Война закончилась. Забудьте?
Но я не хочу забывать. И детям своим не позволю. И из множества причин у меня есть три Главные. Вот они:
И я низко кланяюсь всем прошедшим этот ад и давшим мне возможность жить, не провожая на фронт старшего сына, не прижимая к груди сербёнок у страшных рвов. Спасибо им за каждое мгновение моей обыденной жизни, со всеми её заботами и радостями. Спасибо!
P.S. В дни моего замечательного тверского детства в нашем Химе жил человек, которого я долгое время боялась. Он ходил по посёлку, размахивая руками, и всё время что-то бормотал. Иногда удавалось разобрать: "Осколочным заряжаааай!!!! По фрицааам огоооонь!.. За Родину! За Сталииинаааа! Ураааа!!!" Потом мама объяснила, что он был контужен на фронте, до сих пор не пришёл в себя и по-прежнему командует своей «сорокопяткой». Бояться я перестала. Не помню, чтобы кто-то из моих сверстников смеялся над больным стариком при встрече. Зато помню смущение и боль в глазах самых отчаянных хулиганов, когда на День Победы они дарили тому старику принесённые с дачи тюльпаны и нарциссы, а тот смотрел на них потерянно и непонимающе.
А потом пришли девяностые. Старик по-прежнему выходил на поселковую улицу, только походка стала совсем тяжёлой, а голос настолько тихим, что из бесконечного "бу-бу-бу" уже с трудом прорывались артиллерийские команды. И однажды мальчишки закидали его камнями. Помню, как беспомощно стоял он, даже не пытаясь увернуться. Помню, как бежала я со своего четвёртого этажа на ноябрьский холод, чтобы остановить этот кошмар. И помню своего друга по детсадовским играм Лёшку, ставшего уже Алексеем Сергеевичем, и успевшего на место тупой жестокости раньше. Те пацаны, конечно, разбежались. Лёшка успел ухватить одного, и когда я пришла, крепко держал его за плечи и ... нет, не кричал... Скорее хрипел: "Что же ты делаешь????!!! Он же до сих пор за тебя, гада, в бой идёт!!!!!!"
А потом мы молча сидели на лавочке у подъезда. Лёшка курил и плакал...
И я низко кланяюсь всем прошедшим этот ад и давшим мне возможность жить, не провожая на фронт старшего сына, не прижимая к груди сербёнок у страшных рвов. Спасибо им за каждое мгновение моей обыденной жизни, со всеми её заботами и радостями. Спасибо!
P.S. В дни моего замечательного тверского детства в нашем Химе жил человек, которого я долгое время боялась. Он ходил по посёлку, размахивая руками, и всё время что-то бормотал. Иногда удавалось разобрать: "Осколочным заряжаааай!!!! По фрицааам огоооонь!.. За Родину! За Сталииинаааа! Ураааа!!!" Потом мама объяснила, что он был контужен на фронте, до сих пор не пришёл в себя и по-прежнему командует своей «сорокопяткой». Бояться я перестала. Не помню, чтобы кто-то из моих сверстников смеялся над больным стариком при встрече. Зато помню смущение и боль в глазах самых отчаянных хулиганов, когда на День Победы они дарили тому старику принесённые с дачи тюльпаны и нарциссы, а тот смотрел на них потерянно и непонимающе.
А потом пришли девяностые. Старик по-прежнему выходил на поселковую улицу, только походка стала совсем тяжёлой, а голос настолько тихим, что из бесконечного "бу-бу-бу" уже с трудом прорывались артиллерийские команды. И однажды мальчишки закидали его камнями. Помню, как беспомощно стоял он, даже не пытаясь увернуться. Помню, как бежала я со своего четвёртого этажа на ноябрьский холод, чтобы остановить этот кошмар. И помню своего друга по детсадовским играм Лёшку, ставшего уже Алексеем Сергеевичем, и успевшего на место тупой жестокости раньше. Те пацаны, конечно, разбежались. Лёшка успел ухватить одного, и когда я пришла, крепко держал его за плечи и ... нет, не кричал... Скорее хрипел: "Что же ты делаешь????!!! Он же до сих пор за тебя, гада, в бой идёт!!!!!!"
А потом мы молча сидели на лавочке у подъезда. Лёшка курил и плакал...