Смутно уходят упряжки в край тишины тростниковой мимо омытого влагой римского торса нагого. Гвадалкивирские волны стелют их в зеркале плесов меж гравированных листьев и грозовых отголосков. И возле старых повозок, в ночи затерянных сиро, поют, вышивая, дети про вечную горечь мира. Но Кордове нет печали до темных речных дурманов, и как ни возводит сумрак архитектуру туманов - не скрыть ее ног точеных нетленный и чистый мрамор. И хрупким узором жести дрожат лепестки флюгарок на серой завесе бриза поверх триумфальных арок. И мост на десять ладов толкует морские вести, пока контрабанду вносят по старой стене в предместья...
Одна лишь речная рыбка иглой золотой сметала Кордову ласковых плавней с Кордовой строгих порталов.
Сбрасывают одежды дети с бесстрастным видом, тоненькие Мерлины, ученики Товита, они золотую рыбку коварным вопросом бесят: не краше ли цвет муската, чем пляшущий полумесяц? Но рыбка их заставляет, туманя мрамор холодный, перенимать равновесье у одинокой колонны, где сарацинский архангел, блеснув чешуей доспеха, когда-то в волнах гортанных обрел колыбель и эхо...
Одна золотая рыбка в руках у красавиц Кордовы: Кордовы, зыблемой в водах, и горней Кордовы гордой.
Высокий и узкобедрый, стройней тростников лагуны, идет он, кутая тенью глаза и грустные губы; поют горячие вены серебряною струною, а кожа в ночи мерцает, как яблоки под луною. И туфли мерно роняют в туманы лунных цветений два такта грустных и кратких как траур облачной тени. И нет ему в мире равных - ни пальмы в песках кочевий, ни короля на троне, ни в небе звезды вечерней. Когда над яшмовой грудью лицо он клонит в моленье, ночь на равнину выходит, чтобы упасть на колени.
Хотя милее всего моему сердцу, конечно же, Сан-Мигель!
Вверху на башне старинной в узорах дикого хмеля гирляндой свеч опоясан высокий стан Сан-Мигеля.
Переводчик - Анатолий Михайлович Гелескул. Знаете такого старикана? Муж Малиновской, которая дочь знаменитого маршала. Я видел эту парочку на премьере спектакля по "Кровавой свадьбе" в одном из театров. Но более ничего про него не знаю.
Вот Вы меня дернули, и я впервые в жизни прочитал оригинал. И сразу понял, чем в первую очередь отличаются переводы от Гелескула. Отличаются в том числе и от моих переводов. Я если пишу в translatesong, то почти под каждой песней - воз примечаний с толкованиями. Ну и в своем журнале тоже практически так.
И если бы я впервые увидел этот стих по-испански, то я бы зарылся в нем. И как следствие утяжелил его, не получил бы такой легкости. Одно упоминие купающих мальчиков, рыб и Тобиаса чего стоит:
Niños de cara impasible en la orilla se desnudan, aprendices de Tobías y Merlines de cintura,
«Книга Тобита» есть в Апокрифах, она были "изъята" католической церковью в 1546 во время Совета Трента. Тобиас является одним из основных персонажей этой книги. Он был из еврейского племени и жил в Ассирии. Повинуясь догмам еврейского благочестия, Тобиас хоронил трупы своих друзей-евреев, которые были казнены. Однажды, после того, как он похоронил очередного мертвого соплеменника, теплый воробьиный помет попал ему в глаза и ослепил его. На грани нищеты Тобиас вспомнил, что однажды он оставил клад серебра в одном из городов. Он послал туда своего сына, тоже Тобиаса вместе с компаньоном, который в действительности был Сан-Рафаелем, на время принявшем облик еврея, добыть тот клад. Во время путешествия, пока Тобиас купался в реке Тигр, большая рыба чуть не сожрала его. Сан-Рафаель дал наставления Тобиасу поймать рыбу и вынуть ее желчный пузырь, сердце и печень. Он сказал молодому Тобиасу, что дым от сердца и печени имеет силу отгонять демонов, и что мазь, сделанная из желчи, может излечить слепоту. Собственно так он и излечил слепоту своего отца Тобиаса-старшего или Тобита.
У Лорки здесь под прикрытыем Сан-Рафаэля возникает эротичский для него как для гомосексуалиста момент - купающие обнаженные мальчики. А Гелескул не дает задуматься над такими вещами, его текст "скользит". "Ученики Товита", ну не важно кто это... просто еврейские пацанята...
Строки про десять арок Нептуна на мосту - "Y mientras el puente sopla diez rumores de Neptuno" - заставляют споткнуться. Причем здесь Нептун в городе с континентальным климатом? А у Римского моста, что на фотографии - 16 арок... Гелескул про Нептуна - ни слова. Молодец.
Единственное место, где у русского читателя пробуют включить мозг - и то крайне редко - это в переводе строчек:
les da lección y equilibrio de solitaria columna. El Arcángel aljamiado de lentejuelas oscuras, en el mitin de las ondas buscaba rumor y cuna.
Вон он на последней фотографии - на той самой колонне. Но "сарацинский архангел" - это необычно, не правда ли? В оригинале вообще дословно непереводимо "El Arcángel aljamiado". То есть архангел с именем, являющимся арабском словом, написаным кастильскими буквами. Фактически же имеется ввиду, что архангел Сан-Рафаэль - покровитель христиан, но прежде всего - мусульман; странник, что посетил и Библию и Коран, а ныне плещется в реке Кордовы. И, кстати, был известен еще римлянам, основавшим Кордову.
То есть Гелескул вырывает стихи Лорки из контекста (не считая географического и цыганского) и тем добивается легкости слога. Настолько большой легкости, что ни один человек, с которым я разговаривал, не смог сказать, что же действительно произошло в стихе " Любовь моя цвет зеленый"...
Когда я вырвал из из контекста несколько строк Лорки, то у меня тоже хорошо получилось.
в край тишины тростниковой
мимо омытого влагой
римского торса нагого.
Гвадалкивирские волны
стелют их в зеркале плесов
меж гравированных листьев
и грозовых отголосков.
И возле старых повозок,
в ночи затерянных сиро,
поют, вышивая, дети
про вечную горечь мира.
Но Кордове нет печали
до темных речных дурманов,
и как ни возводит сумрак
архитектуру туманов -
не скрыть ее ног точеных
нетленный и чистый мрамор.
И хрупким узором жести
дрожат лепестки флюгарок
на серой завесе бриза
поверх триумфальных арок.
И мост на десять ладов
толкует морские вести,
пока контрабанду вносят
по старой стене в предместья...
Одна лишь речная рыбка
иглой золотой сметала
Кордову ласковых плавней
с Кордовой строгих порталов.
Сбрасывают одежды
дети с бесстрастным видом,
тоненькие Мерлины,
ученики Товита,
они золотую рыбку
коварным вопросом бесят:
не краше ли цвет муската,
чем пляшущий полумесяц?
Но рыбка их заставляет,
туманя мрамор холодный,
перенимать равновесье
у одинокой колонны,
где сарацинский архангел,
блеснув чешуей доспеха,
когда-то в волнах гортанных
обрел колыбель и эхо...
Одна золотая рыбка
в руках у красавиц Кордовы:
Кордовы, зыблемой в водах,
и горней Кордовы гордой.
Кордова - Сан-Рафаэль...
Севилья - Сан-Габриэль...
Высокий и узкобедрый,
стройней тростников лагуны,
идет он, кутая тенью
глаза и грустные губы;
поют горячие вены
серебряною струною,
а кожа в ночи мерцает,
как яблоки под луною.
И туфли мерно роняют
в туманы лунных цветений
два такта грустных и кратких
как траур облачной тени.
И нет ему в мире равных -
ни пальмы в песках кочевий,
ни короля на троне,
ни в небе звезды вечерней.
Когда над яшмовой грудью
лицо он клонит в моленье,
ночь на равнину выходит,
чтобы упасть на колени.
Хотя милее всего моему сердцу,
конечно же, Сан-Мигель!
Вверху на башне старинной
в узорах дикого хмеля
гирляндой свеч опоясан
высокий стан Сан-Мигеля.
(Федерико Гарсиа Лорка)
Reply
Понравился очень, что бывает со мной в отношении переводов стихов крайне редко)
Reply
Знаете такого старикана? Муж Малиновской, которая дочь знаменитого маршала.
Я видел эту парочку на премьере спектакля по "Кровавой свадьбе" в одном из театров.
Но более ничего про него не знаю.
Reply
И сразу понял, чем в первую очередь отличаются переводы от Гелескула. Отличаются в том числе и от моих переводов. Я если пишу в translatesong, то почти под каждой песней - воз примечаний с толкованиями. Ну и в своем журнале тоже практически так.
И если бы я впервые увидел этот стих по-испански, то я бы зарылся в нем. И как следствие утяжелил его, не получил бы такой легкости.
Одно упоминие купающих мальчиков, рыб и Тобиаса чего стоит:
Niños de cara impasible
en la orilla se desnudan,
aprendices de Tobías
y Merlines de cintura,
«Книга Тобита» есть в Апокрифах, она были "изъята" католической церковью в 1546 во время Совета Трента. Тобиас является одним из основных персонажей этой книги. Он был из еврейского племени и жил в Ассирии. Повинуясь догмам еврейского благочестия, Тобиас хоронил трупы своих друзей-евреев, которые были казнены.
Однажды, после того, как он похоронил очередного мертвого соплеменника, теплый воробьиный помет попал ему в глаза и ослепил его. На грани нищеты Тобиас вспомнил, что однажды он оставил клад серебра в одном из городов. Он послал туда своего сына, тоже Тобиаса вместе с компаньоном, который в действительности был Сан-Рафаелем, на время принявшем облик еврея, добыть тот клад.
Во время путешествия, пока Тобиас купался в реке Тигр, большая рыба чуть не сожрала его. Сан-Рафаель дал наставления Тобиасу поймать рыбу и вынуть ее желчный пузырь, сердце и печень. Он сказал молодому Тобиасу, что дым от сердца и печени имеет силу отгонять демонов, и что мазь, сделанная из желчи, может излечить слепоту.
Собственно так он и излечил слепоту своего отца Тобиаса-старшего или Тобита.
У Лорки здесь под прикрытыем Сан-Рафаэля возникает эротичский для него как для гомосексуалиста момент - купающие обнаженные мальчики.
А Гелескул не дает задуматься над такими вещами, его текст "скользит". "Ученики Товита", ну не важно кто это... просто еврейские пацанята...
Строки про десять арок Нептуна на мосту - "Y mientras el puente sopla diez rumores de Neptuno" - заставляют споткнуться. Причем здесь Нептун в городе с континентальным климатом?
А у Римского моста, что на фотографии - 16 арок... Гелескул про Нептуна - ни слова. Молодец.
Единственное место, где у русского читателя пробуют включить мозг - и то крайне редко - это в переводе строчек:
les da lección y equilibrio
de solitaria columna.
El Arcángel aljamiado
de lentejuelas oscuras,
en el mitin de las ondas
buscaba rumor y cuna.
Вон он на последней фотографии - на той самой колонне. Но "сарацинский архангел" - это необычно, не правда ли? В оригинале вообще дословно непереводимо "El Arcángel aljamiado". То есть архангел с именем, являющимся арабском словом, написаным кастильскими буквами.
Фактически же имеется ввиду, что архангел Сан-Рафаэль - покровитель христиан, но прежде всего - мусульман; странник, что посетил и Библию и Коран, а ныне плещется в реке Кордовы. И, кстати, был известен еще римлянам, основавшим Кордову.
То есть Гелескул вырывает стихи Лорки из контекста (не считая географического и цыганского) и тем добивается легкости слога. Настолько большой легкости, что ни один человек, с которым я разговаривал, не смог сказать, что же действительно произошло в стихе " Любовь моя цвет зеленый"...
Когда я вырвал из из контекста несколько строк Лорки, то у меня тоже хорошо получилось.
Reply
Leave a comment