Болезненно честные
Эдуард Лимонов вчера отца вспомнил:
"Отец мой был до болезненности честный советский офицер. Однажды он уступил очередь на квартиру младшему по званию.
Мать бранила его и плакала.
- Что ты наделал, Веня!
- У них трое детей, - сказал отец хмуро. Пошел, умылся и лег спать. Приподнял голову, сказал:
- А у нас один только.
И накрыл голову подушкой.
Квартиры мы так и не получили. Уйдя на пенсию, отец купил на окраине, за заводами дешевую двушку. Там он и умер. И мать там умерла".
А у меня так дед поступил, которого вспомнить не могу по младости лет. Уступил свою очередь туберкулезнику, который жил в подвальной квартире. Бабка, говорят, его бранила. Прошло полвека. Квартиры мы так и не получили. И вот на днях решили приватизировать коммуналку болезненно честного деда. Два месяца осталось до закрытия такой возможности.
"Отец мой был до болезненности честный советский офицер. Однажды он уступил очередь на квартиру младшему по званию.
Мать бранила его и плакала.
- Что ты наделал, Веня!
- У них трое детей, - сказал отец хмуро. Пошел, умылся и лег спать. Приподнял голову, сказал:
- А у нас один только.
И накрыл голову подушкой.
Квартиры мы так и не получили. Уйдя на пенсию, отец купил на окраине, за заводами дешевую двушку. Там он и умер. И мать там умерла".
А у меня так дед поступил, которого вспомнить не могу по младости лет. Уступил свою очередь туберкулезнику, который жил в подвальной квартире. Бабка, говорят, его бранила. Прошло полвека. Квартиры мы так и не получили. И вот на днях решили приватизировать коммуналку болезненно честного деда. Два месяца осталось до закрытия такой возможности.