Совестливый пророк. Как Солженицын предвидел будущее России
Forbes | Общество | 11.12.2015 | Автор: Максим Артемьев
Совестливый пророк. Как Солженицын предвидел будущее России
Александр Солженицын, столетие которого сегодня отмечают в мире, сыграл важнейшую роль не только в литературе, но и - отчасти вопреки собственному желанию - в общественной жизни страны. Во многом оставшись непонятым, он в то же время стал одной из главных фигур ХХ века
Александр Солженицын прожил очень долгую жизнь. Родился он еще во вполне традиционном обществе, хотя и взбаламученном революцией, как раз в начале разгоравшейся Гражданской войны. Скончался же спустя 90 лет, в эпоху Интернета, когда Россия начала приходить в себя после новейших потрясений. За свою долгую жизнь ему так и не довелось увидеть родную страну живущей в довольстве. В этом смысле биография Солженицына словно представляет судьбу России - на его веку сменилось три поколения, а счастья все не было.
Переплетение имени писателя со страной понятно: Солженицын с 18 лет был увлечен идеей художественного осознания истории России в XX веке. Замысел повести «Люби революцию» после перенесенных им испытаний перерос в «Красное колесо». Попутно изменились и взгляды автора - от юношеских просоветских до яро- антикоммунистических в зрелые годы. Из неверующего он стал православным.
Творчество как «искусство для искусства» не интересовало Солженицына. В основе его книг всегда лежала большая идея. Однако, парадоксальным образом, он стал последним великим русским писателем, если понимать под этим соответствующий статус и положение в отечественной культуре. Солженицыну довелось увидеть падение жанра. Сегодня невозможно представить «великого писателя», чьи мысли и слова так же воздействовали бы на общество, как книги Льва Толстого или Александра Солженицына. Таланты есть, но внимания к ним нет.
Этим и объясняется то, что главный труд Солженицына - роман «Красное колесо», достойный стоять в одном ряду с такими эпопеями как «В поисках утраченного времени» Марселя Пруста или «Человеком без свойств» Роберта Музиля - оказался не прочитанным Россией. Это уже было никому не интересно. И недаром Солженицына иные упорно записывают в публицисты или в авторы одной темы, будучи неспособными распознать его художественный талант. Язык писателя даже объявляли искусственным, тогда как он старался представить все богатство и разнообразие русской речи. Действительно, читать зрелого Солженицына поначалу непривычно - как пить чистую родниковую воду после водопроводной.
Уникален Солженицын был и своим получением Нобелевской премии: прошло всего 8 лет с момента выхода в свет его первой повести до обретения им лауреатства. Подобного скорого признания не знал ни один автор. Но и Нобелевская премия сегодня показывает уровень падения литературы. Если в 1970 году, когда ее присвоили Солженицыну, награждение было значимым событием и весь мир следил за его исходом, то сегодня она уже мало кого интересует.
В отличие от многих других зеков Солженицын не пытался вычеркнуть лагерный срок из памяти. Академики Королев или Глушко рассматривали свое заключение как недоразумение, как то, что побыстрее надо забыть и включиться в «созидательную работу». Солженицын же обессмертил память о жертвах системы своими произведениями. Он мог вписаться в «совписы» и жить благополучно. Однако совесть не позволяла ему идти путем конформизма. Точно так же он не стал конформистом и в годы изгнания заграницей, отказавшись следовать за большинством эмиграции и западного общественного мнения.
Над Солженицыным глумились и издевались, его считали выжившим из ума за его веру в то, что при его жизни коммунизм падет и он вернется в Россию. Но оказался прав он, а не его многочисленные хулители. В отличие от них, - и как мало кто из «Третьей эмиграции», - он вернулся домой, чтобы быть вместе со своим народом.
Но и в перестройку и в пост-перестроечные годы он предпочитал оставаться не с влиятельной узкой прослойкой, монополизировавшей СМИ, а с теми, для кого падение коммунизма означало не избавление от страданий, а начало новых невзгод. Этого ему также не прощали. И насколько мелкими и суетными выглядят сегодня, спустя 30 лет, все эти «прорабы перестройки» на фоне Солженицына, настолько глубокими и обоснованными были его опасения и предупреждения, высказанные в эссе «Как нам обустроить Россию». Это произведение тоже оболгали и опошлили, не пожелали услышать, увлеченные призывами нуйкиных и гавриилов поповых. И как быстро вышибли живого гения с центрального ТВ, когда он не пожелал петь осанну правившей тогда верхушке, когда начал критиковать правительственный курс, приведший Россию к обвалу, говоря словами его книги.
Да, в чем-то Солженицын бывал безусловно наивен, что-то в его видении ограничивал советский опыт, когда он изумлялся богатству выбора в западных магазинах - зачем же так много? Но, перефразировав слова его любимого Достоевского, я бы предпочитал оставаться неправым с Солженицыным.
Солженицын был вполне самодостаточен как писатель, и в таковом качестве он вполне занял бы навсегда место в мировой литературе. Но судьба его сложилась так, что он сыграл вопреки своему желанию важнейшую роль в общественной жизни, став одной из крупнейших фигур XX века. Поединок писателя с тоталитарным государством завершился его безоговорочной победой. Но триумфальное возвращение не радовало совестливого пророка, повторявшего, что Россия переживает период очередной Смуты - то, чего не понимало растерявшееся и обманутое большинство соотечественников. Парадоксального в его жизни было много, и одним из последних парадоксов стало его взаимодействие с президентом Путиным, бывшим чекистом. Последний приходил к Солженицыну за советом и ободрением - тот уровень признания, которого не достиг Лев Толстой. И это тоже стало победой писателя.
Главный урок Александра Солженицына заключается в силе веры и самостоянии человека. Он всегда верил в то, во что не верили другие, и оказывался прав. Он предпочитал оставаться одиночкой - и выигрывал. Как писал Пушкин: «Ты царь: живи один».
Оригинал: www.forbes.ru
Скриншот Скрин-2
См. также:
Артемьев, Максим Анатольевич (1971). Журналист, литературный критик. Печатается в журналах Forbes, Октябрь, Митин журнал, Неприкосновенный запас, газетах Ведомости, Независимая газета (в т.ч. приложении Ex libris), многих других. Автор книг Почему, М., 2004, Как работает Америка, М., 2009.
- Максим Артемьев. Бродский как учитель // www.stosvet.net
Вряд ли что может быть более несоответствующим облику Иосифа Бродского, чем представление его в роли Учителя. Образ и маска пророка, гуру, глашатая истин были ему, по-видимому, органически противны. Да и философом себя Бродский никогда, наверное, не назвал бы. Он считал себя поэтом и никем другим.
Но, читая его стихи, да и эссеистику, я, сперва неосознанно, а позднее уже вполне сознательно, получал постепенно представление о поэте именно как о человеке, желавшем донести до читателя некую мудрость, поделиться ею.
И вот уже с некоторых пор у меня вошло в привычку мерить многое и судить о вещах, спрашивая себя, - а как бы отнесся к этому Бродский? Чтобы он сказал о том или ином? <...>
Есть еще одно стихотворение Бродского, не предназначавшееся для печати (что, конечно, натянутость - автор понимает, что любой его текст рано или поздно станет достоянием всех), которое можно считать ошибкой - «На независимость Украины». Но при внимательном его прочтении нигде нельзя найти в нем противоборства с идеей (и свершившимся фактом) независимости Украины. Бродский - не Солженицын с его романтическими представлениями о родстве славянских народов. Он - отпускает украинцев на свободу, ни в чем не укоряя:
…Не нам, кацапам, их обвинять в измене.
Сами под образами семьдесят лет в Рязани
с залитыми глазами жили, как при Тарзане...
; Всякие же колкости, подпущенные в адрес «хохлов», - это дружеская подначка, в духе вышеупомянутой неполиткорректности:
…Пусть теперь в мазанке хором гансы
с ляхами ставят вас на четыре кости, поганцы...
Вряд ли Бродский всерьез полагал, что немцы с поляками будут угнетать украинцев. Тут речь идет о культурной и экономической экспансии, о том, что в нашу эпоху свято место пусто не бывает, и русское доминирование на Украине во всех сферах жизни, начиная от языковой, неизбежно должно смениться иным господством - не намеренно враждебно, а просто в силу большей привлекательности или неотразимости. И так - по всему стихотворению. Заключающие же строки:
…Только когда придет и вам помирать, бугаи,
будете вы хрипеть, царапая край матраса,
строчки из Александра, а не брехню Тараса.
- единственные, по-настоящему оскорбительные, следует, видимо, рассматривать в том же контексте, что и сравнение цивилизаций ацтеков и испанцев. Как не крути, но Шевченко - не Пушкин, при всей талантливости первого. И это надо честно признать. Только и всего. С такой же честностью любой русский может признать, что как художник Шевченко - выше Пушкина (но при этом любить графику А.С. безмерно), или что Россия не дала миру ни одного великого живописца, или что ее лучшие композиторы несопоставимы с Моцартом и Бахом (вспомним известное стихотворение поэта из окружения Бродского «Бог - это Бах, царь под ним - Моцарт», впрочем, более хлесткое и запоминающееся, чем справедливое).