СНАБЖЕНИЕ РУССКОЙ ДЕЙСТВУЮЩЕЙ АРМИИ В 1917 г.: В СПИРАЛИ ПРОДОВОЛЬСТВЕННОГО КРИЗИСА
М.В. Оськин
СНАБЖЕНИЕ РУССКОЙ ДЕЙСТВУЮЩЕЙ АРМИИ В 1917 г.: В СПИРАЛИ ПРОДОВОЛЬСТВЕННОГО КРИЗИСА
Конец 1916 г. для жизни Российской империи ознаменовался витком продовольственного кризиса, который, развиваясь по спирали, между крайними обострениями и относительными временными успехами в продовольственной политике, продолжался весь 1917 г. Приоритетным адресатом снабжения по-прежнему оставалась действующая армия, затем - тыловые гарнизоны и оборонные предприятия и, наконец, вся страна в целом.
Главной причиной обострения продовольственной ситуации на фронте стало значительное увеличение числа «ртов» (военнослужащих и сотрудников и рабочих организаций, обслуживающих действующую армию), снабжаемых военным интендантством накануне 1917 г. Если годом ранее, во время зимней оперативной паузы на Восточном фронте, в окопах находилось около 6,5 млн человек, то спустя год эта цифра увеличилась почти в два раза. В условиях, когда продовольственный запас, находившийся в распоряжении государства, упал, и отвечавшему за снабжение фронта и тыла Министерству земледелия во главе с А.А. Риттихом пришлось прибегнуть к политике продовольственной разверстки, увеличение людей на театре военных действий (ТВД) неизбежно имело следствием недостаток снабжения. Согласно данным фронтовых интен-/66/-дантств, к 1 января 1917 г. на довольствии состояло 12,3 млн человек и 2,7 млн лошадей [1].
Что касается численности людей, то 2,7 млн человек из 12,3 млн состояли в разнообразных организациях, работавших в прифронтовом районе. Год назад такого количества людей в этих структурах просто не было, так как войска сами успешно справлялись с инфраструктурными преобразованиями и прочими мероприятиями в своих тылах. Кроме того, до осени 1916 г. организации самостоятельно заготавливали продовольствие путем его покупки в близлежащих районах. Сравнительно неудачный урожай 1916 г. в Европейской России свел эти возможности до минимума, и интендантству пришлось взять на себя пропитание организаций на фронте, чтобы не допустить голода в их рядах.
Перемещение основной массы войск на Западный и Северный фронты, расположенные севернее Полесья, привело к переориентированию транспортных усилий. Юго-Западный и Румынский фронты имели в своем тылу богатые хлебом регионы юго-западной части Европейской России, откуда они могли непосредственно получать хлеб. Северные же фронты, конечно, располагали более развитой железнодорожной инфраструктурой, однако территория Белоруссии, где располагались армии Западного фронта, уже была истощена, и требовался ввоз хлеба и для населения, а в тылу Северного фронта находилась столица - Петроград, объемы снабжения которой падали с каждой неделей.
Значительный вес конского состава действующей армии в системе задач снабжения фронта означал, что число вагонов, задействованных для перевозки продовольственных грузов, следует удвоить еще и под фураж для лошадей. В условиях позиционной войны роль кавалерии резко упала, вследствие чего конница стала выводиться в тыловую полосу, чтобы усилить снабжение личного состава войск. Тем не менее отказаться от конницы русское командование не решалось, и подвоз фуража по-прежнему занимал около 40% всех продфуражных грузов.
Помимо того, в тыловых гарнизонах находилось еще более 2 млн солдат, также требовавших своего снабжения от интендантства, ибо к 1917 г. численность войск внутри страны была наивысшей. Эти цифры постепенно уменьшались, в связи с убытием солдат на фронт, но очень медленно: около 2 млн к 7 декабря 1916 г. и 1,85 млн к 1 февраля 1917 г. [2] /67/
1. Российский государственный военно-исторический архив (РГВИА). Ф. 2003. Оп. 2. Д. 1030. Л. 123.
2. Государственный архив Российской Федерации (ГА РФ). Ф. 5956. Оп. 1. Д. 5. Л. 55 об.
Главный смысл затруднений в снабжении армии заключался в том, что с каждым операционным годом возможности тыла в заготовлении продуктов питания и фуража постепенно падали (важной причиной стало сокращение рабочих рук в деревне почти наполовину), а потребности фронта лишь увеличивались. На ТВД росло число не только войск (наступательное планирование Антанты на кампанию 1916 г.), но «ртов» вообще, так как следовало обустраивать прифронтовую полосу в ситуации окопной борьбы.
В начале 1917 г. численность действующей армии достигла своего максимума, что обусловливалось планами генерального наступления весной 1917 г., а в то же время запасы продовольствия в руках государства упали до минимума, что и спровоцировало кризис снабжения зимы 1917 г.
Насыщение действующей армии людьми, даже и в ущерб перевозкам продфуража, привело к тому, что норма подвоза выполнялась только на две трети. Недовоз осени 1916 г. вызвал усиленное требование на подвоз продфуража зимой, хотя транспорт работал уже на надрыве. При суточном подвозе в 2 тыс. вагонов фронт зимой 1917 г. требовал по 3 тыс., а на март уже более 5 тыс. [3]
Неудивительно, что в сложившейся ситуации, вместо того чтобы вывести часть войск (прежде всего - конницу) в тыл, основные претензии генералитетом высказывались в адрес железнодорожников. Справка по штабу Верховного главнокомандующего от 27 февраля гласила, что «разрешение почти всех наиболее жизненных вопросов наших армий и даже самый успех их действий - находятся в непосредственной зависимости от состояния железнодорожного транспорта». Военные верно оценили, что увеличение перевозок выше роста пропускной способности, чем «нарушилось равновесие между мощностью дорог и предъявляемыми к ним требованиями» [4], привело к нехватке продовольствия. Однако выходом видели лишь отказ от увеличения «ртов» рабочих в общественных организациях, работавших на фронте.
В результате в феврале 1917 г. войска стали затрагивать подвижные запасы - сухари и консервы [5], а запас продуктов на военных складах (магазинах) стал исчисляться не месячными или даже недельными величинами, а размерами на несколько дней. Падение продфуражных запасов фронтов до минимума (несколько дней) всецело ставило довольствие армии от подвоза с тыла. Соответственно, если бы подвоз оказался перекрытым, то послед-/69/
3. Российский государственный исторический архив (РГИА). Ф. 273. Оп. 10. Д. 3687. Л. 3.
4. Там же. Д. 3728. Л. 67-67об.
5. Там же. Ф. 456. Оп. 1. Д. 579. Л. 61.
ствия для фронта стали бы непредсказуемыми - вплоть до мятежа. Супруга главнокомандующего армиями Западного фронта А.Е. Эверта впоследствии вспоминала, что именно это обстоятельство вынудило ее лояльного к императору Николаю II мужа поддержать решение об отречении - «задержится подвоз, начнется недоедание в армии, этим, конечно, воспользуются, и бунт в армии неминуем» [6].
После Февральской революции кризис снабжения продолжал развиваться с новой силой, так как теперь на объективные условия организации и транспорта накладывались бурные процессы революции. Еще 17 февраля, на совещании в Ставке представитель Министерства земледелия Н.А. Гаврилов заявлял, что количество продфуража, назначенное к суточному подвозу фронту на март-апрель, «вполне обеспечено». Но уже 7 марта 1917 г. и.д. Верховного главнокомандующего М.В. Алексеев приказал главному начальнику снабжений Западного фронта и 10 марта - Северному и Юго-Западному фронтам - возможно ограничить расход запасов муки, хлеба и сухарей, «применяя всякого рода замены». В ответ на запросы Ставки 14 марта главный интендант Н.И. Богатко сообщил, что запасы министра земледелия могут удовлетворить разработанные на совещании 17 февраля 1917 г. наряды на март только на 60%, почему необходимо уменьшение пайка [7].
Следовательно, зимние расчеты оказались неверными, а потому снабжение фронта продовольствием и фуражом оставалось в ситуации хронического недоснабжения, что приходилось выправлять самостоятельными закупками войск внутри страны, а равно военными реквизициями на ТВД [8]. Поэтому сфера подчинения российских регионов военным властям расширялась, дабы не допустить голода в окопах. Телеграмма Министерства земледелия главному полевому интенданту (Главполинт) К.Н. Егорьеву от 9 марта сообщала, что в случае недостатка следует использовать ресурсы прифронтовых губерний, в которых заготовка производилась распоряжением военных властей: Калужской, Смоленской, Витебской, Минской, Тверской, Новгородской, Псковской, Могилевской, Лифляндской и Эстляндской [9].
Так как интендантство сознавало, что процесс подвоза продуктов на фронт висит на тонком волоске скатывавшегося в кризис железнодорожного /69/
6. ГА РФ. Ф. 5881. Оп. 2. Д. 757. Л. 4 об.-5.
7. Там же. Ф. 1778. Оп. 1. Д. 312. Л. 30-32.
8. Там же. Оп. 2. Д. 576. Л. 314.
9. Там же. Ф. 1797. Оп. 1. Д. 430. Л. 244.
транспорта, планы снабжения выстраивались на два-три месяца вперед, дабы иметь возможность увеличить запасы, в случае усиления подвоза, если вдруг изменится погода. Однако такой расчет предполагал отправку фронтам всего объема заготовленного продукта. Например, 7 марта Главполинт просил главноуполномоченного Н.А. Мельникова собрать для фронта столько продуктов, сколько будет возможно [10], а телеграмма главного начальника снабжений Западного фронта в Минск, Могилев, Смоленск, Чернигов, Калугу, Тверь, Москву, Орел от 9 марта 1917 г. сообщала, что губернским и уездным управам и уполномоченным Министерства земледелия следует срочно сдать в магазины фронта (Брянск, Вязьма, Смоленск, Гомель) все, что окажется возможным [11].
Невзирая ни на что, объемы снабжения продолжали падать, и потому с 1 марта на Западном фронте вводились 3 постных дня в неделю в войсковом районе и 4 - в тыловом [12]. Ставка даже указала «в текущем году обработать и обсеменить по возможности все площади земель, не обработанные и брошенные хозяевами, годные под полевую и огородную культуры, и своевременно убрать как поля, так и все сенокосы. Ныне, по важности своей, эти работы должны быть признаны работами на оборону» [13].
15 марта 1917 г. Ставка телеграфировала в Петроград, что за первую половину марта, несмотря на наступление тепла, подвоз фронту продовольствия идет гораздо ниже тех минимальных норм, которые были установлены совещанием в Ставке в феврале, и далеко не покрывает суточных потребностей числа ртов людей и лошадей на фронтах. По мнению Ставки, следовало немедленно пополнить подвижные запасы и снабдить полевые склады, расходные магазины и хлебопекарни «запасами по крайней мере на две недели» [14]. Занявший пост Верховного главнокомандующего генерал Алексеев разъяснял в письме военному министру А.И. Гучкову 15 марта: «Мы живем в продовольственном отношении изо дня в день», имея вместо двухмесячных запасов продовольствия, которые нужны для обеспечения боеспособности армии, запасы от 2 до 10 дней [15].
Уже на следующий день в тыловых гарнизонах был введен обязательный 4-й постный день в неделю [16]. То есть в тыловых гарнизонах уже при-/70/
10. РГИА. Ф. 456. Оп. 1. Д. 579. Л. 46.
11. Государственный архив Орловской области (ГАОО). Ф. Р-81. Оп. 1. Д. 3. Л. 45.
12. ГА РФ. Ф. 826. Оп. 1. Д. 377. Л. 99, 115.
13. Государственный архив Тверской области (ГАТвО). Ф. 1408. Оп. 2. Д. 70. Л. 5.
14. ГА РФ. Ф. 1778. Оп. 1. Д. 312. Л. 27-29.
15. Революционное движение в русской армии. 27 февраля - 24 октября 1917 года. Сборник документов. М., 1968. С. 38.
16. Государственный архив Тульской области (ГАТО). Ф. 1130. Оп. 1. Д. 19. Л. 111.
ступили к сокращению пайка, а фронтовики жаловались на ухудшение питания - на Юго-Западном и Румынском фронтах разрешали заменять хлеб кукурузой. Наконец 25 марта Алексеев сообщил Гучкову: «Богатства страны иссякают. Мы даже уже не можем давать всего, что требует армия. Приходится комбинировать и распределять в зависимости от потребности» [17].
В марте-апреле фронты получали не более 60% продовольствия и 65% зернофуража: к 31 марта непогруженный остаток хлебных грузов исчислялся в 31 644 вагона [18]. С прекращением весенней распутицы и началом отладки продовольственной организации, пришедшей в некоторый хаос после революции, в мае подвоз улучшился. Новый министр земледелия А.И. Шингарев, возглавивший продовольственную организацию России впредь до предполагавшегося массового поступления хлеба по закону о хлебной монополии от 25 марта, пытался выправить сложную ситуацию организационными мерами. В начале апреля он сообщал в Ставку, что увеличивается подвоз фуража, существуют расчеты на усиление транспорта из Сибири, а также будет активнее использоваться водный транспорт. В то же время Шингарев решительно отказал военным в самостоятельной заготовке продфуража: «является опасение, что эта мера не улучшит, а ухудшит дело снабжения фронта, ибо внесет расстройство в дело закупок местных продовольственных комитетов». Тогда же Шингарев предложил главкомам командировать своих представителей в губпродкомы прифронтовых регионов, чтобы организовать подвоз продфуража к станциям [19].
Помимо слабости закупочных операций организации Министерства земледелия, продовольствия не хватало и потому, что транспорт никак не мог выйти из кризиса. Если на 15 мая 1916 г. на всех железных дорогах в ремонте находилось 3387 паровозов и 20 350 вагонов, то на 15 мая 1917 г. - 4927 и 42 520, хотя грузов было перевезено меньше [20]. Число товарных вагонов не изменилось (570 тыс.), а вагонов-ледников даже немного увеличилось до 3500 вагонов в распоряжении хладобойни, однако был развален парк пассажирских вагонов [21], и одновременно увеличивались время и стоимость ремонта. В целом, за первое полугодие 1917 г., по сравнению с первым полугодием 1916 г., железные дороги недогрузили 700 тыс. вагонов, /71/
17. РГВИА. Ф. 2009. Оп. 1. Д. 123. Л. 306; Ф. 2003. Оп. 2. Д. 283. Л. 138.
18. Там же. Ф. 499. Оп. 3. Д. 1706. Л. 166; Ф. 369. Оп. 13. Д. 57. Л. 218.
19. ГА РФ. Ф. 1783. Оп. 2. Д. 3. Л. 1-5.
20. Там же. Ф. 1779. Оп. 1. Д. 812. Л. 3.
21. Сенин А.С. Железные дороги в марте - октябре 1917 г.: от кризиса к хаосу // Вопросы
истории. 2004. № 3. С. 38-39.
т.е. до потребителей не добралось 700 млн пудов грузов. В начале 1917 г. находящихся в ремонте паровозов - 3400 (16,5%), к августу - 5200 (25,3%). Вагонов соответственно 25 тыс. (4,8%) и 51 076 (9%) [22]. Ситуация ухудшалась с каждым месяцем, а результатом же стал мощный недовоз грузов адресатам и в первую очередь - действующей армии.
5 мая 1917 г., после апрельского кризиса, усилившего позиции социалистов во власти, Временное правительство было реорганизовано, и в том числе создавалось Министерство продовольствия, объединявшее институты уполномоченных и главноуполномоченных Министерства земледелия, продовольственные структуры Министерства земледелия (Заготосель), Общегосударственный продовольственный комитет, Отдел снабжения сельскохозяйственными орудиями производства и металлом, Отдел по организации посевной площади и Комиссия по снабжению населения предметами первой необходимости [23]. Приоритетным предметом ведения нового министерства стало снабжение армии. Прежний министр земледелия А.И. Шингарев занял пост министра финансов, а также за ним до 1 июня оставили продовольственную организацию. И.д. министра продовольствия стал В.Н. Зельгейм, а первым министром продовольствия вскоре был назначен А.В. Пешехонов.
Одним из первых действий Министерства продовольствия стало определение объемов требуемой для снабжения страны и армии продукции, а также финансовых средств на эти закупки. Управление особоуполномоченного по закупке и снабжению продовольствием в мае 1917 г. вынесло решение об установлении временной надбавки к цене продуктов, заготовляемых в счет кредитов по специальному текущему счету, открытому 19 мая 1917 г. Согласно этому документу, годовой оборот средств на закупки и заготовки предположительно определялся в 6,3 млрд руб. [24]
Майское совещание уполномоченных председателя Общегосударственного продовольственного комитета по вопросу планирования снабжения на июнь-август 1917 г. констатировало «общее катастрофическое положение продовольствия в стране, несколько улучшившееся благодаря начавшемуся подвозу, но грозящее стать опять таким же с началом полевых работ». Потребность страны и фронта на июнь 1917 г. составила 61,5 млн пуд. хлеба, но приславшие своих представителей 22 губернии обещали дать вместе с фуражным зерном всего 28 млн пуд., что ставило вопрос «о нормировке /72/
22. ГА РФ. Ф. 1779. Оп. 1. Д. 818. Л. 2, 7.
23. Букшпан Я.М. Военно-хозяйственная политика. М.; Л., 1929. С. 516.
24. ГА РФ. Ф. 6831. Оп. 1. Д. 10. Л. 8 об.
потребления в производящих губерниях». Съезд рекомендовал провести учет картофеля, на 25% заменить пшеницу кукурузой, ввести карточную систему и рекомендовать населению «сбережение хлебных остатков и пищевых отбросов» [25]. Таким образом, в мае 1917 г. продовольственная организация осознала, что без нормирования и одновременно - снижения потребления обеспечить надлежащий уровень снабжения фронта и тыла невозможно. Ввиду малых запасов и неуверенных прогнозов на урожай 1917 г., который признавался скорее неважным, нежели наоборот, признавалось необходимым использование всех продуктов питания, в том числе фуражного зерна и отходов.
На июнь-июль 1917 г. Министерство земледелия, соглашаясь удовлетворить требования фронтов в фураже и зерновых, отказывало в затребованном количестве мясопродуктов, что и было зафиксировано совещанием [26]. Ежедневная подача продфуража в действующую армию в вагонах на первые два летних месяца должна была составить 2417 вагонов [27].
Следовательно, лишь к лету интендантство и Министерство земледелия сумели сбалансировать объемы фронтовых нарядов между требуемым и могущим быть поставленным. При этом объемы снабжения оставались на уровне, установленном еще в феврале 1917 г., лишь незначительно понизившись в связи с некоторым уменьшением «ртов» на фронте. По вопросу об урегулировании снабжения фронтовых организаций майское совещание вынесло постановление о разрешении самостоятельных закупок войсками продовольствия в войсковом районе фронта, а в тыловом районе соглашалось «допустить заготовку войсковыми частями и организациями, но по соглашению с продовольственными комитетами овощей, различных противоцинготных средств, масла и яиц; заготовку же сена, сала, мяса и всех монополизированных продуктов воспретить» [28]. Иными словами, военные власти, не надеясь на усилия правительства, намеревались самостоятельно дозаготавливать существенную часть продуктов питания.
Цифра потребления армией продовольствия и фуража за календарный 1917 г. отсутствует, так как статистика проводилась по заготовительным годам. За 3-й операционный год (с 1 июля 1916 г. по 30 июня 1917 г.), не считая продовольственного (около 500 млн пуд., считая вместе с крупами и бобовыми) и фуражного (около 300 млн пуд.) хлеба, фронт получил бо-/73/
25. Там же. Ф. 3087. Оп. 1. Д. 43. Л. 1-9.
26. Там же. Ф. 1778. Оп. 1. Д. 312. Л. 184 об.
27. РГВИА. Ф. 2003. Оп. 2. Д. 1037. Л. 289.
28. ГА РФ. Ф. 1778. Оп. 1. Д. 312. Л. 209.
лее 25 млн пуд. различных продуктов и около 100 млн пуд. сена, соломы и жмыхов. Травяной фураж по весу оказался почти в 4 раза больше, нежели продукты (за исключением хлеба) для людей. Также все фронты получили 14 883 310 голов скота + 1 704 658 голов - в прифронтовых губерниях и 404 835 пудов сушеных фруктов. Точное количество переданного продфуража для армии в 4-й операционный год отсутствует вследствие преждевременного выхода России из войны, однако расчетные цифры существуют. В мае финансово-счетный отдел Министерства продовольствия определил стоимость продуктов на 4-й операционный год в примерно 9 млрд руб. [29]
Дабы не дробить усилия различных структур, работавших на снабжение фронта, в начале июля Верховный главнокомандующий и министр продовольствия утвердили Положение о фронтовых совещательных продовольственных бюро - «в целях планомерного снабжения продовольственными продуктами в пределах фронта общественных, обслуживающих армию, организаций и местного населения, а также для наблюдения за правильным расходованием и распределением этих продуктов на каждом фронте». В состав бюро командировались представители от армий «в помощь губернским продовольственным управам фронта, для содействия и наблюдения за исполнением на местах всех распоряжений по сбору, уборке и распределению урожая хлебов и сена. Никаких действий, не согласованных с общими распоряжениями губернских продовольственных управ, армейские делегаты допускать не могут» [30]. Работу бюро должен был координировать уполномоченный Министерства продовольствия при штабе фронта. Уполномоченным Министерства продовольствия на Северном фронте стал Е.В. Нефедьев, Западном - В.А. Пославский, Юго-Западном - Н.Ф. Штейн, Румынском - Н.Ф. Енькодаровский; должность особоуполномоченного при Ставке занял Н.А. Гаврилов [31].
Июньский период оказался весьма благоприятным для снабжения фронта хлебом, так как крестьяне охотно сбывали свои запасы в преддверии нового урожая. Поэтому, как и годом ранее, Министерство продовольствия обеспокоилось прежде всего мясными продуктами: требование на мясо для фронта и тыла на год составляло 82 млн пуд., причем для армии - около половины этого количества. Для замены мяса рыбой в постные дни требовалось 30 млн пуд. рыбы, но, по расчетам, получить можно только 15,7 млн пуд., поэтому около 2,35 млн пуд. мяса предполагалось заменить /74/
29. Там же. Ф. 1783. Оп. 4. Д. 132. Л. 24 об.-25; Оп. 1. Д. 34. Л. 42, 91.
30. РГВИА. Ф. 2009. Оп. 1. Д. 94. Л. 339.
31. ГА РФ. Ф. 6831. Оп. 1. Д. 501. Л. 1.
яйцами. В соответствии с постановлением Общегосударственного продовольственного комитета от 9 апреля 1917 г. и от 21 июня была назначена разверстка поставки мяса и сала на фронты. Всего по 47 губерниям и областям Европейской России должно было быть поставлено 40 млн пуд. мяса и 4,8 млн пуд. сала, причем в разверстку засчитывалось все мясо и сало, поставленное с 1 января 1917 г. [32]
Что касается жиров, то в 1917 г. их заготовка исчислялась в 16,8 млн пуд, в том числе сало - 3 млн, сливочное масло - 3 млн, подсолнечное масло - 10 млн, хлопковое масло - 800 тыс. Из них 10 млн пуд. необходимо фронту (1,5 тыс. вагонов в месяц), в том числе не менее 50% должны быть жиры животного происхождения. То есть на фронт пойдет все сало и коровье масло, тылу остается лишь подсолнечное масло [33]. Не рассчитывая только на отечественные ресурсы, в 1917 г. продовольственные органы продолжали закупать жиры в Монголии и Маньчжурии, распространив деятельность работавших здесь организаций, прежде всего «Монголэкса» даже на Австралию, откуда по неполным данным к октябрю поступило более 200 тыс. пуд. говяжьего топленого сала [34]. Замена одних продуктов другими, как правило, имела следствием снижение норм питания35, однако пайковая норма жиров в армии в 1916-1917 гг., хотя и снизилась в сравнении с высокими нормами 1914-1915 гг., все-таки вдвое превышала довоенный жировой паек. Другое дело, что из-за постоянного неподвоза продуктов реальная норма могла быть принципиально невысокой.
СНАБЖЕНИЕ РУССКОЙ ДЕЙСТВУЮЩЕЙ АРМИИ В 1917 г.: В СПИРАЛИ ПРОДОВОЛЬСТВЕННОГО КРИЗИСА
Конец 1916 г. для жизни Российской империи ознаменовался витком продовольственного кризиса, который, развиваясь по спирали, между крайними обострениями и относительными временными успехами в продовольственной политике, продолжался весь 1917 г. Приоритетным адресатом снабжения по-прежнему оставалась действующая армия, затем - тыловые гарнизоны и оборонные предприятия и, наконец, вся страна в целом.
Главной причиной обострения продовольственной ситуации на фронте стало значительное увеличение числа «ртов» (военнослужащих и сотрудников и рабочих организаций, обслуживающих действующую армию), снабжаемых военным интендантством накануне 1917 г. Если годом ранее, во время зимней оперативной паузы на Восточном фронте, в окопах находилось около 6,5 млн человек, то спустя год эта цифра увеличилась почти в два раза. В условиях, когда продовольственный запас, находившийся в распоряжении государства, упал, и отвечавшему за снабжение фронта и тыла Министерству земледелия во главе с А.А. Риттихом пришлось прибегнуть к политике продовольственной разверстки, увеличение людей на театре военных действий (ТВД) неизбежно имело следствием недостаток снабжения. Согласно данным фронтовых интен-/66/-дантств, к 1 января 1917 г. на довольствии состояло 12,3 млн человек и 2,7 млн лошадей [1].
Что касается численности людей, то 2,7 млн человек из 12,3 млн состояли в разнообразных организациях, работавших в прифронтовом районе. Год назад такого количества людей в этих структурах просто не было, так как войска сами успешно справлялись с инфраструктурными преобразованиями и прочими мероприятиями в своих тылах. Кроме того, до осени 1916 г. организации самостоятельно заготавливали продовольствие путем его покупки в близлежащих районах. Сравнительно неудачный урожай 1916 г. в Европейской России свел эти возможности до минимума, и интендантству пришлось взять на себя пропитание организаций на фронте, чтобы не допустить голода в их рядах.
Перемещение основной массы войск на Западный и Северный фронты, расположенные севернее Полесья, привело к переориентированию транспортных усилий. Юго-Западный и Румынский фронты имели в своем тылу богатые хлебом регионы юго-западной части Европейской России, откуда они могли непосредственно получать хлеб. Северные же фронты, конечно, располагали более развитой железнодорожной инфраструктурой, однако территория Белоруссии, где располагались армии Западного фронта, уже была истощена, и требовался ввоз хлеба и для населения, а в тылу Северного фронта находилась столица - Петроград, объемы снабжения которой падали с каждой неделей.
Значительный вес конского состава действующей армии в системе задач снабжения фронта означал, что число вагонов, задействованных для перевозки продовольственных грузов, следует удвоить еще и под фураж для лошадей. В условиях позиционной войны роль кавалерии резко упала, вследствие чего конница стала выводиться в тыловую полосу, чтобы усилить снабжение личного состава войск. Тем не менее отказаться от конницы русское командование не решалось, и подвоз фуража по-прежнему занимал около 40% всех продфуражных грузов.
Помимо того, в тыловых гарнизонах находилось еще более 2 млн солдат, также требовавших своего снабжения от интендантства, ибо к 1917 г. численность войск внутри страны была наивысшей. Эти цифры постепенно уменьшались, в связи с убытием солдат на фронт, но очень медленно: около 2 млн к 7 декабря 1916 г. и 1,85 млн к 1 февраля 1917 г. [2] /67/
1. Российский государственный военно-исторический архив (РГВИА). Ф. 2003. Оп. 2. Д. 1030. Л. 123.
2. Государственный архив Российской Федерации (ГА РФ). Ф. 5956. Оп. 1. Д. 5. Л. 55 об.
Главный смысл затруднений в снабжении армии заключался в том, что с каждым операционным годом возможности тыла в заготовлении продуктов питания и фуража постепенно падали (важной причиной стало сокращение рабочих рук в деревне почти наполовину), а потребности фронта лишь увеличивались. На ТВД росло число не только войск (наступательное планирование Антанты на кампанию 1916 г.), но «ртов» вообще, так как следовало обустраивать прифронтовую полосу в ситуации окопной борьбы.
В начале 1917 г. численность действующей армии достигла своего максимума, что обусловливалось планами генерального наступления весной 1917 г., а в то же время запасы продовольствия в руках государства упали до минимума, что и спровоцировало кризис снабжения зимы 1917 г.
Насыщение действующей армии людьми, даже и в ущерб перевозкам продфуража, привело к тому, что норма подвоза выполнялась только на две трети. Недовоз осени 1916 г. вызвал усиленное требование на подвоз продфуража зимой, хотя транспорт работал уже на надрыве. При суточном подвозе в 2 тыс. вагонов фронт зимой 1917 г. требовал по 3 тыс., а на март уже более 5 тыс. [3]
Неудивительно, что в сложившейся ситуации, вместо того чтобы вывести часть войск (прежде всего - конницу) в тыл, основные претензии генералитетом высказывались в адрес железнодорожников. Справка по штабу Верховного главнокомандующего от 27 февраля гласила, что «разрешение почти всех наиболее жизненных вопросов наших армий и даже самый успех их действий - находятся в непосредственной зависимости от состояния железнодорожного транспорта». Военные верно оценили, что увеличение перевозок выше роста пропускной способности, чем «нарушилось равновесие между мощностью дорог и предъявляемыми к ним требованиями» [4], привело к нехватке продовольствия. Однако выходом видели лишь отказ от увеличения «ртов» рабочих в общественных организациях, работавших на фронте.
В результате в феврале 1917 г. войска стали затрагивать подвижные запасы - сухари и консервы [5], а запас продуктов на военных складах (магазинах) стал исчисляться не месячными или даже недельными величинами, а размерами на несколько дней. Падение продфуражных запасов фронтов до минимума (несколько дней) всецело ставило довольствие армии от подвоза с тыла. Соответственно, если бы подвоз оказался перекрытым, то послед-/69/
3. Российский государственный исторический архив (РГИА). Ф. 273. Оп. 10. Д. 3687. Л. 3.
4. Там же. Д. 3728. Л. 67-67об.
5. Там же. Ф. 456. Оп. 1. Д. 579. Л. 61.
ствия для фронта стали бы непредсказуемыми - вплоть до мятежа. Супруга главнокомандующего армиями Западного фронта А.Е. Эверта впоследствии вспоминала, что именно это обстоятельство вынудило ее лояльного к императору Николаю II мужа поддержать решение об отречении - «задержится подвоз, начнется недоедание в армии, этим, конечно, воспользуются, и бунт в армии неминуем» [6].
После Февральской революции кризис снабжения продолжал развиваться с новой силой, так как теперь на объективные условия организации и транспорта накладывались бурные процессы революции. Еще 17 февраля, на совещании в Ставке представитель Министерства земледелия Н.А. Гаврилов заявлял, что количество продфуража, назначенное к суточному подвозу фронту на март-апрель, «вполне обеспечено». Но уже 7 марта 1917 г. и.д. Верховного главнокомандующего М.В. Алексеев приказал главному начальнику снабжений Западного фронта и 10 марта - Северному и Юго-Западному фронтам - возможно ограничить расход запасов муки, хлеба и сухарей, «применяя всякого рода замены». В ответ на запросы Ставки 14 марта главный интендант Н.И. Богатко сообщил, что запасы министра земледелия могут удовлетворить разработанные на совещании 17 февраля 1917 г. наряды на март только на 60%, почему необходимо уменьшение пайка [7].
Следовательно, зимние расчеты оказались неверными, а потому снабжение фронта продовольствием и фуражом оставалось в ситуации хронического недоснабжения, что приходилось выправлять самостоятельными закупками войск внутри страны, а равно военными реквизициями на ТВД [8]. Поэтому сфера подчинения российских регионов военным властям расширялась, дабы не допустить голода в окопах. Телеграмма Министерства земледелия главному полевому интенданту (Главполинт) К.Н. Егорьеву от 9 марта сообщала, что в случае недостатка следует использовать ресурсы прифронтовых губерний, в которых заготовка производилась распоряжением военных властей: Калужской, Смоленской, Витебской, Минской, Тверской, Новгородской, Псковской, Могилевской, Лифляндской и Эстляндской [9].
Так как интендантство сознавало, что процесс подвоза продуктов на фронт висит на тонком волоске скатывавшегося в кризис железнодорожного /69/
6. ГА РФ. Ф. 5881. Оп. 2. Д. 757. Л. 4 об.-5.
7. Там же. Ф. 1778. Оп. 1. Д. 312. Л. 30-32.
8. Там же. Оп. 2. Д. 576. Л. 314.
9. Там же. Ф. 1797. Оп. 1. Д. 430. Л. 244.
транспорта, планы снабжения выстраивались на два-три месяца вперед, дабы иметь возможность увеличить запасы, в случае усиления подвоза, если вдруг изменится погода. Однако такой расчет предполагал отправку фронтам всего объема заготовленного продукта. Например, 7 марта Главполинт просил главноуполномоченного Н.А. Мельникова собрать для фронта столько продуктов, сколько будет возможно [10], а телеграмма главного начальника снабжений Западного фронта в Минск, Могилев, Смоленск, Чернигов, Калугу, Тверь, Москву, Орел от 9 марта 1917 г. сообщала, что губернским и уездным управам и уполномоченным Министерства земледелия следует срочно сдать в магазины фронта (Брянск, Вязьма, Смоленск, Гомель) все, что окажется возможным [11].
Невзирая ни на что, объемы снабжения продолжали падать, и потому с 1 марта на Западном фронте вводились 3 постных дня в неделю в войсковом районе и 4 - в тыловом [12]. Ставка даже указала «в текущем году обработать и обсеменить по возможности все площади земель, не обработанные и брошенные хозяевами, годные под полевую и огородную культуры, и своевременно убрать как поля, так и все сенокосы. Ныне, по важности своей, эти работы должны быть признаны работами на оборону» [13].
15 марта 1917 г. Ставка телеграфировала в Петроград, что за первую половину марта, несмотря на наступление тепла, подвоз фронту продовольствия идет гораздо ниже тех минимальных норм, которые были установлены совещанием в Ставке в феврале, и далеко не покрывает суточных потребностей числа ртов людей и лошадей на фронтах. По мнению Ставки, следовало немедленно пополнить подвижные запасы и снабдить полевые склады, расходные магазины и хлебопекарни «запасами по крайней мере на две недели» [14]. Занявший пост Верховного главнокомандующего генерал Алексеев разъяснял в письме военному министру А.И. Гучкову 15 марта: «Мы живем в продовольственном отношении изо дня в день», имея вместо двухмесячных запасов продовольствия, которые нужны для обеспечения боеспособности армии, запасы от 2 до 10 дней [15].
Уже на следующий день в тыловых гарнизонах был введен обязательный 4-й постный день в неделю [16]. То есть в тыловых гарнизонах уже при-/70/
10. РГИА. Ф. 456. Оп. 1. Д. 579. Л. 46.
11. Государственный архив Орловской области (ГАОО). Ф. Р-81. Оп. 1. Д. 3. Л. 45.
12. ГА РФ. Ф. 826. Оп. 1. Д. 377. Л. 99, 115.
13. Государственный архив Тверской области (ГАТвО). Ф. 1408. Оп. 2. Д. 70. Л. 5.
14. ГА РФ. Ф. 1778. Оп. 1. Д. 312. Л. 27-29.
15. Революционное движение в русской армии. 27 февраля - 24 октября 1917 года. Сборник документов. М., 1968. С. 38.
16. Государственный архив Тульской области (ГАТО). Ф. 1130. Оп. 1. Д. 19. Л. 111.
ступили к сокращению пайка, а фронтовики жаловались на ухудшение питания - на Юго-Западном и Румынском фронтах разрешали заменять хлеб кукурузой. Наконец 25 марта Алексеев сообщил Гучкову: «Богатства страны иссякают. Мы даже уже не можем давать всего, что требует армия. Приходится комбинировать и распределять в зависимости от потребности» [17].
В марте-апреле фронты получали не более 60% продовольствия и 65% зернофуража: к 31 марта непогруженный остаток хлебных грузов исчислялся в 31 644 вагона [18]. С прекращением весенней распутицы и началом отладки продовольственной организации, пришедшей в некоторый хаос после революции, в мае подвоз улучшился. Новый министр земледелия А.И. Шингарев, возглавивший продовольственную организацию России впредь до предполагавшегося массового поступления хлеба по закону о хлебной монополии от 25 марта, пытался выправить сложную ситуацию организационными мерами. В начале апреля он сообщал в Ставку, что увеличивается подвоз фуража, существуют расчеты на усиление транспорта из Сибири, а также будет активнее использоваться водный транспорт. В то же время Шингарев решительно отказал военным в самостоятельной заготовке продфуража: «является опасение, что эта мера не улучшит, а ухудшит дело снабжения фронта, ибо внесет расстройство в дело закупок местных продовольственных комитетов». Тогда же Шингарев предложил главкомам командировать своих представителей в губпродкомы прифронтовых регионов, чтобы организовать подвоз продфуража к станциям [19].
Помимо слабости закупочных операций организации Министерства земледелия, продовольствия не хватало и потому, что транспорт никак не мог выйти из кризиса. Если на 15 мая 1916 г. на всех железных дорогах в ремонте находилось 3387 паровозов и 20 350 вагонов, то на 15 мая 1917 г. - 4927 и 42 520, хотя грузов было перевезено меньше [20]. Число товарных вагонов не изменилось (570 тыс.), а вагонов-ледников даже немного увеличилось до 3500 вагонов в распоряжении хладобойни, однако был развален парк пассажирских вагонов [21], и одновременно увеличивались время и стоимость ремонта. В целом, за первое полугодие 1917 г., по сравнению с первым полугодием 1916 г., железные дороги недогрузили 700 тыс. вагонов, /71/
17. РГВИА. Ф. 2009. Оп. 1. Д. 123. Л. 306; Ф. 2003. Оп. 2. Д. 283. Л. 138.
18. Там же. Ф. 499. Оп. 3. Д. 1706. Л. 166; Ф. 369. Оп. 13. Д. 57. Л. 218.
19. ГА РФ. Ф. 1783. Оп. 2. Д. 3. Л. 1-5.
20. Там же. Ф. 1779. Оп. 1. Д. 812. Л. 3.
21. Сенин А.С. Железные дороги в марте - октябре 1917 г.: от кризиса к хаосу // Вопросы
истории. 2004. № 3. С. 38-39.
т.е. до потребителей не добралось 700 млн пудов грузов. В начале 1917 г. находящихся в ремонте паровозов - 3400 (16,5%), к августу - 5200 (25,3%). Вагонов соответственно 25 тыс. (4,8%) и 51 076 (9%) [22]. Ситуация ухудшалась с каждым месяцем, а результатом же стал мощный недовоз грузов адресатам и в первую очередь - действующей армии.
5 мая 1917 г., после апрельского кризиса, усилившего позиции социалистов во власти, Временное правительство было реорганизовано, и в том числе создавалось Министерство продовольствия, объединявшее институты уполномоченных и главноуполномоченных Министерства земледелия, продовольственные структуры Министерства земледелия (Заготосель), Общегосударственный продовольственный комитет, Отдел снабжения сельскохозяйственными орудиями производства и металлом, Отдел по организации посевной площади и Комиссия по снабжению населения предметами первой необходимости [23]. Приоритетным предметом ведения нового министерства стало снабжение армии. Прежний министр земледелия А.И. Шингарев занял пост министра финансов, а также за ним до 1 июня оставили продовольственную организацию. И.д. министра продовольствия стал В.Н. Зельгейм, а первым министром продовольствия вскоре был назначен А.В. Пешехонов.
Одним из первых действий Министерства продовольствия стало определение объемов требуемой для снабжения страны и армии продукции, а также финансовых средств на эти закупки. Управление особоуполномоченного по закупке и снабжению продовольствием в мае 1917 г. вынесло решение об установлении временной надбавки к цене продуктов, заготовляемых в счет кредитов по специальному текущему счету, открытому 19 мая 1917 г. Согласно этому документу, годовой оборот средств на закупки и заготовки предположительно определялся в 6,3 млрд руб. [24]
Майское совещание уполномоченных председателя Общегосударственного продовольственного комитета по вопросу планирования снабжения на июнь-август 1917 г. констатировало «общее катастрофическое положение продовольствия в стране, несколько улучшившееся благодаря начавшемуся подвозу, но грозящее стать опять таким же с началом полевых работ». Потребность страны и фронта на июнь 1917 г. составила 61,5 млн пуд. хлеба, но приславшие своих представителей 22 губернии обещали дать вместе с фуражным зерном всего 28 млн пуд., что ставило вопрос «о нормировке /72/
22. ГА РФ. Ф. 1779. Оп. 1. Д. 818. Л. 2, 7.
23. Букшпан Я.М. Военно-хозяйственная политика. М.; Л., 1929. С. 516.
24. ГА РФ. Ф. 6831. Оп. 1. Д. 10. Л. 8 об.
потребления в производящих губерниях». Съезд рекомендовал провести учет картофеля, на 25% заменить пшеницу кукурузой, ввести карточную систему и рекомендовать населению «сбережение хлебных остатков и пищевых отбросов» [25]. Таким образом, в мае 1917 г. продовольственная организация осознала, что без нормирования и одновременно - снижения потребления обеспечить надлежащий уровень снабжения фронта и тыла невозможно. Ввиду малых запасов и неуверенных прогнозов на урожай 1917 г., который признавался скорее неважным, нежели наоборот, признавалось необходимым использование всех продуктов питания, в том числе фуражного зерна и отходов.
На июнь-июль 1917 г. Министерство земледелия, соглашаясь удовлетворить требования фронтов в фураже и зерновых, отказывало в затребованном количестве мясопродуктов, что и было зафиксировано совещанием [26]. Ежедневная подача продфуража в действующую армию в вагонах на первые два летних месяца должна была составить 2417 вагонов [27].
Следовательно, лишь к лету интендантство и Министерство земледелия сумели сбалансировать объемы фронтовых нарядов между требуемым и могущим быть поставленным. При этом объемы снабжения оставались на уровне, установленном еще в феврале 1917 г., лишь незначительно понизившись в связи с некоторым уменьшением «ртов» на фронте. По вопросу об урегулировании снабжения фронтовых организаций майское совещание вынесло постановление о разрешении самостоятельных закупок войсками продовольствия в войсковом районе фронта, а в тыловом районе соглашалось «допустить заготовку войсковыми частями и организациями, но по соглашению с продовольственными комитетами овощей, различных противоцинготных средств, масла и яиц; заготовку же сена, сала, мяса и всех монополизированных продуктов воспретить» [28]. Иными словами, военные власти, не надеясь на усилия правительства, намеревались самостоятельно дозаготавливать существенную часть продуктов питания.
Цифра потребления армией продовольствия и фуража за календарный 1917 г. отсутствует, так как статистика проводилась по заготовительным годам. За 3-й операционный год (с 1 июля 1916 г. по 30 июня 1917 г.), не считая продовольственного (около 500 млн пуд., считая вместе с крупами и бобовыми) и фуражного (около 300 млн пуд.) хлеба, фронт получил бо-/73/
25. Там же. Ф. 3087. Оп. 1. Д. 43. Л. 1-9.
26. Там же. Ф. 1778. Оп. 1. Д. 312. Л. 184 об.
27. РГВИА. Ф. 2003. Оп. 2. Д. 1037. Л. 289.
28. ГА РФ. Ф. 1778. Оп. 1. Д. 312. Л. 209.
лее 25 млн пуд. различных продуктов и около 100 млн пуд. сена, соломы и жмыхов. Травяной фураж по весу оказался почти в 4 раза больше, нежели продукты (за исключением хлеба) для людей. Также все фронты получили 14 883 310 голов скота + 1 704 658 голов - в прифронтовых губерниях и 404 835 пудов сушеных фруктов. Точное количество переданного продфуража для армии в 4-й операционный год отсутствует вследствие преждевременного выхода России из войны, однако расчетные цифры существуют. В мае финансово-счетный отдел Министерства продовольствия определил стоимость продуктов на 4-й операционный год в примерно 9 млрд руб. [29]
Дабы не дробить усилия различных структур, работавших на снабжение фронта, в начале июля Верховный главнокомандующий и министр продовольствия утвердили Положение о фронтовых совещательных продовольственных бюро - «в целях планомерного снабжения продовольственными продуктами в пределах фронта общественных, обслуживающих армию, организаций и местного населения, а также для наблюдения за правильным расходованием и распределением этих продуктов на каждом фронте». В состав бюро командировались представители от армий «в помощь губернским продовольственным управам фронта, для содействия и наблюдения за исполнением на местах всех распоряжений по сбору, уборке и распределению урожая хлебов и сена. Никаких действий, не согласованных с общими распоряжениями губернских продовольственных управ, армейские делегаты допускать не могут» [30]. Работу бюро должен был координировать уполномоченный Министерства продовольствия при штабе фронта. Уполномоченным Министерства продовольствия на Северном фронте стал Е.В. Нефедьев, Западном - В.А. Пославский, Юго-Западном - Н.Ф. Штейн, Румынском - Н.Ф. Енькодаровский; должность особоуполномоченного при Ставке занял Н.А. Гаврилов [31].
Июньский период оказался весьма благоприятным для снабжения фронта хлебом, так как крестьяне охотно сбывали свои запасы в преддверии нового урожая. Поэтому, как и годом ранее, Министерство продовольствия обеспокоилось прежде всего мясными продуктами: требование на мясо для фронта и тыла на год составляло 82 млн пуд., причем для армии - около половины этого количества. Для замены мяса рыбой в постные дни требовалось 30 млн пуд. рыбы, но, по расчетам, получить можно только 15,7 млн пуд., поэтому около 2,35 млн пуд. мяса предполагалось заменить /74/
29. Там же. Ф. 1783. Оп. 4. Д. 132. Л. 24 об.-25; Оп. 1. Д. 34. Л. 42, 91.
30. РГВИА. Ф. 2009. Оп. 1. Д. 94. Л. 339.
31. ГА РФ. Ф. 6831. Оп. 1. Д. 501. Л. 1.
яйцами. В соответствии с постановлением Общегосударственного продовольственного комитета от 9 апреля 1917 г. и от 21 июня была назначена разверстка поставки мяса и сала на фронты. Всего по 47 губерниям и областям Европейской России должно было быть поставлено 40 млн пуд. мяса и 4,8 млн пуд. сала, причем в разверстку засчитывалось все мясо и сало, поставленное с 1 января 1917 г. [32]
Что касается жиров, то в 1917 г. их заготовка исчислялась в 16,8 млн пуд, в том числе сало - 3 млн, сливочное масло - 3 млн, подсолнечное масло - 10 млн, хлопковое масло - 800 тыс. Из них 10 млн пуд. необходимо фронту (1,5 тыс. вагонов в месяц), в том числе не менее 50% должны быть жиры животного происхождения. То есть на фронт пойдет все сало и коровье масло, тылу остается лишь подсолнечное масло [33]. Не рассчитывая только на отечественные ресурсы, в 1917 г. продовольственные органы продолжали закупать жиры в Монголии и Маньчжурии, распространив деятельность работавших здесь организаций, прежде всего «Монголэкса» даже на Австралию, откуда по неполным данным к октябрю поступило более 200 тыс. пуд. говяжьего топленого сала [34]. Замена одних продуктов другими, как правило, имела следствием снижение норм питания35, однако пайковая норма жиров в армии в 1916-1917 гг., хотя и снизилась в сравнении с высокими нормами 1914-1915 гг., все-таки вдвое превышала довоенный жировой паек. Другое дело, что из-за постоянного неподвоза продуктов реальная норма могла быть принципиально невысокой.