1978, речь в защиту Подрабинека
Непроизнесенная в Верховном суде РСФСР защитительная речь при кассационном рассмотрении 4 сентября 1978 г. дела по жалобе А.Подрабинека, автор Каллистратова, Софья Васильевна
Я не имею возможности сказать слово в защиту Саши Подрабинека в суде. Но и промолчать я не могу. Пусть эту речь услышат не судьи, а все, кто имеет не только уши, но и совесть.
В разных странах существуют разные законы - одни лучше, другие хуже, есть совсем плохие. Законы можно обсуждать и критиковать (хотя в нашей стране это отнюдь не безопасно!), можно добиваться их отмены или изменения (хотя в нашей стране такая возможность предельно ограничена!). Но действующие законы подлежат исполнению не только гражданами, но и органами власти. Это один из основных принципов всякого правового демократического государства.
Если суд нарушает или игнорирует закон, то это уже не суд, а судилище, это уже не правосудие, а произвол.
Доступные мне материалы по делу Подрабинека дают основания утверждать, что действующие в нашей стране законы нарушались и нарушаются непрерывно и неуклонно с момента возбуждения уголовного дела против Подрабинека и до сегодняшнего дня. Это не голословное утверждение, и в меру своих сил и возможностей я постараюсь доказать это.
В соответствии со ст. 3 Основ уголовного судопроизводства СССР и союзных республик и ст. 3 УПК РСФСР прокурорские следственные органы (в том числе следственный аппарат КГБ) в случае обнаружения признаков преступления обязаны возбудить уголовное дело и действовать далее в строгих рамках процессуальных норм.
Рукопись книги «Карательная медицина» Подрабинека была изъята КГБ еще в марте 1977 г. Стремясь добиться прекращения использования психиатрии в качестве репрессий против инакомыслящих и помогая жертвам этих репрессий и их семьям, Подрабинек всегда действовал открыто и легально.
Считая и книгу Подрабинека, и его общественную деятельность криминальной, следственные органы прибегали к непрерывной явной и тайной слежке, к шантажу, угрозам и запугиванию самого Саши и членов его семьи, действуя вне всяких предусмотренных законом процессуальных норм. В течение месяцев Подрабинеку не предъявляли обвинений и пытались добиться того, чтобы он «добровольно» покинул страну, в которой родился и вырос. Нет надобности сейчас воспроизводить позорную историю преследований мужественного юноши - она еще свежа в памяти. Могу лишь напомнить, что брат Саши, Кирилл, безвинно осужденный во исполнение упомянутых угроз, и сегодня еще томится в лагере.
Только после ареста 14 мая 1978 г. Александр Подрабинек узнал, что еще 29 декабря 1977 г. против него было возбуждено уголовное дело и уже более четырех месяцев ведется следствие. Все это время он был полностью лишен всех процессуальных прав, гарантированных законом лицу, находящемуся под следствием.
14 мая 1978 г. Подрабинек арестован. Этот арест также нельзя признать основанным на законе.
В ст. 96 УПК РСФСР содержится перечень статей Уголовного кодекса, по которым заключение под стражу в качестве меры пресечения может применяться «по мотивам одной лишь опасности преступления». Статья 190-1 УК РСФСР, по которой обвинялся и осужден Александр Подрабинек, в этом перечне не упомянута.
В соответствии со ст.ст. 89 и 91 УПК РСФСР мера пресечения вообще (а тем более в виде заключения под стражу) избирается лишь «при наличии достаточных оснований полагать, что обвиняемый скроется, или воспрепятствует установлению истины... или будет заниматься преступной деятельностью...»
Подрабинек имел постоянное место жительства, работал, ранее он не был судим, никогда от суда и следствия не уклонялся, - таким образом не было оснований заключать его под стражу до суда. Невольно возникает мысль, не сочли ли органы следствия «достаточным основанием» для ареста Подрабинека именно 14 мая то, что 15 мая начинался суд над Юрием Федоровичем Орловым?
Во всяком случае очевидно, что арест Подрабинека не был основан на непреложных требованиях закона и преследовал цель затруднить обвиняемому возможность защищаться от предъявленных ему обвинений.
В таких условиях, будучи уверен, что следствие ведется предвзято и с нарушением ст. 20 Основ уголовного судопроизводства СССР и союзных республик и ст. 20 УПК РСФСР, обязывающей следствие всесторонне и объективно исследовать обстоятельства дела, выявляя как уличающие, так и оправдывающие обвиняемого обстоятельства, Подрабинек отказался участвовать в предварительном следствии. Его можно понять.
Но он готовился защищаться сам и с помощью адвоката в гласном открытом суде. В тюрьме он тщательно обдумывает и формулирует (с помощью адвоката) ходатайства, которые он заявит в суде. Ведь по ст. 20 УПК РСФСР суд и прокурор, так же, как ранее следователь, обязаны тщательно и объективно исследовать все доказательства виновности или невиновности подсудимого.
Провозглашенное в Конституции и в ст. 19 УПК РСФСР право подсудимого на защиту имеет в виду не только участие адвоката в процессе, но и обеспечение подсудимому возможности защищаться всеми средствами и способами, установленными законом.
И вот наступает день суда. День открытого, гласного, публичного суда. Знакомая по всем предыдущим политическим процессам картина. Милицейские кордоны, отгораживающие здание суда. Многочисленные «охранники порядка» в штатском. Заранее заполненный «публикой» тесный зал суда. Толпа перед судом. Нет на этот раз в толпе только иностранных корреспондентов, которых не только в суд, но и в город не пустили.
Ходатайство Подрабинека о допуске в зал его друзей и знакомых, приехавших специально для того, чтобы присутствовать на суде, привычно и немотивированно отклоняется. Так грубо нарушается закон гласности, провозглашенный ст. 12 Основ уголовного судопроизводства СССР и союзных республик, повторенный в ст. 18 УПК РСФСР.
Обвиняемый заявляет суду двадцать семь ходатайств. Все ходатайства, кроме просьбы о назначении международной психиатрической экспертизы и об истребовании актов экспертиз, проведенных английским психиатром Лоубером, поддерживает адвокат. Суд отклоняет все ходатайства и этим самым полностью лишает Подрабинека возможности защищаться. Это грубейшее нарушение не только основополагающих принципов уголовного процесса, установленных ст.ст. 13 и 20 Основ уголовного судопроизводства, но и нарушение конкретных ст.ст. 131 и 276 УПК РСФСР, регламентирующих условия, при которых заявленные ходатайства подлежат удовлетворению. По тексту и смыслу этих статей подлежат обязательному удовлетворению все ходатайства об истребовании и проверке доказательств, имеющих значение для дела.
Подкрепляя обвинение Подрабинека в ложных измышлениях по поводу порядков в психиатрических больницах, следователь ссылается в обвинительном заключении на «Положение о психиатрических больницах». Однако этого «Положения» в материалах дела нет. Подрабинек просит о приобщении к делу этого документа, чтобы иметь возможность на него ссылаться. Суд отклоняет эту просьбу.
Подрабинека обвиняют в том, что он клевещет, утверждая, что в больницах плохое и недостаточное питание для больных. В обвинительном заключении следователь ссылается на инструкцию Министерства здравоохранения о питании больных. Этой инструкции также нет в деле, и Подрабинек ходатайствует о ее приобщении. Суд отклоняет и это ходатайство.
Подрабинек заявляет ряд ходатайств о приобщении к делу других документов и книг, на которые ссылается обвинительное заключение. Все эти ходатайства неизменно отклоняются.
В опровержение обвинения в клевете Подрабинек просит вызвать ряд свидетелей, которые могут подтвердить, что факты, описанные в его книге «Карательная медицина», в действительности имели место. Суд отклоняет все ходатайства о вызове свидетелей защиты.
Ссылка на то, что большинство свидетелей, о вызове которых просит Подрабинек, являются невменяемыми и потому они не могут быть допрошены в суде, не только голословна, но и нарушает закон:
а) в материалах дела нет никаких документов, удостоверяющих невменяемость лиц, о вызове которых просил Подрабинек;
б) невменяемость - категория материального уголовного права (ст.11 УК РСФСР) и может устанавливаться только судом, а не удостоверением того факта, что человек лечится в психиатрической больнице;
в) ст. 79 УПК РСФСР устанавливает обязательность проведения судебно-психиатрической экспертизы для определения психического состояния свидетеля в случаях, когда возникает сомнение в его способности правильно воспринимать обстоятельства, имеющие значения для дела, и давать о них правильные показания.
То обстоятельство, что показания свидетелей, о вызове которых просил Подрабинек, существенны для дела, не подлежит сомнению. Вот примеры, это подтверждающие.
Подрабинеку вменяется, что он «в клеветнических целях» приписывает врачам Сычевской специальной психиатрической больницы слова, которые они не произносили. В частности, по утверждению Подрабинека, врач Зеленеев якобы сказал больному Белову Ю.С.: «Ты здоров и в лечении не нуждаешься». Подрабинек просит вызвать и допросить Белова. Суд ему в этом ходатайстве отказывает. Исследование этого эпизода ограничивается допросом Зеленеева (лица явно заинтересованного).
Подрабинеку вменяются клеветнические утверждения об условиях содержания больных в психиатрических больницах. Он просит вызвать ряд свидетелей, которые могут подтвердить изложенные им в рукописи «Карательная медицина» факты. Суд все эти ходатайства отклоняет, ограничившись допросом свидетелей из числа медперсонала больниц, ответственных за «порядки» и условия содержания больных, то есть лиц, явно и непосредственно заинтересованных в деле.
Особенно явно нарушение судом ст.ст. 20 и 276 УПК РСФСР видно на примере эпизода смерти Радченко.
Подрабинек в своей книге «Карательная медицина» писал о том, что в Казанской специальной психиатрической больнице умер больной Радченко в результате того, что ему вводили большие дозы аминозина и атропина после тридцати дней голодовки. Это вменялось Подрабинеку как клевета, так как к делу была приобщена справка той же больницы, что Радченко умер от асфиксии вследствие задушения рвотными массами. Подрабинек ходатайствует об истребовании и приобщении к делу истории болезни, медицинского заключения о смерти для тщательной проверки обстоятельств смерти Радченко. Суд это ходатайство тоже отклонил.
При этом суд не поставил перед собой и не разрешил вопросы:
а) чем была вызвана рвота у Радченко, не явилась ли она следствием передозировки лекарств на фоне длительной голодовки;
б) как могла произойти асфиксия рвотными массами, если Радченко находился в сознании и не был лишен возможности двигаться (ведь достаточно наклониться или просто повернуть голову в сторону);
в) если Радченко был в бессознательном состоянии, то чем это состояние было вызвано и почему и по чьей вине он был оставлен без надзора и медицинского наблюдения в таком состоянии.
Достаточно лишь поставить эти вопросы для того, чтобы прийти к выводу, что смерть Радченко явилась результатом по меньшей мере преступной неосторожности медицинского персонала больницы. Но, ограничившись в качестве доказательства справкой этой же больницы, суд признал Подрабинека клеветником.
Безоговорочно отклоняя все ходатайства подсудимого, суд нарушает не только процессуальный закон, но и простую логику.
К делу приобщены документы «Сахаровских чтений», изложенные на итальянском языке, которым подсудимый не владеет.
Ст.ст. 201 и 236 УПК РСФСР устанавливают право подсудимого знакомиться со всеми материалами дела. Подрабинек заявил ходатайство о переводе текста документов на русский язык. Суд отклонил это ходатайство. При этом судья «утешил» подсудимого обещанием не рассматривать эти документы в судебном заседании. Неужели простая логика не подсказала судьям, что эти документы (содержание которых, очевидно, не знает и суд) могут оказаться доказательствами, оправдывающими или смягчающими вину подсудимого, и Подрабинек по закону имеет право на них ссылаться?
В соответствии со ст. 313 УПК РСФСР в приговоре суда должны найти отражение сведения о личности подсудимого, имеющие значения для дела.
Это обязывает суд в свете ст. 20 УПК РСФСР не только устанавливать данные из биографии, но и исследовать морально-этические стороны характера подсудимого. Особенно это необходимо по такой категории дел, как клевета, на которую способен, как правило, только человек с низким моральным уровнем и с отсутствием нравственных устоев.
Суд не интересовался, что собой представляет Подрабинек как личность. Десятки (если не сотни) людей, в том числе многие из тех, кого просил вызвать в суд подсудимый, могли рассказать о Саше Подрабинеке как о человеке правдивом, не способном на компромисс со своей совестью, чутком и внимательном к людям, отзывчивом на чужую боль и горе, честном и бескорыстном. Если бы были допрошены люди, знающие Сашу, то стало бы очевидным, что клевета выходит за пределы плана его личности, что Александр Подрабинек и клевета - несовместимы.
Вопрос о том, кто обвиняется в клевете, остался за пределами судебного разбирательства.
Подрабинек, выслушав определение об отклонении всех его ходатайств и просьб, подавляющее большинство которых было поддержано его адвокатом, убедился, что его полностью лишили возможности защищаться. Он отказался от услуг участвующего в деле адвоката. И даже это заявление подсудимого было отклонено, несмотря на то, что в силу ст. 50 УПК РСФСР отказ от адвоката в любой стадии процесса является безусловным правом подсудимого (исключения из этого правила к Подрабинеку не относятся).
Только после вторичного, в письменном виде заявленного отказа от участия адвоката в процессе этот отказ судом был принят.
И, наконец, Подрабинек заявил об отказе участвовать в судебном процессе и просил удалить его из зала судебного заседания. Так как суд отклонил и эту просьбу, Подрабинек, имитируя нарушение порядка (курение, насвистывание арии «Тореадор...»), добился удаления его по правилам ст. 263 УПК РСФСР.
По просьбе Подрабинека председательствующий суда обещал (устно, а не определением суда) доставить его в судебное заседание для произнесения последнего слова. Но обещание это осталось невыполненным. Доставлен был Подрабинек только для выслушивания приговора.
Итак, из участников процесса в судебном заседании остался только один прокурор. Защищаться и защищать было некому. Такое положение обязывало суд особенно тщательно исследовать доказательства по делу, истребовать новые доказательства по своей инициативе, если оставались невыясненными вопросы, существенные для решения судьбы человека, отсутствующего в суде (хотя бы и по своему желанию) и лишенного возможности защищаться.
Но и судебное заседание, и следствие, и речь прокурора, и совещание судей для обсуждения и написания приговора, и провозглашение приговора, - все это продолжалось всего 4,5 часа. Уже одно это обстоятельство дает основание полагать, что судом был нарушен один из основополагающих принципов процесса, изложенный в ст.240 УПК РСФСР, - непосредственность рассмотрения дела. Физически невозможно устно с достаточной полнотой исследовать все материалы дела, составляющие пять томов, за такой короткий срок.
Мера наказания определена судом Подрабинеку также с нарушением закона.
Определяя наказание в виде ссылки на пять лет, суд сослался на ст.43 УК РСФСР, которая дает право суду назначить наказание ниже низшего предела, предусмотренного законом, или перейти к другому, более мягкому виду наказания. Как прямо указано в ст. 43, закон имеет в виду смягчение наказания по сравнению с минимальным наказанием, предусмотренным санкцией статьи УК, по которой осужден человек.
Санкция ст.190-1 УК РСФСР, по которой осужден Подрабинек, предусматривает три вида наказания: лишение свободы сроком до трех лет, исправительные работы (без содержания под стражей) на срок до одного года и штраф до ста рублей.
Ссылка, не предусмотренная санкцией ст. 190 УК РСФСР, признается законом более мягким наказанием, чем лишение свободы, но более тяжелым, чем исправительные работы и штраф. Таким образом, нижний предел наказания по этой статье - денежный штраф. Ниже этого предела идут, в соответствии со ст. 21 УКП РСФСР, - увольнение от должности, возложение обязанности загладить причиненный вред и общественное порицание.
В явном противоречии с текстом и смыслом ст. 43 УК РСФСР суд назначил Подрабинеку более тяжелое наказание по сравнению с низшим пределом санкции ст. 190 УК РСФСР. Такое нарушение закона при назначении наказания впервые в судебной практике было допущено в 1968 г. по делу Литвинова и других о демонстрации на Красной площади в Москве в знак протеста против оккупации Чехословакии. С тех пор такое нарушение стало привычным в политических процессах. Но привыкнуть к нарушению закона нельзя.
Приговор провозглашен. Нарушения процессуального закона продолжаются...
В соответствии со ст.319 УПК РСФСР человек, осужденный к наказанию, не связанному с лишением свободы, подлежит немедленному освобождению из-под стражи в зале судебного заседания. Но Сашу Подрабинека под конвоем уводят в тюрьму. И сегодня он в тюрьме. Будучи приговорен к ссылке, он отбывает наказание в тюрьме. И более того, до истечения кассационного срока Саша уже переведен в пересыльную тюрьму на Красной Пресне. Невольно подумаешь: ошибка это или свидетельство уверенности в том, что кассационное рассмотрение дела - пустая формальность и пересылки Саше не миновать. Впрочем, в истории московских судов были и такие случаи, когда до истечения кассационного срока осужденного отправляли для отбытия наказания в лагерь (дело Феликса Сереброва).
Но к нарушению закона привыкнуть нельзя.
Ст. 320 УПК РСФСР устанавливает, что осужденному, содержащемуся под стражей, копия приговора должна быть вручена не позднее трех суток с момента провозглашения. Приговор был провозглашен 15 августа. На 30 августа есть точные сведения, что копия приговора еще не вручена.
Какие еще нарушения закона последуют по этому «обычному уголовному делу»?
Невозможность изучения подлинных документов дела лишает права говорить о других процессуальных нарушениях. Но и приведенных нарушений, установленных мною на основании доступных мне сведений, более чем достаточно, чтобы сказать: приговор по делу Подрабинека неправосуден и подлежит отмене в точном соответствии со ст.ст. 342, 343, 345 УПК РСФСР.
Но я не могу на этом закончить свою защитительную речь. Остается самое главное. Я утверждаю, что Александр Подрабинек осужден при отсутствии в его действиях состава преступления.
Я не беру на себя смелость утверждать, что вся информация в книге Подрабинека «Карательная медицина» (а кроме написания и распространения этой рукописи Подрабинеку ничего не вменено) точно и безошибочно отражает факты, имевшие место в действительности. Напротив, я предполагаю наличие отдельных неточностей и даже ошибок, которые неизбежны при тех трудных условиях, в которых Подрабинек собирал и получал информацию.
Рабочая комиссия по расследованию использования психиатрии в политических целях, в рамках которой проходила деятельность Подрабинека, является свободной общественной ассоциацией, не имеет статуса юридического лица, не обладает средствами и техническим аппаратом. В атмосфере полной секретности, окружающей работу психиатрических больниц и учреждений, только своей энергичной работой с помощью других членов Рабочей комиссии и примыкающих к ней людей Подрабинек сумел за два года собрать, проверить и оформить огромный материал, выявить большое число фактов. Достаточно указать на то, что в книге «Карательная медицина», содержание которой вменено Подрабинеку, приведено около 300 конкретных фактов. Если только 13 из них фигурируют в обвинительном заключении как не соответствующие действительности, то процент ошибок отнюдь не велик.
Но, как видно из всего сказанного по поводу нарушений процессуальных норм при расследовании и рассмотрении дела, и в отношении 13 эпизодов несоответствие действительности изложенных в рукописи Подрабинека фактов не может быть признано установленным.
Можно сослаться на такие примеры:
В своей книге Подрабинек пишет о фактах избиения больных в Сычевской специальной психиатрической больнице санитаром Дворенковым Сашей. Этот эпизод признается клеветническим, так как к делу приобщена справка Сычевской больницы о том, что такого санитара не было. Но при этом и в обвинительном заключении и при допросе свидетелей говорится о санитаре Дворникове Саше. Очевидно, Дворникова среди санитаров в Сычевской больнице действительно не было, а вот был ли Дворенков и избивал ли он больных - не проверено.
Клеветой признается описание в книге Подрабинека убийства при попытке к бегству Левитина в Сычевской больнице, так как установлено, что такой больной в Сычевке не содержался. Однако по вопросу убийства больного при попытке к бегству свидетели - врачи Сычевской больницы - в суде давали противоречивые показания. Врач Федоров утверждает, что случаев убийства больных не было. Врач Москальков показал, что в 1975 г. при попытке к бегству был убит один больной, но он не помнит его фамилию. Это противоречие суд даже не пытался проверить и устранить. Так был случай убийства или не было? И не в фамилии ли здесь только ошибка?
Можно с уверенностью сказать, что при расследовании и рассмотрении дела с соблюдением всех процессуальных норм процент ошибочных и неточных сообщений о конкретных фактах, приведенных в рукописи Подрабинека, значительно сократился бы.
Но главное заключается не в числе не подтвердившихся фактов.
Клевета - это распространение заведомо ложных, позорящих лицо, учреждение или государство измышлений. Такое определение преступления, именуемого клеветой, прямо вытекает из текста закона (ст. ст. 130 и 190-1 УК РСФСР) и не оспаривается в официальной теории советского уголовного права. Слово «заведомо», употребленное в тексте ст. 190-1 УК РСФСР, определяет субъективную сторону данного преступления, которое может быть совершено только умышленно.
В официальном Комментарии к Уголовному кодексу РСФСР (изд-во «Юридическая литература», 1971 г.) написано: «Заведомо ложными, порочащим советский государственный и общественный строй, являются измышления о якобы имевших место фактах и обстоятельствах, порочащих советское общество и государство, несоответствие которых действительности известно виновному уже тогда, когда он распространяет такие измышления. Распространение измышлений, ложность которых неизвестна распространяющему их лицу, а равно высказывание ошибочных оценок, суждений или предположений не образует преступления, предусмотренного ст. 190-1".
Этот научный, официальный комментарий полностью отражает смысл и букву закона. Никаких доказательств того, что Подрабинек умышленно распространял заведомо для него ложные сведения, в деле нет. Больше того, собирая и проверяя огромного объема информацию, он помещал в свою рукопись только то, что считал достоверным, соответствующим действительности. А это исключает состав уголовного преступления в его действиях.
Правильность такого толкования закона подтверждается тем, что за распространение не соответствующих действительности, порочащих какое-либо лицо или организацию сведений, в результате ошибки или по неосторожности (то есть при отсутствии заведомой ложности) нашим законом установлена лишь гражданская (а не уголовная) ответственность по ст. 7 ГК РСФСР. В «Научно-практическом комментарии к ГК РСФСР» (изд-во «Юридическая литература», 1966 г.) указывается, что уголовно наказуема клевета, то есть распространение заведомо ложных, порочащих кого-либо сведений. В отличие от этого ст. 7 ГК РСФСР применяется в тех случаях, когда распространяющий «порочащие сведения добросовестно заблуждался, то есть полагал, что эти сведения соответствуют действительности».
Кроме отдельных эпизодов, относящихся к психиатрии, Подрабинеку вменяется в общей форме клевета на советский государственный и общественный строй, содержащаяся в книге «Карательная медицина». Нельзя отрицать того, что в рукописи Подрабинека содержатся отрицательные оценки некоторых сторон советской действительности, порой выраженные в достаточно резкой форме. Подрабинек не скрывает своих политических, социальных и нравственных взглядов, которые зачастую находятся в противоречии с официальной политикой, идеологией советского государства.
Защите Подрабинека нет надобности входить в обсуждение вопроса о том, правильны или ошибочны взгляды и мировоззрение Подрабинека. С правовых позиций необходимо только отметить, что в субъективных оценках и суждениях, высказываемых человеком, независимо от того, хороши они или плохи, не содержится заведомой лжи. Человек высказывает свои убеждения и считает их правильными и истинными. Следовательно, нельзя эти высказывания считать заведомо ложным измышлениями, то есть клеветой. В уже цитированном мною «Комментарии к Уголовному кодексу РСФСР» по этому поводу написано:
«Произведениями такого рода (т.е. подпадающими под признаки ст. 190-1) являются произведения, в которых высказаны или выражены заведомо ложные измышления, порочащие советский государственный и общественный строй, т.е. содержатся несоответствующие действительности сведения о якобы имевших место фактах, порочащих советское общество и государство.
Изготовление или распространение произведений, хотя и выражающих отрицательное отношение изготовившего их лица к советской действительности, но не содержащих заведомо ложных измышлений упомянутого характера, не влечет ответственности по ст. 190-1".
Право человека мыслить, иметь свои убеждения, собирать и распространять информацию - это одно из основных гражданских прав в каждом цивилизованном обществе. Это право зафиксировано в подписанных советским правительством международных документах.
Преследование за слово, за мысль, за убеждения - недопустимо.
Александр Подрабинек - инакомыслящий. Он в соответствии со своими убеждениями боролся за права психически больных и за права здоровых людей, объявляемых сумасшедшими в политических целях. Но он не клеветник. Он действовал в пределах закона и не совершил преступления.
Вот те правовые основания, которые позволяют мне утверждать, что приговор по делу Подрабинека подлежит отмене, а уголовное дело - прекращению за отсутствием состава преступления.
Я не имею возможности сказать слово в защиту Саши Подрабинека в суде. Но и промолчать я не могу. Пусть эту речь услышат не судьи, а все, кто имеет не только уши, но и совесть.
В разных странах существуют разные законы - одни лучше, другие хуже, есть совсем плохие. Законы можно обсуждать и критиковать (хотя в нашей стране это отнюдь не безопасно!), можно добиваться их отмены или изменения (хотя в нашей стране такая возможность предельно ограничена!). Но действующие законы подлежат исполнению не только гражданами, но и органами власти. Это один из основных принципов всякого правового демократического государства.
Если суд нарушает или игнорирует закон, то это уже не суд, а судилище, это уже не правосудие, а произвол.
Доступные мне материалы по делу Подрабинека дают основания утверждать, что действующие в нашей стране законы нарушались и нарушаются непрерывно и неуклонно с момента возбуждения уголовного дела против Подрабинека и до сегодняшнего дня. Это не голословное утверждение, и в меру своих сил и возможностей я постараюсь доказать это.
В соответствии со ст. 3 Основ уголовного судопроизводства СССР и союзных республик и ст. 3 УПК РСФСР прокурорские следственные органы (в том числе следственный аппарат КГБ) в случае обнаружения признаков преступления обязаны возбудить уголовное дело и действовать далее в строгих рамках процессуальных норм.
Рукопись книги «Карательная медицина» Подрабинека была изъята КГБ еще в марте 1977 г. Стремясь добиться прекращения использования психиатрии в качестве репрессий против инакомыслящих и помогая жертвам этих репрессий и их семьям, Подрабинек всегда действовал открыто и легально.
Считая и книгу Подрабинека, и его общественную деятельность криминальной, следственные органы прибегали к непрерывной явной и тайной слежке, к шантажу, угрозам и запугиванию самого Саши и членов его семьи, действуя вне всяких предусмотренных законом процессуальных норм. В течение месяцев Подрабинеку не предъявляли обвинений и пытались добиться того, чтобы он «добровольно» покинул страну, в которой родился и вырос. Нет надобности сейчас воспроизводить позорную историю преследований мужественного юноши - она еще свежа в памяти. Могу лишь напомнить, что брат Саши, Кирилл, безвинно осужденный во исполнение упомянутых угроз, и сегодня еще томится в лагере.
Только после ареста 14 мая 1978 г. Александр Подрабинек узнал, что еще 29 декабря 1977 г. против него было возбуждено уголовное дело и уже более четырех месяцев ведется следствие. Все это время он был полностью лишен всех процессуальных прав, гарантированных законом лицу, находящемуся под следствием.
14 мая 1978 г. Подрабинек арестован. Этот арест также нельзя признать основанным на законе.
В ст. 96 УПК РСФСР содержится перечень статей Уголовного кодекса, по которым заключение под стражу в качестве меры пресечения может применяться «по мотивам одной лишь опасности преступления». Статья 190-1 УК РСФСР, по которой обвинялся и осужден Александр Подрабинек, в этом перечне не упомянута.
В соответствии со ст.ст. 89 и 91 УПК РСФСР мера пресечения вообще (а тем более в виде заключения под стражу) избирается лишь «при наличии достаточных оснований полагать, что обвиняемый скроется, или воспрепятствует установлению истины... или будет заниматься преступной деятельностью...»
Подрабинек имел постоянное место жительства, работал, ранее он не был судим, никогда от суда и следствия не уклонялся, - таким образом не было оснований заключать его под стражу до суда. Невольно возникает мысль, не сочли ли органы следствия «достаточным основанием» для ареста Подрабинека именно 14 мая то, что 15 мая начинался суд над Юрием Федоровичем Орловым?
Во всяком случае очевидно, что арест Подрабинека не был основан на непреложных требованиях закона и преследовал цель затруднить обвиняемому возможность защищаться от предъявленных ему обвинений.
В таких условиях, будучи уверен, что следствие ведется предвзято и с нарушением ст. 20 Основ уголовного судопроизводства СССР и союзных республик и ст. 20 УПК РСФСР, обязывающей следствие всесторонне и объективно исследовать обстоятельства дела, выявляя как уличающие, так и оправдывающие обвиняемого обстоятельства, Подрабинек отказался участвовать в предварительном следствии. Его можно понять.
Но он готовился защищаться сам и с помощью адвоката в гласном открытом суде. В тюрьме он тщательно обдумывает и формулирует (с помощью адвоката) ходатайства, которые он заявит в суде. Ведь по ст. 20 УПК РСФСР суд и прокурор, так же, как ранее следователь, обязаны тщательно и объективно исследовать все доказательства виновности или невиновности подсудимого.
Провозглашенное в Конституции и в ст. 19 УПК РСФСР право подсудимого на защиту имеет в виду не только участие адвоката в процессе, но и обеспечение подсудимому возможности защищаться всеми средствами и способами, установленными законом.
И вот наступает день суда. День открытого, гласного, публичного суда. Знакомая по всем предыдущим политическим процессам картина. Милицейские кордоны, отгораживающие здание суда. Многочисленные «охранники порядка» в штатском. Заранее заполненный «публикой» тесный зал суда. Толпа перед судом. Нет на этот раз в толпе только иностранных корреспондентов, которых не только в суд, но и в город не пустили.
Ходатайство Подрабинека о допуске в зал его друзей и знакомых, приехавших специально для того, чтобы присутствовать на суде, привычно и немотивированно отклоняется. Так грубо нарушается закон гласности, провозглашенный ст. 12 Основ уголовного судопроизводства СССР и союзных республик, повторенный в ст. 18 УПК РСФСР.
Обвиняемый заявляет суду двадцать семь ходатайств. Все ходатайства, кроме просьбы о назначении международной психиатрической экспертизы и об истребовании актов экспертиз, проведенных английским психиатром Лоубером, поддерживает адвокат. Суд отклоняет все ходатайства и этим самым полностью лишает Подрабинека возможности защищаться. Это грубейшее нарушение не только основополагающих принципов уголовного процесса, установленных ст.ст. 13 и 20 Основ уголовного судопроизводства, но и нарушение конкретных ст.ст. 131 и 276 УПК РСФСР, регламентирующих условия, при которых заявленные ходатайства подлежат удовлетворению. По тексту и смыслу этих статей подлежат обязательному удовлетворению все ходатайства об истребовании и проверке доказательств, имеющих значение для дела.
Подкрепляя обвинение Подрабинека в ложных измышлениях по поводу порядков в психиатрических больницах, следователь ссылается в обвинительном заключении на «Положение о психиатрических больницах». Однако этого «Положения» в материалах дела нет. Подрабинек просит о приобщении к делу этого документа, чтобы иметь возможность на него ссылаться. Суд отклоняет эту просьбу.
Подрабинека обвиняют в том, что он клевещет, утверждая, что в больницах плохое и недостаточное питание для больных. В обвинительном заключении следователь ссылается на инструкцию Министерства здравоохранения о питании больных. Этой инструкции также нет в деле, и Подрабинек ходатайствует о ее приобщении. Суд отклоняет и это ходатайство.
Подрабинек заявляет ряд ходатайств о приобщении к делу других документов и книг, на которые ссылается обвинительное заключение. Все эти ходатайства неизменно отклоняются.
В опровержение обвинения в клевете Подрабинек просит вызвать ряд свидетелей, которые могут подтвердить, что факты, описанные в его книге «Карательная медицина», в действительности имели место. Суд отклоняет все ходатайства о вызове свидетелей защиты.
Ссылка на то, что большинство свидетелей, о вызове которых просит Подрабинек, являются невменяемыми и потому они не могут быть допрошены в суде, не только голословна, но и нарушает закон:
а) в материалах дела нет никаких документов, удостоверяющих невменяемость лиц, о вызове которых просил Подрабинек;
б) невменяемость - категория материального уголовного права (ст.11 УК РСФСР) и может устанавливаться только судом, а не удостоверением того факта, что человек лечится в психиатрической больнице;
в) ст. 79 УПК РСФСР устанавливает обязательность проведения судебно-психиатрической экспертизы для определения психического состояния свидетеля в случаях, когда возникает сомнение в его способности правильно воспринимать обстоятельства, имеющие значения для дела, и давать о них правильные показания.
То обстоятельство, что показания свидетелей, о вызове которых просил Подрабинек, существенны для дела, не подлежит сомнению. Вот примеры, это подтверждающие.
Подрабинеку вменяется, что он «в клеветнических целях» приписывает врачам Сычевской специальной психиатрической больницы слова, которые они не произносили. В частности, по утверждению Подрабинека, врач Зеленеев якобы сказал больному Белову Ю.С.: «Ты здоров и в лечении не нуждаешься». Подрабинек просит вызвать и допросить Белова. Суд ему в этом ходатайстве отказывает. Исследование этого эпизода ограничивается допросом Зеленеева (лица явно заинтересованного).
Подрабинеку вменяются клеветнические утверждения об условиях содержания больных в психиатрических больницах. Он просит вызвать ряд свидетелей, которые могут подтвердить изложенные им в рукописи «Карательная медицина» факты. Суд все эти ходатайства отклоняет, ограничившись допросом свидетелей из числа медперсонала больниц, ответственных за «порядки» и условия содержания больных, то есть лиц, явно и непосредственно заинтересованных в деле.
Особенно явно нарушение судом ст.ст. 20 и 276 УПК РСФСР видно на примере эпизода смерти Радченко.
Подрабинек в своей книге «Карательная медицина» писал о том, что в Казанской специальной психиатрической больнице умер больной Радченко в результате того, что ему вводили большие дозы аминозина и атропина после тридцати дней голодовки. Это вменялось Подрабинеку как клевета, так как к делу была приобщена справка той же больницы, что Радченко умер от асфиксии вследствие задушения рвотными массами. Подрабинек ходатайствует об истребовании и приобщении к делу истории болезни, медицинского заключения о смерти для тщательной проверки обстоятельств смерти Радченко. Суд это ходатайство тоже отклонил.
При этом суд не поставил перед собой и не разрешил вопросы:
а) чем была вызвана рвота у Радченко, не явилась ли она следствием передозировки лекарств на фоне длительной голодовки;
б) как могла произойти асфиксия рвотными массами, если Радченко находился в сознании и не был лишен возможности двигаться (ведь достаточно наклониться или просто повернуть голову в сторону);
в) если Радченко был в бессознательном состоянии, то чем это состояние было вызвано и почему и по чьей вине он был оставлен без надзора и медицинского наблюдения в таком состоянии.
Достаточно лишь поставить эти вопросы для того, чтобы прийти к выводу, что смерть Радченко явилась результатом по меньшей мере преступной неосторожности медицинского персонала больницы. Но, ограничившись в качестве доказательства справкой этой же больницы, суд признал Подрабинека клеветником.
Безоговорочно отклоняя все ходатайства подсудимого, суд нарушает не только процессуальный закон, но и простую логику.
К делу приобщены документы «Сахаровских чтений», изложенные на итальянском языке, которым подсудимый не владеет.
Ст.ст. 201 и 236 УПК РСФСР устанавливают право подсудимого знакомиться со всеми материалами дела. Подрабинек заявил ходатайство о переводе текста документов на русский язык. Суд отклонил это ходатайство. При этом судья «утешил» подсудимого обещанием не рассматривать эти документы в судебном заседании. Неужели простая логика не подсказала судьям, что эти документы (содержание которых, очевидно, не знает и суд) могут оказаться доказательствами, оправдывающими или смягчающими вину подсудимого, и Подрабинек по закону имеет право на них ссылаться?
В соответствии со ст. 313 УПК РСФСР в приговоре суда должны найти отражение сведения о личности подсудимого, имеющие значения для дела.
Это обязывает суд в свете ст. 20 УПК РСФСР не только устанавливать данные из биографии, но и исследовать морально-этические стороны характера подсудимого. Особенно это необходимо по такой категории дел, как клевета, на которую способен, как правило, только человек с низким моральным уровнем и с отсутствием нравственных устоев.
Суд не интересовался, что собой представляет Подрабинек как личность. Десятки (если не сотни) людей, в том числе многие из тех, кого просил вызвать в суд подсудимый, могли рассказать о Саше Подрабинеке как о человеке правдивом, не способном на компромисс со своей совестью, чутком и внимательном к людям, отзывчивом на чужую боль и горе, честном и бескорыстном. Если бы были допрошены люди, знающие Сашу, то стало бы очевидным, что клевета выходит за пределы плана его личности, что Александр Подрабинек и клевета - несовместимы.
Вопрос о том, кто обвиняется в клевете, остался за пределами судебного разбирательства.
Подрабинек, выслушав определение об отклонении всех его ходатайств и просьб, подавляющее большинство которых было поддержано его адвокатом, убедился, что его полностью лишили возможности защищаться. Он отказался от услуг участвующего в деле адвоката. И даже это заявление подсудимого было отклонено, несмотря на то, что в силу ст. 50 УПК РСФСР отказ от адвоката в любой стадии процесса является безусловным правом подсудимого (исключения из этого правила к Подрабинеку не относятся).
Только после вторичного, в письменном виде заявленного отказа от участия адвоката в процессе этот отказ судом был принят.
И, наконец, Подрабинек заявил об отказе участвовать в судебном процессе и просил удалить его из зала судебного заседания. Так как суд отклонил и эту просьбу, Подрабинек, имитируя нарушение порядка (курение, насвистывание арии «Тореадор...»), добился удаления его по правилам ст. 263 УПК РСФСР.
По просьбе Подрабинека председательствующий суда обещал (устно, а не определением суда) доставить его в судебное заседание для произнесения последнего слова. Но обещание это осталось невыполненным. Доставлен был Подрабинек только для выслушивания приговора.
Итак, из участников процесса в судебном заседании остался только один прокурор. Защищаться и защищать было некому. Такое положение обязывало суд особенно тщательно исследовать доказательства по делу, истребовать новые доказательства по своей инициативе, если оставались невыясненными вопросы, существенные для решения судьбы человека, отсутствующего в суде (хотя бы и по своему желанию) и лишенного возможности защищаться.
Но и судебное заседание, и следствие, и речь прокурора, и совещание судей для обсуждения и написания приговора, и провозглашение приговора, - все это продолжалось всего 4,5 часа. Уже одно это обстоятельство дает основание полагать, что судом был нарушен один из основополагающих принципов процесса, изложенный в ст.240 УПК РСФСР, - непосредственность рассмотрения дела. Физически невозможно устно с достаточной полнотой исследовать все материалы дела, составляющие пять томов, за такой короткий срок.
Мера наказания определена судом Подрабинеку также с нарушением закона.
Определяя наказание в виде ссылки на пять лет, суд сослался на ст.43 УК РСФСР, которая дает право суду назначить наказание ниже низшего предела, предусмотренного законом, или перейти к другому, более мягкому виду наказания. Как прямо указано в ст. 43, закон имеет в виду смягчение наказания по сравнению с минимальным наказанием, предусмотренным санкцией статьи УК, по которой осужден человек.
Санкция ст.190-1 УК РСФСР, по которой осужден Подрабинек, предусматривает три вида наказания: лишение свободы сроком до трех лет, исправительные работы (без содержания под стражей) на срок до одного года и штраф до ста рублей.
Ссылка, не предусмотренная санкцией ст. 190 УК РСФСР, признается законом более мягким наказанием, чем лишение свободы, но более тяжелым, чем исправительные работы и штраф. Таким образом, нижний предел наказания по этой статье - денежный штраф. Ниже этого предела идут, в соответствии со ст. 21 УКП РСФСР, - увольнение от должности, возложение обязанности загладить причиненный вред и общественное порицание.
В явном противоречии с текстом и смыслом ст. 43 УК РСФСР суд назначил Подрабинеку более тяжелое наказание по сравнению с низшим пределом санкции ст. 190 УК РСФСР. Такое нарушение закона при назначении наказания впервые в судебной практике было допущено в 1968 г. по делу Литвинова и других о демонстрации на Красной площади в Москве в знак протеста против оккупации Чехословакии. С тех пор такое нарушение стало привычным в политических процессах. Но привыкнуть к нарушению закона нельзя.
Приговор провозглашен. Нарушения процессуального закона продолжаются...
В соответствии со ст.319 УПК РСФСР человек, осужденный к наказанию, не связанному с лишением свободы, подлежит немедленному освобождению из-под стражи в зале судебного заседания. Но Сашу Подрабинека под конвоем уводят в тюрьму. И сегодня он в тюрьме. Будучи приговорен к ссылке, он отбывает наказание в тюрьме. И более того, до истечения кассационного срока Саша уже переведен в пересыльную тюрьму на Красной Пресне. Невольно подумаешь: ошибка это или свидетельство уверенности в том, что кассационное рассмотрение дела - пустая формальность и пересылки Саше не миновать. Впрочем, в истории московских судов были и такие случаи, когда до истечения кассационного срока осужденного отправляли для отбытия наказания в лагерь (дело Феликса Сереброва).
Но к нарушению закона привыкнуть нельзя.
Ст. 320 УПК РСФСР устанавливает, что осужденному, содержащемуся под стражей, копия приговора должна быть вручена не позднее трех суток с момента провозглашения. Приговор был провозглашен 15 августа. На 30 августа есть точные сведения, что копия приговора еще не вручена.
Какие еще нарушения закона последуют по этому «обычному уголовному делу»?
Невозможность изучения подлинных документов дела лишает права говорить о других процессуальных нарушениях. Но и приведенных нарушений, установленных мною на основании доступных мне сведений, более чем достаточно, чтобы сказать: приговор по делу Подрабинека неправосуден и подлежит отмене в точном соответствии со ст.ст. 342, 343, 345 УПК РСФСР.
Но я не могу на этом закончить свою защитительную речь. Остается самое главное. Я утверждаю, что Александр Подрабинек осужден при отсутствии в его действиях состава преступления.
Я не беру на себя смелость утверждать, что вся информация в книге Подрабинека «Карательная медицина» (а кроме написания и распространения этой рукописи Подрабинеку ничего не вменено) точно и безошибочно отражает факты, имевшие место в действительности. Напротив, я предполагаю наличие отдельных неточностей и даже ошибок, которые неизбежны при тех трудных условиях, в которых Подрабинек собирал и получал информацию.
Рабочая комиссия по расследованию использования психиатрии в политических целях, в рамках которой проходила деятельность Подрабинека, является свободной общественной ассоциацией, не имеет статуса юридического лица, не обладает средствами и техническим аппаратом. В атмосфере полной секретности, окружающей работу психиатрических больниц и учреждений, только своей энергичной работой с помощью других членов Рабочей комиссии и примыкающих к ней людей Подрабинек сумел за два года собрать, проверить и оформить огромный материал, выявить большое число фактов. Достаточно указать на то, что в книге «Карательная медицина», содержание которой вменено Подрабинеку, приведено около 300 конкретных фактов. Если только 13 из них фигурируют в обвинительном заключении как не соответствующие действительности, то процент ошибок отнюдь не велик.
Но, как видно из всего сказанного по поводу нарушений процессуальных норм при расследовании и рассмотрении дела, и в отношении 13 эпизодов несоответствие действительности изложенных в рукописи Подрабинека фактов не может быть признано установленным.
Можно сослаться на такие примеры:
В своей книге Подрабинек пишет о фактах избиения больных в Сычевской специальной психиатрической больнице санитаром Дворенковым Сашей. Этот эпизод признается клеветническим, так как к делу приобщена справка Сычевской больницы о том, что такого санитара не было. Но при этом и в обвинительном заключении и при допросе свидетелей говорится о санитаре Дворникове Саше. Очевидно, Дворникова среди санитаров в Сычевской больнице действительно не было, а вот был ли Дворенков и избивал ли он больных - не проверено.
Клеветой признается описание в книге Подрабинека убийства при попытке к бегству Левитина в Сычевской больнице, так как установлено, что такой больной в Сычевке не содержался. Однако по вопросу убийства больного при попытке к бегству свидетели - врачи Сычевской больницы - в суде давали противоречивые показания. Врач Федоров утверждает, что случаев убийства больных не было. Врач Москальков показал, что в 1975 г. при попытке к бегству был убит один больной, но он не помнит его фамилию. Это противоречие суд даже не пытался проверить и устранить. Так был случай убийства или не было? И не в фамилии ли здесь только ошибка?
Можно с уверенностью сказать, что при расследовании и рассмотрении дела с соблюдением всех процессуальных норм процент ошибочных и неточных сообщений о конкретных фактах, приведенных в рукописи Подрабинека, значительно сократился бы.
Но главное заключается не в числе не подтвердившихся фактов.
Клевета - это распространение заведомо ложных, позорящих лицо, учреждение или государство измышлений. Такое определение преступления, именуемого клеветой, прямо вытекает из текста закона (ст. ст. 130 и 190-1 УК РСФСР) и не оспаривается в официальной теории советского уголовного права. Слово «заведомо», употребленное в тексте ст. 190-1 УК РСФСР, определяет субъективную сторону данного преступления, которое может быть совершено только умышленно.
В официальном Комментарии к Уголовному кодексу РСФСР (изд-во «Юридическая литература», 1971 г.) написано: «Заведомо ложными, порочащим советский государственный и общественный строй, являются измышления о якобы имевших место фактах и обстоятельствах, порочащих советское общество и государство, несоответствие которых действительности известно виновному уже тогда, когда он распространяет такие измышления. Распространение измышлений, ложность которых неизвестна распространяющему их лицу, а равно высказывание ошибочных оценок, суждений или предположений не образует преступления, предусмотренного ст. 190-1".
Этот научный, официальный комментарий полностью отражает смысл и букву закона. Никаких доказательств того, что Подрабинек умышленно распространял заведомо для него ложные сведения, в деле нет. Больше того, собирая и проверяя огромного объема информацию, он помещал в свою рукопись только то, что считал достоверным, соответствующим действительности. А это исключает состав уголовного преступления в его действиях.
Правильность такого толкования закона подтверждается тем, что за распространение не соответствующих действительности, порочащих какое-либо лицо или организацию сведений, в результате ошибки или по неосторожности (то есть при отсутствии заведомой ложности) нашим законом установлена лишь гражданская (а не уголовная) ответственность по ст. 7 ГК РСФСР. В «Научно-практическом комментарии к ГК РСФСР» (изд-во «Юридическая литература», 1966 г.) указывается, что уголовно наказуема клевета, то есть распространение заведомо ложных, порочащих кого-либо сведений. В отличие от этого ст. 7 ГК РСФСР применяется в тех случаях, когда распространяющий «порочащие сведения добросовестно заблуждался, то есть полагал, что эти сведения соответствуют действительности».
Кроме отдельных эпизодов, относящихся к психиатрии, Подрабинеку вменяется в общей форме клевета на советский государственный и общественный строй, содержащаяся в книге «Карательная медицина». Нельзя отрицать того, что в рукописи Подрабинека содержатся отрицательные оценки некоторых сторон советской действительности, порой выраженные в достаточно резкой форме. Подрабинек не скрывает своих политических, социальных и нравственных взглядов, которые зачастую находятся в противоречии с официальной политикой, идеологией советского государства.
Защите Подрабинека нет надобности входить в обсуждение вопроса о том, правильны или ошибочны взгляды и мировоззрение Подрабинека. С правовых позиций необходимо только отметить, что в субъективных оценках и суждениях, высказываемых человеком, независимо от того, хороши они или плохи, не содержится заведомой лжи. Человек высказывает свои убеждения и считает их правильными и истинными. Следовательно, нельзя эти высказывания считать заведомо ложным измышлениями, то есть клеветой. В уже цитированном мною «Комментарии к Уголовному кодексу РСФСР» по этому поводу написано:
«Произведениями такого рода (т.е. подпадающими под признаки ст. 190-1) являются произведения, в которых высказаны или выражены заведомо ложные измышления, порочащие советский государственный и общественный строй, т.е. содержатся несоответствующие действительности сведения о якобы имевших место фактах, порочащих советское общество и государство.
Изготовление или распространение произведений, хотя и выражающих отрицательное отношение изготовившего их лица к советской действительности, но не содержащих заведомо ложных измышлений упомянутого характера, не влечет ответственности по ст. 190-1".
Право человека мыслить, иметь свои убеждения, собирать и распространять информацию - это одно из основных гражданских прав в каждом цивилизованном обществе. Это право зафиксировано в подписанных советским правительством международных документах.
Преследование за слово, за мысль, за убеждения - недопустимо.
Александр Подрабинек - инакомыслящий. Он в соответствии со своими убеждениями боролся за права психически больных и за права здоровых людей, объявляемых сумасшедшими в политических целях. Но он не клеветник. Он действовал в пределах закона и не совершил преступления.
Вот те правовые основания, которые позволяют мне утверждать, что приговор по делу Подрабинека подлежит отмене, а уголовное дело - прекращению за отсутствием состава преступления.