Жизнь у белых устами красных
Долго выписывал из "Красного севера" заметки о том, что писалось там про жизнь у белых. Заметки, конечно, далеко не все, а только наиболее вменяемые. Конечно, наверняка не все там правда, но ряд свидетельств любопытен.
+++++++++++++++++++++++++++++++++++++++++++++++++++++++++++++++++++++++++++++++++++++++++
Редко попадают к нам газеты из Приазовского края и как ни сильна в них цензура, все же можно составить себе представление об экономическом кризисе, царящем в придонецком крае.
Несмотря на имение сырья, почти все предприятия останавливаются, добывающая промышленность сократилась почти вдвое, так по официальным сведениям, Макеевские копи с июня по сентябрь добывали лишь 56%обычного количества ископаемого.
Население страдает от недостачи мануфактуры, материй и обуви.
На почве исчезновения всех этих продуктов с рынка развивалась подковерная спекуляция и цены повысились в 4-5 раз против даже тех, чисто спекулятивных цен, которые существовали в летние месяцы.
Нередко приходится читать публикации в местных газетах о продаже поношенного костюма за 1000-1200 рублей и «почти новых» ботинок за 900-1000 руб.
Сделать себе новый, хотя бы несколько приличный костюм не менее 2000-2500 руб.
При этом относительная дешевизна продуктов; так белый хлеб стоит в Екатеринодаре 60 коп. и в приазовских городах - 90 коп.-1 руб. Вся надежда на привоз каких-нибудь товаров от союзников оказалась тщетной: те присылают лишь груженные военным снаряжением для войск оккупационной армии транспорта.
Из Ростова была послана особая делегация просить у союзников присылки необходимых для населения товаров - их, конечно, все обещали, но до сих пор не прислано ни аршина ткани, ни фунта кожи.
Ни для кого сейчас в Ростове не секрет, что дни красновской власти сочтены и близок час, когда последние отряды насильно введенных в бой людей откажутся сражаться и советские войска займут столицу Дона.
Все же мы впадем в большую ошибку, если скажем, что занятия нами Новороссийска и Ростова будут безболезненны.
Красновцы обладают еще значительным запасом сил и союзники, не присылающие им солдат, снабжают их в изобилии техническими средствами.
По мнению обозревателей донских газет, в ближайшей будущем можно ожидать сокращения фронта на севере и отход красновцев с запада к востоку на побережье Азовского моря, так что линия фронта от Таганрога пойдет к северу и проходя в нескольких десятках верст от Новочеркасска и Ростова, будет двигаться на север до соединения с местностями, занятыми Кубанской добровольческой армией.
На этой-то последней линии красновцы и окажут последнее отчаянное сопротивление наступающим красным войскам.
Как уже было сказано раньше, надежды, что защиты столицы Дона нет, но есть лишь вопрос о том, чтобы растянуть переход устьев Дона к советской власти на более или менее продолжительное время.
Местные военные круги рассчитывают, что сопротивление может быть оказано примерно месяц полтора, после же этого срока остаткам красновской армии придется удалиться на Кубань. (Роста).
Известия Вологодского исполкома Совета рабочих и солдатских депутатов. №48. 1 марта 1919 г.
Из Владивостока в Москву
(Со слов приехавшего)
Чтобы получить разрешение на выезд из Приамурской области в западном направлении необходимо взять целую гору разрешений и удостоверений, доказать свою благонадежность и непричастность к большевизму.
Все эти бумаги все же мало гарантируют в дороге от возможности быть принятым за большевика и расстрелянным. Во время обысков и проверок документов в пути единственной мерой воздействия на лиц, почему-нибудь оказавшихся похожими на большевиков, является расстрел.
На ст. Манчжурия производятся детальные обыски и проверки документов лицом, именующим себя чрезвычайным комиссаром объединенного русского правительства.
Начиная с Иркутска в области непосредственного господства Колчака передвижение сравнительно легче.
Всюду идет мобилизация, причем берут людей, не считаюсь ни с возрастом, ни с состоянием здоровья.
Население идет служить в войска сибирского диктатора крайне не охотно и если бы не репрессии, то колчаковская армия не получила бы ни одного рекрута.
На почве принудительного набора в войска, то и дело вспыхивают восстания, которые подавляются с неслыханной жестокостью.
Так, в Иркутске взбунтовалось 2000 человек только что набранных, когда они были обезоружены казаками и сводным офицерским отрядом, местный командующий приказал расстрелять каждого десятого из бунтовщиков, однако высшее командование признало эту меру слишком мягкой и послало специальную комиссию для расследования степени виновности бунтовщиков. Этой комиссией было расстреляно 164 человека.
В начале марта весь бассейн Лены был охвачен восстанием, которое удалось усмирить лишь ценой посылки туда двух дивизий, имевших назначение отправиться на запад в пополнение армии, действующей против большевиков.
Примерно в это же время взбунтовался целый отряд, составленный из только что набранных солдат и посланный в южные степные области для действия против Туркестанских большевиков.
Тек ничем и кончился широко рекламированный в местных оффициозах поход на Туркестан и к берегам Каспийского моря.
Вся средняя Сибирь завалена огромными залежами продовольственных запасов: урожай прошлого лета был исключительно хороший и большая часть его осталась не вывезенной, т. к. японские и американские закупщики не производят своих операций западнее Красноярска; для местное же потребления наличность хлеба более чем достаточна. И в некоторых местах еще не использован остаток хлебных запасов 1917 года; на cт. западнее Иркутска хлеб из хорошо просеянной муки стоит 50-60 коп.вдали от железной погон, говорят что можно купить его и за 10 кш.
Много мяса, и в особенности жиров, которых такой избыток, что масло употребляется для нужд мыловарения. С приближенней к фронту продуктов становится все меньше и меньше, и цена на них все подымается, так, в Омске хлеб уже стоит 1 р. 20 к., а в Уфе за него приходится платить около 2-х руб.
Неправильно мнение о том, что фронт колчаковцев представляет что-то непрерывное: по Вятскому направлению к северу от Глазова есть прогалины, по несколько верст, не занятые никакими отрядами колчаковцев.
Туда-то и направляются люди, желающие переправиться из колчаковского царства в советскую Россию.
Редкий день не пробирается в Вятку несколько сот людей, бежавших от набора в колчаковские войска.
Они охотно поступают в красную армию, говоря, что единственная возможность для них вернуться домой является приход советских войск в их деревни.
Так, в начале апреля, в Вятку прибыла целая группа таких беженцев в несколько сот человек, пробравшихся на лыжах в обход Кайгорода на глубокий север под самый Сольвычегодск.
Вся страна к северу от Кайгорода полна беженцами из Сибири, и для того, чтобы мешать им пробираться в Вятку, Колчак выделил специальный кавалерийский корпус.
Несмотря на все принимаемые меры, из мобилизуемых в Сибири по меньшей мере 30% ускользает от военной службы и остальные идут в строй лишь под угрозой расстрела и не скрывают того, что при первом удобном случае перебегут на нашу сторону или сдадутся. Единственной силой, сдерживающей Колчаковские войска, являются добровольческие отряды из старых кадровых офицеров и деревенских кулаков, подгоняющие пулеметами мобилизованных.
Все уверены в шаткости колчаковской диктатуры и даже многие уже теперь стараются ликвидировать земли и дома, в виду твердой уверенности, что в ближайшем будущем по всей Сибири будет восстановлена советская власть.
Красный север. №5. 7 мая 1919 г.
Зверства и грабежи «добровольцев»
ФЕОДОСИЯ, 15 мая. Комиссия по расследованию массовых убийств, грабежей, насилий, имевших место в городе Феодосии и окрестностях в марте и апреле, установила неподдающиеся описанию зверства, учиненные целыми отрядами добровольческой армии; трупы расстрелянных, зарубленных шашками, сожженных, среди жертв женщины и дети, вырезаны целые семейства. Дома обкладывались соломой и домашними вещами и зажигались вместе с обитателями, пытавшимися бежать. Греческий поселок Курубаш разгромлен, среди убитых 12 греков, заявлено о 5 случаях изнасилований. Поселок «Дальние Камши» в непосредственной близости от места стоянки союзной эскадры под прикрытием оной разграблен отрядами добровольческой армии. Есть убитые, зарубленные шашками. Пока установлено 39 жертв. Устанавливается участие не отдельных злоумышленников, а целых отрядов «добровольческой» армии во главе с начальниками и офицерами. Вблизи штабов количество награбленного частного имущества и домашних вещей настолько велико, что требует целых транспортов. Массовые грабежи, убийства и изнасилования в поселках еще не обследованы. Эти недели беспрерывным огнем союзные суда прикрывают в Керченском полуострове добровольческую армию, которая продолжает грабить, убивать и переправлять на Кубань награбленное.
В стане белых.
В царстве Колчака.
САМАРА, 17 мая. Омская газета «Наша Заря» передаёт, что в Омском уездном земском собрании сделан доклад о жизни Сибирской провинции. Земское самоуправление переживает полный развал, земская касса пуста, финансы в катастрофическом состоянии. Крестьяне к земству относятся отрицательно, отказываются платить налоги, народное образование находятся в хаотическом состоянии. Омская «Заря» сообщает об участившихся случаях убийств в казармах офицеров. Омский полевой суд рассматривал дело о покушении на жизнь офицеров и агитации среди солдат. Приговорил 14 человек к казни, 11 к каторге, приказом полковника Катаева под страхом расстрела воспрещено посторонним входить в казармы в позднее время, агитаторов, появляющихся на местах расквартирования войск, приказано убивать на месте
Красный север. №17. 21 мая 1919 г.
Кто такие белые?
Ниже мы перепечатываем ряд документов, изъятых у белогвардейцев на Нарвском фронте. Из них явствуют, что рядом с русскими белогвардейцами действуют балтийские дворяне, - граф Пален, гр.фон Бенкендорф, что белогвардейцы мобилизуют более старых по возрасту, считая их, очевидно более надежными, что ближайшее содействие им оказывает духовенство, что целью их военных операций является «столица», т. е. Петроград. Вот эти документы.
1) Копия телеграммы: «Весьма спешно, ротмистру Бенкендорфу, станция Молосковицы, имение Яблоницы.
В изменение телеграммы номер один, продукты будут высланы на станцию Молосковицы. Ротмистр Бенкендорф».
2) Телеграммы из Волосова в Молосковицы: «Молосковицы - Яблоницы; ротмистру Бенер-Фос.
«Полк. Граф Пален приказал не формировать эскадрона; выбрать 50 человек для столицы, которым вместе с конным взводом грузиться на Moлосковицы для следования в Волосово 24 утром. Всем остальным мобилизованным прибыть на Молосковицы 24 к 10 часам, где ждать распоряжения. 50, человек более старых вооружить под командой прапорщика Рогулова и оставить в селе Яблоницах, возложив на них наблюдение за флангом. За продовольствием для них послать на Молосковицы. Осталось в Волхове, буду утром 24 в Молосковицах. Штаб-ротмистр Банер-Фотч».
Передал Парфенов.
Принял Наколов.
3) Телеграмма из Волосова.
«Военная, срочная. Молосковицы - Яблоницы, прапорщику Лисицыну.
Выясните положение неприятеля в Талькове, Кляскуше и Твердиши, выслал подводами разведку. Довесите в Волосово начальнику 2-й дивизии графу Палену. Продукты получите вечером. Если будете через несколько дней вызваны на фронт, организуйте самоохрану из надежных людей, винтовки у псаломщика.
Штаб ротмистр Баннер-Фотч».
4) Телеграмма из Волосова.
«Молосковицы - Яблоницы, прапорщику Лисицыну.
По окончании разведки немедленно донесите начальнику дивизии на станцию Волосово. 27 утром грузиться в Молосковицах и ехать в Волосово, явиться к графу Палену, исследовать русские Голубицы. Местную охрану оставьте из лиц немобилизованных под начальством псаломщика.
Штаб-ротмистр Баннер-Фотч».
Печатаемый ниже документ дает понятие о насилиях, чинимых белыми над красными.
Протокол опроса перебежчика Кремнева, Григория Николаевича, 24 лет, деревни Викса, Нижегородской губ Ардатовского уезда.
В ряды красной армии пошел добровольно. В ноябре 1918 г. находился в рядах 2-го Петроградского стрелкового полка. При вывозе обоза из д.Воронино нас окружило 100 человек, вооруженных пулеметами, у всех были белая повязка на рукаве и погоны, среди них был и офицер в чине подпоручика в золотых погонах.
Как только мы были окружены, нас всех обыскали и забрали деньги, кольца, часы и др. вещи; после этого нас отвели в барак для пленных.
Перебежчик с дрожанием в голосе показал, что когда их привели во двор штаба полка, какой-то полковник в золотых погонах и много других офицеров вышли к ним; полковник обратился к пленным и сказал: «Старые офицеры русской армии, выходите». Вышел один прапорщик, бывший старый офицер русской армии, у нас он был взводным командиром 2-го Петроградского полка; его отвели в штаб.
Спустя некоторое время вышел тот же полковник с запиской в руках и вызвал трех: один из них был красный офицер, другой - коммунист, а третий - еврей. Первым поставили перед шеренгой пленных еврея и 2 солдата начали колоть его штыками и грудь, при этом полковник сказал нам; «хотите, мы для примера повесим вашего еврейчика». После этого дин из солдат ткнул в горло еврея штыком и начал им вертеть. Когда еврей стал падать, подошли дна солдата и выпустили в него по целой обойме.
Потом взяли двух других коммунистов и тут же перед фронтом несколько раз, кольнув штыками, расстреляли, после чего сняли с них платье и оттянули за сарай, где сидели пленные.
Нас всех поставили в строй и вывели двух мальчиков-добровольцев 14-15 лет, раздев их донага, положили на землю, причем один стал ногой на голову, другой на ногу, а третий солдат - денщик ротного командира - плеткой и прутьями дал каждому по 25 розог. При этом присутствовало много офицеров и какая-то женщина.
Когда мальчики начали кричать, полковник вынул револьвер из кармана, приставил его к виску мальчика и сказал: «Если ты сейчас не замолчишь, я тебя расстреляю». К нам же он обратился со словами: «Вот вам ваш коммунизм!» После этого нас отправили в следующую деревню, где разбили нас поротно и отправили на фронт».
Дознание снимал пом. начальника по оперативн. части Сводно-Балтийской дивизии Ж. М. Глоцер
(П. Правда, №121).
Красный север. №30. 6 июня 1919 г.
С ВОСТОЧНОГО ФРОНТА
Приводим целиком без изменения (за исключением подробностей чисто личного характера) письмо товарища-артиллериста с восточного фронта;
«Шли по лесам и полям, берегам Камы. Сейчас находимся в отрогах Урала. Суровая, но красивая местность. Слегка напоминает Плес (Ключи) духом гор и лесов, но гораздо больше простора: здесь там и сям, рядом и совсем далеко - кручи, угоры, долины, отлогие и крутые склоны, узкие лощины, отдельные верхушки - и все это беспорядочно и стройно покрыто хвойным лесом, а местами совершенно оголено.
Жители - почти одни женщины, остались оберегать добро, и старики. Mужики, обросшие бородами как старые корявые мшистые пни, бабы, неповоротливые, толстые, ходят, боком глядят как будто исподлобья. К красноармейцам большинство (но далеко не все) гостеприимны, у них и порядок и никого они не обижают (комендант не позволит), и обмундированы не так как белые, и за все расплачиваются деньгами щедро, да и деньги у них не то, что у белых - ecть и кредит (тяготеют к старым то деньгам).
О концертах и слыхом не слыхали. Табаку оставшиеся старики и бабы (большинство староверы) не переносят, по вечером сметаны и молока с белым хлебом поставит перед тобой вдоволь. Тот уложит на полати и спросит - поставить ли твои тюни (валенки) в печь. Утром, когда встанешь, накормят табаноми (лепешкой из пшеничной муки) с маслом, смешанной с кулагой, попотчуют каленой (брюквой), но самовар найдешь у редких. Таковые места, в которых воюем мы.
Полк наш имел дело уже с двенадцатью неприятельскими полками. Полки белых состоят из разного возраста людей, одетых в лохмотья и лапти или шубы и резиновые галоши, которые случалось нам подбирать при отступлении белых, вооруженных винтовками разного образца, под командой офицеров носящих погоны, которые мы забираем в качестве трофеев. Лишь последние полки белых, пришедшие на фронт, обмундированы, одинаково вооружены русск. 3 лин. винтовками американск. и англ. изготовления (Ремингтон и Вестингауз). Патроны имеют английск. и америк. изготовления, пулеметы - большинство америк. изготовления, снаряды француз.и. т. д., словом, на союзническом иждивении.
Полки, по крайней мере те, с которыми мы имели дело, состоят из русских и русских инородцев, ни чехов ни кого бы то ни было не встречали. Все носят погоны, даже и те, кто не имеет форменной шинели, но многие мобилизованные носят погоны в карманах. Офицеры все в золотых погонах. Есть офицерские ударные роты.
Были случаи перехода целых рот белых на нашу сторону. С нашим полком о сдаче в плен вела переговоры целая рота, зарыла даже свои пулеметы, но в самый последний момент была уведена подоспевшим начальством в тыл на расправу.
Величают солдаты офицеров «господин поручик, господин капитан» и т.д. Полками обыкновенно командуют штабс-капитаны, капитаны бригадами и дивизиями подполковники, полковники, тогда как у нас бригадами командуют бывшие генералы. Газет у них нет, даже офицеры несмотря на строжайшие запрещения, читают наши «Известия» и др. органы, которые распространяются нами при всяком удобном случае.
Есть у них погромно-провокаторские листовки с выкриками вроде: «бей жидов-комиссаров», «Петроград занят союзниками», «через две недели займем Москву».
Деньги они выпускают свои, но среди населения они ходят хуже наших керенок, о старого образца кредитках и говорить нечего.
Их солдаты получают мобилизованные 40 руб., добровольцы 60 руб.
Наших пленных почти всех белые расстреливают, страшно издеваясь над ними. Дикие картины издевательства белых над пленными пришлось нам видеть в одном селении, из которого белые были выбиты после недолгого пребывания в нем. (Роста).
Красный север. №39. 18 июня 1919 г.
КИЕВ, 11-17. Вакханалия расстрелов в Харькове достигла неслыханных размеров, шестого июля состоялась публичная казнь пятнадцати членов союза металлистов и двух рабочих перкой поенной обмундировочной мастерской. Воздвигли виселицы. Расстреляны пятнадцать других рабочих. Публично расстреляны два виднейших деятеля профессионального движения меньшевики Гросман и Бабин. Около восьмисот рабочих Харьковского паровозостроительного завода были мобилизованы Деникиными, окруженные артиллерией и пулеметами, были отправлены на фронт. Из мобилизованных триста человек перешли на сторону советской власти, остальные были истреблены пулеметным огнем казаков. Крестьянские отряды вооружены чем попало, не пропускают ставленников Деникинской власти, помещиков и арендаторов к их владениям. В тылу белых уничтожаются разъезды казаков. Крестьяне заявляют, что одного фунта зерна не дадут прежним владельцам.
Красный север. №62. 15 июля 1919 г.
Рост большевизма в Сибири.
ШТАБ ЭН-СКОЙ АРМИИ, 14 июля. (РОСТА). Среди находящихся в Сибири чехов неудержимо растет большевистское настроение. В Томске, в день первого мая, чехи ходили по городу с красными флагами в полном вооружении. Недавно туда приехали из Америки несколько коммунистов, пользующихся среди чехов большим успехом. Разложение проникло и в сформированные в Сибири для борьбы с большевиками польские части. Среди солдат польской дивизии, стоящей в Ново-Николаевске, 9 июля был организован митинг протеста под лозунгом: «Домой, в Польшу». Выступивший председатель штаба обещал отправить их в Польшу, однако, после митинга было произведено среди поляков много арестов и 94 человека расстреляны. Затем был обезоружен пехотный полк в виду революционного настроения. Уланский польский полк и артиллерия отказываются исполнять приказы и требуют, чтобы их отправили домой, в Польшу.
Красный север. №66. 19 июля 1919 г.
Под пятой Деникина.
Передо мной лежит номер харьковской газеты «Южный Край» от 23 июня с. г., переданный на другой день после занятия Харькова «добровольцами» Деникина и привезенный товарищами, бежавшими из Харькова.
Номер газеты чрезвычайно поучителен для «маловеров».
В нем приведена полностью уже известная по «Изв. П. И. К.» декларация Деникина союзникам от 12-го апреля, где этот царский слуга, совместно с газетами, на весь мир заявляет, что он идет на Советскую Россию для уничтожения большевиков, водворения «правового порядка», восстановления «могущественной единой России».
Дальше в декларации идут обещания «устроить» земельное дело крестьян и установить путем законов хорошие взаимоотношения между рабочими и капиталистами.
Деникин перерядился для европейских капиталистов в кадета, но напечатанная в том же номере «программа верховного управителя земли Русской Колчака» выдает с годовой этих черносотенцев. Колчак менее щедр на обещания, чем признавший его власть Деникин. «После победы над большевиками,- говорит Колчак, я организую около назначенного мною правительства совет из членов от земств, городов, представителей крупных общественных организаций (понимай от обществ помещиков и капиталистов) и людей опыта.-«Члены этого совета»-продолжает Колчак,-будут назначены мною». Этот совет вместе с правительством Колчака, по его же заявлению, сначала будет «умиротворять страну» (очевидно по методу Столыпина-«сначала успокоение, а потом реформы»), и только после этого они выработают правила выборов в какое-то «народное собрание» и будут руководить выборами. Какие это будут «правила» и какое «руководство» - Колчак умалчивает. Колчак как откровенный монархист, ограничивается просто «правилами», которые он со своим правительством и со своим советом разработают для выборов. О нуждах крестьянства и рабочих черносотенный «верховный правитель Русского государства» и не заикается, - знает, что все равно не поверят.
Духовенство и Колчак.
В номере приводится телеграмма из Екатеринодара, где заседает Деникин, о том, что недавно был созван церковный собор, на котором решено учредить на юго-востоке временное высшее церковное управление (нечто вроде былого синода), и «восприяв полноту высшей церковной власти, действовать за восстановление беспрепятственных сношений с патриархом Тихоном Московским и всея Руси и состоящими при нем высшими церковными учреждениями». Новое высшее церковное управление, избранное на соборе, в первом же заседании «слушало приказ главнокомандующего всеми вооруженными силами юга России ген. Деникина о признании им адмирала Колчака верховным правителем Русского государства и верховным главнокомандующим русских армий. Прославляя Господа за подвиги главнокомандующего и за сие великое действие, положившее начало воссозданию государства российского, приказали установить во всех церквах всенародное молитвенное поминовение верховного правителя». Далее идут церковные формулы этого поминовения на «великой ектений», на «сугубой ектений», на «великом» выходе», на «многолетии» и т. д. Черносотенный адмирал Колчак занял в церкви место кровавого Николая Романова. Монархисты - не краснобаи, а люди дела, и творят его, не покладая рук, использовывая и первую очередь церковь, как орудие политической пропаганды для восстановления самодержавия.
Победители в «народ».
«Южный Край», судя по передовым статьям, оказался в руках не прямых, а так сказать, косвенных черносотенцев. В номере нет описаний колокольного звона и радостных толп, которые обычно описываются при встрече «победителей».
Передовики настроены скорее скорбно чем радостно, и с места же в карьер начинают «поучать» и пугать победителей. В статье «Первый день» агитируют за учредилку на основе всеобщего, прямого и равного избирательного права, но без тайного голосования. Автор статьи настаивает на «подведении под власть общественного фундамента»; о «реставрации» и возврате к старому нельзя и думать под угрозой новой вспышки большевистских настроений, нельзя повторять ошибок гетманщины» и т. д. «Рабочий класс будет крепко держаться за свои политические и гражданские права, которые дадут ему возможность организоваться просвещаться и вести свою классовую политику в рамках капиталистического общества». Дальше доказывается, что и крестьянство, и интеллигенция тоже не согласятся уступить кому бы то
ни было своих прав на управление страною.
«Интеллигенты» из «Южного Края» прекрасно понимают, что несут народу Колчак и Деникин, но они тут же не стесняясь прямой ложью, обливают клеветой «побежденную» Советскую власть, обвиняя её в тысячах смертных грехов.
Предатели интересов народа извергающие хулу на советы, на коммунистов, подтасовывающие факты, раздувающие наши ошибки, творят тоже чёрное дело восстановления самодержавия, каким занимались откровенные черносотенцы на церковном соборе.
Грабежи и убийства.
В газете приводится ряд сообщений об убийствах на улицах и в домах всех, подозреваемых в сочувствии к коммунистам. Больше всего расстрелов и убийств произведено солдатами и сыщиками в рабочих кварталах. Составленная из «демократов» городская дума обратилась к «манданту города с протестом против «бессудных» расстрелов, но их не приняли. Заявление о расстрелах в думе весьма любопытно. Победители торжественно заявили «отцам города» что они сразу же восстановят правопорядок и бессудных расстрелов не допустят, а тем более грабежей.
Между тем «добровольческая армия» первым делом бросилась на советские склады с мануфактурой и продовольствием и грабила их вместе с подонками города самым диким образам. Со складов грабежи перенеслись на квартиры.
После грабежей начались убийства.
Социал-предатели в городской думе недоуменно разводили руками.
- Как же это, обещали без грабежей и убийств.
Правопорядок. А на деле, черт знает что,
- Это же не демократично, вол ковался один гласный.
- Прямо удивительно. - недоумевал другой.
Вообще же население после грабежей испытывает форменный голод. Водопровод-без топлива, электрическая станция не работает и город без света и воды. Артисты московского художественного театра, развлекающие сейчас деникинских белогвардейцев, вероятно, не раз вспомнят «голодную Москву» при создавшемся сейчас катастрофическом продовольственном кризисе в Харькове.
Такое положение в стане Деникина.
Сергей Брянцев
Красный север. №71. 25 июля 1919 г.
Зверства белогвардейцев в Крыму.
Польское, великорусское и украинское дворянство, мировая буржуазия, помещики, попы, офицеры, генералы, царские чиновники, студенты, гимназисты и разная сволочь - все объединились в одно - задушить мировую пролетарскую социалистическую революцию. Эти гады и изменники народа по-прежнему начали опять всякими неслыханными зверскими пытками издеваться над трудящимися.
По дороге из Одессы в Киев, я слышал из уст очевидцев, беженцев, пробравшихся на шлюпке из Крыма, следующее; со слезами на глазах беженец-чернорабочий рассказывал; до занятия их города X. деникинцами разбрасывались прокламации, в которых говорилось о полной обеспечении рабочих проф. союз., 8 час. раб. дне и проч. и пр. При вступлении в город деникинцев восторженно встречали заводчики, царские чиновники, помещики, студенты и гимназисты. Офицеров качали на руках; зато генералы целовали студентов. Когда эти гады расползлись по городу, то дружно пели «Боже, царя храни» и «Коль славен», разбрасывали воззвания, в которых позволяли себе называть рабочих товарищами и призывали вступать в ряды белой гвардии на борьбу с красноармейцами. Пресловутый черносотенец Пуришкевич, читая лекции, называл рабочих братцами, призывая также на фронт для защиты от «крамолы». Один из знаменитых деникинских генералов - Попов, - мне кажется, из Сосницкого уезда, наложившей при гетмане контрибуцию на трудовое крестьянство в 500 000 руб. немецко-гайдамацкой плеткой истязавший тогда крестьянство села Шабалинова, Сосницкого уезда. Ныне он пробрался к деникинской черной орде, выступает на митингах перед рабочими, загнанными нагайками и, называя их братцами, обращается к ним с такими, например, словами; «вы остались здесь, потому что вы против коммунистов, а сочувствуете нам, а потому приказываю вам немедленно вступать в нашу армию. Кто не согласен с моим приказом - пусть тот выйдет немедленно и станет в сторону. После того, как все рабочие категорически отказались от исполнения данного им приказания, генерал Попов крикнул: «секи». Тут пустили в ход приготовленные здесь же пулеметы, и только видно было, как тысячи рабочих падали, сраженные смертоносными пулями. Воздух был оглушен расстраивавшими душу воплями и стонами раненых, и земля обагрилась кровью рабочих и крестьян. Буржуазия ходила с казаками по рабочим кварталам с обысками и, когда им на глаза попадались рабочие, они их раздевали наголо и избивали нагайками до того, что тело покрывалось кровоподтеками. И если кто из соседей, исполняя свой человеческий долг, приносил воду для приведения в чувство, то таковых расстреливали на месте. На грудах трупов, валяющихся по улицам, наклеены были записки «вся власть рабочим и крестьянам», «вот вам земля и воля».
Рассказывавшие мне об этом кошмарном ужасе были там и до сих пор на их лицах видны следы несмытой запекшейся крови; под глазами синяки. На руках у одного из них восьмимесячный ребенок, и от всего пережитого кошмара отец дошел до того, что не помнит, его ли это ребенок или нет. Мать этого ребенка во время этого кошмара без вести пропала.
Здесь же сидит мальчик лет 12, отец которого расстрелян; еще не засохшая слеза на глазах; говорит дядя, расскажите товарищу, как тот высокий офицер приказал казаку привязать Палашку к хвосту за то, что у ней была найдена винтовка брата.
Дальше я не в силах был слушать, прервал их разговор и спросил, как обращаются с крестьянами в деревне. Здесь, - отозвался еще один беженец-крестьянин, - был отдан приказ, чтобы, под угрозой расстрела, возвратить все имущество и инвентарь, взятый у помещиков. Все крестьяне обязаны были послать своих сыновей на фронт; со всех, под угрозой расстрела, требовалась выдача продовольствия; родственники семейств красноармейцев привязывалась к лате (длинный шест) и бросались в реку. Девушек казаки насиловали.
Когда я вышел из загона, беженцы кричали: передавайте, товарищи, всем, что эта за армия Деникина, что там студентики, золотопогонники, помещики, студенты, гимназисты, сынки помещиков издеваются над рабочими и крестьянами и топчут их ногами; там земля плачет кровью.
С. Любинский (Хрол).
Известия Черниговщины.
Красный север. №77. 2 августа 1919 г.
Из жизни северного фронта.
Тов. К., прибывший вчера о северного фронта, сообщает следующее. Белогвардейцы имели в виду повести наступление на наше расположение 29 и 30 ноября. Но в эти дни появилась усиленная тяга перебежчиков, почему противник отложил намерение, а перенес его на 7 декабря. Утром 7 декабря к 9 час. белогвардейская пехота, подгоняемая сзади отрядом партизан с 2 пулеметами, перешла в наступление на нашем правом фланге. Наши орудия открыли сильный огонь, который продолжался, 5-6 часов. К 2 часам дня на левом фланге появился неприятельский танк. В скором времени танк сел на пень и не мог дальше двинуться. Наши красные ребята собрались захватить застрявшую «таньку», но шоффер, видя, что дело скверно, поехал гаком и ему удалось свою «таньку» освободить. К этому же времени прекратился артиллерийский огонь противника, что доказывало неудачу его «наступления». Наступавшие части противника, подгоняемые 2 собственными пулеметами, попятились назад. В наших руках осталось 200 пленных.
Белогвардейцы понесли крупные потери. В числе убитых 2 полковника.
Наши потери очень незначительны - всего несколько легко раненых. Во время боя летали 2 аэроплана, которые бросали бомбы на наше расположение. Бомбы существенного вреда не принесли.
О жизни в белогвардейском тылу т. К. со слов многочисленных перебежчиков, рассказал. Только перед наступлениями солдатам выдаются по 3 галеты на брата. Все остальное время выдают по 1 ½ фунта черного (сворованного у крестьян) хлеба.
Положение крестьян в тылу - отчаянное. Белогвардейцы отобрали все, что может принести хоть отдаленную пользу их армии. Забрали скот, хлеб, разную теплую одежду. Крестьяне живут под вечной угрозой расстрелов и пыток. Их положение - положение эксплоатируемого, который обязан без возражений подчиняться белогвардейскому начальству.
Дисциплины в белогвардейских частях нет. Ежедневно к нам переходят перебежчики, число которых становится все больше. Перебежчики указывают на то, что белогвардейским командованием принимаются «энергичные» меры по предотвращению побегов: расстрел - единственная и широко распространенная мера наказания.
Настроение наших частей в полном смысле слова боевое. Ни пяди земли не отдадим белогвардейцам - говорят красные борцы на передовых линиях.
Энский.
Красный север. №194. 21 декабря 1919 г.
+++++++++++++++++++++++++++++++++++++++++++++++++++++++++++++++++++++++++++++++++++++++++
Редко попадают к нам газеты из Приазовского края и как ни сильна в них цензура, все же можно составить себе представление об экономическом кризисе, царящем в придонецком крае.
Несмотря на имение сырья, почти все предприятия останавливаются, добывающая промышленность сократилась почти вдвое, так по официальным сведениям, Макеевские копи с июня по сентябрь добывали лишь 56%обычного количества ископаемого.
Население страдает от недостачи мануфактуры, материй и обуви.
На почве исчезновения всех этих продуктов с рынка развивалась подковерная спекуляция и цены повысились в 4-5 раз против даже тех, чисто спекулятивных цен, которые существовали в летние месяцы.
Нередко приходится читать публикации в местных газетах о продаже поношенного костюма за 1000-1200 рублей и «почти новых» ботинок за 900-1000 руб.
Сделать себе новый, хотя бы несколько приличный костюм не менее 2000-2500 руб.
При этом относительная дешевизна продуктов; так белый хлеб стоит в Екатеринодаре 60 коп. и в приазовских городах - 90 коп.-1 руб. Вся надежда на привоз каких-нибудь товаров от союзников оказалась тщетной: те присылают лишь груженные военным снаряжением для войск оккупационной армии транспорта.
Из Ростова была послана особая делегация просить у союзников присылки необходимых для населения товаров - их, конечно, все обещали, но до сих пор не прислано ни аршина ткани, ни фунта кожи.
Ни для кого сейчас в Ростове не секрет, что дни красновской власти сочтены и близок час, когда последние отряды насильно введенных в бой людей откажутся сражаться и советские войска займут столицу Дона.
Все же мы впадем в большую ошибку, если скажем, что занятия нами Новороссийска и Ростова будут безболезненны.
Красновцы обладают еще значительным запасом сил и союзники, не присылающие им солдат, снабжают их в изобилии техническими средствами.
По мнению обозревателей донских газет, в ближайшей будущем можно ожидать сокращения фронта на севере и отход красновцев с запада к востоку на побережье Азовского моря, так что линия фронта от Таганрога пойдет к северу и проходя в нескольких десятках верст от Новочеркасска и Ростова, будет двигаться на север до соединения с местностями, занятыми Кубанской добровольческой армией.
На этой-то последней линии красновцы и окажут последнее отчаянное сопротивление наступающим красным войскам.
Как уже было сказано раньше, надежды, что защиты столицы Дона нет, но есть лишь вопрос о том, чтобы растянуть переход устьев Дона к советской власти на более или менее продолжительное время.
Местные военные круги рассчитывают, что сопротивление может быть оказано примерно месяц полтора, после же этого срока остаткам красновской армии придется удалиться на Кубань. (Роста).
Известия Вологодского исполкома Совета рабочих и солдатских депутатов. №48. 1 марта 1919 г.
Из Владивостока в Москву
(Со слов приехавшего)
Чтобы получить разрешение на выезд из Приамурской области в западном направлении необходимо взять целую гору разрешений и удостоверений, доказать свою благонадежность и непричастность к большевизму.
Все эти бумаги все же мало гарантируют в дороге от возможности быть принятым за большевика и расстрелянным. Во время обысков и проверок документов в пути единственной мерой воздействия на лиц, почему-нибудь оказавшихся похожими на большевиков, является расстрел.
На ст. Манчжурия производятся детальные обыски и проверки документов лицом, именующим себя чрезвычайным комиссаром объединенного русского правительства.
Начиная с Иркутска в области непосредственного господства Колчака передвижение сравнительно легче.
Всюду идет мобилизация, причем берут людей, не считаюсь ни с возрастом, ни с состоянием здоровья.
Население идет служить в войска сибирского диктатора крайне не охотно и если бы не репрессии, то колчаковская армия не получила бы ни одного рекрута.
На почве принудительного набора в войска, то и дело вспыхивают восстания, которые подавляются с неслыханной жестокостью.
Так, в Иркутске взбунтовалось 2000 человек только что набранных, когда они были обезоружены казаками и сводным офицерским отрядом, местный командующий приказал расстрелять каждого десятого из бунтовщиков, однако высшее командование признало эту меру слишком мягкой и послало специальную комиссию для расследования степени виновности бунтовщиков. Этой комиссией было расстреляно 164 человека.
В начале марта весь бассейн Лены был охвачен восстанием, которое удалось усмирить лишь ценой посылки туда двух дивизий, имевших назначение отправиться на запад в пополнение армии, действующей против большевиков.
Примерно в это же время взбунтовался целый отряд, составленный из только что набранных солдат и посланный в южные степные области для действия против Туркестанских большевиков.
Тек ничем и кончился широко рекламированный в местных оффициозах поход на Туркестан и к берегам Каспийского моря.
Вся средняя Сибирь завалена огромными залежами продовольственных запасов: урожай прошлого лета был исключительно хороший и большая часть его осталась не вывезенной, т. к. японские и американские закупщики не производят своих операций западнее Красноярска; для местное же потребления наличность хлеба более чем достаточна. И в некоторых местах еще не использован остаток хлебных запасов 1917 года; на cт. западнее Иркутска хлеб из хорошо просеянной муки стоит 50-60 коп.вдали от железной погон, говорят что можно купить его и за 10 кш.
Много мяса, и в особенности жиров, которых такой избыток, что масло употребляется для нужд мыловарения. С приближенней к фронту продуктов становится все меньше и меньше, и цена на них все подымается, так, в Омске хлеб уже стоит 1 р. 20 к., а в Уфе за него приходится платить около 2-х руб.
Неправильно мнение о том, что фронт колчаковцев представляет что-то непрерывное: по Вятскому направлению к северу от Глазова есть прогалины, по несколько верст, не занятые никакими отрядами колчаковцев.
Туда-то и направляются люди, желающие переправиться из колчаковского царства в советскую Россию.
Редкий день не пробирается в Вятку несколько сот людей, бежавших от набора в колчаковские войска.
Они охотно поступают в красную армию, говоря, что единственная возможность для них вернуться домой является приход советских войск в их деревни.
Так, в начале апреля, в Вятку прибыла целая группа таких беженцев в несколько сот человек, пробравшихся на лыжах в обход Кайгорода на глубокий север под самый Сольвычегодск.
Вся страна к северу от Кайгорода полна беженцами из Сибири, и для того, чтобы мешать им пробираться в Вятку, Колчак выделил специальный кавалерийский корпус.
Несмотря на все принимаемые меры, из мобилизуемых в Сибири по меньшей мере 30% ускользает от военной службы и остальные идут в строй лишь под угрозой расстрела и не скрывают того, что при первом удобном случае перебегут на нашу сторону или сдадутся. Единственной силой, сдерживающей Колчаковские войска, являются добровольческие отряды из старых кадровых офицеров и деревенских кулаков, подгоняющие пулеметами мобилизованных.
Все уверены в шаткости колчаковской диктатуры и даже многие уже теперь стараются ликвидировать земли и дома, в виду твердой уверенности, что в ближайшем будущем по всей Сибири будет восстановлена советская власть.
Красный север. №5. 7 мая 1919 г.
Зверства и грабежи «добровольцев»
ФЕОДОСИЯ, 15 мая. Комиссия по расследованию массовых убийств, грабежей, насилий, имевших место в городе Феодосии и окрестностях в марте и апреле, установила неподдающиеся описанию зверства, учиненные целыми отрядами добровольческой армии; трупы расстрелянных, зарубленных шашками, сожженных, среди жертв женщины и дети, вырезаны целые семейства. Дома обкладывались соломой и домашними вещами и зажигались вместе с обитателями, пытавшимися бежать. Греческий поселок Курубаш разгромлен, среди убитых 12 греков, заявлено о 5 случаях изнасилований. Поселок «Дальние Камши» в непосредственной близости от места стоянки союзной эскадры под прикрытием оной разграблен отрядами добровольческой армии. Есть убитые, зарубленные шашками. Пока установлено 39 жертв. Устанавливается участие не отдельных злоумышленников, а целых отрядов «добровольческой» армии во главе с начальниками и офицерами. Вблизи штабов количество награбленного частного имущества и домашних вещей настолько велико, что требует целых транспортов. Массовые грабежи, убийства и изнасилования в поселках еще не обследованы. Эти недели беспрерывным огнем союзные суда прикрывают в Керченском полуострове добровольческую армию, которая продолжает грабить, убивать и переправлять на Кубань награбленное.
В стане белых.
В царстве Колчака.
САМАРА, 17 мая. Омская газета «Наша Заря» передаёт, что в Омском уездном земском собрании сделан доклад о жизни Сибирской провинции. Земское самоуправление переживает полный развал, земская касса пуста, финансы в катастрофическом состоянии. Крестьяне к земству относятся отрицательно, отказываются платить налоги, народное образование находятся в хаотическом состоянии. Омская «Заря» сообщает об участившихся случаях убийств в казармах офицеров. Омский полевой суд рассматривал дело о покушении на жизнь офицеров и агитации среди солдат. Приговорил 14 человек к казни, 11 к каторге, приказом полковника Катаева под страхом расстрела воспрещено посторонним входить в казармы в позднее время, агитаторов, появляющихся на местах расквартирования войск, приказано убивать на месте
Красный север. №17. 21 мая 1919 г.
Кто такие белые?
Ниже мы перепечатываем ряд документов, изъятых у белогвардейцев на Нарвском фронте. Из них явствуют, что рядом с русскими белогвардейцами действуют балтийские дворяне, - граф Пален, гр.фон Бенкендорф, что белогвардейцы мобилизуют более старых по возрасту, считая их, очевидно более надежными, что ближайшее содействие им оказывает духовенство, что целью их военных операций является «столица», т. е. Петроград. Вот эти документы.
1) Копия телеграммы: «Весьма спешно, ротмистру Бенкендорфу, станция Молосковицы, имение Яблоницы.
В изменение телеграммы номер один, продукты будут высланы на станцию Молосковицы. Ротмистр Бенкендорф».
2) Телеграммы из Волосова в Молосковицы: «Молосковицы - Яблоницы; ротмистру Бенер-Фос.
«Полк. Граф Пален приказал не формировать эскадрона; выбрать 50 человек для столицы, которым вместе с конным взводом грузиться на Moлосковицы для следования в Волосово 24 утром. Всем остальным мобилизованным прибыть на Молосковицы 24 к 10 часам, где ждать распоряжения. 50, человек более старых вооружить под командой прапорщика Рогулова и оставить в селе Яблоницах, возложив на них наблюдение за флангом. За продовольствием для них послать на Молосковицы. Осталось в Волхове, буду утром 24 в Молосковицах. Штаб-ротмистр Банер-Фотч».
Передал Парфенов.
Принял Наколов.
3) Телеграмма из Волосова.
«Военная, срочная. Молосковицы - Яблоницы, прапорщику Лисицыну.
Выясните положение неприятеля в Талькове, Кляскуше и Твердиши, выслал подводами разведку. Довесите в Волосово начальнику 2-й дивизии графу Палену. Продукты получите вечером. Если будете через несколько дней вызваны на фронт, организуйте самоохрану из надежных людей, винтовки у псаломщика.
Штаб ротмистр Баннер-Фотч».
4) Телеграмма из Волосова.
«Молосковицы - Яблоницы, прапорщику Лисицыну.
По окончании разведки немедленно донесите начальнику дивизии на станцию Волосово. 27 утром грузиться в Молосковицах и ехать в Волосово, явиться к графу Палену, исследовать русские Голубицы. Местную охрану оставьте из лиц немобилизованных под начальством псаломщика.
Штаб-ротмистр Баннер-Фотч».
Печатаемый ниже документ дает понятие о насилиях, чинимых белыми над красными.
Протокол опроса перебежчика Кремнева, Григория Николаевича, 24 лет, деревни Викса, Нижегородской губ Ардатовского уезда.
В ряды красной армии пошел добровольно. В ноябре 1918 г. находился в рядах 2-го Петроградского стрелкового полка. При вывозе обоза из д.Воронино нас окружило 100 человек, вооруженных пулеметами, у всех были белая повязка на рукаве и погоны, среди них был и офицер в чине подпоручика в золотых погонах.
Как только мы были окружены, нас всех обыскали и забрали деньги, кольца, часы и др. вещи; после этого нас отвели в барак для пленных.
Перебежчик с дрожанием в голосе показал, что когда их привели во двор штаба полка, какой-то полковник в золотых погонах и много других офицеров вышли к ним; полковник обратился к пленным и сказал: «Старые офицеры русской армии, выходите». Вышел один прапорщик, бывший старый офицер русской армии, у нас он был взводным командиром 2-го Петроградского полка; его отвели в штаб.
Спустя некоторое время вышел тот же полковник с запиской в руках и вызвал трех: один из них был красный офицер, другой - коммунист, а третий - еврей. Первым поставили перед шеренгой пленных еврея и 2 солдата начали колоть его штыками и грудь, при этом полковник сказал нам; «хотите, мы для примера повесим вашего еврейчика». После этого дин из солдат ткнул в горло еврея штыком и начал им вертеть. Когда еврей стал падать, подошли дна солдата и выпустили в него по целой обойме.
Потом взяли двух других коммунистов и тут же перед фронтом несколько раз, кольнув штыками, расстреляли, после чего сняли с них платье и оттянули за сарай, где сидели пленные.
Нас всех поставили в строй и вывели двух мальчиков-добровольцев 14-15 лет, раздев их донага, положили на землю, причем один стал ногой на голову, другой на ногу, а третий солдат - денщик ротного командира - плеткой и прутьями дал каждому по 25 розог. При этом присутствовало много офицеров и какая-то женщина.
Когда мальчики начали кричать, полковник вынул револьвер из кармана, приставил его к виску мальчика и сказал: «Если ты сейчас не замолчишь, я тебя расстреляю». К нам же он обратился со словами: «Вот вам ваш коммунизм!» После этого нас отправили в следующую деревню, где разбили нас поротно и отправили на фронт».
Дознание снимал пом. начальника по оперативн. части Сводно-Балтийской дивизии Ж. М. Глоцер
(П. Правда, №121).
Красный север. №30. 6 июня 1919 г.
С ВОСТОЧНОГО ФРОНТА
Приводим целиком без изменения (за исключением подробностей чисто личного характера) письмо товарища-артиллериста с восточного фронта;
«Шли по лесам и полям, берегам Камы. Сейчас находимся в отрогах Урала. Суровая, но красивая местность. Слегка напоминает Плес (Ключи) духом гор и лесов, но гораздо больше простора: здесь там и сям, рядом и совсем далеко - кручи, угоры, долины, отлогие и крутые склоны, узкие лощины, отдельные верхушки - и все это беспорядочно и стройно покрыто хвойным лесом, а местами совершенно оголено.
Жители - почти одни женщины, остались оберегать добро, и старики. Mужики, обросшие бородами как старые корявые мшистые пни, бабы, неповоротливые, толстые, ходят, боком глядят как будто исподлобья. К красноармейцам большинство (но далеко не все) гостеприимны, у них и порядок и никого они не обижают (комендант не позволит), и обмундированы не так как белые, и за все расплачиваются деньгами щедро, да и деньги у них не то, что у белых - ecть и кредит (тяготеют к старым то деньгам).
О концертах и слыхом не слыхали. Табаку оставшиеся старики и бабы (большинство староверы) не переносят, по вечером сметаны и молока с белым хлебом поставит перед тобой вдоволь. Тот уложит на полати и спросит - поставить ли твои тюни (валенки) в печь. Утром, когда встанешь, накормят табаноми (лепешкой из пшеничной муки) с маслом, смешанной с кулагой, попотчуют каленой (брюквой), но самовар найдешь у редких. Таковые места, в которых воюем мы.
Полк наш имел дело уже с двенадцатью неприятельскими полками. Полки белых состоят из разного возраста людей, одетых в лохмотья и лапти или шубы и резиновые галоши, которые случалось нам подбирать при отступлении белых, вооруженных винтовками разного образца, под командой офицеров носящих погоны, которые мы забираем в качестве трофеев. Лишь последние полки белых, пришедшие на фронт, обмундированы, одинаково вооружены русск. 3 лин. винтовками американск. и англ. изготовления (Ремингтон и Вестингауз). Патроны имеют английск. и америк. изготовления, пулеметы - большинство америк. изготовления, снаряды француз.и. т. д., словом, на союзническом иждивении.
Полки, по крайней мере те, с которыми мы имели дело, состоят из русских и русских инородцев, ни чехов ни кого бы то ни было не встречали. Все носят погоны, даже и те, кто не имеет форменной шинели, но многие мобилизованные носят погоны в карманах. Офицеры все в золотых погонах. Есть офицерские ударные роты.
Были случаи перехода целых рот белых на нашу сторону. С нашим полком о сдаче в плен вела переговоры целая рота, зарыла даже свои пулеметы, но в самый последний момент была уведена подоспевшим начальством в тыл на расправу.
Величают солдаты офицеров «господин поручик, господин капитан» и т.д. Полками обыкновенно командуют штабс-капитаны, капитаны бригадами и дивизиями подполковники, полковники, тогда как у нас бригадами командуют бывшие генералы. Газет у них нет, даже офицеры несмотря на строжайшие запрещения, читают наши «Известия» и др. органы, которые распространяются нами при всяком удобном случае.
Есть у них погромно-провокаторские листовки с выкриками вроде: «бей жидов-комиссаров», «Петроград занят союзниками», «через две недели займем Москву».
Деньги они выпускают свои, но среди населения они ходят хуже наших керенок, о старого образца кредитках и говорить нечего.
Их солдаты получают мобилизованные 40 руб., добровольцы 60 руб.
Наших пленных почти всех белые расстреливают, страшно издеваясь над ними. Дикие картины издевательства белых над пленными пришлось нам видеть в одном селении, из которого белые были выбиты после недолгого пребывания в нем. (Роста).
Красный север. №39. 18 июня 1919 г.
КИЕВ, 11-17. Вакханалия расстрелов в Харькове достигла неслыханных размеров, шестого июля состоялась публичная казнь пятнадцати членов союза металлистов и двух рабочих перкой поенной обмундировочной мастерской. Воздвигли виселицы. Расстреляны пятнадцать других рабочих. Публично расстреляны два виднейших деятеля профессионального движения меньшевики Гросман и Бабин. Около восьмисот рабочих Харьковского паровозостроительного завода были мобилизованы Деникиными, окруженные артиллерией и пулеметами, были отправлены на фронт. Из мобилизованных триста человек перешли на сторону советской власти, остальные были истреблены пулеметным огнем казаков. Крестьянские отряды вооружены чем попало, не пропускают ставленников Деникинской власти, помещиков и арендаторов к их владениям. В тылу белых уничтожаются разъезды казаков. Крестьяне заявляют, что одного фунта зерна не дадут прежним владельцам.
Красный север. №62. 15 июля 1919 г.
Рост большевизма в Сибири.
ШТАБ ЭН-СКОЙ АРМИИ, 14 июля. (РОСТА). Среди находящихся в Сибири чехов неудержимо растет большевистское настроение. В Томске, в день первого мая, чехи ходили по городу с красными флагами в полном вооружении. Недавно туда приехали из Америки несколько коммунистов, пользующихся среди чехов большим успехом. Разложение проникло и в сформированные в Сибири для борьбы с большевиками польские части. Среди солдат польской дивизии, стоящей в Ново-Николаевске, 9 июля был организован митинг протеста под лозунгом: «Домой, в Польшу». Выступивший председатель штаба обещал отправить их в Польшу, однако, после митинга было произведено среди поляков много арестов и 94 человека расстреляны. Затем был обезоружен пехотный полк в виду революционного настроения. Уланский польский полк и артиллерия отказываются исполнять приказы и требуют, чтобы их отправили домой, в Польшу.
Красный север. №66. 19 июля 1919 г.
Под пятой Деникина.
Передо мной лежит номер харьковской газеты «Южный Край» от 23 июня с. г., переданный на другой день после занятия Харькова «добровольцами» Деникина и привезенный товарищами, бежавшими из Харькова.
Номер газеты чрезвычайно поучителен для «маловеров».
В нем приведена полностью уже известная по «Изв. П. И. К.» декларация Деникина союзникам от 12-го апреля, где этот царский слуга, совместно с газетами, на весь мир заявляет, что он идет на Советскую Россию для уничтожения большевиков, водворения «правового порядка», восстановления «могущественной единой России».
Дальше в декларации идут обещания «устроить» земельное дело крестьян и установить путем законов хорошие взаимоотношения между рабочими и капиталистами.
Деникин перерядился для европейских капиталистов в кадета, но напечатанная в том же номере «программа верховного управителя земли Русской Колчака» выдает с годовой этих черносотенцев. Колчак менее щедр на обещания, чем признавший его власть Деникин. «После победы над большевиками,- говорит Колчак, я организую около назначенного мною правительства совет из членов от земств, городов, представителей крупных общественных организаций (понимай от обществ помещиков и капиталистов) и людей опыта.-«Члены этого совета»-продолжает Колчак,-будут назначены мною». Этот совет вместе с правительством Колчака, по его же заявлению, сначала будет «умиротворять страну» (очевидно по методу Столыпина-«сначала успокоение, а потом реформы»), и только после этого они выработают правила выборов в какое-то «народное собрание» и будут руководить выборами. Какие это будут «правила» и какое «руководство» - Колчак умалчивает. Колчак как откровенный монархист, ограничивается просто «правилами», которые он со своим правительством и со своим советом разработают для выборов. О нуждах крестьянства и рабочих черносотенный «верховный правитель Русского государства» и не заикается, - знает, что все равно не поверят.
Духовенство и Колчак.
В номере приводится телеграмма из Екатеринодара, где заседает Деникин, о том, что недавно был созван церковный собор, на котором решено учредить на юго-востоке временное высшее церковное управление (нечто вроде былого синода), и «восприяв полноту высшей церковной власти, действовать за восстановление беспрепятственных сношений с патриархом Тихоном Московским и всея Руси и состоящими при нем высшими церковными учреждениями». Новое высшее церковное управление, избранное на соборе, в первом же заседании «слушало приказ главнокомандующего всеми вооруженными силами юга России ген. Деникина о признании им адмирала Колчака верховным правителем Русского государства и верховным главнокомандующим русских армий. Прославляя Господа за подвиги главнокомандующего и за сие великое действие, положившее начало воссозданию государства российского, приказали установить во всех церквах всенародное молитвенное поминовение верховного правителя». Далее идут церковные формулы этого поминовения на «великой ектений», на «сугубой ектений», на «великом» выходе», на «многолетии» и т. д. Черносотенный адмирал Колчак занял в церкви место кровавого Николая Романова. Монархисты - не краснобаи, а люди дела, и творят его, не покладая рук, использовывая и первую очередь церковь, как орудие политической пропаганды для восстановления самодержавия.
Победители в «народ».
«Южный Край», судя по передовым статьям, оказался в руках не прямых, а так сказать, косвенных черносотенцев. В номере нет описаний колокольного звона и радостных толп, которые обычно описываются при встрече «победителей».
Передовики настроены скорее скорбно чем радостно, и с места же в карьер начинают «поучать» и пугать победителей. В статье «Первый день» агитируют за учредилку на основе всеобщего, прямого и равного избирательного права, но без тайного голосования. Автор статьи настаивает на «подведении под власть общественного фундамента»; о «реставрации» и возврате к старому нельзя и думать под угрозой новой вспышки большевистских настроений, нельзя повторять ошибок гетманщины» и т. д. «Рабочий класс будет крепко держаться за свои политические и гражданские права, которые дадут ему возможность организоваться просвещаться и вести свою классовую политику в рамках капиталистического общества». Дальше доказывается, что и крестьянство, и интеллигенция тоже не согласятся уступить кому бы то
ни было своих прав на управление страною.
«Интеллигенты» из «Южного Края» прекрасно понимают, что несут народу Колчак и Деникин, но они тут же не стесняясь прямой ложью, обливают клеветой «побежденную» Советскую власть, обвиняя её в тысячах смертных грехов.
Предатели интересов народа извергающие хулу на советы, на коммунистов, подтасовывающие факты, раздувающие наши ошибки, творят тоже чёрное дело восстановления самодержавия, каким занимались откровенные черносотенцы на церковном соборе.
Грабежи и убийства.
В газете приводится ряд сообщений об убийствах на улицах и в домах всех, подозреваемых в сочувствии к коммунистам. Больше всего расстрелов и убийств произведено солдатами и сыщиками в рабочих кварталах. Составленная из «демократов» городская дума обратилась к «манданту города с протестом против «бессудных» расстрелов, но их не приняли. Заявление о расстрелах в думе весьма любопытно. Победители торжественно заявили «отцам города» что они сразу же восстановят правопорядок и бессудных расстрелов не допустят, а тем более грабежей.
Между тем «добровольческая армия» первым делом бросилась на советские склады с мануфактурой и продовольствием и грабила их вместе с подонками города самым диким образам. Со складов грабежи перенеслись на квартиры.
После грабежей начались убийства.
Социал-предатели в городской думе недоуменно разводили руками.
- Как же это, обещали без грабежей и убийств.
Правопорядок. А на деле, черт знает что,
- Это же не демократично, вол ковался один гласный.
- Прямо удивительно. - недоумевал другой.
Вообще же население после грабежей испытывает форменный голод. Водопровод-без топлива, электрическая станция не работает и город без света и воды. Артисты московского художественного театра, развлекающие сейчас деникинских белогвардейцев, вероятно, не раз вспомнят «голодную Москву» при создавшемся сейчас катастрофическом продовольственном кризисе в Харькове.
Такое положение в стане Деникина.
Сергей Брянцев
Красный север. №71. 25 июля 1919 г.
Зверства белогвардейцев в Крыму.
Польское, великорусское и украинское дворянство, мировая буржуазия, помещики, попы, офицеры, генералы, царские чиновники, студенты, гимназисты и разная сволочь - все объединились в одно - задушить мировую пролетарскую социалистическую революцию. Эти гады и изменники народа по-прежнему начали опять всякими неслыханными зверскими пытками издеваться над трудящимися.
По дороге из Одессы в Киев, я слышал из уст очевидцев, беженцев, пробравшихся на шлюпке из Крыма, следующее; со слезами на глазах беженец-чернорабочий рассказывал; до занятия их города X. деникинцами разбрасывались прокламации, в которых говорилось о полной обеспечении рабочих проф. союз., 8 час. раб. дне и проч. и пр. При вступлении в город деникинцев восторженно встречали заводчики, царские чиновники, помещики, студенты и гимназисты. Офицеров качали на руках; зато генералы целовали студентов. Когда эти гады расползлись по городу, то дружно пели «Боже, царя храни» и «Коль славен», разбрасывали воззвания, в которых позволяли себе называть рабочих товарищами и призывали вступать в ряды белой гвардии на борьбу с красноармейцами. Пресловутый черносотенец Пуришкевич, читая лекции, называл рабочих братцами, призывая также на фронт для защиты от «крамолы». Один из знаменитых деникинских генералов - Попов, - мне кажется, из Сосницкого уезда, наложившей при гетмане контрибуцию на трудовое крестьянство в 500 000 руб. немецко-гайдамацкой плеткой истязавший тогда крестьянство села Шабалинова, Сосницкого уезда. Ныне он пробрался к деникинской черной орде, выступает на митингах перед рабочими, загнанными нагайками и, называя их братцами, обращается к ним с такими, например, словами; «вы остались здесь, потому что вы против коммунистов, а сочувствуете нам, а потому приказываю вам немедленно вступать в нашу армию. Кто не согласен с моим приказом - пусть тот выйдет немедленно и станет в сторону. После того, как все рабочие категорически отказались от исполнения данного им приказания, генерал Попов крикнул: «секи». Тут пустили в ход приготовленные здесь же пулеметы, и только видно было, как тысячи рабочих падали, сраженные смертоносными пулями. Воздух был оглушен расстраивавшими душу воплями и стонами раненых, и земля обагрилась кровью рабочих и крестьян. Буржуазия ходила с казаками по рабочим кварталам с обысками и, когда им на глаза попадались рабочие, они их раздевали наголо и избивали нагайками до того, что тело покрывалось кровоподтеками. И если кто из соседей, исполняя свой человеческий долг, приносил воду для приведения в чувство, то таковых расстреливали на месте. На грудах трупов, валяющихся по улицам, наклеены были записки «вся власть рабочим и крестьянам», «вот вам земля и воля».
Рассказывавшие мне об этом кошмарном ужасе были там и до сих пор на их лицах видны следы несмытой запекшейся крови; под глазами синяки. На руках у одного из них восьмимесячный ребенок, и от всего пережитого кошмара отец дошел до того, что не помнит, его ли это ребенок или нет. Мать этого ребенка во время этого кошмара без вести пропала.
Здесь же сидит мальчик лет 12, отец которого расстрелян; еще не засохшая слеза на глазах; говорит дядя, расскажите товарищу, как тот высокий офицер приказал казаку привязать Палашку к хвосту за то, что у ней была найдена винтовка брата.
Дальше я не в силах был слушать, прервал их разговор и спросил, как обращаются с крестьянами в деревне. Здесь, - отозвался еще один беженец-крестьянин, - был отдан приказ, чтобы, под угрозой расстрела, возвратить все имущество и инвентарь, взятый у помещиков. Все крестьяне обязаны были послать своих сыновей на фронт; со всех, под угрозой расстрела, требовалась выдача продовольствия; родственники семейств красноармейцев привязывалась к лате (длинный шест) и бросались в реку. Девушек казаки насиловали.
Когда я вышел из загона, беженцы кричали: передавайте, товарищи, всем, что эта за армия Деникина, что там студентики, золотопогонники, помещики, студенты, гимназисты, сынки помещиков издеваются над рабочими и крестьянами и топчут их ногами; там земля плачет кровью.
С. Любинский (Хрол).
Известия Черниговщины.
Красный север. №77. 2 августа 1919 г.
Из жизни северного фронта.
Тов. К., прибывший вчера о северного фронта, сообщает следующее. Белогвардейцы имели в виду повести наступление на наше расположение 29 и 30 ноября. Но в эти дни появилась усиленная тяга перебежчиков, почему противник отложил намерение, а перенес его на 7 декабря. Утром 7 декабря к 9 час. белогвардейская пехота, подгоняемая сзади отрядом партизан с 2 пулеметами, перешла в наступление на нашем правом фланге. Наши орудия открыли сильный огонь, который продолжался, 5-6 часов. К 2 часам дня на левом фланге появился неприятельский танк. В скором времени танк сел на пень и не мог дальше двинуться. Наши красные ребята собрались захватить застрявшую «таньку», но шоффер, видя, что дело скверно, поехал гаком и ему удалось свою «таньку» освободить. К этому же времени прекратился артиллерийский огонь противника, что доказывало неудачу его «наступления». Наступавшие части противника, подгоняемые 2 собственными пулеметами, попятились назад. В наших руках осталось 200 пленных.
Белогвардейцы понесли крупные потери. В числе убитых 2 полковника.
Наши потери очень незначительны - всего несколько легко раненых. Во время боя летали 2 аэроплана, которые бросали бомбы на наше расположение. Бомбы существенного вреда не принесли.
О жизни в белогвардейском тылу т. К. со слов многочисленных перебежчиков, рассказал. Только перед наступлениями солдатам выдаются по 3 галеты на брата. Все остальное время выдают по 1 ½ фунта черного (сворованного у крестьян) хлеба.
Положение крестьян в тылу - отчаянное. Белогвардейцы отобрали все, что может принести хоть отдаленную пользу их армии. Забрали скот, хлеб, разную теплую одежду. Крестьяне живут под вечной угрозой расстрелов и пыток. Их положение - положение эксплоатируемого, который обязан без возражений подчиняться белогвардейскому начальству.
Дисциплины в белогвардейских частях нет. Ежедневно к нам переходят перебежчики, число которых становится все больше. Перебежчики указывают на то, что белогвардейским командованием принимаются «энергичные» меры по предотвращению побегов: расстрел - единственная и широко распространенная мера наказания.
Настроение наших частей в полном смысле слова боевое. Ни пяди земли не отдадим белогвардейцам - говорят красные борцы на передовых линиях.
Энский.
Красный север. №194. 21 декабря 1919 г.