Билл Клинтон: я пытался поставить Россию на другой путь (The Atlantic, США)

[voiks]

The Atlantic, США | 08 апреля 2022 19:40
Билл Клинтон: я пытался поставить Россию на другой путь (The Atlantic, США)



© AP Photo / Jessica Hill

Экс-президент США Билл Клинтон написал статью для американского издания The Atlantic, в которой предположил, что конфликт на Украине доказывает "целесообразность" расширения НАТО. Кроме того, он утверждает, что якобы пытался поставить Россию на правильный "путь развития".


Принцип моей политики был: работать ради лучшего, но расширять НАТО, готовясь к худшему.

Став президентом, я сказал, что буду поддерживать российского президента Бориса Ельцина в его усилиях по созданию хорошей экономики и работоспособной демократии после распада Советского Союза. Но я также заявил, что буду поддерживать расширение НАТО с включением в ее состав бывших членов Варшавского договора и постсоветских государств. Принцип моей политики был: работать ради лучшего, но готовиться к худшему. Меня беспокоил не возврат России к коммунизму, а возврат к ультранационализму, замена демократии и сотрудничества на имперские устремления, какие были у Петра I и Екатерины Великой. Я не верил, что Ельцин пойдет на это, но никто не знал, кто придет после него.
Если бы Россия продолжила движение к демократии и сотрудничеству, мы бы вместе отвечали на вызовы нашего времени, такие как терроризм, этнические, религиозные и прочие конфликты, распространение ядерного, химического и биологического оружия. Если бы Россия решила вернуться к ультранационалистическому империализму, то расширенная НАТО и разраставшийся Евросоюз смогли бы укрепить безопасность на континенте. Ближе к концу моего второго срока в 1999 году Польша, Венгрия и Чехия вступили в НАТО, несмотря на противодействие России. При последующих администрациях альянс получил еще 11 членов, опять же, вопреки российским возражениям.

В последнее время в некоторых кругах критикуют расширение НАТО, заявляя, что альянс спровоцировал Россию и даже подготовил почву для военной операции Владимира Путина на Украине. Расширение несомненно было очень важным решением с серьезными последствиями, но я по-прежнему считаю его правильным шагом.

Мой друг, представитель США в ООН, а позже госсекретарь Мадлен Олбрайт, недавно ушедшая из жизни, была решительной сторонницей расширения НАТО. За расширение также выступали госсекретарь Уоррен Кристофер, советник по национальной безопасности Тони Лейк, его преемник Сэнди Бергер и два человека, досконально знакомые с этим вопросом: родившийся в Польше в грузинской семье и попавший в детстве в США председатель Объединенного комитета начальников штабов Джон Шаликашвили и заместитель госсекретаря Строуб Тэлботт, который перевел мемуары Никиты Хрущева, когда мы в 1969 и 1970 годах жили в одном доме в Оксфорде.

Однако в то время, когда я предлагал расширить НАТО, у этой идеи было много авторитетных противников. Легендарный дипломат Джордж Кеннан, известный своей поддержкой политики сдерживания в годы холодной войны, утверждал, что с падением Берлинской стены и роспуском Варшавского пакта НАТО стала ненужной. Обозреватель New York Times Том Фридман говорил, что расширение НАТО станет унижением для России и загонит ее в угол, а когда она восстановит свою экономику, чрезвычайно ослабевшую в последние годы коммунистического правления, мы станем свидетелями ужасной реакции. Авторитетный специалист по России Майк Мандельбаум также считал это ошибкой, заявляя, что расширение не на пользу ни демократии, ни капитализму.

Я понимал, что возобновление конфликта возможно. Но на мой взгляд, это в большей степени зависело не от НАТО, а от того, останется ли Россия демократическим государством, и как она будет определять свое величие в XXI веке. Станет она строить современную экономику, используя свои таланты в области науки, технологий и искусства, или попытается воссоздать современную версию империи XVIII века с опорой на природные ресурсы, сильное самовластное государство и мощную армию?

Я прилагал максимум усилий, чтобы помочь России сделать правильный выбор и стать великой демократией XXI века. Свою первую зарубежную поездку в качестве президента США я совершил в Ванкувер, где встретился с Ельциным и пообещал России 1,6 миллиарда долларов, чтобы она смогла вывести свои войска из прибалтийских государств и обеспечить их жильем. В 1994 году Россия стала первой страной, присоединившейся к программе "Партнерство во имя мира". Это была практическая программа двустороннего сотрудничества, включавшая проведение совместных учений войск НАТО и вооруженных сил европейских государств, не входивших в состав альянса. В том же году США вместе с Россией и Британией подписали Будапештский меморандум, который гарантировал Украине суверенитет и территориальную целостность в обмен на ее отказ от третьего по размерам ядерного арсенала в мире. В 1995 году, когда благодаря Дейтонским соглашениям удалось остановить войну в Боснии, мы заключили договор о включении российских войск в состав миротворческих сил, которые НАТО развернула на боснийской территории. В 1997 году мы поддержали Основополагающий акт Россия-НАТО, который дал Москве право голоса, но не право вето в решении натовских дел, а также высказались за вступление России в Группу 7, благодаря чему та стала Группой 8. В 1999 году, в конце косовского конфликта, министр обороны Билл Коэн подписал соглашение с российским министром обороны, согласно которому российские войска смогли присоединиться к миротворческим силам НАТО, действовавшим с санкции ООН. Все это время мы держали двери НАТО открытыми для вступления России, о чем я ясно заявлял Ельцину, а затем и его преемнику Владимиру Путину.

В дополнение ко всем этим усилиям по привлечению России к натовским миссиям после окончания холодной войны, Олбрайт и вся наша команда национальной безопасности упорно старались развивать в позитивном ключе двусторонние отношения. Вице-президент Эл Гор и российский премьер-министр Виктор Черномырдин возглавили комиссию для решения вопросов, представляющих взаимный интерес. Мы договорились об уничтожении 34 тонн оружейного плутония каждой из сторон. Мы также договорились отвести от границ российские, европейские и натовские неядерные силы, хотя Путин, став в 2000 году президентом, отказался от осуществления данного плана.

В общей сложности я встречался с Ельциным 18 раз, а с Путиным пять - дважды, когда он был ельцинским премьер-министром, и три раза за 10 с небольшим месяцев, когда совпали наши президентские сроки. За долгий период с 1943 по 1991 год было всего шесть встреч между советскими и американскими лидерами. Ложными являются заявления о том, что мы игнорировали, не уважали и старались изолировать Россию. Да, НАТО расширялась вопреки ее возражениям, но это расширение имело более широкое значение, и не ограничивалось отношениями США с Россией.

Когда в 1993 году начала работу моя администрация, никто не был уверен, что Европа после холодной войны останется мирной, стабильной и демократической. Оставалось немало серьезных вопросов по поводу объединения Восточной и Западной Германии, о возможности возрождения старых конфликтов на континенте, как это случилось на Балканах, и о том, как бывшие члены Варшавского договора и новые независимые государства из числа бывших советских республик станут обеспечивать свою безопасность не только от угрозы российского вторжения, но и друг от друга, а также от конфликтов в пределах их границ. Возможность вступления в ЕС и НАТО стала мощнейшим стимулом для стран Центральной и Восточной Европы, и они начали проводить политические и экономические реформы, отказываясь от самостоятельной милитаризации.

Ни ЕС, ни НАТО не могли оставаться в пределах границ, навязанных Сталиным в 1945 году. Многие остававшиеся за Железным занавесом страны стремились к свободе, процветанию и безопасности, считая, что получат все это с вступлением в ЕС и НАТО. На это их вдохновляли такие лидеры как Вацлав Гавел в Чехии, Лех Валенса в Польше и - да - молодой демократ Виктор Орбан в Венгрии. Тысячи простых граждан собирались на площадях Праги, Варшавы, Будапешта, Бухареста, Софии и других городов, когда я там выступал.
Бывший премьер-министр и министр иностранных дел Швеции Карл Бильдт написал в декабре 2021 года в Твиттере: "Это не НАТО стремилась продвинуться на восток, это бывшие советские сателлиты и республики хотели пойти на запад".

Или как сказал Гавел в 2008 году: "Европа больше не разделена, и не должна никогда быть разделена через головы ее народов и вопреки их воле на сферы интересов и влияния". Но именно это мы сделали бы, отказав странам Центральной и Восточной Европы во вступлении в НАТО лишь из-за возражений России.

Расширение НАТО требовало единодушного согласия тогдашних 16 членов, согласия двух третей американского сената, который иногда относился к этому скептически, детальных консультаций с кандидатами на вступление, чтобы их военные, политические и экономические реформы соответствовали высоким стандартам альянса, а также почти постоянных увещеваний России.

Мадлен Олбрайт преуспела во всем этом. На самом деле, у нас было мало дипломатов, которые столь идеально подходили для того времени, как Мадлен. Родившись в истерзанной войной Европе, Мадлен со своей семьей была вынуждена дважды бежать из своего дома - первый раз из-за Гитлера, второй из-за Сталина. Она понимала, что окончание холодной войны дает шанс построить свободную, единую, процветающую и безопасную Европу впервые с момента возникновения государств на этом континенте. Будучи представителем США в ООН и госсекретарем, она старалась реализовать эту идею и преодолеть угрожавшие континенту религиозные, этнические и прочие разногласия. Она использовала все инструменты из своего прославленного дипломатического набора, а также здравый смысл и политическую смекалку, чтобы расчистить в 1999 году путь к членству в НАТО Чехии, Венгрии и Польше.

Результатом стали два с лишним десятилетия мира и процветания на большей части Европы, а также укрепление нашей коллективной безопасности. Доход на душу населения в Чехии, Венгрии и Польше вырос в три с лишним раза. Все три страны после вступления в НАТО участвовали во многих ее миссиях, в том числе, в составе миротворческих сил в Косово. Ни один из членов нашего оборонительного альянса не подвергался нападению. На самом деле, в первые годы после падения Железного занавеса даже сама возможность вступления в НАТО помогала понижать градус назревавших споров между Польшей и Литвой, Венгрией и Румынией, и другими странами.

Неспровоцированные и неоправданные действия России на Украине не то что не подвергают сомнению целесообразность расширения НАТО - они доказывают необходимость такой политики. Не будь этого расширения, Россия при Путине явно не согласилась бы на существующее положение вещей. Невозможность вступления Украины в НАТО заставила Путина дважды столкнуться с Украиной - в 2014 году и в феврале. Нет, он сделал это из-за того, что страна шла к демократии, а это создавало угрозу его самовластному правлению в России и противоречило его стремлению контролировать ценные подземные ресурсы Украины. Именно мощь альянса и впечатляющий потенциал его оборонительных сил помешали Путину угрожать членам НАТО от Прибалтики до Восточной Европы. Как сказала недавно Энн Аппельбаум, "расширение НАТО стало самым успешным, если не единственным успешным результатом американской внешней политики за последние 30 лет… Не сделай мы этого, военные действия шли бы сейчас в Восточной Германии".

Крах российской демократии и ее разворот в сторону реваншизма был спровоцирован не в брюссельской штаб-квартире НАТО. Так решил в Москве Путин. Он мог воспользоваться феноменальными российскими талантами в сфере информационных технологий для создания конкурента Кремниевой долине и строительства мощной и разноплановой экономики. Вместо этого он решил монополизировать эти возможности и направить их на укрепление авторитаризма внутри страны и на создание хаоса за ее пределами, осуществляя в этих целях вмешательство в политику Европы и США. От дальнейшей агрессии Путина удержит только сильная НАТО. Поэтому мы должны поддержать президента Джо Байдена и наших натовских союзников, чтобы те оказывали как можно больше военной и гуманитарной помощи Украине.

Мой последний разговор с Мадлен Олбрайт состоялся за две недели до ее смерти. Она говорила с присущей ей четкостью и прямотой. Было ясно, что ей хочется практически поддержать украинцев в их борьбе за свободу и независимость. О своем ухудшающемся здоровье она сказала: "Обо мне заботятся. Я делаю, что могу. Давай не будем тратить на это время. Важнее то, какой мир мы оставим своим внукам". Мадлен считала свою борьбу за демократию и безопасность длиною в жизнь обязанностью и удачной возможностью. Она гордилась своим чешским происхождением и была уверена, что ее народ вместе с соседями по Центральной и Восточной Европе будет защищать свою свободу, "потому что знает, как она дорога". Она была права насчет НАТО, когда я был президентом, и она права насчет Украины сейчас. Мне очень ее не хватает, но я до сих пор слышу ее голос. Мы все должны его услышать.

Оригинал статьи
Материалы ИноСМИ содержат оценки исключительно зарубежных СМИ и не отражают позицию редакции ИноСМИ

Оригинал: inosmi.ru



By Bill Clinton | April 7, 2022
I Tried to Put Russia on Another Path



Getty; The Atlantic

About the author: Bill Clinton was the 42nd president of the United States.

When I first became president, I said that I would support Russian President Boris Yeltsin in his efforts to build a good economy and a functioning democracy after the dissolution of the Soviet Union-but I would also support an expansion of NATO to include former Warsaw Pact members and post-Soviet states. My policy was to work for the best while preparing for the worst. I was worried not about a Russian return to communism, but about a return to ultranationalism, replacing democracy and cooperation with aspirations to empire, like Peter the Great and Catherine the Great. I didn’t believe Yeltsin would do that, but who knew what would come after him?

[Раскрыть ЕЩЕ]If Russia stayed on a path toward democracy and cooperation, we would all be together in meeting the security challenges of our time: terrorism; ethnic, religious, and other tribal conflicts; and the proliferation of nuclear, chemical, and biological weapons. If Russia chose to revert to ultranationalist imperialism, an enlarged NATO and a growing European Union would bolster the continent’s security. Near the end of my second term, in 1999, Poland, Hungary, and the Czech Republic joined NATO despite Russian opposition. The alliance gained 11 more members under subsequent administrations, again over Russian objections.

Lately, NATO expansion has been criticized in some quarters for provoking Russia and even laying the groundwork for Vladimir Putin’s invasion of Ukraine. The expansion certainly was a consequential decision, one that I continue to believe was correct.

As United Nations ambassador and later secretary of state, my friend Madeleine Albright, who recently passed away, was an outspoken supporter of NATO expansion. So were Secretary of State Warren Christopher; National Security Adviser Tony Lake; his successor, Sandy Berger; and two others with firsthand experience in the area: Chairman of the Joint Chiefs of Staff John Shalikashvili, who was born in Poland to Georgian parents and came to the U.S. as a teenager, and Deputy Secretary of State Strobe Talbott, who translated and edited Nikita Khrushchev’s memoirs while we were housemates at Oxford in 1969 and 1970.

At the time I proposed NATO expansion, however, there was a lot of respected opinion on the other side. The legendary diplomat George Kennan, famous for advocating for the policy of containment during the Cold War, argued that with the fall of the Berlin Wall and the dissolution of the Warsaw Pact, NATO had outlived its usefulness. The New York Times columnist Tom Friedman said Russia would feel humiliated and cornered by an enlarged NATO, and when it recovered from the economic weakness of the last years of Communist rule, we would see a terrible reaction. Mike Mandelbaum, a respected authority on Russia, thought it was a mistake too, arguing that it wouldn’t promote democracy or capitalism.

I understood that renewed conflict was a possibility. But in my view, whether it happened depended less on NATO and more on whether Russia remained a democracy and how it defined its greatness in the 21st century. Would it build a modern economy based on its human talent in science, technology, and the arts, or seek to re-create a version of its 18th-century empire fueled by natural resources and characterized by a strong authoritarian government with a powerful military?

I did everything I could to help Russia make the right choice and become a great 21st-century democracy. My first trip outside the United States as president was to Vancouver to meet with Yeltsin and guarantee $1.6 billion for Russia so it could afford to bring its soldiers home from the Baltic states and provide for their housing. In 1994, Russia became the first country to join the Partnership for Peace, a program for practical bilateral cooperation, including joint training exercises between NATO and non-NATO European countries. That same year, the U.S. signed the Budapest Memorandum, along with Russia and the United Kingdom, which guaranteed Ukraine’s sovereignty and territorial integrity in return for Ukraine’s agreement to give up what was then the third-largest nuclear arsenal in the world. Beginning in 1995, after the Dayton Accords ended the Bosnian War, we made an agreement to add Russian troops to the peacekeeping forces that NATO had on the ground in Bosnia. In 1997, we supported the NATO-Russia Founding Act, which gave Russia a voice but not a veto in NATO affairs, and supported Russia’s entry to the G7, making it the G8. In 1999, at the end of the Kosovo conflict, Secretary of Defense Bill Cohen reached an agreement with the Russian defense minister under which Russian troops could join UN-sanctioned NATO peacekeeping forces. Throughout it all, we left the door open for Russia’s eventual membership in NATO, something I made clear to Yeltsin and later confirmed to his successor, Vladimir Putin.

In addition to all these efforts to involve Russia in NATO’s post-Cold War missions, Albright and our entire national-security team worked hard to promote positive bilateral relations. Vice President Al Gore co-chaired a commission with Russian Prime Minister Viktor Chernomyrdin to address issues of mutual interest. We agreed to destroy 34 tons of weapons-grade plutonium each. We also agreed to pull Russian, European, and NATO conventional forces back from borders, though Putin declined to go ahead with the plan when he assumed the Russian presidency in 2000.

All told, I met with Yeltsin 18 times and Putin five times-twice when he was Yeltsin’s prime minister and three times in the 10-plus months that our terms as president overlapped. That’s just three short of all the U.S.-U.S.S.R. leaders’ meetings from 1943 through 1991. The idea that we ignored, disrespected, or tried to isolate Russia is false. Yes, NATO expanded despite Russia’s objections, but expansion was about more than the U.S. relationship with Russia.

When my administration started, in 1993, no one felt certain that a post-Cold War Europe would remain peaceful, stable, and democratic. Big questions remained about East Germany’s integration with West Germany, whether old conflicts would explode across the continent as they did in the Balkans, and how former Warsaw Pact nations and newly independent Soviet republics would seek security, not just against the threat of Russian invasion, but from one another and from conflicts within their borders. The possibility of EU and NATO membership provided the greatest incentives for Central and Eastern European states to invest in political and economic reforms and abandon a go-it-alone strategy of militarization.

Neither the EU nor NATO could stay within the borders Stalin had imposed in 1945. Many countries that had been behind the Iron Curtain were seeking greater freedom, prosperity, and security with the EU and NATO, under inspiring leaders such as Václav Havel in the Czech Republic, Lech Wałęsa in Poland, and, yes, a young pro-democracy Viktor Orbán in Hungary. Thousands of everyday citizens crowded the squares of Prague, Warsaw, Budapest, Bucharest, Sofia, and beyond whenever I spoke there.

As Carl Bildt, the former Swedish prime minister and foreign minister, tweeted in December 2021, “It wasn’t NATO seeking to go East, it was former Soviet satellites and republics wishing to go West.”

Or as Havel said in 2008: “Europe is no longer, and must never again be, divided over the heads of its people and against their will into any spheres of interest or influence.” To reject Central and Eastern European countries’ membership into NATO simply because of Russian objections would have been doing just that.

Enlarging NATO required unanimous consent of the alliance’s then-16 members; two-thirds consent of a sometimes skeptical U.S. Senate; close consultation with prospective members to ensure that their military, economic, and political reforms met NATO’s high standards; and near-constant reassurance to Russia.

Madeleine Albright excelled at every step. Indeed, few diplomats have ever been so perfectly suited for the times they served as Madeleine. As a child in war-torn Europe, Madeleine and her family were twice forced to flee their home-first by Hitler, then by Stalin. She understood that the end of the Cold War provided the chance to build a Europe free, united, prosperous, and secure for the first time since nation-states arose on the continent. As UN ambassador and secretary of state, she worked to realize that vision and to beat back the religious, ethnic, and other tribal divisions that threatened it. She used every item in her famed diplomat’s toolkit and her domestic political savvy to help clear the way for the Czech Republic, Hungary, and Poland to join NATO in 1999.

The result has been more than two decades of peace and prosperity for an ever-larger portion of Europe and a strengthening of our collective security. Per capita GDPs have more than tripled in the Czech Republic, Hungary, and Poland. All three countries have participated in a variety of NATO missions since joining, including the peacekeeping force in Kosovo. To date, no member state of our defensive alliance has been invaded. Indeed, even in the early years after the fall of the Iron Curtain, the mere prospect of NATO membership helped cool long-simmering disputes between Poland and Lithuania, Hungary and Romania, and others.

Now Russia’s unprovoked and unjustified invasion of Ukraine, far from casting the wisdom of NATO expansion into doubt, proves that this policy was necessary. Russia under Putin clearly would not have been a content status quo power in the absence of expansion. It wasn’t an immediate likelihood of Ukraine joining NATO that led Putin to invade Ukraine twice-in 2014 and in February-but rather the country’s shift toward democracy that threatened his autocratic power at home, and a desire to control the valuable assets beneath the Ukrainian soil. And it is the strength of the NATO alliance, and its credible threat of defensive force, that has prevented Putin from menacing members from the Baltics to Eastern Europe. As The Atlantic’s Anne Applebaum said recently, “The expansion of NATO was the most successful, if not the only truly successful, piece of American foreign policy of the last 30 years … We would be having this fight in East Germany right now if we hadn’t done it.”

The failure of Russian democracy, and its turn to revanchism, was not catalyzed in Brussels at NATO headquarters. It was decided in Moscow by Putin. He could have used Russia’s prodigious skills in information technology to create a competitor for Silicon Valley and build a strong, diversified economy. Instead he decided to monopolize and weaponize those abilities to promote authoritarianism at home and wreak havoc abroad, including by interfering in the politics of Europe and the U.S. Only a strong NATO stands between Putin and even further aggression. We should therefore support President Joe Biden and our NATO allies in giving as much assistance to Ukraine, both military and humanitarian, as possible.

My last conversation with Madeleine Albright was just two weeks before she died. She was vintage Madeleine, sharp and direct. It was clear she wanted to go out with her boots on, supporting the Ukrainians in their fight for freedom and independence. On her declining health, she said, “I’ve got good care. I’m doing what I can. Let’s not waste time on that. The important thing is what kind of world we’re going to leave our grandchildren.” Madeleine saw her lifelong fight for democracy and security as both an obligation and an opportunity. She was proud of her Czech heritage and certain that her people and their neighbors in Central and Eastern Europe would defend their freedom, “because they know the price of losing freedom.” She was right about NATO when I was president and right about Ukraine now. I miss her so much, but I can still hear her voice. So should we all.

Bill Clinton was the 42nd president of the United States.

Оригинал: www.theatlantic.com
Скриншот



РИА Новости | 09.04.2022 02:33
Клинтон заявил, что предлагал Путину и Ельцину вступление России в НАТО



Президент России Владимир Путин и президент США Билл Клинтон. Архивное фото

Экс-президент США Клинтон утверждает, что предлагал Путину и Ельцину вступление РФ в НАТО

МОСКВА, 9 апр - РИА Новости. Экс-президент США Билл Клинтон заявил в колонке для Atlantic, что он предлагал своим российским коллегам Борису Ельцину и Владимиру Путину возможность вступления Москвы в НАТО.

Политик указал на развитие связей между альянсом и Россией в 1990-е годы, отметив участие Москвы в программе "Партнерство во имя мира", заключение Основополагающего акта Россия - НАТО, финансирование США вывода российских войск из Прибалтики, а также совместное участие в некоторых миротворческих операциях.

"Все это время мы держали двери НАТО открытыми для вступления России, о чем я ясно заявлял Ельцину, а затем и его преемнику Владимиру Путину", - сказал Клинтон.

Бывший глава государства также назвал ложными заявления, что США "игнорировали, не уважали и старались изолировать Россию", но признал, что НАТО расширялась на восток вопреки возражениям Москвы. Такую политику альянса он назвал "правильной".




Ранее Путин сообщил, что во время визита Клинтона в Москву в 2000 году он спросил, как США отнесутся к возможному принятию Москвы в НАТО. По словам российского лидера, реакция на его вопрос "внешне выглядела весьма сдержанно". При этом Путин указал, что реальную позицию США на такую возможность видно из их фактических недружественных шагов в адрес Москвы, таких как открытая поддержка террористов на Северном Кавказе, пренебрежительное отношение к требованиям и озабоченностям России в сфере безопасности в расширении НАТО, выход из Договора по ПРО и прочего.

Полный текст статьи читайте на сайте ИноСМИ >>

Оригинал: ria.ru

См. также:

- 09.04.2022 Экс-президент США Клинтон заявил, что предлагал Ельцину и Путину членство России в НАТО // yandex.ru/news
- 09.04.2022 07:39 Клинтон предлагал Путину и Ельцину вступление России в НАТО в 1990-е годы // ИА Красная Весна
- 10.04.2022 08:21 Политолог уличил Клинтона в "лукавстве": никогда вы не хотели видеть РФ в НАТО // www.pravda.ru

- 21.02.2022 Обращение Президента Российской Федерации (1) // voiks
     Тема моего выступления - события на Украине и то, почему это так важно для нас, для России. Конечно, моё обращение адресовано и нашим соотечественникам на Украине. Говорить придётся обстоятельно и подробно. Вопрос очень серьёзный.




- 21.02.2022 Обращение Президента Российской Федерации (2) // voiks
     Более того, скажу сейчас то, о чём никогда не говорил публично, скажу об этом впервые. В 2000 году во время визита в Москву уходящего со своей должности Президента США Билла Клинтона я спросил его: «Как Америка отнесётся к тому, чтобы принять Россию в НАТО?»