Оден.
Бывает, видишь - и в ту же секудну понимаешь: в меня. Погибла. Вот так сразу - и на всю жизнь.
Так было с Первой балладой Шопена, с творчеством Марины и Бродского, и еще с одним человеком.
Со мной такая любовь случается нечасто, но я все равно чувствую себя самой счастливой, щедро награжденной и даже забалованной.
Похоже, в полку прибыло. Зовут его Уистан Оден. Уже почти неделю в висках бесперебойно стучат
эти строки
A ragged urchin, aimless and alone,
Loitered about that vacancy; a bird
Flew up to safety from his well-aimed stone:
That girls a raped, that two boys knife a third,
Were axioms to him, who`d never heard
Of any world where promises were kept,
Or one could weep because another wept.
Подстрочный перевод Бродского. Последние несколько месяцев я загибалась от несметься вопросов, и мое беспредельное отчаяние от отсутствия ответов дребезжало в позвоночном столбе и отдавало тупой болью в воспаленный мозг. Сейчас стали кристально прозрачными все загадки, которые изничтожали со сверхсветовой скоростью. Буквально.
Как будто через меня пропустили неслабый разряд электрического тока:
Что девушек насилуют, что двое могут прирезать третьего,
Было аксиомой для него, никогда не слышавшего
О мире, где держат обещания.
Или кто-то может заплакать, потому что плачет другой.