С бодуна
Наверное, одно из самых прекрасных и сильных состояний, которое может пережить человек, это состояние “с бодуна”. Но нет, это вовсе не то, о чем, большинство сейчас подумало. Это отнюдь не состояние офисного работника, забухавшего в пятницу и болеющего всю субботу, клянущегося себе: “больше никогда”. Нет! Равно как это не есть состояние слесаря Петровича, нажравшегося в середине недели и пытающегося выползти с утра на работу, клянущего всё на свете и обещающего себе, что такое больше никогда не повторится.
Нет, нет и еще раз нет!
Это иное, светлое состояние, когда ты, проснувшись с утра, еще где-то в переходе между опьянением и похмельем, открыв глаза, видишь солнечный свет, радостно улыбаешься ему, потихоньку, пошатываясь, встаешь с кровати, и открываешь стоящую неподалеку баночку балтики семерки. Тут же ты слышишь копошение за дверью и твой друг, с точно такой же баночкой заходит к тебе в комнату и садится рядом. В этот момент душа исполняется истинной, незамутненной радости. Хочется смеяться, и ты смеешься старым шутками, воспоминмниям, начинающемуся неспешному диалогу и бесконечности, открывающейся перед тобой в эти часы. Ты свободен. Ты никуда не спешишь. Ты знаешь, что тебе никуда не надо ни завтра, ни через неделю, ни через месяц. Перед тобой открыта вся вселенная сидящего рядом с тобой человека, перед тобой открыта вселенная твоих собственных мыслей и чувств, и через эти две вселенные ты продолжаешь бесконечное путешествие, куда более захватывающее, чем все путешествия Конюхова и Колумба, Гагарина и Нила Армстронга, Толля и Васко да Гама вместе взятые.
Иногда ты выходишь на улицу, садишься на лавочке, нагретой лучами осеннего солнца, и, затаившись, неспешно отхлебываешь, пока вокруг нет народа и никто тебя не видит. Потом снова улыбаешься и сидишь на краешки бесконечности, смотря вниз и созерцая неизбежность, заключенную в спокойствие и свободу. Мир раскрывает свои объятия и улыбается в ответ, хорошие люди спешат по своим делам, они окружены работой и часто не предполагают сами, насколько они хорошие. Один лишь ты понимаешь это и исходишь к ним нежностью и любовью.
Иногда тебе даже кажется, что весь это спешащий мир держится только благодаря тебе, благодаря твоему отношению к нему, благодаря тому, что ты видишь как он прекрасен, и как нежен и хрупок, как добр каждый человек. Ведь если бы не было тебя, видящего это, мир был бы зол и давно самоуничтожился, ибо доброта это ведь прежде всего ощущение доброты, а красота - это ощущение красоты. Если никто не видит что человек добр - значит он зол. Если ни одно существо в мире не считает кого-то красивым, значит он уродлив.
И в этот момент, момент озарения любви, ты испытываешь настоящий катарсис. Ты замираешь от счастья, аккуратно кладешь допитую баночку в урну, достаешь из внутреннего нагрудного кармашка куртки еще одну и, открыв её с шипящим звуком, продолжаешь нести своё служение.
Ведь у каждого оно своё.
Нет, нет и еще раз нет!
Это иное, светлое состояние, когда ты, проснувшись с утра, еще где-то в переходе между опьянением и похмельем, открыв глаза, видишь солнечный свет, радостно улыбаешься ему, потихоньку, пошатываясь, встаешь с кровати, и открываешь стоящую неподалеку баночку балтики семерки. Тут же ты слышишь копошение за дверью и твой друг, с точно такой же баночкой заходит к тебе в комнату и садится рядом. В этот момент душа исполняется истинной, незамутненной радости. Хочется смеяться, и ты смеешься старым шутками, воспоминмниям, начинающемуся неспешному диалогу и бесконечности, открывающейся перед тобой в эти часы. Ты свободен. Ты никуда не спешишь. Ты знаешь, что тебе никуда не надо ни завтра, ни через неделю, ни через месяц. Перед тобой открыта вся вселенная сидящего рядом с тобой человека, перед тобой открыта вселенная твоих собственных мыслей и чувств, и через эти две вселенные ты продолжаешь бесконечное путешествие, куда более захватывающее, чем все путешествия Конюхова и Колумба, Гагарина и Нила Армстронга, Толля и Васко да Гама вместе взятые.
Иногда ты выходишь на улицу, садишься на лавочке, нагретой лучами осеннего солнца, и, затаившись, неспешно отхлебываешь, пока вокруг нет народа и никто тебя не видит. Потом снова улыбаешься и сидишь на краешки бесконечности, смотря вниз и созерцая неизбежность, заключенную в спокойствие и свободу. Мир раскрывает свои объятия и улыбается в ответ, хорошие люди спешат по своим делам, они окружены работой и часто не предполагают сами, насколько они хорошие. Один лишь ты понимаешь это и исходишь к ним нежностью и любовью.
Иногда тебе даже кажется, что весь это спешащий мир держится только благодаря тебе, благодаря твоему отношению к нему, благодаря тому, что ты видишь как он прекрасен, и как нежен и хрупок, как добр каждый человек. Ведь если бы не было тебя, видящего это, мир был бы зол и давно самоуничтожился, ибо доброта это ведь прежде всего ощущение доброты, а красота - это ощущение красоты. Если никто не видит что человек добр - значит он зол. Если ни одно существо в мире не считает кого-то красивым, значит он уродлив.
И в этот момент, момент озарения любви, ты испытываешь настоящий катарсис. Ты замираешь от счастья, аккуратно кладешь допитую баночку в урну, достаешь из внутреннего нагрудного кармашка куртки еще одну и, открыв её с шипящим звуком, продолжаешь нести своё служение.
Ведь у каждого оно своё.