Пророка на дурака
Кандидатура С.Е. Крыжановского подходила как нельзя лучше на пост министра внутренних дел... Пользовался среди современников репутацией человека способного и умного, имел богатый опыт работы в Министерстве внутренних дел. Именно на него С.Е. Крыжановский опирался, выдвигая свою программу в сентябре 1915 г., которая включала следующие предложения:
- усиление столичной полиции с образованием в ее составе специальных частей, поставленных, как в Париже, на военную ногу, сформированных из отборных офицеров и нижних чинов, способных к подавлению мятежных движений не только среди фабричных рабочих, но и среди запасных войск Санкт-Петербургского гарнизона, в то время уже затронутых пропагандой;
- разгрузка Петербурга и его ближайших окрестностей от запасных войск;
- временное возвращение в Петербург на отдых гвардейской кавалерии, до преобразования и усиления полиции;
- отрыв поляков от оппозиции путем уступок в вопросе о будущей судьбе Польши;
- прекращение нелепого гонения на российских немцев, якобы разоривших многие крепкие хозяйства.
При этом Сергей Ефимович предполагал, что совокупность этих мер, при условии, разумеется, оказания Думе всяческого внимания и разумной внутренней политики, позволит дотянуть благополучно до конца войны.
Николай II был клинический больной, если отталкивал от себя нормальных людей. После этого болтология писак о негодной думской оппозиции, которая подтачивала устои империи, выглядят просто омерзительно.
АНДРЕЙ СЕРГЕЕВИЧ СОКОЛОВ
(Калининград),
аспирант кафедры истории России Калининградского государственного университета
СУДЬБА ПОСТА МИНИСТРА ВНУТРЕННИХ ДЕЛ В СЕНТЯБРЕ 1915 г.
Как известно, внутриполитическая ситуация в России во время Первой мировой войны была очень сложной. Положение власти усугублялось не только влиянием военного времени и все более возрастающим общественным движением, но и кризисом в среде бюрократической элиты, ярким проявлением которого была «министерская чехарда» и камарилья. Однако насчет влияния последней на государя у историков нет единого мнения. Наиболее популярна в историографии версия об исключительном положении камарильи при императорском дворе, позволяющем ей вмешиваться практически во все дела того времени [1]. Между тем в последние годы в результате более критического подхода к анализу источников эта версия подвергается пересмотру [2]. /123/
Одним из примеров, характеризующих внутриполитическую обстановку того времени, является история назначения министра внутренних дел в сентябре 1915 г. По мнению А.Я. Авреха, большую роль в этом процессе сыграл один из представителей камарильи князь ММ. Андронников [3]. Однако более подробное исследование механизма назначения министра внутренних дел в 1915 г. и всех задействованных в этом лиц позволяет говорить о другом.
Наиболее вероятной кандидатурой на пост министра внутренних дел был государственный секретарь Сергей Ефимович Крыжановский, поддерживаемый председателем Совета министров И.Л. Горемыкиным. Иван Логгинович так был уверен в успехе своего ходатайства, что брался одновременно переговорить с Его Величеством об условиях, выдвигаемых Сергеем Ефимовичем, и на сомнения последнего заметил: «Ну что за глупости Вы говорите! Раз я берусь за дело, то действую не зря, все обдумав и все предусмотрев. Не такое теперь время, чтобы Государь стал перечить. Нужно посадить в Министерство того, кто долго там служил и хорошо его знает, а другого нет» [4]. И в самом деле, кандидатура С.Е. Крыжановского подходила как нельзя лучше на пост министра внутренних дел. Он был автором многих важных законодательных актов той эпохи: положений о Государственной думе, Государственном совете и Совете министров, а также всех крупнейших избирательных законов начала XX в. [5] Пользовался среди современников репутацией человека способного и умного [6], имел богатый опыт работы в Министерстве внутренних дел [7]. Именно на него С.Е. Крыжановский опирался, выдвигая свою программу в сентябре 1915 г., которая включала следующие предложения:
- усиление столичной полиции с образованием в ее составе специальных частей, поставленных, как в Париже, на военную ногу, сформированных из отборных офицеров и нижних чинов, способных к подавлению мятежных движений не только среди фабричных рабочих, но и среди запасных войск Санкт-Петербургского гарнизона, в то время уже затронутых пропагандой;
- разгрузка Петербурга и его ближайших окрестностей от запасных войск;
- временное возвращение в Петербург на отдых гвардейской кавалерии, до преобразования и усиления полиции;
- отрыв поляков от оппозиции путем уступок в вопросе о будущей судьбе Польши;
- прекращение нелепого гонения на российских немцев, якобы разоривших многие крепкие хозяйства.
При этом Сергей Ефимович предполагал, что совокупность этих мер, при условии, разумеется, оказания Думе всяческого внимания и разумной внутренней политики, позволит дотянуть благополучно до конца войны [8].
Однако министром внутренних дел в сентябре 1915 г. был назначен Алексей Николаевич Хвостов [9]. Его назначение было несколько неожиданным, т.к. на то время он был общественным деятелем, а не кадровым бюрократом [10] и репутацию среди современников имел не из лучших [11]. Хотя необходимо заметить, что Алексей Николаевич выдвигался на пост министра внутренних дел не впервые и имел некоторый опыт хозяйственного управления [12]. Новоиспеченный министр предлагал свою программу укрепления власти, включающую следующие меры:
- наступление на оппозицию при соблюдении видимости благожелательного к ней отношения;
- привлечение широких слоев населения на сторону правительства под флагом «борьбы с дороговизной»;
- ликвидация немецкого засилья [13].
Очевидно преимущество программы С.Е. Крыжановского, которая строилась на разумном сочетании мер как по ограничению влияния оппозиции, так и учитывающих ее интересы. Его предложения отличались реалистичностью и отсутствием популистских лозунгов и имели долгосрочную перспектив. Почему же более подходящая в политическом, хозяйственном и общественном отношении кандидатура государственного секретаря С.Е. Крыжановского при поддержке председателя Совета министров не была принята императором? Ответ на этот вопрос не может быть однозначным.
Одной из причин отказа, несомненно, было противодействие князя Михаила Михайловича Андронникова. Дело в том, что князь был «темной фигурой» того времени. Состоя чиновником особых поручений при МВД, он часто отнюдь не бесплатно брал на себя ходатайства по разным вопросам и делам [14]. И, хотя официально у князя не было никаких полномочий, но фактически он имел влияние в бюрократических кругах, зачастую выступая в роли организатора тайных встреч для многих важных лиц в том числе для фрейлины императрицы А.А. Вырубовой [15]. Следователь Чрезвычайной следственной комиссии Временного правительства В. Руднев установил, что методика работы М.М. Андронникова была достаточно простой: получая сведения о назначении совершенно ему неизвестного лица на должность хотя бы директора департамента в каком-нибудь министерстве, он посылал этому лицу поздравительное письмо, трафаретно его начиная: «наконец-то воссияло солнце над Россией, и высокий ответственный пост отныне вверен Вашему Превосходительству. Естественно, что получение такого письма обязывало данное должностное лицо к ответу, из чувства деликатности и благодарности. А результатом этого бы личный визит князя к означенному сановнику в его служебный кабинет в департамент, чем и завязывалось знакомство [15]. Иногда князь Андронников оказывал некоторые услуги влиятельным лицам, чем располагал их к себе. Так, он устроил сына товарища министра внутренних дел А.А. Макарова в Николаевское кавалерийское училище [17].
В результате своей деятельности князь, с одной стороны, превозносил удобных ему лиц и доносил на неугодных [18]. С другой - создавал впечатление о добрых отношениях с могущественными людьми. Более того, для усиления своего влияния князь Андронников подкупал курьеров, которые доставляли сообщения о назначениях на службу. После этого сам первым сообщал радостную весть сановнику тем самым создавая представление о своих исключительных связях при дворе [19].
Разумеется, отказ в визите болезненно воспринимался князем. Известен случай, когда генерал Воейков был назначен дворцовым комендантом Андронников попросил принять его. И, хотя генерал всего лишь по-военному строго ответил, что у него нет времени, через несколько дней ему пришлось назвать случившееся недоразумением [20].
Крыжановский столкнулся с Андронниковым по долгу службы при Столыпине. Князь в то бремя усиленно добивался аудиенции у премьер-министра. Петр Аркадьевич принял Андронникова в июле 1906 г. [21] Не получив от князя конкретной деловой информации, Столыпин отправляет его к своему товарищу министра С.Е. Крыжановскому. Сергей Ефимо/124/вич раздобыл сведения об Андронникове, из которых следовало, что деятельность его вовсе не была столь кристально чистой, как он старался ее представить, и что за ним были кое-какие прегрешения [22]. После чего, разумеется, князь Андронников начинает получать корректные отказы в приеме [23]. В итоге в 1907 г. князь Михаил Михайлович в письме с отзывами о С.Ф. Шарапове к А.А. Орлову, а через него и к Николаю II обвиняет Крыжановского в недостойной политической игре [24]. Судя по всему, неприязнь к Сергею Ефимовичу сохранилась у Андронникова надолго.
В конце августа - начале сентября 1915 г. решалась судьба поста министра внутренних дел. Не ранее 2 сентября князь Андронников активно начинает выдвигать кандидатуру Хвостова на этот пост в письмах к фрейлине Ее Величества А.А. Вырубовой, параллельно критикуя других кандидатов, в том числе и Крыжановского [25]. В результате через некоторое время кандидатура Алексея Николаевича Хвостова появляется в письмах императрицы к Николаю II. Одновременно и сам князь пишет письмо государю в поддержку кандидатуры А.Н. Хвостова [27]. В тайне от И.Л. Горемыкина князь Андронников устроил встречу Алексея Николаевича с Вырубовой, через которую тот попал на прием к императрице Александре Федоровне [28]. После этого назначение Хвостова было предопределено, т.к. князем попутно были приняты меры по устранению Крыжановского путем сообщения «сведений о нем» [29].
Таким образом, роль князя Андронникова в назначении А.Н. Хвостова министром внутренних дел и устранении его соперника С.Е. Крыжановского заметна. Но была ли она определяющей? Отношение князю Андронникову при дворе было критически-ироническое [30]. И если товарищ министра внутренних дел С.Е. Крыжановский смог навести справки о князе, то администрация императора и подавно. Представляется, что сам Николай II еще в июле 1915 г. рассматривал кандидатуру А.Н. Хвостова на пост министра внутренних дел [31]. А князь Андронников действовал уже в направлении, заданном государем. В пользу этой версии говорит то, что император задолго до августа 1915 г. не раз пытался назначить А.Н. Хвостова министром внутренних дел. Так, в 1911 г. его кандидатуру рассматривали, до и после покушения на Столыпина [32]. К тому же Алексей Николаевич еще до сентября 1915 г. по совету императрицы Марии Федоровны встречался с государем, а уже потом, по его просьбе, и с Александрой Федоровной, через посредство ее фрейлины и Андронникова [33].
О самостоятельности Николая II в выборе министра внутренних дел в сентябре 1915 г. говорит и то, то основной причиной отказа государственному секретарю С.Е. Крыжановскому было не противодействие кн. Андронникова, а отношение императора и его супруги к Сергею Ефимовичу. Это отношение хорошо подчеркнуто камергером кн. Тхоржевским: «С молоду левый, казавшийся ярко левым даже в либеральном министерстве юстиции, друг князя Д.И. Шаховского, Крыжановский стал впоследствии, под влиянием жизненного урока смуты, правой рукой Столыпина. Правой в деловом, и в политическом смысле. Близость к Столыпину быстро вознесла его вверх по служебной лестнице: товарищ министра, государственный секретарь, статс-секретарь Его величества. Но также близость эта в конце-концов преградила ему путь к настоящей власти. Болезненная ревность императрицы Александры Федоровны к чрезмерно властному, по ее оценке, Столыпину была перенесена по наследству и на С.Е. Крыжановского» [34]. На самом деле прошлое Крыжановского, который в 1887 г. привлекался по политическому делу студента В. Водовозова, не лучшим образом отражалось на его карьерных возможностях [35]. К тому же, как ни странно, вся последующая деятельность С.Е. Крыжановского, и в первую очередь во времена Столыпина, только укрепляла представление Николая II о его «левизне».
Во-первых, именно Крыжановский, обладавший репутацией умного и тонкого юриста, являлся главным архитектором некоторых важных законодательных актов «монархического реформаторства» той эпохи. Несмотря на консервативный характер этих преобразований, само участие в них подорвало репутацию Крыжановского в глазах императора [36]. И первая встреча С.Е. Крыжановского с государем состоялась именно по поводу учреждения Государственной думы, когда после Манифеста 17 октября 1905 г. граф С.Ю. Витте, отправляясь на доклад к Николаю II, взял Сергея Ефимовича с собой на случай, если потребуются технические пояснения реформы [37]. Тогда император с явным раздражением отмахнулся от слов графа, когда тот стал доказывать, что в лице создаваемого народного представительства государь и правительство найдут опору и помощь: «Не говорите мне этого, Сергей Юльевич, я отлично понимаю, что создаю не помощника, а врага...» [38].
Во-вторых, С.Е. Крыжановский подходил к своей работе, в первую очередь, с позиций рационализма и практичности, а не с позиций политической выгоды. Часто из-за этого он выглядел в довольно-таки невыгодном свете в глазах Государя. Наиболее ярким примером такого случая является эпизод, связанный с реформой местного управления во времена П.А. Столыпина. Реформа, в частности, сводилась к объединению всего управления в губерниях под руководством губернатора, которому присваивалось значение агента правительства, а не представителя верховной власти, каковым губернатор являлся по букве закона, давно утратившего практическое значение. Дело в том, что этот закон был издан в то время, когда губернаторы являлись в губерниях полными хозяевами. Тогда сами задачи управления были гораздо менее сложны, и поэтому высочайшая власть имела возможность непосредственно руководить деятельностью губернаторов. Время шло, количество губерний увеличивалось, росли число и сложность местных учреждений, многие из которых выходили из-под ведения губернаторов и становились независимыми. Вместе с тем, увеличивалась непосредственная зависимость отраслей управления от центральных ведомств, сносившихся с ними минуя губернатора. В связи с усложнением государственного строя, верховная власть теряла возможность непосредственно руководить ходом губернского управления. В результате положение губернаторов принижалось. Из представителей верховной власти, какими они когда-то были, губернаторы становились органами правительственного надзора, фактически представителями министра внутренних дел. Несоответствие этого положения с определением, какое давал положению губернатора закон, создавало немало недоразумений, а случалось и нарушало дисциплину в управлении ведомством, открывая для губернаторов формальную возможность, становиться в оппозицию министру и проводить личную политику путем непосредственного обращения к императору [39]. Стремление Сергея Ефимовича изъять из закона это устаревшее положение, было встречено государем отрицательно. В результате П.А. Столыпин получил от Николая II записку следующего содержания: «До сведения моего дошло, что в заседании Совета по делам местного хозяйства товарищ министра Крыжановский настоял на изменении закона о губерниях в смысле отмены обязанности их блюсти права Самодержавной власти. Что это значит? Я слышу о его действиях /125/ не в первый уже раз» [40]. Сергей Ефимович тогда подал в отставку. И только благодаря вмешательству Столыпина ситуация благополучно разрешилась.
В этой истории интересен один момент, который также проясняет обстоятельства назначения министра внутренних дел в сентябре 1915 г. Дело в том, что ярым противником изменения статуса губернаторов выступал не кто иной, как губернатор Нижнего Новгорода Алексей Николаевич Хвостов [41]. Представляется, что благодаря вот такой своей деятельности Алексей Николаевич выглядел в глазах императора, в отличие от Крыжановского, поборником и защитником самодержавия. Не исключено, что именно поэтому в 1911 г., после покушения на П.А. Столыпина, когда В.Н. Коковцов предлагаг на время вручить управление МВД Крыжановскому Николай II, отказав, выдвинул кандидатуру А.Н. Хвостова [42]. К тому же, назначая Алексея Николаевича имевшего репутацию ярого германофоба, министром внутренних дел в 1915 г., император хотел добиться также и нейтрализации слухов о влиянии при дворе «германофильской партии» [43].
Учитывая вышеизложенное, понятен пессимизм СЕ. Крыжановского в сентябре 1915 г. по отношению к предложению И.Л. Горемыкина [44], а также ясно, почему его кандидатура, выдвигаемая неоднократно на пост министра внутренних дел, а потом и премьер-министра, так и не была принята царем.
1. Аврех А.Я. Царизм на кануне свержения. М., 1989. С. 113-129; Кочетов А. Предисловие. // Святой черт. Тайна Григория Распутина. Воспоминания. Документы. Материалы Следственной комиссии. М., 1990. С. 6-7; Соловьев Ю.Б. Политическая смерть П.А. Столыпина // Государственная деятельность П.А. Столыпина. М., 1994. С. 137.
2. Куликов СВ. Бюрократическая элита Российской империи накануне падения старого порядка (1914-1917). Рязань. 2004; Он же. Назначение Бориса Штюрмера председателем Совета Министров: предистория и механизм // Источник Историк. История. СПб., 2001. Вып. 1. С. 387; Лукоянов И.В. Камарилья //Россия и Первая мировая война. СПб., 1999. С. 236.
3. Аврех А.Я. Указ.соч. С. 115-117.
4. Крыжановский С.Е. Воспоминания. Берлин, б.г. С. 159-160.
5. Крыжановский С.Е. Заметки русского консерватора / Публ. СВ. Пронкина // В.И. 1997. № 2. С. 115.
6. Арбузов А.Д. РНБ. ОР. Ф.1000. Оп. 2. Д. 54. Л.15 об; Витте С.Ю. Воспоминания. М., 1960. Т. 3. С. 569; Джунковский В. Ф. Воспоминания. М., 1997. Т. 1. С. 242; Коковцов В.Н. Из моего прошлого. Воспоминания. 1911-1919. М., 1991 С. 62; Тхоржевский И.И. Последний Петербург. Воспоминания камергера. СПб., 2000. С. 91.
7. Шилов Д.Н. Государственные деятели Российской империи. 1802-1917. Биобиблиографический справочник. СПб 2002. С. 378.
8. Крыжановский СЕ. Указ. соч. С. 160-162.
9. Шилов Д.Н. Указ. соч. С. 790.
10. Дубенцов Б.Б., Куликов СВ. Социальная эволюция высшей царской бюрократии во второй половине XIX-XX веков // Проблемы социально-экономической и политической истории России XIX-XX веков. СПб. 1999. С 65.
11. Витте С.Ю. Указ. соч. Т. 3. С. 567; Гурко В.И. Черты и силуэты прошлого. М., 2000. С. 627; Джунковский В.Ф. Указ соч. Т. 1. С. 633-634; Коковцов В.Н. Указ. соч. С. 52; Курлов П.Г. Гибель императорской России М., 1991. С. 255.
12. Коковцов В.Н. Указ. соч. С. 44; Хвостов А.Н. Из воспоминаний АН. Хвостова // Голос минувшего. № 2. 1923. С. 16.
13. Ганелин Р.Ш., Флоринский М.Ф. От И.Л. Горемыкина к Б.В. Штюрмеру: верховная власть и Совет министров (сентябрь 1915 - январь 1916) // Россия и Первая Мировая война: Материалы международного науч. коллоквиума СПб., 1999. С. 39.
14. Аврех А.Я. Указ. соч. С. 113; Руднев В. Правда о царской семье и «темных-силах» // Святой черт. Указ. соч. С. 289
15. Андронников М.М. Допрос // Падение царского режима по материалам Чрезвычайной комиссии Временного правительства. М.; Л., 1926. Т. 1. С. 381; Руднев В. Указ. соч. С. 289; Хвостов А.Н. Указ. соч. С. 163.
16. Руднев В. Указ. соч. С. 289.
17. Арбузов А.Д. Указ. соч. Л. 10
18. РГИА. Ф.1617. Оп. 1. Д. 19, 64, 239.
19. Руднев В. Указ. соч. С. 289.
20. Соловьев Ю.Б. Указ. соч. С. 138; Спиридович А.И. Великая война и февральская революция: Воспоминания Мемуары. Минск, 2004. С.178.
21. РГИА. Ф.1617. Оп. 1. Д. 376. Л. 1-2.
22. Арбузов А.Д. Указ. соч. Л. 9.
23. РГИА. Ф. 1617. Оп. 1. Д. 376. Л. 5-6,
24. Там же. Д. 75. Л. 4.
25. Успокоения нечего ожидать. Письма кн. М.М. Андронникова Николаю II, Александре Федоровне, А.А. Вырубовой и В.Н. Воейкову // Источник. Документы русской истории 1999. № 1. С. 24-27.
25. Аврех А.Я. Указ. соч. С. 115.
27. Успокоения нечего ожидать. Указ. соч. С. 27-29.
28. Григорий Распутин. Из воспоминаний СП. Белецкого // Былое. 1922. № 20. С. 207-208; Хвостов А.Н. Указ. соч. С. 163-165.
29. Белецкий С.П. Допрос // Падение царского режима по материалам Чрезвычайной комиссии Временного правительства. М.; Л. 1926. Т. 3. С. 399.
30. Руднев В. Указ. соч. С. 291.
31. Куликов СВ. Бюрократическая элита. Указ. соч. С. 102.
32. Хвостов А.Н. Указ.соч С. 161; Коковцов В.Н. Указ. соч. С. 52.
33. Хвостов А.Н. Указ. соч. С. 163.
34. Тхоржевский И.И. Указ. соч. С. 91.
35. РГИА. Ф.1405. Оп. 88. Д. 9991. Л. 21-66.
36. Пронкин СВ. Указ. соч. С. 115.
37. Крыжановский С.Е. Указ. соч. С. 65.
38. Гурко В.И. Указ. соч. С. 551; Крыжановский С.Е. Указ. соч. С. 66.
39. Крыжановский С.Е. Указ. соч. С. 146-147.
40. Там же. С. 150.
41. Там же. С. 148.
42. Коковцов В.Н. Указ. соч. С. 44-52.
43. Куликов С.В. Указ. соч. С. 101.
43. Крыжановский С.Е. Указ. соч. С. 159.
КЛИО. №3-2006. С.123-127
- усиление столичной полиции с образованием в ее составе специальных частей, поставленных, как в Париже, на военную ногу, сформированных из отборных офицеров и нижних чинов, способных к подавлению мятежных движений не только среди фабричных рабочих, но и среди запасных войск Санкт-Петербургского гарнизона, в то время уже затронутых пропагандой;
- разгрузка Петербурга и его ближайших окрестностей от запасных войск;
- временное возвращение в Петербург на отдых гвардейской кавалерии, до преобразования и усиления полиции;
- отрыв поляков от оппозиции путем уступок в вопросе о будущей судьбе Польши;
- прекращение нелепого гонения на российских немцев, якобы разоривших многие крепкие хозяйства.
При этом Сергей Ефимович предполагал, что совокупность этих мер, при условии, разумеется, оказания Думе всяческого внимания и разумной внутренней политики, позволит дотянуть благополучно до конца войны.
Николай II был клинический больной, если отталкивал от себя нормальных людей. После этого болтология писак о негодной думской оппозиции, которая подтачивала устои империи, выглядят просто омерзительно.
АНДРЕЙ СЕРГЕЕВИЧ СОКОЛОВ
(Калининград),
аспирант кафедры истории России Калининградского государственного университета
СУДЬБА ПОСТА МИНИСТРА ВНУТРЕННИХ ДЕЛ В СЕНТЯБРЕ 1915 г.
Как известно, внутриполитическая ситуация в России во время Первой мировой войны была очень сложной. Положение власти усугублялось не только влиянием военного времени и все более возрастающим общественным движением, но и кризисом в среде бюрократической элиты, ярким проявлением которого была «министерская чехарда» и камарилья. Однако насчет влияния последней на государя у историков нет единого мнения. Наиболее популярна в историографии версия об исключительном положении камарильи при императорском дворе, позволяющем ей вмешиваться практически во все дела того времени [1]. Между тем в последние годы в результате более критического подхода к анализу источников эта версия подвергается пересмотру [2]. /123/
Одним из примеров, характеризующих внутриполитическую обстановку того времени, является история назначения министра внутренних дел в сентябре 1915 г. По мнению А.Я. Авреха, большую роль в этом процессе сыграл один из представителей камарильи князь ММ. Андронников [3]. Однако более подробное исследование механизма назначения министра внутренних дел в 1915 г. и всех задействованных в этом лиц позволяет говорить о другом.
Наиболее вероятной кандидатурой на пост министра внутренних дел был государственный секретарь Сергей Ефимович Крыжановский, поддерживаемый председателем Совета министров И.Л. Горемыкиным. Иван Логгинович так был уверен в успехе своего ходатайства, что брался одновременно переговорить с Его Величеством об условиях, выдвигаемых Сергеем Ефимовичем, и на сомнения последнего заметил: «Ну что за глупости Вы говорите! Раз я берусь за дело, то действую не зря, все обдумав и все предусмотрев. Не такое теперь время, чтобы Государь стал перечить. Нужно посадить в Министерство того, кто долго там служил и хорошо его знает, а другого нет» [4]. И в самом деле, кандидатура С.Е. Крыжановского подходила как нельзя лучше на пост министра внутренних дел. Он был автором многих важных законодательных актов той эпохи: положений о Государственной думе, Государственном совете и Совете министров, а также всех крупнейших избирательных законов начала XX в. [5] Пользовался среди современников репутацией человека способного и умного [6], имел богатый опыт работы в Министерстве внутренних дел [7]. Именно на него С.Е. Крыжановский опирался, выдвигая свою программу в сентябре 1915 г., которая включала следующие предложения:
- усиление столичной полиции с образованием в ее составе специальных частей, поставленных, как в Париже, на военную ногу, сформированных из отборных офицеров и нижних чинов, способных к подавлению мятежных движений не только среди фабричных рабочих, но и среди запасных войск Санкт-Петербургского гарнизона, в то время уже затронутых пропагандой;
- разгрузка Петербурга и его ближайших окрестностей от запасных войск;
- временное возвращение в Петербург на отдых гвардейской кавалерии, до преобразования и усиления полиции;
- отрыв поляков от оппозиции путем уступок в вопросе о будущей судьбе Польши;
- прекращение нелепого гонения на российских немцев, якобы разоривших многие крепкие хозяйства.
При этом Сергей Ефимович предполагал, что совокупность этих мер, при условии, разумеется, оказания Думе всяческого внимания и разумной внутренней политики, позволит дотянуть благополучно до конца войны [8].
Однако министром внутренних дел в сентябре 1915 г. был назначен Алексей Николаевич Хвостов [9]. Его назначение было несколько неожиданным, т.к. на то время он был общественным деятелем, а не кадровым бюрократом [10] и репутацию среди современников имел не из лучших [11]. Хотя необходимо заметить, что Алексей Николаевич выдвигался на пост министра внутренних дел не впервые и имел некоторый опыт хозяйственного управления [12]. Новоиспеченный министр предлагал свою программу укрепления власти, включающую следующие меры:
- наступление на оппозицию при соблюдении видимости благожелательного к ней отношения;
- привлечение широких слоев населения на сторону правительства под флагом «борьбы с дороговизной»;
- ликвидация немецкого засилья [13].
Очевидно преимущество программы С.Е. Крыжановского, которая строилась на разумном сочетании мер как по ограничению влияния оппозиции, так и учитывающих ее интересы. Его предложения отличались реалистичностью и отсутствием популистских лозунгов и имели долгосрочную перспектив. Почему же более подходящая в политическом, хозяйственном и общественном отношении кандидатура государственного секретаря С.Е. Крыжановского при поддержке председателя Совета министров не была принята императором? Ответ на этот вопрос не может быть однозначным.
Одной из причин отказа, несомненно, было противодействие князя Михаила Михайловича Андронникова. Дело в том, что князь был «темной фигурой» того времени. Состоя чиновником особых поручений при МВД, он часто отнюдь не бесплатно брал на себя ходатайства по разным вопросам и делам [14]. И, хотя официально у князя не было никаких полномочий, но фактически он имел влияние в бюрократических кругах, зачастую выступая в роли организатора тайных встреч для многих важных лиц в том числе для фрейлины императрицы А.А. Вырубовой [15]. Следователь Чрезвычайной следственной комиссии Временного правительства В. Руднев установил, что методика работы М.М. Андронникова была достаточно простой: получая сведения о назначении совершенно ему неизвестного лица на должность хотя бы директора департамента в каком-нибудь министерстве, он посылал этому лицу поздравительное письмо, трафаретно его начиная: «наконец-то воссияло солнце над Россией, и высокий ответственный пост отныне вверен Вашему Превосходительству. Естественно, что получение такого письма обязывало данное должностное лицо к ответу, из чувства деликатности и благодарности. А результатом этого бы личный визит князя к означенному сановнику в его служебный кабинет в департамент, чем и завязывалось знакомство [15]. Иногда князь Андронников оказывал некоторые услуги влиятельным лицам, чем располагал их к себе. Так, он устроил сына товарища министра внутренних дел А.А. Макарова в Николаевское кавалерийское училище [17].
В результате своей деятельности князь, с одной стороны, превозносил удобных ему лиц и доносил на неугодных [18]. С другой - создавал впечатление о добрых отношениях с могущественными людьми. Более того, для усиления своего влияния князь Андронников подкупал курьеров, которые доставляли сообщения о назначениях на службу. После этого сам первым сообщал радостную весть сановнику тем самым создавая представление о своих исключительных связях при дворе [19].
Разумеется, отказ в визите болезненно воспринимался князем. Известен случай, когда генерал Воейков был назначен дворцовым комендантом Андронников попросил принять его. И, хотя генерал всего лишь по-военному строго ответил, что у него нет времени, через несколько дней ему пришлось назвать случившееся недоразумением [20].
Крыжановский столкнулся с Андронниковым по долгу службы при Столыпине. Князь в то бремя усиленно добивался аудиенции у премьер-министра. Петр Аркадьевич принял Андронникова в июле 1906 г. [21] Не получив от князя конкретной деловой информации, Столыпин отправляет его к своему товарищу министра С.Е. Крыжановскому. Сергей Ефимо/124/вич раздобыл сведения об Андронникове, из которых следовало, что деятельность его вовсе не была столь кристально чистой, как он старался ее представить, и что за ним были кое-какие прегрешения [22]. После чего, разумеется, князь Андронников начинает получать корректные отказы в приеме [23]. В итоге в 1907 г. князь Михаил Михайлович в письме с отзывами о С.Ф. Шарапове к А.А. Орлову, а через него и к Николаю II обвиняет Крыжановского в недостойной политической игре [24]. Судя по всему, неприязнь к Сергею Ефимовичу сохранилась у Андронникова надолго.
В конце августа - начале сентября 1915 г. решалась судьба поста министра внутренних дел. Не ранее 2 сентября князь Андронников активно начинает выдвигать кандидатуру Хвостова на этот пост в письмах к фрейлине Ее Величества А.А. Вырубовой, параллельно критикуя других кандидатов, в том числе и Крыжановского [25]. В результате через некоторое время кандидатура Алексея Николаевича Хвостова появляется в письмах императрицы к Николаю II. Одновременно и сам князь пишет письмо государю в поддержку кандидатуры А.Н. Хвостова [27]. В тайне от И.Л. Горемыкина князь Андронников устроил встречу Алексея Николаевича с Вырубовой, через которую тот попал на прием к императрице Александре Федоровне [28]. После этого назначение Хвостова было предопределено, т.к. князем попутно были приняты меры по устранению Крыжановского путем сообщения «сведений о нем» [29].
Таким образом, роль князя Андронникова в назначении А.Н. Хвостова министром внутренних дел и устранении его соперника С.Е. Крыжановского заметна. Но была ли она определяющей? Отношение князю Андронникову при дворе было критически-ироническое [30]. И если товарищ министра внутренних дел С.Е. Крыжановский смог навести справки о князе, то администрация императора и подавно. Представляется, что сам Николай II еще в июле 1915 г. рассматривал кандидатуру А.Н. Хвостова на пост министра внутренних дел [31]. А князь Андронников действовал уже в направлении, заданном государем. В пользу этой версии говорит то, что император задолго до августа 1915 г. не раз пытался назначить А.Н. Хвостова министром внутренних дел. Так, в 1911 г. его кандидатуру рассматривали, до и после покушения на Столыпина [32]. К тому же Алексей Николаевич еще до сентября 1915 г. по совету императрицы Марии Федоровны встречался с государем, а уже потом, по его просьбе, и с Александрой Федоровной, через посредство ее фрейлины и Андронникова [33].
О самостоятельности Николая II в выборе министра внутренних дел в сентябре 1915 г. говорит и то, то основной причиной отказа государственному секретарю С.Е. Крыжановскому было не противодействие кн. Андронникова, а отношение императора и его супруги к Сергею Ефимовичу. Это отношение хорошо подчеркнуто камергером кн. Тхоржевским: «С молоду левый, казавшийся ярко левым даже в либеральном министерстве юстиции, друг князя Д.И. Шаховского, Крыжановский стал впоследствии, под влиянием жизненного урока смуты, правой рукой Столыпина. Правой в деловом, и в политическом смысле. Близость к Столыпину быстро вознесла его вверх по служебной лестнице: товарищ министра, государственный секретарь, статс-секретарь Его величества. Но также близость эта в конце-концов преградила ему путь к настоящей власти. Болезненная ревность императрицы Александры Федоровны к чрезмерно властному, по ее оценке, Столыпину была перенесена по наследству и на С.Е. Крыжановского» [34]. На самом деле прошлое Крыжановского, который в 1887 г. привлекался по политическому делу студента В. Водовозова, не лучшим образом отражалось на его карьерных возможностях [35]. К тому же, как ни странно, вся последующая деятельность С.Е. Крыжановского, и в первую очередь во времена Столыпина, только укрепляла представление Николая II о его «левизне».
Во-первых, именно Крыжановский, обладавший репутацией умного и тонкого юриста, являлся главным архитектором некоторых важных законодательных актов «монархического реформаторства» той эпохи. Несмотря на консервативный характер этих преобразований, само участие в них подорвало репутацию Крыжановского в глазах императора [36]. И первая встреча С.Е. Крыжановского с государем состоялась именно по поводу учреждения Государственной думы, когда после Манифеста 17 октября 1905 г. граф С.Ю. Витте, отправляясь на доклад к Николаю II, взял Сергея Ефимовича с собой на случай, если потребуются технические пояснения реформы [37]. Тогда император с явным раздражением отмахнулся от слов графа, когда тот стал доказывать, что в лице создаваемого народного представительства государь и правительство найдут опору и помощь: «Не говорите мне этого, Сергей Юльевич, я отлично понимаю, что создаю не помощника, а врага...» [38].
Во-вторых, С.Е. Крыжановский подходил к своей работе, в первую очередь, с позиций рационализма и практичности, а не с позиций политической выгоды. Часто из-за этого он выглядел в довольно-таки невыгодном свете в глазах Государя. Наиболее ярким примером такого случая является эпизод, связанный с реформой местного управления во времена П.А. Столыпина. Реформа, в частности, сводилась к объединению всего управления в губерниях под руководством губернатора, которому присваивалось значение агента правительства, а не представителя верховной власти, каковым губернатор являлся по букве закона, давно утратившего практическое значение. Дело в том, что этот закон был издан в то время, когда губернаторы являлись в губерниях полными хозяевами. Тогда сами задачи управления были гораздо менее сложны, и поэтому высочайшая власть имела возможность непосредственно руководить деятельностью губернаторов. Время шло, количество губерний увеличивалось, росли число и сложность местных учреждений, многие из которых выходили из-под ведения губернаторов и становились независимыми. Вместе с тем, увеличивалась непосредственная зависимость отраслей управления от центральных ведомств, сносившихся с ними минуя губернатора. В связи с усложнением государственного строя, верховная власть теряла возможность непосредственно руководить ходом губернского управления. В результате положение губернаторов принижалось. Из представителей верховной власти, какими они когда-то были, губернаторы становились органами правительственного надзора, фактически представителями министра внутренних дел. Несоответствие этого положения с определением, какое давал положению губернатора закон, создавало немало недоразумений, а случалось и нарушало дисциплину в управлении ведомством, открывая для губернаторов формальную возможность, становиться в оппозицию министру и проводить личную политику путем непосредственного обращения к императору [39]. Стремление Сергея Ефимовича изъять из закона это устаревшее положение, было встречено государем отрицательно. В результате П.А. Столыпин получил от Николая II записку следующего содержания: «До сведения моего дошло, что в заседании Совета по делам местного хозяйства товарищ министра Крыжановский настоял на изменении закона о губерниях в смысле отмены обязанности их блюсти права Самодержавной власти. Что это значит? Я слышу о его действиях /125/ не в первый уже раз» [40]. Сергей Ефимович тогда подал в отставку. И только благодаря вмешательству Столыпина ситуация благополучно разрешилась.
В этой истории интересен один момент, который также проясняет обстоятельства назначения министра внутренних дел в сентябре 1915 г. Дело в том, что ярым противником изменения статуса губернаторов выступал не кто иной, как губернатор Нижнего Новгорода Алексей Николаевич Хвостов [41]. Представляется, что благодаря вот такой своей деятельности Алексей Николаевич выглядел в глазах императора, в отличие от Крыжановского, поборником и защитником самодержавия. Не исключено, что именно поэтому в 1911 г., после покушения на П.А. Столыпина, когда В.Н. Коковцов предлагаг на время вручить управление МВД Крыжановскому Николай II, отказав, выдвинул кандидатуру А.Н. Хвостова [42]. К тому же, назначая Алексея Николаевича имевшего репутацию ярого германофоба, министром внутренних дел в 1915 г., император хотел добиться также и нейтрализации слухов о влиянии при дворе «германофильской партии» [43].
Учитывая вышеизложенное, понятен пессимизм СЕ. Крыжановского в сентябре 1915 г. по отношению к предложению И.Л. Горемыкина [44], а также ясно, почему его кандидатура, выдвигаемая неоднократно на пост министра внутренних дел, а потом и премьер-министра, так и не была принята царем.
1. Аврех А.Я. Царизм на кануне свержения. М., 1989. С. 113-129; Кочетов А. Предисловие. // Святой черт. Тайна Григория Распутина. Воспоминания. Документы. Материалы Следственной комиссии. М., 1990. С. 6-7; Соловьев Ю.Б. Политическая смерть П.А. Столыпина // Государственная деятельность П.А. Столыпина. М., 1994. С. 137.
2. Куликов СВ. Бюрократическая элита Российской империи накануне падения старого порядка (1914-1917). Рязань. 2004; Он же. Назначение Бориса Штюрмера председателем Совета Министров: предистория и механизм // Источник Историк. История. СПб., 2001. Вып. 1. С. 387; Лукоянов И.В. Камарилья //Россия и Первая мировая война. СПб., 1999. С. 236.
3. Аврех А.Я. Указ.соч. С. 115-117.
4. Крыжановский С.Е. Воспоминания. Берлин, б.г. С. 159-160.
5. Крыжановский С.Е. Заметки русского консерватора / Публ. СВ. Пронкина // В.И. 1997. № 2. С. 115.
6. Арбузов А.Д. РНБ. ОР. Ф.1000. Оп. 2. Д. 54. Л.15 об; Витте С.Ю. Воспоминания. М., 1960. Т. 3. С. 569; Джунковский В. Ф. Воспоминания. М., 1997. Т. 1. С. 242; Коковцов В.Н. Из моего прошлого. Воспоминания. 1911-1919. М., 1991 С. 62; Тхоржевский И.И. Последний Петербург. Воспоминания камергера. СПб., 2000. С. 91.
7. Шилов Д.Н. Государственные деятели Российской империи. 1802-1917. Биобиблиографический справочник. СПб 2002. С. 378.
8. Крыжановский СЕ. Указ. соч. С. 160-162.
9. Шилов Д.Н. Указ. соч. С. 790.
10. Дубенцов Б.Б., Куликов СВ. Социальная эволюция высшей царской бюрократии во второй половине XIX-XX веков // Проблемы социально-экономической и политической истории России XIX-XX веков. СПб. 1999. С 65.
11. Витте С.Ю. Указ. соч. Т. 3. С. 567; Гурко В.И. Черты и силуэты прошлого. М., 2000. С. 627; Джунковский В.Ф. Указ соч. Т. 1. С. 633-634; Коковцов В.Н. Указ. соч. С. 52; Курлов П.Г. Гибель императорской России М., 1991. С. 255.
12. Коковцов В.Н. Указ. соч. С. 44; Хвостов А.Н. Из воспоминаний АН. Хвостова // Голос минувшего. № 2. 1923. С. 16.
13. Ганелин Р.Ш., Флоринский М.Ф. От И.Л. Горемыкина к Б.В. Штюрмеру: верховная власть и Совет министров (сентябрь 1915 - январь 1916) // Россия и Первая Мировая война: Материалы международного науч. коллоквиума СПб., 1999. С. 39.
14. Аврех А.Я. Указ. соч. С. 113; Руднев В. Правда о царской семье и «темных-силах» // Святой черт. Указ. соч. С. 289
15. Андронников М.М. Допрос // Падение царского режима по материалам Чрезвычайной комиссии Временного правительства. М.; Л., 1926. Т. 1. С. 381; Руднев В. Указ. соч. С. 289; Хвостов А.Н. Указ. соч. С. 163.
16. Руднев В. Указ. соч. С. 289.
17. Арбузов А.Д. Указ. соч. Л. 10
18. РГИА. Ф.1617. Оп. 1. Д. 19, 64, 239.
19. Руднев В. Указ. соч. С. 289.
20. Соловьев Ю.Б. Указ. соч. С. 138; Спиридович А.И. Великая война и февральская революция: Воспоминания Мемуары. Минск, 2004. С.178.
21. РГИА. Ф.1617. Оп. 1. Д. 376. Л. 1-2.
22. Арбузов А.Д. Указ. соч. Л. 9.
23. РГИА. Ф. 1617. Оп. 1. Д. 376. Л. 5-6,
24. Там же. Д. 75. Л. 4.
25. Успокоения нечего ожидать. Письма кн. М.М. Андронникова Николаю II, Александре Федоровне, А.А. Вырубовой и В.Н. Воейкову // Источник. Документы русской истории 1999. № 1. С. 24-27.
25. Аврех А.Я. Указ. соч. С. 115.
27. Успокоения нечего ожидать. Указ. соч. С. 27-29.
28. Григорий Распутин. Из воспоминаний СП. Белецкого // Былое. 1922. № 20. С. 207-208; Хвостов А.Н. Указ. соч. С. 163-165.
29. Белецкий С.П. Допрос // Падение царского режима по материалам Чрезвычайной комиссии Временного правительства. М.; Л. 1926. Т. 3. С. 399.
30. Руднев В. Указ. соч. С. 291.
31. Куликов СВ. Бюрократическая элита. Указ. соч. С. 102.
32. Хвостов А.Н. Указ.соч С. 161; Коковцов В.Н. Указ. соч. С. 52.
33. Хвостов А.Н. Указ. соч. С. 163.
34. Тхоржевский И.И. Указ. соч. С. 91.
35. РГИА. Ф.1405. Оп. 88. Д. 9991. Л. 21-66.
36. Пронкин СВ. Указ. соч. С. 115.
37. Крыжановский С.Е. Указ. соч. С. 65.
38. Гурко В.И. Указ. соч. С. 551; Крыжановский С.Е. Указ. соч. С. 66.
39. Крыжановский С.Е. Указ. соч. С. 146-147.
40. Там же. С. 150.
41. Там же. С. 148.
42. Коковцов В.Н. Указ. соч. С. 44-52.
43. Куликов С.В. Указ. соч. С. 101.
43. Крыжановский С.Е. Указ. соч. С. 159.
КЛИО. №3-2006. С.123-127