Президентское кресло - не престол
Визит министра иностранных дел России Сергея Лаврова и главы Службы внешней разведки Михаила Фрадкова в Дамаск прошел на фоне демонстративного отзыва послов стран Персидского залива и Европейского союза. Теперь в Дамаске не будет не только ранее покинувших сирийскую столицу послов Соединенных Штатов и Великобритании, но и глав дипломатических представительств Бельгии, Нидерландов, Франции, Италии, Испании, Германии, Саудовской Аравии, Омана, ОАЭ, Катара, Кувейта и Бахрейна. Страны Персидского залива обвиняют сирийский режим в убийствах гражданского населения и призывают Лигу арабских государств принять решительные меры для предотвращения дальнейшей эскалации напряженности в Сирии. Россию, разумеется, такой ход событий решительно не устраивает.
Именно поэтому Сергей Лавров и Михаил Фрадков во время пребывания в Дамаске призывали Башара Асада к диалогу с оппозицией и вроде бы добились понимания. После встречи с Асадом глава российского внешнеполитического ведомства подчеркнул, что сирийское руководство готово к диалогу и выступает за прекращение насилия.
Проблема в том, что о реформах и диалоге Асад начал говорить буквально с первых дней волнений в стране, когда ситуацию еще можно было урегулировать мирным путем и на сторону оппозиционеров не переходили солдаты сирийской армии, составившие сегодня внушительную альтернативу правительственным войскам. Российским визитерам стоит задать даже не сирийскому президенту, а самим себе вопрос: почему у него не получилось? Может быть, потому, что у Асада и оппозиции разное понимание самой сути изменений? Сирийский президент совершенно уверен, что реформы в стране должны проходить под контролем власти - и дойти до той границы, которая не угрожает сохранению им властных полномочий. Асад воспринимает себя как монарха, но в отличие от королей Марокко или Иордании он - не монарх, а глава республики. Только это особая республика, исключающая какую бы то ни было конкуренцию. Башар Асад никогда не избирался президентом Сирии в ходе конкурентных выборов. Он стал наследником своего отца, диктатора Хафеза Асада. Президентом его утверждали на референдумах, в бюллетени включали всего один вопрос о доверии Башару Асаду. Теперь представим себе конкурентные выборы в стране, где один из кандидатов - представитель маленькой алавитской секты, а другой (или другие) - из суннитского большинства. Кто, интересно, победит на этих выборах? Есть ли у Башара Асада возможность сохранить власть, иначе как сохранив диктатуру?
Именно поэтому режим его обречен бороться, расстреливать соотечественников, имитировать реформы и готовность к переговорам в надежде хоть как-то отсрочить практически уже неизбежное падение. На самом деле это надежда на чудо, на российскую помощь, на изменение международной ситуации. Но надежда напрасная: на наших глазах рушится сама модель светской диктатуры, бывшей многие десятилетия основой правления в арабском мире. Тунис, Египет, Ливия, Йемен, Сирия - именно такие диктатуры. Президенты воспринимают себя в качестве монархов - не обладая монархическим авторитетом и в конце концов уступают взбунтовавшимся подданным, почувствовавшим себя гражданами. Как это ни удивительно проозвучит, но модель монархии - конституционной или даже неограниченной - оказалась куда устойчивее светской диктатуры. Короли Иордании и Марокко начали реформы, эмир Кувейта маневрирует, в Саудовской Аравии никто об изменениях даже и не задумывается, но самое важное - династиям пока что ничто не угрожает. Единственное исключение - Бахрейн, но и здесь взбунтовавшееся шиитское большинство требовало поначалу исключительно реформ, а не низложения суннитской династии и радикализировалось только когда столкнулось с игнорированием своего мнения. Рано или поздно король Бахрейна вынужден будет найти хоть какой-то компромисс с соотечественниками, но в любом случае он останется на престоле. Потому что престол - не президентское кресло или роль вождя революции. Башар Асад этого так и не понял.
Именно поэтому Сергей Лавров и Михаил Фрадков во время пребывания в Дамаске призывали Башара Асада к диалогу с оппозицией и вроде бы добились понимания. После встречи с Асадом глава российского внешнеполитического ведомства подчеркнул, что сирийское руководство готово к диалогу и выступает за прекращение насилия.
Проблема в том, что о реформах и диалоге Асад начал говорить буквально с первых дней волнений в стране, когда ситуацию еще можно было урегулировать мирным путем и на сторону оппозиционеров не переходили солдаты сирийской армии, составившие сегодня внушительную альтернативу правительственным войскам. Российским визитерам стоит задать даже не сирийскому президенту, а самим себе вопрос: почему у него не получилось? Может быть, потому, что у Асада и оппозиции разное понимание самой сути изменений? Сирийский президент совершенно уверен, что реформы в стране должны проходить под контролем власти - и дойти до той границы, которая не угрожает сохранению им властных полномочий. Асад воспринимает себя как монарха, но в отличие от королей Марокко или Иордании он - не монарх, а глава республики. Только это особая республика, исключающая какую бы то ни было конкуренцию. Башар Асад никогда не избирался президентом Сирии в ходе конкурентных выборов. Он стал наследником своего отца, диктатора Хафеза Асада. Президентом его утверждали на референдумах, в бюллетени включали всего один вопрос о доверии Башару Асаду. Теперь представим себе конкурентные выборы в стране, где один из кандидатов - представитель маленькой алавитской секты, а другой (или другие) - из суннитского большинства. Кто, интересно, победит на этих выборах? Есть ли у Башара Асада возможность сохранить власть, иначе как сохранив диктатуру?
Именно поэтому режим его обречен бороться, расстреливать соотечественников, имитировать реформы и готовность к переговорам в надежде хоть как-то отсрочить практически уже неизбежное падение. На самом деле это надежда на чудо, на российскую помощь, на изменение международной ситуации. Но надежда напрасная: на наших глазах рушится сама модель светской диктатуры, бывшей многие десятилетия основой правления в арабском мире. Тунис, Египет, Ливия, Йемен, Сирия - именно такие диктатуры. Президенты воспринимают себя в качестве монархов - не обладая монархическим авторитетом и в конце концов уступают взбунтовавшимся подданным, почувствовавшим себя гражданами. Как это ни удивительно проозвучит, но модель монархии - конституционной или даже неограниченной - оказалась куда устойчивее светской диктатуры. Короли Иордании и Марокко начали реформы, эмир Кувейта маневрирует, в Саудовской Аравии никто об изменениях даже и не задумывается, но самое важное - династиям пока что ничто не угрожает. Единственное исключение - Бахрейн, но и здесь взбунтовавшееся шиитское большинство требовало поначалу исключительно реформ, а не низложения суннитской династии и радикализировалось только когда столкнулось с игнорированием своего мнения. Рано или поздно король Бахрейна вынужден будет найти хоть какой-то компромисс с соотечественниками, но в любом случае он останется на престоле. Потому что престол - не президентское кресло или роль вождя революции. Башар Асад этого так и не понял.