярной литературы, но прежде всего именно в прессе, радио и ТV.
Чаще всего историки данного сообщества бывают востребованы в двух случаях:
Во-первых, когда отмечается какой-либо политически значимый юбилей. Так, например, в России четыре года назад отмечали два крупных юбилея: 200 лет победе над «Великой амией» Наполеона в Отечественной войне 1812 года, а также 400 лет освобождения Москвы от польско-литовских захватчиков. Открыли целый ряд памятников, во всех крупных городах прошли грандиозные торжества, большие благотворительные балы, были выпущены памятные золотые монеты, юбилейные награды и т.п. К проектам, связанным с празднованием, постоянно привлекались историки. Лейтмотив юбилея: поддержание образа сильной в военно-политическом отношении государственности в России, способной успешно спорить с Европой. Другой юбилей получил от государства значительно менее масштабную поддержку, видимо, в силу того, что связанная с ним эпоха Смуты связана с расколом общества и масштабными вооруженными движениями самого народа, а это не является удобной тематикой в условиях, когда правительство стремится добиться стабильности и социального единства в стране. Однако большое количество патриотических организаций поддержало юбилей 1612 года конференциями, шествиями; прошли выставки, вышло немало свежей исторической литературы. В данном случае основным мотивом было укрепление национального и православного идеала. Историки, опять-таки, были массово задействованы и в этих торжествах.
Во-вторых, когда обострение международной обстановки накладывается на хорошо известный широким массам исторический контекст. Так, например, воссоединение Крыма с Россией в 2014 году, а также недавний конфликт с Турцией моментально актуализировали контекст русско-турецких войн, которые велись с XVI столетия по XX и завершились на полях сражений Первой мировой войны. Так, например, весной 2016 года прошла большая научная конференция «100 лет взятию Трапезунда», собравшая имевшая немало известных историков и получившая широкий отклик в масс медиа.
Однако для участия в программах и проектах, связанных с разного юбилеями, торжествами, политически окрашенными дискуссиями, зовут относительно небольшой процент историков-профессионалов. Прежде всего, тех, кто попал в базы данных крупных органов масс медиа, является активно действующим блогером или как-то связан с разного рода общественными группами, а также с государственными учреждениями, ведущими идеологическую работу. А это, хотелось бы повторить, очень незначительный процент участников профессионального сообщества. Иными словами, тот мир историков, который, как говорилось выше, вовлечен в «публичную историю», невелик, он заведомо уступает по численности второму миру, миру чисто академических историков-профессионалов о котором речь пойдет ниже.
Причин тому несколько.
Одна из них состоит в том, что немногие профессионалы, обитатели второго мира, готовы вести диалог с социумом не на языке академической науки, со всей ее сложностью, а на языке научно-популярном, научно-художественном, иными словами, адаптированном к потребностям и уровню восприятия массовой аудитории. В университетах риторика и логика преподаются студентам-гуманитариям лишь в виде исключения. Историк ученый относительно редко способен на письме использовать все богатства русского литературного языка, чаще он не выходит за рамки крайне утяжеленной сциентизированной академической речи.
Другая причина: низкий престиж самой возможности публичного высказывания в среде профессиональных историков. Эта возможность ассоциируется с упрощением, профанизацией исторического знания, каким-то «низким стилем» труда. Современное образование историка в высшей школе, а также настроения, царящие в академической науке, к сожалению, толкают ученых к отстранению от диалога с социумом.
В итоге место историка в области «публичной истории» нередко занимает дилетант: поверхностных публицист (в лучшем случае), журналист, а то и просто шарлатан".
Если кого-то заинтересует вот это самое целиком, то я выложу в блоге частями.
"В сфере профессиональной истории России в настоящий момент сосуществует два мира, живущих по принципиально разным правилам.
Первый из них существует на поле «публичной истории» и, в ряде случаев, функционирует как элемент проявления «мягкой силы» со стороны правительства, а также разного рода общественных движений, течений, групп. Выступления историков, принадлежащих этому миру, вроде бы на слуху. Они то и дело всплывают в неистовых спорах о «фальсификациях», в боях за историческую основу какой-нибудь идеологии, в схватках за и против «национальных мифов», «общечеловеческих ценностей» и т.п. Особенно сильный всплеск дебатов на исторические темы пришелся на осень 2016 года, и связан он с полемикой вокруг открытия памятника Ивану IV в Орле. Голоса историков звучат в масс медиа, в блогосфере, в области популярной литературы, но прежде всего именно в прессе, радио и ТV.
Чаще всего историки данного сообщества бывают востребованы в двух случаях:
Во-первых, когда отмечается какой-либо политически значимый юбилей. Так, например, в России четыре года назад отмечали два крупных юбилея: 200 лет победе над «Великой амией» Наполеона в Отечественной войне 1812 года, а также 400 лет освобождения Москвы от польско-литовских захватчиков. Открыли целый ряд памятников, во всех крупных городах прошли грандиозные торжества, большие благотворительные балы, были выпущены памятные золотые монеты, юбилейные награды и т.п. К проектам, связанным с празднованием, постоянно привлекались историки. Лейтмотив юбилея: поддержание образа сильной в военно-политическом отношении государственности в России, способной успешно спорить с Европой. Другой юбилей получил от государства значительно менее масштабную поддержку, видимо, в силу того, что связанная с ним эпоха Смуты связана с расколом общества и масштабными вооруженными движениями самого народа, а это не является удобной тематикой в условиях, когда правительство стремится добиться стабильности и социального единства в стране. Однако большое количество патриотических организаций поддержало юбилей 1612 года конференциями, шествиями; прошли выставки, вышло немало свежей исторической литературы. В данном случае основным мотивом было укрепление национального и православного идеала. Историки, опять-таки, были массово задействованы и в этих торжествах.
Во-вторых, когда обострение международной обстановки накладывается на хорошо известный широким массам исторический контекст. Так, например, воссоединение Крыма с Россией в 2014 году, а также недавний конфликт с Турцией моментально актуализировали контекст русско-турецких войн, которые велись с XVI столетия по XX и завершились на полях сражений Первой мировой войны. Так, например, весной 2016 года прошла большая научная конференция «100 лет взятию Трапезунда», собравшая имевшая немало известных историков и получившая широкий отклик в масс медиа.
Однако для участия в программах и проектах, связанных с разного юбилеями, торжествами, политически окрашенными дискуссиями, зовут относительно небольшой процент историков-профессионалов. Прежде всего, тех, кто попал в базы данных крупных органов масс медиа, является активно действующим блогером или как-то связан с разного рода общественными группами, а также с государственными учреждениями, ведущими идеологическую работу. А это, хотелось бы повторить, очень незначительный процент участников профессионального сообщества. Иными словами, тот мир историков, который, как говорилось выше, вовлечен в «публичную историю», невелик, он заведомо уступает по численности второму миру, миру чисто академических историков-профессионалов о котором речь пойдет ниже.
Причин тому несколько.
Одна из них состоит в том, что немногие профессионалы, обитатели второго мира, готовы вести диалог с социумом не на языке академической науки, со всей ее сложностью, а на языке научно-популярном, научно-художественном, иными словами, адаптированном к потребностям и уровню восприятия массовой аудитории. В университетах риторика и логика преподаются студентам-гуманитариям лишь в виде исключения. Историк ученый относительно редко способен на письме использовать все богатства русского литературного языка, чаще он не выходит за рамки крайне утяжеленной сциентизированной академической речи.
Другая причина: низкий престиж самой возможности публичного высказывания в среде профессиональных историков. Эта возможность ассоциируется с упрощением, профанизацией исторического знания, каким-то «низким стилем» труда. Современное образование историка в высшей школе, а также настроения, царящие в академической науке, к сожалению, толкают ученых к отстранению от диалога с социумом.
В итоге место историка в области «публичной истории» нередко занимает дилетант: поверхностных публицист (в лучшем случае), журналист, а то и просто шарлатан".
Если кого-то заинтересует вот это самое целиком, то я выложу в блоге частями.