Привет,
arkoval .
Больно!
А знаете, что?
Да не то, что сидишь и полночи слипаются веки и страшно,
И хочется спать, да и нужно спать - но не можется
И свет
В доме напротив
Только в одном окне не погашен,
И рвется
На мандарине
Гипсокартонная кожица,
А больно, знаете ли, через строчку,
Но накатывает и хлещет по лбу и щекам вдовой.
Интересно, эту новую он
Тоже зовёт ангелочком?
Интересно, этой новой он
Тоже по телефону играет бой?
Но страшно смешно, в обгашенный злой экстаз -
Она на стену кидает ему (вроде как: "милый, это про нас!")
Мою любимую песню, и в этот раз
Он ну точно вспомнил меня, ага.
И я до сих пор еще ему дорога.
Пусть уже перестанет видеть во мне врага.
Эту песню (пусть знает! мало ему проблем!)
Я на новый год, может, в ухо орала всем
И в обнимку из виски, слышишь -
На крыше!
На крыше.
На крыше Красного Октября,
Ты никогда в жизни не сможешь туда попасть
(Как и я в твою чертову пятую масть).
Одно непонятно - с каким постоянством будут
В твоем треклисте появляться песни, казалось бы, моего человека?
Человека, что был человеком; но век от века
На каждого человека выделяется по паскуде,
И иногда, бывает, одна на двух человек.
Тонкий намек - смешно? Мне не очень, я спать хочу.
Ты еще не выслал мне по е-мэйл мои тапочки.
Кажется, будто их у тебя пар двести, а то и триста,
А может, 914, по количеству нами вместе прожитых дней.
Ах, вот еще от чего можно бы ухмыльнуться,
Особенно после твоих восторженных слов святых
От "красавицы" этой можно пойти и споткнуться
(Если не застрелиться). И вообще, её сиськи
Гораздо меньше
Моих.
Интересно. Она все равно вызывает во мне уважение.
Люби ее, и на все свои прошлые клятвы насри -
Они больше не действуют. Я не камень. Ты не растение.
Все что было - тобой похоронено,
Мной же оставлено на хранение
Изнутри.
Я сама все испортила, и не жалею я
(зло смеюсь:"ха-ха"),
Остановка последняя;
а из тигрят - уха
Жрите,
Петербуржские суки,
Тигровы непрокуренные потроха.