"В аду на земле" (15)
Продолжение книги Архимандрита Рафаила (Карелина):
Как облегчить участь некрещеных младенцев?
Можно ли молиться за некрещеных младенцев? Этот вопрос - сам по себе жгучий, как бы напоенный болью, носит особенно трагический характер для тех, кто совершили детоубийство, а затем пришли к Церкви и приносят покаяние за этот грех . «Неужели наш ребенок навечно погиб, неужели нет средств помочь ему?», - говорят они.
Церковь не поминает в своих молитвах некрещеных младенцев.
Церковь, имеющая, по словам ап. Павла, «ум Христа», Церковь, обладающая любовью Христовою в большей степени, чем какой-либо из святых, и в то же время являющаяся «столпом и утверждением истины», категорически свидетельствует, что некрещеные младенцы спастись не могут.
«Окружное послание восточных патриархов» от 1723 года, имеющая каноническое значение для Церкви, также свидетельствует, что некрещеные младенцы не спасаются. Если была бы какая-нибудь надежда на их спасение, то Церковь приложила бы все усилия для того, чтобы никто из них не погиб. Но Церковь не может лгать. А служить погребение, петь «со святыми упокой», поминать за литургией в числе православных христиан - это значит вселять ложную надежду и представлять детоубийство - этот апокалиптический грех - менее ужасным, чем он есть на самом деле.
Но вытекает ли из этого вывод, что таким детям помочь ничем нельзя?
Нам кажется, что такой вывод был бы поспешным и крайним.
Само слово спасение имеет два аспекта, две стороны.
Спасаться - значит избегнуть какой-нибудь беды, например, выпрыгнуть из горящего здания, уйти от пре-следователей, вовремя разгадать обман и т.д. Но есть более полное и совершенное значение этого слова. Для христианина спастись - это значит осуществить главную цель своей жизни - быть с Богом.
В книге «Луг духовный» описан случай, как святой римский архиепископ, подвигнутый чувством жалости, стал горячо молиться за своего предка императора Траяна, известного гонителя христиан. Господь ответил на эту дерзновенную молитву, что Он избавил Траяна от вечных мук, но повелел римскому первосвященнику больше не молиться за тех, кто умер без крещения. Господь простил Траяна в том смысле, что избавил его от огненных геенских мучений, но вовсе не ввел его в Небесное Царство. Чтобы быть в Небесном Царстве, нужно иметь это Царство в своем сердце, а Траян во время суда над св. Игнатием Богоносцем сказал: «Мы носим в сердце своих богов».
Преподобный Ефрем Сирин объясняет, что ад неоднороден.
Одно место и состояние называется геенной, другое - тартаром, третье - тьмой кромешной и т.д.
Было место в аду, куда сходили души ветхозаветных праведников до пришествия Христа. Они не испытывали мучения, а только грусть разлуки. Облегчение от молитв святых получали язычники, о чем рассказывала душа египетского жреца преподобному Макарию Египетскому.
Мы знаем, что умерший получает утешение от милости к бедным, которая приносится за них.
Нехристианину Господь может дать милость, но не благодать Духа Святого. Поэтому некрещеные дети от молитв за них получат некое утешение и облегчение, но не увидят Господа.
Мы ищем ответа не только в Священном Писании, но и в Священном Предании, но не находим ни одного свидетельства о том, что можно окрестить душу после смерти или какими-нибудь средствами заменить Таинство Крещения.
К сожалению, теперь стали заниматься сочинительством и выдавать его за предание Церкви. Издаются книги, где написано, в каких случаях жизни или при каких болезнях надо обращаться к тому или иному святому. Как это делается? Чаще всего по принципу сходства и ассоциации. Сочинитель «новых преданий» выписывает случаи из жизни, особенно чудеса святых, и располагает их по определенной схеме. Если написано, что святой много путешествовал, то ему молятся отправляющиеся в путь. Если на него нападали разбойники, то ему молятся при нападении; если разводил пчел, то он считается покровителем пчеловодов и т.д., хотя в литургике (церковном богослужении) никакого намека на это нет. Доходит до того, что одному святому молятся от болезни горла, другому от грыжи, третьему - от глухоты. В современной науке происходит процесс дробления специализаций, и этот принцип хотят ввести в саму сотериологию (учение о спасении) и литургику. В житии о мученике Уаре вскользь написано, что он молился о родных святой Клеопатры, могилы которых были в ее имении, неподалеку от гробницы Уара. И на этом основании Уара объявили молитвенником за некрещеных младенцев.
Только очень немногие святые в истории Церкви считались покровителями и помощниками в каких-либо ситуациях или для определенного сословия, например: Иоанн Предтеча - монашествующих, св. Георгий - воинов, великомученик Пантелеймон - больных, святитель Николай - мореплавателей.
Это было основано на явлениях и свидетельствах самих святых, которые вовсе не уполномочивали теперешних редакторов разделять их по каким-то категориям и приписывать им узкий профессионализм. Все святые могут помогать во всех случаях своей молитвой к Богу, и мученик Уар и другие святые могут способствовать своей молитвой облегчению участи некрещеных младенцев, но облегчение это вовсе не спасение, которое невозможно без искупительной жертвы. Думать по-иному - значит надеяться, что можно спастись без Христа, и в логическом завершении этой ложной надежды прийти к выводу, что есть какие-то неведомые для Церкви пути в Небесное Царство, что Голгофская Жертва не обязательна, т.е. перестать быть православным.
Бывают случаи, правда редкие, когда родители просят окрестить мертвого ребенка или скрывают, что он умер некрещеным, чтобы над ним священник совершил христианское погребение. Здесь проявляется неверие в Церковь и тайная мысль, что человек может быть милостивей, чем церковные каноны.
Обряды и Таинства, совершаемые путем лжи или насилия, остаются недействительными. Более того, они прогневляют Бога и звучат так, как проклятие тем, кто осмелился лгать Духу Святому.
Если некрещеного младенца поминать на литургии, то он остается не только далек и чужд от благодати, но испытывает лишние страдания, как если бы жаждущий увидел глубокий колодец с водой, но не мог бы достать и зачерпнуть воду.
Потому Господь, по Своему милосердию, часто скрывает от людей то, что им недоступно.
Поэтому некрещеные младенцы находятся не в свете, который они не могут воспринять, не в муках, которых они не заслужили, а в неких сумерках, в которых пробиваются лучи света, идущие издалека.
Некоторые богословы символически изображали ад в виде концентрических кругов. Центр ада - это место, где находится сатана, это престол Люцифера: чем ближе к нему, тем тяжелее муки, чем дальше, тем большее облегчение получает душа.
На внешнем кругу ада находятся некрещеные младенцы и лучшие из язычников.
Они стоят над геенским огнем, они не испытывают его мучений, но там нет Бога.
Святые Афанасий Великий, Григорий Богослов и Кирилл Иерусалимский говорят нам о том, что некрещеные младенцы не будут ни в мучении, ни в благодати, ни в черном геенском огне, ни в райском блаженстве. Они избавлены от отчаяния грешников, осужденных за свои грехи, но лишены вечной радости - они лишены Бога.
Что делать женщине, которая в своей жизни совершала детоубийства?
Прежде всего осознать тяжесть этого греха, принести покаяние и просить у священника дать ей епитимью - церковное наказание, исполнение которого привлекает милость Божию. Кровь смывается только слезами.
В древнем патерике есть рассказ о том, как один подвижник в молодости был пастухом. Однажды он встретил беременную женщину, и диавол вложил в его сердце мысль - посмотреть, как находится ребенок в чреве матери, и он рассек живот женщины. Затем он пришел в ужас от совершенного им злодеяния, но не отчаялся, а удалился в пустыню и стал проводить подвижническую жизнь. Он исповедал перед старцем свой грех, и через многие годы Господь открыл его духовному отцу, что Он простил убийство женщины, и велел сказать ему об этом. Через некоторое время Господь снова открыл старцу, что Он простил убийство и младенца, что представляло собой более тяжелый грех, но велел не говорить ему об этом, чтобы тот не ослабил покаянный подвиг.
Детоубийцам следует опасаться двух крайностей.
Первой - оправдывать грех, преуменьшать его значение. Даже если убийство произошло невольно, то надо помнить, что невольные грехи - это следствие и наказание за вольные, которые совершили раньше. Разумеется, они более легкие, чем сознательные, но они также нуждаются в покаянии и очищении.
Второе - отчаяние. Это высшая форма уныния, со-стояние безысходности. Человеку кажется, что выхода нет. Как оправдание греха, так и отчаяние приводит к одному результату: человек лишается покаяния - единственного пути к духовному возрождению.
Покаяние приносит определенное облегчение душам убитых детей, ведь между ними и родителями остаются некие невидимые связи. Оно привлекает милость Божию ко всему семейству, оно разгоняет демоническую тьму, которая находится в доме, где было задумано убийство.
Но покаяние должно быть сопряжено с двумя условиями: не повторять греха и стараться помочь другим, чем возможно, чтобы они не совершили этого преступления. Например, пусть такая женщина поможет той, которая отказалась от детоубийства, содержать и воспитывать ее ребенка.
Второе условие: она может принести душе убитого определенное утешение и радость своей молитвой и милостыней к бедным. Это должно дать ей силы молиться и совершать добрые дела. Когда она будет посещать храм, исповедоваться и причащаться, когда в каждом живом ребенке она будет видеть отображение убитого ею младенца и проявлять к ним заботу и любовь, то души ее детей в это время будут чувствовать утешение.
Нужно отбросить, как своих врагов, ложную надежду и безнадежность.
На том свете мать увидит своих убитых детей, и если она не может дать им крещения, то, по крайней мере, сможет сказать им: «Я совершила великий грех перед вами, но потом сделала все, что могла».
Что случилось с человечеством?
Питер Брейгель Старший "Падение Ангелов"
Почему до XIX века ни одно законодательство не посмело легализировать аборты, хотя нередко власть захватывали в свои руки в странах и огромных империях порочные и жестокие люди?
Они совершали кровавые преступления, опустошали целые области, напояли землю кровавым дождем, уничтожали свои и чужие народы и, в то же время, не посмели цинично провозгласить право на детоубийство, - когда родители могли присудить своего ребенка, как преступника, к казни.
Первой страной, где был разрешен и легализирован аборт, была Советская Россия в период революции, а пионером этого дела - Владимир Ильич Улья-нов. К эксцессам революции, которые оставили миллионы бездомных и беспризорных детей, прибавилось еще право убивать нерожденных. Но еще более страшно, что закон, введенный в России, вызвал не ужас и омерзение у других народов, а стал примером для подражания. В течение XX века большинство государств приняло закон о частичной или полной легализации абортов. Таким образом, самое гнусное преступление в сознании людей XX века и в юристике стран, гордящихся своей цивилизацией, перестало быть преступлением. Это яркий симптом того, что человечество переживает нравственный кризис, который уже переходит в катастрофу.
Почему аборт имеет столько приверженцев и защитников?
Почему устраиваются демонстрации не против этого преступления, а против некоторых ограничений, которые еще предусматривает законодательство?
Почему женщины требуют права на убийство своих детей?
Почему врачи становятся мясниками?
Самое гнусное, что люди, называющие себя христианами, требуют не только от государства, но даже от Церкви разрешения абортов, чтобы совершать злодеяние со спокойной совестью, а вернее, с мертвой совестью. Мы смотрим на аборт как на апокалиптическое явление.
Если посмотреть на человечество как одно живое существо, то кровь младенцев будет похожа на хрип агонии - предвестника скорого конца.
Что случилось с человечеством?
Почему нашлось столько поклонников аборта?
Почему им не могут противостоять государственные структуры, даже известные своим консерватизмом?
Почему расшатаны вековые колонны во дворцах правосудия?
Каким микробом, похожим на чумную бациллу, заражена общественная мораль - это негласное законодательство?
Нам кажется, что здесь целый ряд причин, похожих на звенья цепи.
Первая и, по нашему мнению, главная причина - это духовное обнищание человечества, где сама религия становится не внутренним содержанием жизни, а только традиционной формой, под которой скрывается пустое сердце и прагматичный рассудок.
Потеря искренней религиозности опрокинула прежнюю шкалу ценностей и сдвинула прежние ориентиры.
Перед первым потопом Господь произнес приговор над человечеством: «Они стали плотью». Человек потерял ощущение собственной души, поэтому чужую душу он воспринимает как туманную абстракцию. Жизнь он стал воспринимать как земное бытие, из которого он должен извлечь как можно больше и любой ценой. Человек стал бытовым материалистом. Для него реально тело, а душа отнесена в область гипотез. В человеческом плоде он видит только незавершенное тело и успокаивает себя тем, что, может быть, нет там никакой души.
Вторая причина - это оскудение любви друг к другу, душевный холод, который ввергает нашу землю в какой-то новый ледниковый период. Люди становятся чуждыми и безразличными друг к другу. Люди отброшены друг от друга какой-то невидимой силой. Эта эмоциональная дистанция делает города похожими на пустыню. Современный человек становится внутреннее бесконтактным и одиноким. Эмоциональная охлажденность проявляется в отношении, казалось бы, самых близких людей; она разрывает родственные связи, делает из семьи подобие фирмы, где любовь заменяется договоренностью, где каждый член семьи воспринимается как партнер.
По сути дела, в настоящее время почти каждая семья травмирована. Кажется, что пройдет несколько десятилетий, и сама семья покажется историческим архаизмом.
В современном мире часто смешивают два понятия, противоположные друг другу, - это любовь и страсть. Любовь стремится не взять, а отдать, она видит себя в другом. Страсть, напротив, хочет взять. Она стремится захватить другого и поработить себе. Любовь воспринимает человека как личность, страсть - как инструмент. Семья не может держаться на выгоде и страсти, поэтому мы видим катастрофический распад семейств. Выгода - это желание получить как можно больше, а отдать как можно меньше, при этом выгода плохо вяжется с верностью. Что же касается страсти, то это вообще неуправляемое чувство, которое находится в постоянном конфликте с нравственностью. Человек отучился любить, поэтому он не желает иметь детей, т.к. деторождение и воспитание ребенка мешает удов-летворению его страстей, а человек ни в чем не хочет ограничивать себя. При развале семьи дети становятся еще большей помехой.
У человека притуплены духовные чувства. Теперь он теряет даже душевные чувства красоты, дружбы и т.д. Стрелка его ценностей все больше склоняется в сторону самого грубого биологизма. Его целью становится комфорт и секс, более того, секс превращается в какой-то культ. Человек видит, как все и всё продается - дело только в цене (конечно, это не так, но добро в этом пошлом мире скрывает себя), и поэтому человек приходит к выводу, что ключ к счастью - это деньги, что посредством денег можно реализовать все свои желания и страсти.
У нас открываются храмы, но Церковь живет одной жизнью, а мир другой.
Пока Моисей беседовал с Богом на Синае, народ плясал вокруг золотого тельца.
Золотой телец диктует людям свои законы, он оккупировал их душу.
Раньше люди задавались вопросом, насколько это правильно, затем - насколько это красиво, а теперь - насколько это выгодно, или просто - сколько это стоит.
Если бы раньше спросили человека, сколько стоит его ребенок, то он бы удивился. А теперь родители высчитывают, во сколько обойдется им будущий ребенок, и обращаются, как к судье, для разрешения этого вопроса к золотому тельцу, от него они ожидают ответа: надо иметь ребенка или нет.
Чаще всего они получают ответ, что лучше пожертвовать ребенком.
Человек стремится к комфортности, он привык, чтобы за него делали все машины, а ребенок нарушает эту комфортность, он требует не только расходов, но забот, личного труда и времени. Когда родители любили своих детей, то они находили счастье в этой любви и в общении с ребенком, в котором переживали собственное детство, как бы вторую жизнь. А этой любви теперь нет, или она ослаблена. Ребенок отнимает у родителей время и силы, и поэтому воспринимается ими как нагрузка, как некая сверхурочная работа. Эта холодность к ребенку может перейти в раздражение. Если раньше ребенок как бы дополнял и расширял жизнь родителей, являлся связующим звеном между супругами, то теперь он воспринимается, хотя бы на уровне подсознания, как агрессор, который вторгся в их жизнь.
Человек становится все больше сексуальным существом. Секс является также одним из факторов обездушивания человека, он носит в себе потенциал жестокости. Характерная черта: эротические фильмы, как правило, содержат в себе сцены убийств и насилия. Семья и деторождение препятствуют сексу, т.к. ставят перед человеком целый ряд обязанностей и задач, а человек хочет быть свободным от ответственности и долга. Легче заниматься «свободным» сексом, когда свободен от детей. Легче заниматься детоубийством, когда свыкнешься с мыслью, что ты - только сексуальное животное. Надо сказать, что средства массовой информации, особенно телевидение, сыграло ужасную роль в этом процессе дехристианизации и расчеловечения. Картины секса и убийства стали привычными. К ним адаптируются, как к зловонию - если человека запереть в свиной хлев. Теперь человечество стоит перед новым витком вниз - вырождения самого секса в патосекс. Из грязи хотят выделить худший вид грязи и представить это как обычную норму жизни.
Однако люди выставляют в защиту аборта другой аргумент, а именно бедность. Но, странное дело, во времена большей бедности и разрухи в 17-20-е годы XX столетия рождаемость была выше, чем в настоящее время. Во времена разорения деревни и репрессий, когда люди умирали с голоду, население медленно, но возрастало. Значит, главная причина в чем-то другом, мы можем сказать - в самом менталитете человека. Поэтому борьба с детоубийством должна быть борьбой с распущенностью, порнографией и развратом. Это должно быть борьбой за возрождение человеческой личности. Конечно, хорошо, если эта борьба может опереться на государственные и общественные струк-туры, но, прежде всего, ее должен вести человек-христианин в своей жизни, в своем сердце. Это - борьба человека за самого себя.
В поэме «Одиссея», которую древние мудрецы рас-сматривали как символическую поэму, есть рассказ о том, как колдунья предложила Одиссею и его спутникам пищу, которая превращала людей в свиней. Одиссей не дотронулся до ее яств. А остальные, с жадностью набросившись на пищу, превратились в животных. Человек должен отказаться от той информации, которая вливает грязь и яд в его душу, чтобы не попасть в плен злой волшебницы, для которой нужны не люди, а свиньи.
Те люди, которые считают, что не могут понести трудностей в связи с рождением детей, имеют выход, достойный человека, - это воздержание. Эти слова могут показаться нереальными для нашего времени, где полнотой жизни считается удовлетворение своих страстей. Но христианский опыт говорит о другом: страсти - это самообман; удовлетворение страстей никого не сделало счастливым, не принесло в душу покой и радость, там только две фазы: опьянение и разочарование, - то, что хочет скрыть искусство, давно потерявшее духовность. Напротив, победа над страстями и высокие цели жизни, которые ставит человек, дают ему чувство удовлетворения каких-то глубоких, мы бы сказали, сокровенных чувств и светлую радость. Оно оставляет больше сил для духовной жизни и творческой работа, - это отказ от худшего для лучшего.Воздержание - естественно, об этом свидетельствуют и как бы выступают обвинителями людей животные. Неестественен секс, оторванный от деторождения, и, как все неестественное, он не может принести человеку счастья, а только топит его в болоте.
Мы говорим о борьбе с детоубийством, но в более широком аспекте -
это процесс возвращения человечества от культа сладострастия и наживы, как от идолов Венеры и Молоха, ко Христу, к Его вечному, тихому свету.
Архимандрит Рафаил (Карелин)
В АДУ НА ЗЕМЛЕ
М., Саввино-Сторожевский монастырь,
«Центр Благо», 2001- 160 с.
Как облегчить участь некрещеных младенцев?
Можно ли молиться за некрещеных младенцев? Этот вопрос - сам по себе жгучий, как бы напоенный болью, носит особенно трагический характер для тех, кто совершили детоубийство, а затем пришли к Церкви и приносят покаяние за этот грех . «Неужели наш ребенок навечно погиб, неужели нет средств помочь ему?», - говорят они.
Церковь не поминает в своих молитвах некрещеных младенцев.
Церковь, имеющая, по словам ап. Павла, «ум Христа», Церковь, обладающая любовью Христовою в большей степени, чем какой-либо из святых, и в то же время являющаяся «столпом и утверждением истины», категорически свидетельствует, что некрещеные младенцы спастись не могут.
«Окружное послание восточных патриархов» от 1723 года, имеющая каноническое значение для Церкви, также свидетельствует, что некрещеные младенцы не спасаются. Если была бы какая-нибудь надежда на их спасение, то Церковь приложила бы все усилия для того, чтобы никто из них не погиб. Но Церковь не может лгать. А служить погребение, петь «со святыми упокой», поминать за литургией в числе православных христиан - это значит вселять ложную надежду и представлять детоубийство - этот апокалиптический грех - менее ужасным, чем он есть на самом деле.
Но вытекает ли из этого вывод, что таким детям помочь ничем нельзя?
Нам кажется, что такой вывод был бы поспешным и крайним.
Само слово спасение имеет два аспекта, две стороны.
Спасаться - значит избегнуть какой-нибудь беды, например, выпрыгнуть из горящего здания, уйти от пре-следователей, вовремя разгадать обман и т.д. Но есть более полное и совершенное значение этого слова. Для христианина спастись - это значит осуществить главную цель своей жизни - быть с Богом.
В книге «Луг духовный» описан случай, как святой римский архиепископ, подвигнутый чувством жалости, стал горячо молиться за своего предка императора Траяна, известного гонителя христиан. Господь ответил на эту дерзновенную молитву, что Он избавил Траяна от вечных мук, но повелел римскому первосвященнику больше не молиться за тех, кто умер без крещения. Господь простил Траяна в том смысле, что избавил его от огненных геенских мучений, но вовсе не ввел его в Небесное Царство. Чтобы быть в Небесном Царстве, нужно иметь это Царство в своем сердце, а Траян во время суда над св. Игнатием Богоносцем сказал: «Мы носим в сердце своих богов».
Преподобный Ефрем Сирин объясняет, что ад неоднороден.
Одно место и состояние называется геенной, другое - тартаром, третье - тьмой кромешной и т.д.
Было место в аду, куда сходили души ветхозаветных праведников до пришествия Христа. Они не испытывали мучения, а только грусть разлуки. Облегчение от молитв святых получали язычники, о чем рассказывала душа египетского жреца преподобному Макарию Египетскому.
Мы знаем, что умерший получает утешение от милости к бедным, которая приносится за них.
Нехристианину Господь может дать милость, но не благодать Духа Святого. Поэтому некрещеные дети от молитв за них получат некое утешение и облегчение, но не увидят Господа.
Мы ищем ответа не только в Священном Писании, но и в Священном Предании, но не находим ни одного свидетельства о том, что можно окрестить душу после смерти или какими-нибудь средствами заменить Таинство Крещения.
К сожалению, теперь стали заниматься сочинительством и выдавать его за предание Церкви. Издаются книги, где написано, в каких случаях жизни или при каких болезнях надо обращаться к тому или иному святому. Как это делается? Чаще всего по принципу сходства и ассоциации. Сочинитель «новых преданий» выписывает случаи из жизни, особенно чудеса святых, и располагает их по определенной схеме. Если написано, что святой много путешествовал, то ему молятся отправляющиеся в путь. Если на него нападали разбойники, то ему молятся при нападении; если разводил пчел, то он считается покровителем пчеловодов и т.д., хотя в литургике (церковном богослужении) никакого намека на это нет. Доходит до того, что одному святому молятся от болезни горла, другому от грыжи, третьему - от глухоты. В современной науке происходит процесс дробления специализаций, и этот принцип хотят ввести в саму сотериологию (учение о спасении) и литургику. В житии о мученике Уаре вскользь написано, что он молился о родных святой Клеопатры, могилы которых были в ее имении, неподалеку от гробницы Уара. И на этом основании Уара объявили молитвенником за некрещеных младенцев.
Только очень немногие святые в истории Церкви считались покровителями и помощниками в каких-либо ситуациях или для определенного сословия, например: Иоанн Предтеча - монашествующих, св. Георгий - воинов, великомученик Пантелеймон - больных, святитель Николай - мореплавателей.
Это было основано на явлениях и свидетельствах самих святых, которые вовсе не уполномочивали теперешних редакторов разделять их по каким-то категориям и приписывать им узкий профессионализм. Все святые могут помогать во всех случаях своей молитвой к Богу, и мученик Уар и другие святые могут способствовать своей молитвой облегчению участи некрещеных младенцев, но облегчение это вовсе не спасение, которое невозможно без искупительной жертвы. Думать по-иному - значит надеяться, что можно спастись без Христа, и в логическом завершении этой ложной надежды прийти к выводу, что есть какие-то неведомые для Церкви пути в Небесное Царство, что Голгофская Жертва не обязательна, т.е. перестать быть православным.
Бывают случаи, правда редкие, когда родители просят окрестить мертвого ребенка или скрывают, что он умер некрещеным, чтобы над ним священник совершил христианское погребение. Здесь проявляется неверие в Церковь и тайная мысль, что человек может быть милостивей, чем церковные каноны.
Обряды и Таинства, совершаемые путем лжи или насилия, остаются недействительными. Более того, они прогневляют Бога и звучат так, как проклятие тем, кто осмелился лгать Духу Святому.
Если некрещеного младенца поминать на литургии, то он остается не только далек и чужд от благодати, но испытывает лишние страдания, как если бы жаждущий увидел глубокий колодец с водой, но не мог бы достать и зачерпнуть воду.
Потому Господь, по Своему милосердию, часто скрывает от людей то, что им недоступно.
Поэтому некрещеные младенцы находятся не в свете, который они не могут воспринять, не в муках, которых они не заслужили, а в неких сумерках, в которых пробиваются лучи света, идущие издалека.
Некоторые богословы символически изображали ад в виде концентрических кругов. Центр ада - это место, где находится сатана, это престол Люцифера: чем ближе к нему, тем тяжелее муки, чем дальше, тем большее облегчение получает душа.
На внешнем кругу ада находятся некрещеные младенцы и лучшие из язычников.
Они стоят над геенским огнем, они не испытывают его мучений, но там нет Бога.
Святые Афанасий Великий, Григорий Богослов и Кирилл Иерусалимский говорят нам о том, что некрещеные младенцы не будут ни в мучении, ни в благодати, ни в черном геенском огне, ни в райском блаженстве. Они избавлены от отчаяния грешников, осужденных за свои грехи, но лишены вечной радости - они лишены Бога.
Что делать женщине, которая в своей жизни совершала детоубийства?
Прежде всего осознать тяжесть этого греха, принести покаяние и просить у священника дать ей епитимью - церковное наказание, исполнение которого привлекает милость Божию. Кровь смывается только слезами.
В древнем патерике есть рассказ о том, как один подвижник в молодости был пастухом. Однажды он встретил беременную женщину, и диавол вложил в его сердце мысль - посмотреть, как находится ребенок в чреве матери, и он рассек живот женщины. Затем он пришел в ужас от совершенного им злодеяния, но не отчаялся, а удалился в пустыню и стал проводить подвижническую жизнь. Он исповедал перед старцем свой грех, и через многие годы Господь открыл его духовному отцу, что Он простил убийство женщины, и велел сказать ему об этом. Через некоторое время Господь снова открыл старцу, что Он простил убийство и младенца, что представляло собой более тяжелый грех, но велел не говорить ему об этом, чтобы тот не ослабил покаянный подвиг.
Детоубийцам следует опасаться двух крайностей.
Первой - оправдывать грех, преуменьшать его значение. Даже если убийство произошло невольно, то надо помнить, что невольные грехи - это следствие и наказание за вольные, которые совершили раньше. Разумеется, они более легкие, чем сознательные, но они также нуждаются в покаянии и очищении.
Второе - отчаяние. Это высшая форма уныния, со-стояние безысходности. Человеку кажется, что выхода нет. Как оправдание греха, так и отчаяние приводит к одному результату: человек лишается покаяния - единственного пути к духовному возрождению.
Покаяние приносит определенное облегчение душам убитых детей, ведь между ними и родителями остаются некие невидимые связи. Оно привлекает милость Божию ко всему семейству, оно разгоняет демоническую тьму, которая находится в доме, где было задумано убийство.
Но покаяние должно быть сопряжено с двумя условиями: не повторять греха и стараться помочь другим, чем возможно, чтобы они не совершили этого преступления. Например, пусть такая женщина поможет той, которая отказалась от детоубийства, содержать и воспитывать ее ребенка.
Второе условие: она может принести душе убитого определенное утешение и радость своей молитвой и милостыней к бедным. Это должно дать ей силы молиться и совершать добрые дела. Когда она будет посещать храм, исповедоваться и причащаться, когда в каждом живом ребенке она будет видеть отображение убитого ею младенца и проявлять к ним заботу и любовь, то души ее детей в это время будут чувствовать утешение.
Нужно отбросить, как своих врагов, ложную надежду и безнадежность.
На том свете мать увидит своих убитых детей, и если она не может дать им крещения, то, по крайней мере, сможет сказать им: «Я совершила великий грех перед вами, но потом сделала все, что могла».
Что случилось с человечеством?
Питер Брейгель Старший "Падение Ангелов"
Почему до XIX века ни одно законодательство не посмело легализировать аборты, хотя нередко власть захватывали в свои руки в странах и огромных империях порочные и жестокие люди?
Они совершали кровавые преступления, опустошали целые области, напояли землю кровавым дождем, уничтожали свои и чужие народы и, в то же время, не посмели цинично провозгласить право на детоубийство, - когда родители могли присудить своего ребенка, как преступника, к казни.
Первой страной, где был разрешен и легализирован аборт, была Советская Россия в период революции, а пионером этого дела - Владимир Ильич Улья-нов. К эксцессам революции, которые оставили миллионы бездомных и беспризорных детей, прибавилось еще право убивать нерожденных. Но еще более страшно, что закон, введенный в России, вызвал не ужас и омерзение у других народов, а стал примером для подражания. В течение XX века большинство государств приняло закон о частичной или полной легализации абортов. Таким образом, самое гнусное преступление в сознании людей XX века и в юристике стран, гордящихся своей цивилизацией, перестало быть преступлением. Это яркий симптом того, что человечество переживает нравственный кризис, который уже переходит в катастрофу.
Почему аборт имеет столько приверженцев и защитников?
Почему устраиваются демонстрации не против этого преступления, а против некоторых ограничений, которые еще предусматривает законодательство?
Почему женщины требуют права на убийство своих детей?
Почему врачи становятся мясниками?
Самое гнусное, что люди, называющие себя христианами, требуют не только от государства, но даже от Церкви разрешения абортов, чтобы совершать злодеяние со спокойной совестью, а вернее, с мертвой совестью. Мы смотрим на аборт как на апокалиптическое явление.
Если посмотреть на человечество как одно живое существо, то кровь младенцев будет похожа на хрип агонии - предвестника скорого конца.
Что случилось с человечеством?
Почему нашлось столько поклонников аборта?
Почему им не могут противостоять государственные структуры, даже известные своим консерватизмом?
Почему расшатаны вековые колонны во дворцах правосудия?
Каким микробом, похожим на чумную бациллу, заражена общественная мораль - это негласное законодательство?
Нам кажется, что здесь целый ряд причин, похожих на звенья цепи.
Первая и, по нашему мнению, главная причина - это духовное обнищание человечества, где сама религия становится не внутренним содержанием жизни, а только традиционной формой, под которой скрывается пустое сердце и прагматичный рассудок.
Потеря искренней религиозности опрокинула прежнюю шкалу ценностей и сдвинула прежние ориентиры.
Перед первым потопом Господь произнес приговор над человечеством: «Они стали плотью». Человек потерял ощущение собственной души, поэтому чужую душу он воспринимает как туманную абстракцию. Жизнь он стал воспринимать как земное бытие, из которого он должен извлечь как можно больше и любой ценой. Человек стал бытовым материалистом. Для него реально тело, а душа отнесена в область гипотез. В человеческом плоде он видит только незавершенное тело и успокаивает себя тем, что, может быть, нет там никакой души.
Вторая причина - это оскудение любви друг к другу, душевный холод, который ввергает нашу землю в какой-то новый ледниковый период. Люди становятся чуждыми и безразличными друг к другу. Люди отброшены друг от друга какой-то невидимой силой. Эта эмоциональная дистанция делает города похожими на пустыню. Современный человек становится внутреннее бесконтактным и одиноким. Эмоциональная охлажденность проявляется в отношении, казалось бы, самых близких людей; она разрывает родственные связи, делает из семьи подобие фирмы, где любовь заменяется договоренностью, где каждый член семьи воспринимается как партнер.
По сути дела, в настоящее время почти каждая семья травмирована. Кажется, что пройдет несколько десятилетий, и сама семья покажется историческим архаизмом.
В современном мире часто смешивают два понятия, противоположные друг другу, - это любовь и страсть. Любовь стремится не взять, а отдать, она видит себя в другом. Страсть, напротив, хочет взять. Она стремится захватить другого и поработить себе. Любовь воспринимает человека как личность, страсть - как инструмент. Семья не может держаться на выгоде и страсти, поэтому мы видим катастрофический распад семейств. Выгода - это желание получить как можно больше, а отдать как можно меньше, при этом выгода плохо вяжется с верностью. Что же касается страсти, то это вообще неуправляемое чувство, которое находится в постоянном конфликте с нравственностью. Человек отучился любить, поэтому он не желает иметь детей, т.к. деторождение и воспитание ребенка мешает удов-летворению его страстей, а человек ни в чем не хочет ограничивать себя. При развале семьи дети становятся еще большей помехой.
У человека притуплены духовные чувства. Теперь он теряет даже душевные чувства красоты, дружбы и т.д. Стрелка его ценностей все больше склоняется в сторону самого грубого биологизма. Его целью становится комфорт и секс, более того, секс превращается в какой-то культ. Человек видит, как все и всё продается - дело только в цене (конечно, это не так, но добро в этом пошлом мире скрывает себя), и поэтому человек приходит к выводу, что ключ к счастью - это деньги, что посредством денег можно реализовать все свои желания и страсти.
У нас открываются храмы, но Церковь живет одной жизнью, а мир другой.
Пока Моисей беседовал с Богом на Синае, народ плясал вокруг золотого тельца.
Золотой телец диктует людям свои законы, он оккупировал их душу.
Раньше люди задавались вопросом, насколько это правильно, затем - насколько это красиво, а теперь - насколько это выгодно, или просто - сколько это стоит.
Если бы раньше спросили человека, сколько стоит его ребенок, то он бы удивился. А теперь родители высчитывают, во сколько обойдется им будущий ребенок, и обращаются, как к судье, для разрешения этого вопроса к золотому тельцу, от него они ожидают ответа: надо иметь ребенка или нет.
Чаще всего они получают ответ, что лучше пожертвовать ребенком.
Человек стремится к комфортности, он привык, чтобы за него делали все машины, а ребенок нарушает эту комфортность, он требует не только расходов, но забот, личного труда и времени. Когда родители любили своих детей, то они находили счастье в этой любви и в общении с ребенком, в котором переживали собственное детство, как бы вторую жизнь. А этой любви теперь нет, или она ослаблена. Ребенок отнимает у родителей время и силы, и поэтому воспринимается ими как нагрузка, как некая сверхурочная работа. Эта холодность к ребенку может перейти в раздражение. Если раньше ребенок как бы дополнял и расширял жизнь родителей, являлся связующим звеном между супругами, то теперь он воспринимается, хотя бы на уровне подсознания, как агрессор, который вторгся в их жизнь.
Человек становится все больше сексуальным существом. Секс является также одним из факторов обездушивания человека, он носит в себе потенциал жестокости. Характерная черта: эротические фильмы, как правило, содержат в себе сцены убийств и насилия. Семья и деторождение препятствуют сексу, т.к. ставят перед человеком целый ряд обязанностей и задач, а человек хочет быть свободным от ответственности и долга. Легче заниматься «свободным» сексом, когда свободен от детей. Легче заниматься детоубийством, когда свыкнешься с мыслью, что ты - только сексуальное животное. Надо сказать, что средства массовой информации, особенно телевидение, сыграло ужасную роль в этом процессе дехристианизации и расчеловечения. Картины секса и убийства стали привычными. К ним адаптируются, как к зловонию - если человека запереть в свиной хлев. Теперь человечество стоит перед новым витком вниз - вырождения самого секса в патосекс. Из грязи хотят выделить худший вид грязи и представить это как обычную норму жизни.
Однако люди выставляют в защиту аборта другой аргумент, а именно бедность. Но, странное дело, во времена большей бедности и разрухи в 17-20-е годы XX столетия рождаемость была выше, чем в настоящее время. Во времена разорения деревни и репрессий, когда люди умирали с голоду, население медленно, но возрастало. Значит, главная причина в чем-то другом, мы можем сказать - в самом менталитете человека. Поэтому борьба с детоубийством должна быть борьбой с распущенностью, порнографией и развратом. Это должно быть борьбой за возрождение человеческой личности. Конечно, хорошо, если эта борьба может опереться на государственные и общественные струк-туры, но, прежде всего, ее должен вести человек-христианин в своей жизни, в своем сердце. Это - борьба человека за самого себя.
В поэме «Одиссея», которую древние мудрецы рас-сматривали как символическую поэму, есть рассказ о том, как колдунья предложила Одиссею и его спутникам пищу, которая превращала людей в свиней. Одиссей не дотронулся до ее яств. А остальные, с жадностью набросившись на пищу, превратились в животных. Человек должен отказаться от той информации, которая вливает грязь и яд в его душу, чтобы не попасть в плен злой волшебницы, для которой нужны не люди, а свиньи.
Те люди, которые считают, что не могут понести трудностей в связи с рождением детей, имеют выход, достойный человека, - это воздержание. Эти слова могут показаться нереальными для нашего времени, где полнотой жизни считается удовлетворение своих страстей. Но христианский опыт говорит о другом: страсти - это самообман; удовлетворение страстей никого не сделало счастливым, не принесло в душу покой и радость, там только две фазы: опьянение и разочарование, - то, что хочет скрыть искусство, давно потерявшее духовность. Напротив, победа над страстями и высокие цели жизни, которые ставит человек, дают ему чувство удовлетворения каких-то глубоких, мы бы сказали, сокровенных чувств и светлую радость. Оно оставляет больше сил для духовной жизни и творческой работа, - это отказ от худшего для лучшего.Воздержание - естественно, об этом свидетельствуют и как бы выступают обвинителями людей животные. Неестественен секс, оторванный от деторождения, и, как все неестественное, он не может принести человеку счастья, а только топит его в болоте.
Мы говорим о борьбе с детоубийством, но в более широком аспекте -
это процесс возвращения человечества от культа сладострастия и наживы, как от идолов Венеры и Молоха, ко Христу, к Его вечному, тихому свету.
Архимандрит Рафаил (Карелин)
В АДУ НА ЗЕМЛЕ
М., Саввино-Сторожевский монастырь,
«Центр Благо», 2001- 160 с.