Кое-что про поэзию и прозу жизни
Есть кто живой?
Намедни наткнулась в учебнике итальянского на рассказ Дино Буццати, который на русский был переведён как "Одинокий зов" (в оригинале - "Inviti superflui"). Не могу не поделиться и надеюсь, что остальные 59, входящие в сборник "Шестьдесят рассказов" ("Sessanta racconti") так же прекрасны.
Пожалуй, если бы я умела писать о мыслях и чувствах, у меня вышло бы примерно следующее.
"Я бы хотел, чтобы ты пришла ко мне зимним вечером и, тесно прижавшись друг к другу, мы бы смотрели сквозь морозное стекло на безлюдные, тёмные улицы. Мы вспоминали бы старые зимние сказки, где были вдвоём, сами того не ведая: робко ступали по глухим, заколдованным тропинкам, пробирались сквозь дремучий лес, содрогаясь от волчьего воя, и с замшелых башен старого замка, над которым кружит вороньё, на нас недобро взирали страшные духи. Мы слепо смотрели из этих сказок в будущее, ожидая чего-то загадочного и волшебного. И тогда в нас просыпались томительные, безумные желания… «Ты помнишь?» - спросим мы, крепче прижавшись друг к другу. В комнате будет тепло и уютно, ты будешь доверчиво улыбаться, а в ночи будет завывать ветер и гулко хлопать железо на крышах…
Но потом я вспоминаю, что ты не знаешь старинных сказок про безымянного короля, про людоеда, про заколдованный сад. Ты никогда не бродила, зачарованная, под волшебными деревьями, и они не говорили с тобой человеческими голосами. Тёмной ночью ты никогда не спешила на мерцающий вдалеке огонёк и ни разу не постучалась в ворота заброшенного замка. Не засыпала ты под яркими звёздами восточного неба, и не баюкала тебя, покачиваясь, священная пирога… Укрывшись от зимнего вечера за толстыми оконными стеклами, мы наверняка будем молчать. Я буду плутать один по забытым сказкам, а ты - думать о чём-то своём. Я спрошу тебя: «А помнишь?..» Но окажется, что ты ничего не помнишь.
Я хотел бы гулять с тобой весенним днём где-нибудь на окраине города, чтобы небо было серым и ветер гонял по мостовой прошлогодние скрюченные листья. И чтобы было воскресенье. Во время таких прогулок в голову приходят мудрые и печальные мысли, и поэзия бродит где-то рядом, соединяя любящие сердца. От распахнувшегося за домами горизонта, от убегающих вдаль поездов и плывущих с севера туч в душе рождается смутная надежда, которую и словами-то не выразить. Мы будем держаться за руки, легко шагать рядом и говорить друг другу милый вздор. А потом зажгутся фонари, и мрачные дома-муравейники поведают нам свои зловещие истории, лихие приключения и душераздирающие драмы. Тогда мы, по-прежнему держась за руки, будем молчать, и, чтобы понять друг друга, нам не нужны будут слова…
Но от тебя, помнится, я никогда не слышал милого вздора, и ты, конечно же, не любишь такие воскресенья, и не сумеет твоя душа без слов говорить с моею. Не властна над тобой сказка вечернего города, и не трогает тебя смутная надежда, которую приносит северный ветер. Ты любишь огни, толпу, глазеющих на тебя мужчин, ты любишь быть там, где караулит тебя успех. Ты совсем на меня не похожа, и если бы пошла со мной на прогулку, то все время бы жаловалась на усталость. А больше ничего бы и не было.
Еще летним днем я хотел бы оказаться с тобой в тихой долине. Хохоча по любому поводу, мы бы обследовали рощи, ослепительно белые дорожки, тихие одинокие домики. Стоя на деревянном мосту, мы смотрели бы на бурлящую под нами речку и, прижавшись ухом к телеграфному столбу, слушали историю без начала и конца, что прилетела с другого края земли и улетит бог весть куда. А потом бы нарвали полевых цветов и упали в траву, и в пронизанной солнцем тишине смотрели бы в бездонное небо с проплывающими по нему белыми барашками. И на горные вершины. Ты бы сказала: «Какая красота!» - и больше ничего, потому что мы были бы счастливы. Наши тела сбросили бы тяжесть прожитых лет, а души бы наполнились такой свежестью, будто только что родились.
Впрочем, я понимаю, что на самом деле все будет совсем иначе - ты в недоумении будешь оглядываться по сторонам, а если и остановишься, то для того, чтобы поправить чулок или попросить у меня очередную сигарету; и с нетерпением будешь ждать возвращения. Ты не воскликнешь: «Какая красота!» - а скажешь что-нибудь скучное и совсем для меня не важное. Что поделаешь, просто ты так устроена. И мы ни на секунду не почувствуем себя счастливыми.
И всё же - позволь мне сказать - я хотел бы пройти с тобой под руку по улицам шумного города, где-нибудь в ноябре, на закате, когда небо такое ясное и прозрачное. В этот час над куполами проносятся видения, задевая крыльями черных людишек, что суетятся в провалах сумеречных улиц. Воспоминания о счастливых временах и неясные предчувствия проплывают над городом, оставляя позади себя звенящее эхо. С детски наивной гордостью мы будем смотреть в лицо прохожим, пробиваясь сквозь людской поток, стремящийся нам навстречу. Мы будем светиться радостью, но не узнаем об этом, а люди на улицах будут глядеть на нас не злобно и не завистливо, а с доброй улыбкой, потому что этот вечер особенный, он излечивает все слабости человеческие.
Но ты - я ведь прекрасно это понимаю, - ты не станешь смотреть в ясное небо и не увидишь призрачную колоннаду, выросшую на краешке заходящего солнца. Ты остановишься поглазеть на витрины, на тряпки и украшения, в общем, на всякую чепуху. Ты так и не узнаешь о том, что над нами пролетели видения, промчались над головой предчувствия, и, как я, не догадаешься о своем высоком предназначении. Ты не услышишь звенящего эха и не поймешь, почему люди смотрят на нас добрыми глазами. Ты будешь думать о мелочах завтрашнего дня и не заметишь золотые статуи на шпилях, что возденут свои шпаги к небу, приветствуя последние лучи заходящего солнца. Я буду одинок.
Всё бессмысленно. Возможно, это глупости и ты мудрее меня, раз не требуешь многого от жизни. Может быть, ты права и не стоит зря травить душу. Но только я всё равно хочу тебя видеть. Оставайся такой, какая ты есть, мы найдём способ быть вместе, и счастье всё же улыбнется нам. Не важно, будет ли это день или ночь, лето или осень, пусть даже чужая страна, жалкая лачуга или заплеванная гостиница, - главное, чтобы ты была рядом. Я обещаю, что не стану прислушиваться к скрипу крыши, ни разу не взгляну, как плывут облака, и постараюсь не слышать музыку звуков и ветра. Я забуду об этих глупостях, которые так люблю. Я буду терпелив, когда мои слова покажутся тебе непонятными, и когда ты захочешь рассказать о том, что мне чуждо, и даже когда будешь ворчать, что у нас мало денег и наряды твои вышли из моды. Нас не коснется так называемая поэзия, в нас не зародятся одни и те же мечты, и грусть, подруга любви, не посетит нас. Но ты будешь со мной. И поверь, мы сумеем быть вполне счастливыми без всяких затей, как счастливы вместе просто мужчина и просто женщина. И как это обычно бывает на свете.
Но я тут же вспоминаю, что ты от меня далеко, за сотни километров - даже трудно себе представить, как это много. Я не знаю, как ты живёшь и что за мужчины тебя окружают; ты, наверное, улыбаешься им, как когда-то улыбалась мне. Прошло немного времени, и ты меня забыла. Даже имени, пожалуй, не вспомнишь. Я исчез из твоего мира, смешался с тысячью безликих теней. И всё же я ни о ком, кроме тебя, не могу думать и утешаю себя тем, что разговариваю с тобой."
UPD. По просьбе читателей сборник целиком на итальянском и на русском соответственно.
Намедни наткнулась в учебнике итальянского на рассказ Дино Буццати, который на русский был переведён как "Одинокий зов" (в оригинале - "Inviti superflui"). Не могу не поделиться и надеюсь, что остальные 59, входящие в сборник "Шестьдесят рассказов" ("Sessanta racconti") так же прекрасны.
Пожалуй, если бы я умела писать о мыслях и чувствах, у меня вышло бы примерно следующее.
"Я бы хотел, чтобы ты пришла ко мне зимним вечером и, тесно прижавшись друг к другу, мы бы смотрели сквозь морозное стекло на безлюдные, тёмные улицы. Мы вспоминали бы старые зимние сказки, где были вдвоём, сами того не ведая: робко ступали по глухим, заколдованным тропинкам, пробирались сквозь дремучий лес, содрогаясь от волчьего воя, и с замшелых башен старого замка, над которым кружит вороньё, на нас недобро взирали страшные духи. Мы слепо смотрели из этих сказок в будущее, ожидая чего-то загадочного и волшебного. И тогда в нас просыпались томительные, безумные желания… «Ты помнишь?» - спросим мы, крепче прижавшись друг к другу. В комнате будет тепло и уютно, ты будешь доверчиво улыбаться, а в ночи будет завывать ветер и гулко хлопать железо на крышах…
Но потом я вспоминаю, что ты не знаешь старинных сказок про безымянного короля, про людоеда, про заколдованный сад. Ты никогда не бродила, зачарованная, под волшебными деревьями, и они не говорили с тобой человеческими голосами. Тёмной ночью ты никогда не спешила на мерцающий вдалеке огонёк и ни разу не постучалась в ворота заброшенного замка. Не засыпала ты под яркими звёздами восточного неба, и не баюкала тебя, покачиваясь, священная пирога… Укрывшись от зимнего вечера за толстыми оконными стеклами, мы наверняка будем молчать. Я буду плутать один по забытым сказкам, а ты - думать о чём-то своём. Я спрошу тебя: «А помнишь?..» Но окажется, что ты ничего не помнишь.
Я хотел бы гулять с тобой весенним днём где-нибудь на окраине города, чтобы небо было серым и ветер гонял по мостовой прошлогодние скрюченные листья. И чтобы было воскресенье. Во время таких прогулок в голову приходят мудрые и печальные мысли, и поэзия бродит где-то рядом, соединяя любящие сердца. От распахнувшегося за домами горизонта, от убегающих вдаль поездов и плывущих с севера туч в душе рождается смутная надежда, которую и словами-то не выразить. Мы будем держаться за руки, легко шагать рядом и говорить друг другу милый вздор. А потом зажгутся фонари, и мрачные дома-муравейники поведают нам свои зловещие истории, лихие приключения и душераздирающие драмы. Тогда мы, по-прежнему держась за руки, будем молчать, и, чтобы понять друг друга, нам не нужны будут слова…
Но от тебя, помнится, я никогда не слышал милого вздора, и ты, конечно же, не любишь такие воскресенья, и не сумеет твоя душа без слов говорить с моею. Не властна над тобой сказка вечернего города, и не трогает тебя смутная надежда, которую приносит северный ветер. Ты любишь огни, толпу, глазеющих на тебя мужчин, ты любишь быть там, где караулит тебя успех. Ты совсем на меня не похожа, и если бы пошла со мной на прогулку, то все время бы жаловалась на усталость. А больше ничего бы и не было.
Еще летним днем я хотел бы оказаться с тобой в тихой долине. Хохоча по любому поводу, мы бы обследовали рощи, ослепительно белые дорожки, тихие одинокие домики. Стоя на деревянном мосту, мы смотрели бы на бурлящую под нами речку и, прижавшись ухом к телеграфному столбу, слушали историю без начала и конца, что прилетела с другого края земли и улетит бог весть куда. А потом бы нарвали полевых цветов и упали в траву, и в пронизанной солнцем тишине смотрели бы в бездонное небо с проплывающими по нему белыми барашками. И на горные вершины. Ты бы сказала: «Какая красота!» - и больше ничего, потому что мы были бы счастливы. Наши тела сбросили бы тяжесть прожитых лет, а души бы наполнились такой свежестью, будто только что родились.
Впрочем, я понимаю, что на самом деле все будет совсем иначе - ты в недоумении будешь оглядываться по сторонам, а если и остановишься, то для того, чтобы поправить чулок или попросить у меня очередную сигарету; и с нетерпением будешь ждать возвращения. Ты не воскликнешь: «Какая красота!» - а скажешь что-нибудь скучное и совсем для меня не важное. Что поделаешь, просто ты так устроена. И мы ни на секунду не почувствуем себя счастливыми.
И всё же - позволь мне сказать - я хотел бы пройти с тобой под руку по улицам шумного города, где-нибудь в ноябре, на закате, когда небо такое ясное и прозрачное. В этот час над куполами проносятся видения, задевая крыльями черных людишек, что суетятся в провалах сумеречных улиц. Воспоминания о счастливых временах и неясные предчувствия проплывают над городом, оставляя позади себя звенящее эхо. С детски наивной гордостью мы будем смотреть в лицо прохожим, пробиваясь сквозь людской поток, стремящийся нам навстречу. Мы будем светиться радостью, но не узнаем об этом, а люди на улицах будут глядеть на нас не злобно и не завистливо, а с доброй улыбкой, потому что этот вечер особенный, он излечивает все слабости человеческие.
Но ты - я ведь прекрасно это понимаю, - ты не станешь смотреть в ясное небо и не увидишь призрачную колоннаду, выросшую на краешке заходящего солнца. Ты остановишься поглазеть на витрины, на тряпки и украшения, в общем, на всякую чепуху. Ты так и не узнаешь о том, что над нами пролетели видения, промчались над головой предчувствия, и, как я, не догадаешься о своем высоком предназначении. Ты не услышишь звенящего эха и не поймешь, почему люди смотрят на нас добрыми глазами. Ты будешь думать о мелочах завтрашнего дня и не заметишь золотые статуи на шпилях, что возденут свои шпаги к небу, приветствуя последние лучи заходящего солнца. Я буду одинок.
Всё бессмысленно. Возможно, это глупости и ты мудрее меня, раз не требуешь многого от жизни. Может быть, ты права и не стоит зря травить душу. Но только я всё равно хочу тебя видеть. Оставайся такой, какая ты есть, мы найдём способ быть вместе, и счастье всё же улыбнется нам. Не важно, будет ли это день или ночь, лето или осень, пусть даже чужая страна, жалкая лачуга или заплеванная гостиница, - главное, чтобы ты была рядом. Я обещаю, что не стану прислушиваться к скрипу крыши, ни разу не взгляну, как плывут облака, и постараюсь не слышать музыку звуков и ветра. Я забуду об этих глупостях, которые так люблю. Я буду терпелив, когда мои слова покажутся тебе непонятными, и когда ты захочешь рассказать о том, что мне чуждо, и даже когда будешь ворчать, что у нас мало денег и наряды твои вышли из моды. Нас не коснется так называемая поэзия, в нас не зародятся одни и те же мечты, и грусть, подруга любви, не посетит нас. Но ты будешь со мной. И поверь, мы сумеем быть вполне счастливыми без всяких затей, как счастливы вместе просто мужчина и просто женщина. И как это обычно бывает на свете.
Но я тут же вспоминаю, что ты от меня далеко, за сотни километров - даже трудно себе представить, как это много. Я не знаю, как ты живёшь и что за мужчины тебя окружают; ты, наверное, улыбаешься им, как когда-то улыбалась мне. Прошло немного времени, и ты меня забыла. Даже имени, пожалуй, не вспомнишь. Я исчез из твоего мира, смешался с тысячью безликих теней. И всё же я ни о ком, кроме тебя, не могу думать и утешаю себя тем, что разговариваю с тобой."
UPD. По просьбе читателей сборник целиком на итальянском и на русском соответственно.