Чаша смерти. Как церковь борется с коронавирусом и опаздывает (часть 2)
...начало
Часть вторая. Практическая
Бить во все колокола
К 16 марта осознание опасности коронавируса дошло наконец-то до наиболее консервативных кругов епископата УПЦ МП. В этот знаменательный день председатель Синодальной комиссии по делам монастырей, митрополит Вышгородский и Чернобыльский, наместник Свято-Успенской Киево-Печерской Лавры Павел (Лебедь) разослал по монастырям письмо №73/19 «Всем игуменам и игуменьям…» Документ предусматривал принятие неотложных мер по борьбе с Covid-19.
Итак, меры: во всех монастырях возносить молитву об избавлении от эпидемии и трижды в день бить в колокол на протяжении десяти минут. И все-таки - опасность была признана.
Мы грешным делом надеялись, что хоть в письме и не сказано ни о каких средствах дезинфекции или о запрете на целование икон, но на практике что-то такое епископ Павел организовал. По крайней мере, в своей вотчине - Киево-Печерской Лавре. Вечером того же дня мы побывали там.
Все как всегда. Специфика Лавры в том, что это самый большой киевский монастырь, расположен он в центре города и потому неудивительно, что именно сюда стекаются нищие, бездомные и люди с ментальными расстройствами. Атмосфера апокалиптического безумия усиливается с наступлением темноты.
Нищие атакуют посетителей на входе и на всем протяжении к храму. Вечерняя служба проходит в одной из самых больших церквей - в Трапезной. Она находится недалеко от центрального входа. Но уже на полпути мелкие деньги в карманах заканчиваются. Увязавшаяся за нами женщина продолжает клянчить. Наконец, поняв, что денег ей не дадут, пытается ухватить рукав и зачем-то орет: «Хочешь в эвро? Иди в эвро! Но не делай АТО!» Неуютно.
Атмосфера апокалиптического безумия усиливается с наступлением темноты
На входе среди нищих выделяется разбитый и не очень здоровый мужик. Просит на молоко. «Нет денег? Так купи мне молоко, здесь можно купить!» - кричит он. Судя по его виду, он собрал на себе всю заразу мира. Но «продезинфицировался» - от мужика несет застарелым перегаром.
Поскольку мы не являемся постоянными прихожанами Лавры, то не можем судить - на вечернем богослужении людей было больше или меньше обычного. Десятки. Метро в этот день еще работало, так что, возможно, как обычно. Люди среднего возраста, молодые, пожилые, некоторые с детьми.
В конце службы, покидая храм, многие из них делают полукруг, методично целуя иконы. Возле каждой лежит салфетка, но ею пользуются далеко не все. Или используют ее как-то не так, как положено при эпидемии.
Мужчина средних лет, суховатый, опрятно одетый, похожий на провинциального чиновника среднего звена обошел с десяток образов, но лишь однажды, перед тем, как приложится к стеклу, взял салфетку и протер его. Причем не в том месте, где мгновение спустя приложился устами. Что он вытирал? Кажется, остатки чьей-то помады.
- Здравствуйте!
Мужчина чуть вздрогнул:
- Здравствуйте.
- Вы не боитесь заразиться?
- Нет, не боюсь, - подчеркнуто сухо бросил он и направился к выходу.
Остановился. Видимо, решив, что его ответ прозвучал не вежливо, вернулся. Смущенно произнес:
- Простите, - помедлил. - Простите, но чего я должен боятся?
- Коронавируса.
- Я считаю, что не надо бояться. Если есть вера…
Пришлось перебить:
- Уже довольно много батюшек на сайтах высказались, заявив, что достаточно поклониться иконе. Зачем целовать? Разве мы не должны быть ответственны…
Теперь перебивает он:
- У меня есть ответственность перед Богом… За… За то что я живу… - в этих словах чувствуется некая личная история.
Но сейчас нам не до глубоких бесед. Мимо нас то и дело проходят люди, облобызавшие те иконы, которые за две минуты до этого целовал наш собеседник.
- Вот предположим вы хоть и здоровы, но - носитель коронавируса. Это значит, что его подхватят эти люди…
- Не подхватят, не переживайте. Вы наверно не знаете, что священники, дьяконы после всех чашу пьют…
- Знаем.
- Они же не болеют.
- Откуда вам это известно?
- Ну… Из практики. Я не слышал, чтобы болели. Потому что чаша…
- В церковной истории много примеров, когда князей травили через чашу. Это, во-первых. А во-вторых, священник, выпивая чашу, выполняет свои обязанности. А вы, целуя иконы, какую обязанность выполняете?
Мужчина вздыхает:
- Я знаю, поверьте, по своему опыту знаю, что вера спасает.
- Если в вашей жизни было чудо, то вы считаете правильным искушать Бога на еще одно чудо?
Мужчина улыбается и идет к выходу. Вновь останавливается. Возвращается.
- Простите, - говорит он. - Вы задали хороший вопрос. Тут очень тонкая грань. Подумаю. Но… я благодарен вам за этот разговор.
Помазанницы
17 марта, вторник. ПЦУ уже ввела строгие карантинные правила, вплоть до изменения традиционной практики причастия. Столь же суровые меры утверждены Священным Синодом РПЦ для храмов в Московской области. В этот день мы побывали в нескольких киевских монастырях УПЦ МП.
Напомним, что УПЦ МП находится под омофором патриарха РПЦ Кирилла. Можно было бы надеяться, что хоть что-то из тех мер, которые вводят москвичи, возьмут на вооружение их киевские коллеги. Но нет. Пока - нет.
То, что существует жизнь вне коронавируса, становится понятно еще на подходе к Свято-Вознесенскому Флоровскому монастырю. Это старая женская обитель на Подоле. На дверях - никаких напоминаний о том, что нужно мыть руки или о других усиленных мерах личной гигиены. Только цены на молитвы о здравии и упокоении и предупреждение: «Помни восьмую заповедь: не воруй».
В девять утра здесь начался обряд соборования. Пару слов о том, что это за священнодействие. Соборование (оно же елеоосвящение) - помазание тела освященным елеем (растительное масло или масло с вином). Совершается в страстную седмицу (неделю) великого поста или каждую седмицу поста. Священник отправляет эту требу во исцеление страждущих. В православии также бытует мнение, что таинство помогает в прощении забытых грехов. Но в основном приходят, конечно, за физическим исцелением.
В тысячелетней церковной практике соборование осуществлялось индивидуально - священник приходил к больному и соборовал его. Эта традиция и обряд сохраняется и теперь, но в XX веке распространилась также практика общих и массовых елеоосвящений, когда страждущие сами приходят в храм на специальную службу.
Собираются на такое мероприятие в основном больные пожилые люди, то есть те, кто более всего рискует подхватить коронавирус. Вот как сейчас. Всего человек 15, в основном - женщины, большей частью - пожилые. По разговорам понятно, что это постоянные прихожане. Атмосфера доверительная, как и положено для столь специфического мероприятия.
Чтобы не смущать прихожанок, мы решили, что в кульминационный момент, нас быть в храме не должно. Все-таки мы чужаки. Кульминационный момент, это когда священник мажет лицо, руки и грудь верующих. Всех одной и той же кисточкой. Впечатлений у нас уже достаточно и сводятся они к прежней формуле: все как всегда.
Может ли церковь на время эпидемии отказаться от практики общего соборования? Может. Некоторые богословы на этом даже настаивают. Дело в том, что данная традиция, как уже говорилось, относительно новая. Обряд общего елеосвящения не предусмотрен древним церковным уставом - Типиконом. Отказ от этой требы не нарушил бы ни одного канона.
Собираются на такое мероприятие в основном больные пожилые люди, то есть те, кто более всего рискует подхватить коронавирус
Вновь заходим в храм, уже после службы. Помазанницы не расходятся. Кто-то стоит в очереди за елеем с баночкой из-под йода в руках, кто-то крестится возле иконы и целует ее. Слева от входа - большая металлическая емкость со святой водой, к ней цепью прикреплена кружка. По очереди из нее пьют воду - бабушка, которая передвигается с ходунками, мужчина с нашивкой с изображением монастыря на рукаве и молодая женщина в блестящем платке.
- Святая вода у нас свежая, утренняя, - ловит мужчина наши взгляды. - Она быстро расходится, так что не переживайте, не застоялась.
Парень в клетчатых штанах протирает какую-то микросхему под надписью про восьмую заповедь. Потом вздыхает, собирает гаджет обратно и несет бабушке, которая продает свечи. Это калькулятор, и починить его не удалось: «В 2014-м мы его вам купили, Митрофановна. Пять лет для калькуляторов - срок». Она расстроено кивает и подает «клетчатому» пачку с влажными салфетками.
На лавочке возле храма сидят три женщины лет 60-ти и едят пирожки. Им сигналит проезжающий через двор батюшка в Хонде - тоже с пирожком в руках за рулем.
- Ну что, приближается. Сейчас узнаем, - говорит одна из них и мы понимаем, что речь, наконец-то, пойдет о коронавирусе. Но ошибаемся. - Ты представляешь, и этот с капустой! Пойдем на Житний [рынок], яиц хоть купим. Что? Рынки закрыли? Ну, тогда пойдем под Житним яиц купим, там всегда стоят [продавцы]. Только сначала в трапезную, там сегодня вкусный компот.
Наша следующая локация - женский Покровский монастырь. Он тоже расположен в старой части города - центральный вход в Бехтеревском переулке.
В Покровском совсем пусто. Из людей не в монашеской одежде - только женщина, которая жует пряник рядом с ларьком, и двое нищих перед входом. Они сидят на большом расстоянии друг от друга, но вряд ли из-за вируса - одна из нищих странно улыбается и что-то бубнит себе под нос, иногда нервно взвизгивает. Вторая неодобрительно косится на нее. У обеих в руках - пустые бумажные стаканчики.
Внутри храма несколько монахинь кисточками чистят подсвечники и протирают рамы икон. Одна жалуется другой, что нужно пойти купить моющие средства, но времени нет - много дел.
Пожилая женщина в церковной лавке сидит, опустив голову на грудь - то ли читает, то ли дремлет. Интересуемся, сколько стоит свечка. Отвечает, что можно взять бесплатно. Это кажется лучшим приглашением к разговору, поэтому спрашиваем, стоит ли бояться коронавируса, и не беспокоятся ли прихожане.
- На востоке люди постоянно умирают от СПИДа, да и вирусов вообще много. Я думаю, может, этот кто-то придумал. А прихожане у нас спокойные, никто не переживает. И вы не переживайте. Не надо бояться!
У матушки Алипи
В тот же день, вечером, мы побывали в Свято-Покровской Голосеевской Пустыни. Это, пожалуй, второй по величине после Киево-Печерской Лавры монастырский комплекс УПЦ МП в Киеве. Мужской монастырь находится на административной территории города, но в довольно глухом месте - в Голосеевском лесу.
Когда-то, в советские времена, здесь жила бабушка - Христа ради юродивая Алипия (мирское имя Агапия Авдеева). Христа ради юродивая - это в данном случае не оборот речи. Во времена Второй мировой войны наместник Киево-Печерской Лавры архимандрит Кронид благословил паломницу на юродство.
Годами женщина бездомничала, пока не поселилась здесь. В полуразрушенной сторожке, среди урочищ, на берегу озера она дожила до 1988 года. Пророчествовала, делилась с теми, кто ее навещал, своими видениями. Из многочисленных свидетельств можно сделать вывод, что матушка постоянно несла религиозный бред, в котором ее поклонники вычленили предсказание о Чернобыльской катастрофе и войне на Донбассе.
Священный Синод официально не признал ее святость, но, тем не менее, матушку можно назвать «местно почитаемой святой». В монастыре, в специальной усыпальнице хранятся мощи Алипии. Считается, что молитвы, обращенные к ней, помогают исцелиться. Массовые паломничества к матушке - основной источник доходов постоянно строящегося монастыря.
В автобусе, который курсирует от метро Голосеевская к Пустыни, больше народу, чем в вагоне метро в последние часы перед карантином. Здесь едут мужчина и женщина с пакетиком с просфорой, несколько пожилых людей, парень с заклеенным пластырем следом от удара над глазом. Некоторые улыбаются, никто не говорит о вирусе.
Монастырская маршрутка прибывает к месту назначения ровно к началу вечернего богослужения. В храме полутемно и просторно. Мерцают свечи, стараются певчие, прихожане крестятся. Молящихся человек 10-15. Служба проходит строго и скучно. Иконной лавки в храме нет. Отправляемся ее искать.
Находим не просто лавку, а чуть ли не книжный магазин. Тут большой выбор образков матушки и книги о ней. Это, пожалуй, основная маркетинговая фишка торговой точки. В остальном ассортимент напоминает церковные лавки всех прочих монастырей.
Прилавков несколько. Четыре женщины в платках о чем-то переговариваются. Спрашиваем, не было ли у матушки Алипии предсказаний о коронавирусе. Женщины советуются друг с другом, что-то листают. Приходят к консенсусу: нет, о коронавирусе у матушки ничего нет.
- Я считаю, что этот вирус - фейк! - безапелляционно говорит из-за прилавка синий платочек, лет 70-ти.
Что-то в ее интонации выдает гордость по поводу того, что знает слово «фейк» и может его вставить в разговоре в нужном, как ей кажется, месте.
- То есть вы заразы не боитесь? - стандартный вопрос.
Она не успевает ответить, как в разговор включается белый платочек, помоложе:
- Вы же помните, что когда была авария в Чернобыле, матушка Алипия со свечкой обошла весь Киев по кругу, и радиоактивная туча улетела, Киев остался чистым. Помните? - она всматривается в нас внимательно, как бы проверяя наши знания о житии здешней небесной заступницы.
- Да-да-да, что-то такое, - мычит кто-то из нас. - А иконы, кресты, мощи можно целовать?
- Уверена, что матушка Алипия и сейчас молится за всех нас, поэтому здесь ничего не случится! - женщина говорит страстно. - По вере вашей да будет вам. Люди уходят из веры по чуть-чуть - сегодня вы перестанете целовать иконы, а что завтра? Вообще не придете в храм? Вот почитайте Паисия Святогорца… У него, кстати, что-то и об эпидемиях было, надо поискать…
На полуслове ее перебивает другая коллега:
- Ольга (мы изменили имя - ред.), Ольга, уймись!
- А что я такого сказала?
- Нам нельзя проповедовать! У нас нет на это благословения! Мы не знаем, как надо говорить! Ольга!
- Я людям литературу предлагаю, я должна объяснить…
Назревает скандал. Мы ретируемся.
Перед отъездом пьем кофе в местном кафетерии. За прилавком стоит уставший и вежливый мужчина.
- Не боитесь коронавируса? - бросаем ему стандартный вопрос.
Поднимает глаза:
- Честно сказать? Боюсь не так вируса, как работу потерять. Завтра транспорт работать не будет, что делать?
Винсепт
19 марта, четверг. Метро в Киеве не работает. Ботанический сад имени Николая Гришко открыт. Для нашего исследования это важно. Место мистическое, по выражению одного из киевских митрополитов XIX века, Евгения (в миру известен как историк Евфимий Болховитинов), эта местность - «русский Афон».
Тут расположены сразу три монастыря: Свято-Троицкий Ионинский, Киево-Выдубицкий, а также Зверинецкие пещеры, не так давно получившие статус отдельного монастыря.
Исторически монастыри родственны. Еще до Крещения Руси местные христиане вырыли здесь пещеры. После Крещения подземный монастырек пророс - так появился Выдубецкий монастырь. В XIX веке архимандрит Выдубицкого монастыря Иона удалился от братии и организовал свой скит, превратившийся впоследствии в Ионинский монастырь, в котором ныне покоятся мощи святого Ионы.
Все три монастыря православные, мужские. Выдубицкий относится к юрисдикции ПЦУ, Ионинский и Зверинецкий - к УПЦ МП. Выдубицкий расположен внизу, ближе к Днепру, к тому месту, где некогда вынырнул (выдуб) идол Перуна. Другой на горке - Ионинский. Третий частично под землей - Зверинецкий.
На протяжении всей истории своего сосуществования, Выдубицкий и Ионинский монастыри «делили подземелья» и вообще конкурировали друг с другом: убранством алтарей, праведностью насельников и - чисто экономически, поскольку, находясь рядом, вынуждены были бороться за сердца и кошельки прихожан.
Ближе ко входу в ботсад расположена Ионинская обитель. Туда и идем. Непонятно по какой причине, но ни у входа, ни даже на подступах нет ни одного нищего. В храме мерцают свечи, поет клирос. Прихожан немного, но они есть.
Люди не сторонятся друг друга, но если бы можно было рулеткой измерить среднее расстояние между ними, то оно, навскидку, превысило бы полтора метра. На доске объявлений рекомендации о правилах поведения в условиях повышенной эпидемиологической опасности, на которые мало кто обращает внимание.
В храме ощущение умытости. Возможно, это связано с тем, что в этих стенах не так давно проводился ремонт. В церковной лавке висит напоминание о том, что во время великого поста поминовение воинов АТО и мирных жителей на этой территории осуществляется без пожертвований.
Заметив, что мы разглядываем книгу о святом епископе Луке (в миру - Войно-Ясенецкий, советский хирург, в сталинские времена принял монашество, был репрессирован), женщина за прилавком спрашивает:
- Интересуетесь?
Переводим разговор на другую тему:
- Можно сегодня иконы целовать?
- Ой.
- Мы видели, что целуют…
- Вы знаете, батюшка на проповеди говорил, что лучше воздержаться… Но людям это необходимо…
Продолжаем провоцировать:
- Для тех, кто верит, ничего не страшно, так ведь?
- Знаете что, молодые люди. Мы с вами не настолько совершенны, чтобы не соблюдать предписания… Мы…
В этом месте разговор прерывается. К женщине подходит человек в рясе. Переговариваются быстро, тихо, по-деловому. Из долетающих обрывков: «Утром с матушкой все перемыли с хлоркой, но этот запах, этот запах… Нельзя же, чтоб так пахло… Пришлось еще раз перемывать». В беседе мелькнуло слово «Винсепт».
Уходя, застаем такую картину. К застекленной раке с мощами святого Ионы странной, неестественной походкой приближается молодая женщина. Ее не портит даже православный платочек. Очень медленно, опираясь на что-то, она пытается встать на колени. Видно, что у женщины проблемы с опорно-двигательным аппаратом. Встать на колени - сложная и мучительная процедура. И совершается она для того, чтобы поцеловать стекло…
У выхода шепчутся две старушки. «Зверинецкие пещеры открыты?» - «Что тебе сказать, я только что была. Зря ходила. Батюшка сказал, что все закрыто, а службу лучше слушать на улице, у него там трансляция… Объявление сделали, чтоб старые люди дома сидели. Представляешь? Так что, можешь не ходить…»
Вот и мы не пошли. Спустились к Выдубицкому монастырю. Эта обитель значительно больше. Здесь одновременно действует несколько храмов, три из которых сегодня открыты: Георгиевский собор, Михайловская церковь и Трапезная.
В Георгиевском горят свечи, работает лавка, но из посетителей только мы. Такая же ситуация в Михайловской церкви. Возле алтаря драит полы женщина в платочке. Моет с пристрастием, безостановочно. Мы простояли внутри храма 10 минут и за это время трижды перемещались с места на место - нас буквально гоняли шваброй.
За прилавком приветливый молодой человек в рясе.
- Дезинфекция? - спрашиваем.
- Так.
- Не верите, что благодать спасет от инфекции?
- Віримо. Але зараз повинно бути так.
Служба идет в трапезном храме. Посетителей несколько. Все стоят на небольшом расстоянии друг от друга. Чистота, как и во всех прочих монастырских помещениях, образцово-показательная. Простояв с полчаса, мы не зафиксировали ни одного факта целования икон.
А теперь о главной достопримечательности Выдубицкого монастыря. На дверях всех действующих церквей объявление: «У цьому храмі можна здійснити дезинфекцію рук». В каждой иконной лавке стоит большая пластиковая бутылка с дозатором. На этикетке: «Винсепт».
Сегодня такая емкость в хозяйственных магазинах стоит около 600 грн. Но на самом деле ее там нет - дефицит. В каждом храме Выдубицкого монастыря мы методично воспользовались услугой, ничего не заплатив. В Трапезной нас даже поощрила женщина за прилавком: «Будь-ласочка, будь-ласочка».
Выдубицкий монастырь это гигантская шкатулка религиозных, исторических и культурных артефактов. Казацкое барокко, некрополь врачей, ученых и военноначальников, древние иконы, мощи, уникальные колодцы, гончарные мастерские… Но сегодня главная достопримечательность - Винсепт.
Неизвестно как в другие дни и по другим поводам, но в тот день монахи Выдубицкого монастыря оказались проворнее монахов Ионинского. Им удалось из-под земли добыть то, чего до сих пор нет на горке - Винсепт.
Итог
После нашего специфического паломничества по киевским монастырям напрашивается немного банальный вывод: монастыри, храмы, да и церковные юрисдикции разные. Где-то священноначалие более консервативно, где-то менее. И это, конечно, верно. Но верно также и то, что в разных монастырях мы побывали в разное время.
С каждым днем ситуация менялась: и в обществе, и в церкви. То, что в одном и том же храме считалось нормой в понедельник, могло быть уже неприемлемо в пятницу. В самом начале нашего исследования мы познакомились со священником одной из киевских больниц, который рассказывал, как причащает больных и говорил о страхе «искушать Бога». Пообщались, подружились и обменялись телефонами. Это было 16 марта, в понедельник.
А 22 марта, в воскресенье вечером созвонились. Голос у батюшки был уставший: утром литургия, днем и вечером визиты к болящим. Но спокойных интонаций оказалось больше, чем в прошлый раз: «Да, я читал постановление Синода РПЦ и не только я, мы с коллегами созванивались… Вы читали? В Московской области разрешено протирание лжицы платом со спиртом. Для нас это уже стало руководством к действию. Я протираю. Мы протираем. Также во время соборования заменили елеопомазание окроплением святой водой».
Спустя три минуты после звонка, священник перезвонил: «Хотел добавить: службы на свежем воздухе - поддерживаю! Даже сегодня во время снегопада в некоторых храмах так и было. Я постоянно прошу пожилых прихожан сидеть дома, объясняю, что наивная вера сегодня может быть безответственна. А нам, священникам, в этой обстановке не лишне вспомнить о практике причащения на дому. И еще о том, что за эти визиты не нужно просить плату… Ну все, с Богом!»
Церковь показала свою способность меняться. Скорость перемен, как для церкви - стремительная. Но не настолько, как того требует ситуация. Из недавних новостей: 20 марта президент Молдовы Игорь Додон заявил, что две паломницы привезли коронавирус из Свято-Успенской Почаевской Лавры (Украина, Тернопольская область, церковная юрисдикция - УПЦ МП). По словам представителей молдавских властей, это не первый случай, когда из Почаева приезжают инфицированные.
Тогда же на сайте Тернопольской облгосадминистрации появилась информация о том, что в селе Залещики заболел коронавирусом местный 57-летний священник, отец большого семейства. Учитывая, что село Залещики находится в 140 км от Почаевской Лавры, возникают смутные догадки.
Нет сомнений в том, что в церковной среде будут непоколебимые мракобесы, подвергающие жизнь своих прихожан опасности. В том случае, если властям придется осуществлять особый надзор над этими учреждениями, в качестве болванки по правилам гигиены можно использовать один очень интересный документ.
Своим Распоряжением № 1-7-1-8 от 13 марта 2020 года епископ Троицкий, игумен Спасо-Преображенского Валаамского ставропигиального монастыря Панкратий ввел чрезвычайные меры на территории Валаама. Это российский монастырь, расположенный на островах на Ладожском озере. Игумен оказался очень прогрессивным человеком. Даже с избытком.
Запрещается: целование святынь, взаимное целование, целование рук священников, ковыряние в носу, рукопожатия; осуществляется полная дезинфекция всех помещений два раза в день, вводится запрет выезда на материк; при прибытии на остров братья подвергаются 14-ти дневной изоляции… Много всего на двух листах.
А в это время в 162 км от Валаама, в Санкт-Петербурге, с восьми утра люди занимали очередь на целование со скоростью 600 человек за полчаса ковчежца с мощами Иоанна Крестителя, прибывшего в город на Неве по благословению патриарха Кирилла.
Как же так, почему такая разница? В одном случае - «святыня исцеляет», в другом -- режим тотальной стерильности, несмотря на зашкаливающую святость? Ответ: на территории Валаамского монастыря находятся резиденции президента Владимира Путина и патриарха Кирилла.
А так документ хороший, можно брать в работу.
Источник
Часть вторая. Практическая
Бить во все колокола
К 16 марта осознание опасности коронавируса дошло наконец-то до наиболее консервативных кругов епископата УПЦ МП. В этот знаменательный день председатель Синодальной комиссии по делам монастырей, митрополит Вышгородский и Чернобыльский, наместник Свято-Успенской Киево-Печерской Лавры Павел (Лебедь) разослал по монастырям письмо №73/19 «Всем игуменам и игуменьям…» Документ предусматривал принятие неотложных мер по борьбе с Covid-19.
Итак, меры: во всех монастырях возносить молитву об избавлении от эпидемии и трижды в день бить в колокол на протяжении десяти минут. И все-таки - опасность была признана.
Мы грешным делом надеялись, что хоть в письме и не сказано ни о каких средствах дезинфекции или о запрете на целование икон, но на практике что-то такое епископ Павел организовал. По крайней мере, в своей вотчине - Киево-Печерской Лавре. Вечером того же дня мы побывали там.
Все как всегда. Специфика Лавры в том, что это самый большой киевский монастырь, расположен он в центре города и потому неудивительно, что именно сюда стекаются нищие, бездомные и люди с ментальными расстройствами. Атмосфера апокалиптического безумия усиливается с наступлением темноты.
Нищие атакуют посетителей на входе и на всем протяжении к храму. Вечерняя служба проходит в одной из самых больших церквей - в Трапезной. Она находится недалеко от центрального входа. Но уже на полпути мелкие деньги в карманах заканчиваются. Увязавшаяся за нами женщина продолжает клянчить. Наконец, поняв, что денег ей не дадут, пытается ухватить рукав и зачем-то орет: «Хочешь в эвро? Иди в эвро! Но не делай АТО!» Неуютно.
Атмосфера апокалиптического безумия усиливается с наступлением темноты
На входе среди нищих выделяется разбитый и не очень здоровый мужик. Просит на молоко. «Нет денег? Так купи мне молоко, здесь можно купить!» - кричит он. Судя по его виду, он собрал на себе всю заразу мира. Но «продезинфицировался» - от мужика несет застарелым перегаром.
Поскольку мы не являемся постоянными прихожанами Лавры, то не можем судить - на вечернем богослужении людей было больше или меньше обычного. Десятки. Метро в этот день еще работало, так что, возможно, как обычно. Люди среднего возраста, молодые, пожилые, некоторые с детьми.
В конце службы, покидая храм, многие из них делают полукруг, методично целуя иконы. Возле каждой лежит салфетка, но ею пользуются далеко не все. Или используют ее как-то не так, как положено при эпидемии.
Мужчина средних лет, суховатый, опрятно одетый, похожий на провинциального чиновника среднего звена обошел с десяток образов, но лишь однажды, перед тем, как приложится к стеклу, взял салфетку и протер его. Причем не в том месте, где мгновение спустя приложился устами. Что он вытирал? Кажется, остатки чьей-то помады.
- Здравствуйте!
Мужчина чуть вздрогнул:
- Здравствуйте.
- Вы не боитесь заразиться?
- Нет, не боюсь, - подчеркнуто сухо бросил он и направился к выходу.
Остановился. Видимо, решив, что его ответ прозвучал не вежливо, вернулся. Смущенно произнес:
- Простите, - помедлил. - Простите, но чего я должен боятся?
- Коронавируса.
- Я считаю, что не надо бояться. Если есть вера…
Пришлось перебить:
- Уже довольно много батюшек на сайтах высказались, заявив, что достаточно поклониться иконе. Зачем целовать? Разве мы не должны быть ответственны…
Теперь перебивает он:
- У меня есть ответственность перед Богом… За… За то что я живу… - в этих словах чувствуется некая личная история.
Но сейчас нам не до глубоких бесед. Мимо нас то и дело проходят люди, облобызавшие те иконы, которые за две минуты до этого целовал наш собеседник.
- Вот предположим вы хоть и здоровы, но - носитель коронавируса. Это значит, что его подхватят эти люди…
- Не подхватят, не переживайте. Вы наверно не знаете, что священники, дьяконы после всех чашу пьют…
- Знаем.
- Они же не болеют.
- Откуда вам это известно?
- Ну… Из практики. Я не слышал, чтобы болели. Потому что чаша…
- В церковной истории много примеров, когда князей травили через чашу. Это, во-первых. А во-вторых, священник, выпивая чашу, выполняет свои обязанности. А вы, целуя иконы, какую обязанность выполняете?
Мужчина вздыхает:
- Я знаю, поверьте, по своему опыту знаю, что вера спасает.
- Если в вашей жизни было чудо, то вы считаете правильным искушать Бога на еще одно чудо?
Мужчина улыбается и идет к выходу. Вновь останавливается. Возвращается.
- Простите, - говорит он. - Вы задали хороший вопрос. Тут очень тонкая грань. Подумаю. Но… я благодарен вам за этот разговор.
Помазанницы
17 марта, вторник. ПЦУ уже ввела строгие карантинные правила, вплоть до изменения традиционной практики причастия. Столь же суровые меры утверждены Священным Синодом РПЦ для храмов в Московской области. В этот день мы побывали в нескольких киевских монастырях УПЦ МП.
Напомним, что УПЦ МП находится под омофором патриарха РПЦ Кирилла. Можно было бы надеяться, что хоть что-то из тех мер, которые вводят москвичи, возьмут на вооружение их киевские коллеги. Но нет. Пока - нет.
То, что существует жизнь вне коронавируса, становится понятно еще на подходе к Свято-Вознесенскому Флоровскому монастырю. Это старая женская обитель на Подоле. На дверях - никаких напоминаний о том, что нужно мыть руки или о других усиленных мерах личной гигиены. Только цены на молитвы о здравии и упокоении и предупреждение: «Помни восьмую заповедь: не воруй».
В девять утра здесь начался обряд соборования. Пару слов о том, что это за священнодействие. Соборование (оно же елеоосвящение) - помазание тела освященным елеем (растительное масло или масло с вином). Совершается в страстную седмицу (неделю) великого поста или каждую седмицу поста. Священник отправляет эту требу во исцеление страждущих. В православии также бытует мнение, что таинство помогает в прощении забытых грехов. Но в основном приходят, конечно, за физическим исцелением.
В тысячелетней церковной практике соборование осуществлялось индивидуально - священник приходил к больному и соборовал его. Эта традиция и обряд сохраняется и теперь, но в XX веке распространилась также практика общих и массовых елеоосвящений, когда страждущие сами приходят в храм на специальную службу.
Собираются на такое мероприятие в основном больные пожилые люди, то есть те, кто более всего рискует подхватить коронавирус. Вот как сейчас. Всего человек 15, в основном - женщины, большей частью - пожилые. По разговорам понятно, что это постоянные прихожане. Атмосфера доверительная, как и положено для столь специфического мероприятия.
Чтобы не смущать прихожанок, мы решили, что в кульминационный момент, нас быть в храме не должно. Все-таки мы чужаки. Кульминационный момент, это когда священник мажет лицо, руки и грудь верующих. Всех одной и той же кисточкой. Впечатлений у нас уже достаточно и сводятся они к прежней формуле: все как всегда.
Может ли церковь на время эпидемии отказаться от практики общего соборования? Может. Некоторые богословы на этом даже настаивают. Дело в том, что данная традиция, как уже говорилось, относительно новая. Обряд общего елеосвящения не предусмотрен древним церковным уставом - Типиконом. Отказ от этой требы не нарушил бы ни одного канона.
Собираются на такое мероприятие в основном больные пожилые люди, то есть те, кто более всего рискует подхватить коронавирус
Вновь заходим в храм, уже после службы. Помазанницы не расходятся. Кто-то стоит в очереди за елеем с баночкой из-под йода в руках, кто-то крестится возле иконы и целует ее. Слева от входа - большая металлическая емкость со святой водой, к ней цепью прикреплена кружка. По очереди из нее пьют воду - бабушка, которая передвигается с ходунками, мужчина с нашивкой с изображением монастыря на рукаве и молодая женщина в блестящем платке.
- Святая вода у нас свежая, утренняя, - ловит мужчина наши взгляды. - Она быстро расходится, так что не переживайте, не застоялась.
Парень в клетчатых штанах протирает какую-то микросхему под надписью про восьмую заповедь. Потом вздыхает, собирает гаджет обратно и несет бабушке, которая продает свечи. Это калькулятор, и починить его не удалось: «В 2014-м мы его вам купили, Митрофановна. Пять лет для калькуляторов - срок». Она расстроено кивает и подает «клетчатому» пачку с влажными салфетками.
На лавочке возле храма сидят три женщины лет 60-ти и едят пирожки. Им сигналит проезжающий через двор батюшка в Хонде - тоже с пирожком в руках за рулем.
- Ну что, приближается. Сейчас узнаем, - говорит одна из них и мы понимаем, что речь, наконец-то, пойдет о коронавирусе. Но ошибаемся. - Ты представляешь, и этот с капустой! Пойдем на Житний [рынок], яиц хоть купим. Что? Рынки закрыли? Ну, тогда пойдем под Житним яиц купим, там всегда стоят [продавцы]. Только сначала в трапезную, там сегодня вкусный компот.
Наша следующая локация - женский Покровский монастырь. Он тоже расположен в старой части города - центральный вход в Бехтеревском переулке.
В Покровском совсем пусто. Из людей не в монашеской одежде - только женщина, которая жует пряник рядом с ларьком, и двое нищих перед входом. Они сидят на большом расстоянии друг от друга, но вряд ли из-за вируса - одна из нищих странно улыбается и что-то бубнит себе под нос, иногда нервно взвизгивает. Вторая неодобрительно косится на нее. У обеих в руках - пустые бумажные стаканчики.
Внутри храма несколько монахинь кисточками чистят подсвечники и протирают рамы икон. Одна жалуется другой, что нужно пойти купить моющие средства, но времени нет - много дел.
Пожилая женщина в церковной лавке сидит, опустив голову на грудь - то ли читает, то ли дремлет. Интересуемся, сколько стоит свечка. Отвечает, что можно взять бесплатно. Это кажется лучшим приглашением к разговору, поэтому спрашиваем, стоит ли бояться коронавируса, и не беспокоятся ли прихожане.
- На востоке люди постоянно умирают от СПИДа, да и вирусов вообще много. Я думаю, может, этот кто-то придумал. А прихожане у нас спокойные, никто не переживает. И вы не переживайте. Не надо бояться!
У матушки Алипи
В тот же день, вечером, мы побывали в Свято-Покровской Голосеевской Пустыни. Это, пожалуй, второй по величине после Киево-Печерской Лавры монастырский комплекс УПЦ МП в Киеве. Мужской монастырь находится на административной территории города, но в довольно глухом месте - в Голосеевском лесу.
Когда-то, в советские времена, здесь жила бабушка - Христа ради юродивая Алипия (мирское имя Агапия Авдеева). Христа ради юродивая - это в данном случае не оборот речи. Во времена Второй мировой войны наместник Киево-Печерской Лавры архимандрит Кронид благословил паломницу на юродство.
Годами женщина бездомничала, пока не поселилась здесь. В полуразрушенной сторожке, среди урочищ, на берегу озера она дожила до 1988 года. Пророчествовала, делилась с теми, кто ее навещал, своими видениями. Из многочисленных свидетельств можно сделать вывод, что матушка постоянно несла религиозный бред, в котором ее поклонники вычленили предсказание о Чернобыльской катастрофе и войне на Донбассе.
Священный Синод официально не признал ее святость, но, тем не менее, матушку можно назвать «местно почитаемой святой». В монастыре, в специальной усыпальнице хранятся мощи Алипии. Считается, что молитвы, обращенные к ней, помогают исцелиться. Массовые паломничества к матушке - основной источник доходов постоянно строящегося монастыря.
В автобусе, который курсирует от метро Голосеевская к Пустыни, больше народу, чем в вагоне метро в последние часы перед карантином. Здесь едут мужчина и женщина с пакетиком с просфорой, несколько пожилых людей, парень с заклеенным пластырем следом от удара над глазом. Некоторые улыбаются, никто не говорит о вирусе.
Монастырская маршрутка прибывает к месту назначения ровно к началу вечернего богослужения. В храме полутемно и просторно. Мерцают свечи, стараются певчие, прихожане крестятся. Молящихся человек 10-15. Служба проходит строго и скучно. Иконной лавки в храме нет. Отправляемся ее искать.
Находим не просто лавку, а чуть ли не книжный магазин. Тут большой выбор образков матушки и книги о ней. Это, пожалуй, основная маркетинговая фишка торговой точки. В остальном ассортимент напоминает церковные лавки всех прочих монастырей.
Прилавков несколько. Четыре женщины в платках о чем-то переговариваются. Спрашиваем, не было ли у матушки Алипии предсказаний о коронавирусе. Женщины советуются друг с другом, что-то листают. Приходят к консенсусу: нет, о коронавирусе у матушки ничего нет.
- Я считаю, что этот вирус - фейк! - безапелляционно говорит из-за прилавка синий платочек, лет 70-ти.
Что-то в ее интонации выдает гордость по поводу того, что знает слово «фейк» и может его вставить в разговоре в нужном, как ей кажется, месте.
- То есть вы заразы не боитесь? - стандартный вопрос.
Она не успевает ответить, как в разговор включается белый платочек, помоложе:
- Вы же помните, что когда была авария в Чернобыле, матушка Алипия со свечкой обошла весь Киев по кругу, и радиоактивная туча улетела, Киев остался чистым. Помните? - она всматривается в нас внимательно, как бы проверяя наши знания о житии здешней небесной заступницы.
- Да-да-да, что-то такое, - мычит кто-то из нас. - А иконы, кресты, мощи можно целовать?
- Уверена, что матушка Алипия и сейчас молится за всех нас, поэтому здесь ничего не случится! - женщина говорит страстно. - По вере вашей да будет вам. Люди уходят из веры по чуть-чуть - сегодня вы перестанете целовать иконы, а что завтра? Вообще не придете в храм? Вот почитайте Паисия Святогорца… У него, кстати, что-то и об эпидемиях было, надо поискать…
На полуслове ее перебивает другая коллега:
- Ольга (мы изменили имя - ред.), Ольга, уймись!
- А что я такого сказала?
- Нам нельзя проповедовать! У нас нет на это благословения! Мы не знаем, как надо говорить! Ольга!
- Я людям литературу предлагаю, я должна объяснить…
Назревает скандал. Мы ретируемся.
Перед отъездом пьем кофе в местном кафетерии. За прилавком стоит уставший и вежливый мужчина.
- Не боитесь коронавируса? - бросаем ему стандартный вопрос.
Поднимает глаза:
- Честно сказать? Боюсь не так вируса, как работу потерять. Завтра транспорт работать не будет, что делать?
Винсепт
19 марта, четверг. Метро в Киеве не работает. Ботанический сад имени Николая Гришко открыт. Для нашего исследования это важно. Место мистическое, по выражению одного из киевских митрополитов XIX века, Евгения (в миру известен как историк Евфимий Болховитинов), эта местность - «русский Афон».
Тут расположены сразу три монастыря: Свято-Троицкий Ионинский, Киево-Выдубицкий, а также Зверинецкие пещеры, не так давно получившие статус отдельного монастыря.
Исторически монастыри родственны. Еще до Крещения Руси местные христиане вырыли здесь пещеры. После Крещения подземный монастырек пророс - так появился Выдубецкий монастырь. В XIX веке архимандрит Выдубицкого монастыря Иона удалился от братии и организовал свой скит, превратившийся впоследствии в Ионинский монастырь, в котором ныне покоятся мощи святого Ионы.
Все три монастыря православные, мужские. Выдубицкий относится к юрисдикции ПЦУ, Ионинский и Зверинецкий - к УПЦ МП. Выдубицкий расположен внизу, ближе к Днепру, к тому месту, где некогда вынырнул (выдуб) идол Перуна. Другой на горке - Ионинский. Третий частично под землей - Зверинецкий.
На протяжении всей истории своего сосуществования, Выдубицкий и Ионинский монастыри «делили подземелья» и вообще конкурировали друг с другом: убранством алтарей, праведностью насельников и - чисто экономически, поскольку, находясь рядом, вынуждены были бороться за сердца и кошельки прихожан.
Ближе ко входу в ботсад расположена Ионинская обитель. Туда и идем. Непонятно по какой причине, но ни у входа, ни даже на подступах нет ни одного нищего. В храме мерцают свечи, поет клирос. Прихожан немного, но они есть.
Люди не сторонятся друг друга, но если бы можно было рулеткой измерить среднее расстояние между ними, то оно, навскидку, превысило бы полтора метра. На доске объявлений рекомендации о правилах поведения в условиях повышенной эпидемиологической опасности, на которые мало кто обращает внимание.
В храме ощущение умытости. Возможно, это связано с тем, что в этих стенах не так давно проводился ремонт. В церковной лавке висит напоминание о том, что во время великого поста поминовение воинов АТО и мирных жителей на этой территории осуществляется без пожертвований.
Заметив, что мы разглядываем книгу о святом епископе Луке (в миру - Войно-Ясенецкий, советский хирург, в сталинские времена принял монашество, был репрессирован), женщина за прилавком спрашивает:
- Интересуетесь?
Переводим разговор на другую тему:
- Можно сегодня иконы целовать?
- Ой.
- Мы видели, что целуют…
- Вы знаете, батюшка на проповеди говорил, что лучше воздержаться… Но людям это необходимо…
Продолжаем провоцировать:
- Для тех, кто верит, ничего не страшно, так ведь?
- Знаете что, молодые люди. Мы с вами не настолько совершенны, чтобы не соблюдать предписания… Мы…
В этом месте разговор прерывается. К женщине подходит человек в рясе. Переговариваются быстро, тихо, по-деловому. Из долетающих обрывков: «Утром с матушкой все перемыли с хлоркой, но этот запах, этот запах… Нельзя же, чтоб так пахло… Пришлось еще раз перемывать». В беседе мелькнуло слово «Винсепт».
Уходя, застаем такую картину. К застекленной раке с мощами святого Ионы странной, неестественной походкой приближается молодая женщина. Ее не портит даже православный платочек. Очень медленно, опираясь на что-то, она пытается встать на колени. Видно, что у женщины проблемы с опорно-двигательным аппаратом. Встать на колени - сложная и мучительная процедура. И совершается она для того, чтобы поцеловать стекло…
У выхода шепчутся две старушки. «Зверинецкие пещеры открыты?» - «Что тебе сказать, я только что была. Зря ходила. Батюшка сказал, что все закрыто, а службу лучше слушать на улице, у него там трансляция… Объявление сделали, чтоб старые люди дома сидели. Представляешь? Так что, можешь не ходить…»
Вот и мы не пошли. Спустились к Выдубицкому монастырю. Эта обитель значительно больше. Здесь одновременно действует несколько храмов, три из которых сегодня открыты: Георгиевский собор, Михайловская церковь и Трапезная.
В Георгиевском горят свечи, работает лавка, но из посетителей только мы. Такая же ситуация в Михайловской церкви. Возле алтаря драит полы женщина в платочке. Моет с пристрастием, безостановочно. Мы простояли внутри храма 10 минут и за это время трижды перемещались с места на место - нас буквально гоняли шваброй.
За прилавком приветливый молодой человек в рясе.
- Дезинфекция? - спрашиваем.
- Так.
- Не верите, что благодать спасет от инфекции?
- Віримо. Але зараз повинно бути так.
Служба идет в трапезном храме. Посетителей несколько. Все стоят на небольшом расстоянии друг от друга. Чистота, как и во всех прочих монастырских помещениях, образцово-показательная. Простояв с полчаса, мы не зафиксировали ни одного факта целования икон.
А теперь о главной достопримечательности Выдубицкого монастыря. На дверях всех действующих церквей объявление: «У цьому храмі можна здійснити дезинфекцію рук». В каждой иконной лавке стоит большая пластиковая бутылка с дозатором. На этикетке: «Винсепт».
Сегодня такая емкость в хозяйственных магазинах стоит около 600 грн. Но на самом деле ее там нет - дефицит. В каждом храме Выдубицкого монастыря мы методично воспользовались услугой, ничего не заплатив. В Трапезной нас даже поощрила женщина за прилавком: «Будь-ласочка, будь-ласочка».
Выдубицкий монастырь это гигантская шкатулка религиозных, исторических и культурных артефактов. Казацкое барокко, некрополь врачей, ученых и военноначальников, древние иконы, мощи, уникальные колодцы, гончарные мастерские… Но сегодня главная достопримечательность - Винсепт.
Неизвестно как в другие дни и по другим поводам, но в тот день монахи Выдубицкого монастыря оказались проворнее монахов Ионинского. Им удалось из-под земли добыть то, чего до сих пор нет на горке - Винсепт.
Итог
После нашего специфического паломничества по киевским монастырям напрашивается немного банальный вывод: монастыри, храмы, да и церковные юрисдикции разные. Где-то священноначалие более консервативно, где-то менее. И это, конечно, верно. Но верно также и то, что в разных монастырях мы побывали в разное время.
С каждым днем ситуация менялась: и в обществе, и в церкви. То, что в одном и том же храме считалось нормой в понедельник, могло быть уже неприемлемо в пятницу. В самом начале нашего исследования мы познакомились со священником одной из киевских больниц, который рассказывал, как причащает больных и говорил о страхе «искушать Бога». Пообщались, подружились и обменялись телефонами. Это было 16 марта, в понедельник.
А 22 марта, в воскресенье вечером созвонились. Голос у батюшки был уставший: утром литургия, днем и вечером визиты к болящим. Но спокойных интонаций оказалось больше, чем в прошлый раз: «Да, я читал постановление Синода РПЦ и не только я, мы с коллегами созванивались… Вы читали? В Московской области разрешено протирание лжицы платом со спиртом. Для нас это уже стало руководством к действию. Я протираю. Мы протираем. Также во время соборования заменили елеопомазание окроплением святой водой».
Спустя три минуты после звонка, священник перезвонил: «Хотел добавить: службы на свежем воздухе - поддерживаю! Даже сегодня во время снегопада в некоторых храмах так и было. Я постоянно прошу пожилых прихожан сидеть дома, объясняю, что наивная вера сегодня может быть безответственна. А нам, священникам, в этой обстановке не лишне вспомнить о практике причащения на дому. И еще о том, что за эти визиты не нужно просить плату… Ну все, с Богом!»
Церковь показала свою способность меняться. Скорость перемен, как для церкви - стремительная. Но не настолько, как того требует ситуация. Из недавних новостей: 20 марта президент Молдовы Игорь Додон заявил, что две паломницы привезли коронавирус из Свято-Успенской Почаевской Лавры (Украина, Тернопольская область, церковная юрисдикция - УПЦ МП). По словам представителей молдавских властей, это не первый случай, когда из Почаева приезжают инфицированные.
Тогда же на сайте Тернопольской облгосадминистрации появилась информация о том, что в селе Залещики заболел коронавирусом местный 57-летний священник, отец большого семейства. Учитывая, что село Залещики находится в 140 км от Почаевской Лавры, возникают смутные догадки.
Нет сомнений в том, что в церковной среде будут непоколебимые мракобесы, подвергающие жизнь своих прихожан опасности. В том случае, если властям придется осуществлять особый надзор над этими учреждениями, в качестве болванки по правилам гигиены можно использовать один очень интересный документ.
Своим Распоряжением № 1-7-1-8 от 13 марта 2020 года епископ Троицкий, игумен Спасо-Преображенского Валаамского ставропигиального монастыря Панкратий ввел чрезвычайные меры на территории Валаама. Это российский монастырь, расположенный на островах на Ладожском озере. Игумен оказался очень прогрессивным человеком. Даже с избытком.
Запрещается: целование святынь, взаимное целование, целование рук священников, ковыряние в носу, рукопожатия; осуществляется полная дезинфекция всех помещений два раза в день, вводится запрет выезда на материк; при прибытии на остров братья подвергаются 14-ти дневной изоляции… Много всего на двух листах.
А в это время в 162 км от Валаама, в Санкт-Петербурге, с восьми утра люди занимали очередь на целование со скоростью 600 человек за полчаса ковчежца с мощами Иоанна Крестителя, прибывшего в город на Неве по благословению патриарха Кирилла.
Как же так, почему такая разница? В одном случае - «святыня исцеляет», в другом -- режим тотальной стерильности, несмотря на зашкаливающую святость? Ответ: на территории Валаамского монастыря находятся резиденции президента Владимира Путина и патриарха Кирилла.
А так документ хороший, можно брать в работу.
Источник