(no subject)
Смотрю, как меняется мое отношение к телу. Долгое время я жила среди непринимающих людей, говорящих о моих чувствах: «Этого не может быть, ты все придумала». По сути, если я не соответствовала придуманной ими картинке, какой я должна быть, они желали, чтобы я - несоответствующая исчезла. Естественно это все происходило на неосознаваемом уровне, они думали, что действуют из любви (хотя действовали из страха).
И так же я на неосознаваемом уровне выдавала реакцию: «Я есть! Увидьте меня! Настоящую! Обратите на меня внимание!» и это выражалось в том, что я стремилась (неосознанно) занимать как можно больше места, телесно, разбрасывая вещи, помечая квартиру, например недомытой посудой или сломанными вещами.
Еще позапрошлой зимой мы обсуждали это с Илоной Романовой, я зашла в зал, где проходил тренинг, заняла место поближе к тренеру, а значит имея возможность привлечь больше внимания, вскоре я увидела, что мои вещи: ручка, тетрадка, шаль, сумка, рассредоточились по всему помещению. Я была заметна, со мной нельзя было не считаться, меня нельзя было не заметить.
После рождения дочки, я в глубине души радовалась своему животу, такому большому, словно я беременна. Мне нравилось это состояние бабской силы. Я как будто донашивала те беременности, которые больше не случатся. И длилось это года 1,5. Потом я его наносилась и начала с ним работать, править, ладить, ставить на место.
А когда я была год в трауре после развода, то мне хотелось завернуться в свое большое тело, чтобы меня никто не трогал и не приставал со своей жизнью.
А после того, как я 7 января поставила на свой шрам на животе татуировку - знак «Древо жизни», эту печать на моем достигнутом чувстве собственной цельности, ценности, опять изменилось отношение к телу. Я полюбила за ним ухаживать. Сначала маникюры-педикюры. Потом умасливания и самомассаж. А сейчас после Ташкента, захотелось большей силы, гибкости и ловкости и массаж от другого человека. А еще вкусы и предпочтения в еде изменились. За компанию я могу пожрать, но в целом еда стала исключительно едой. А да, свои вещи я тоже перестала разбрасывать. И все эти перемены произошли сами-собой, без силы воли, насилия и «должна». Просто исчезла причина и пропала нужда в прежних действиях. Всего-то.