МАМАНТОВСКИЙ РЕЙД В СВЕТЕ НОВЫХ ИСТОЧНИКОВ
С.И. ДРОБЯЗКО
МАМАНТОВСКИЙ РЕЙД В СВЕТЕ НОВЫХ ИСТОЧНИКОВ
Одной из наиболее ярких и интересных страниц в истории вооружённой борьбы в ходе Гражданской войны на Юге России является глубокий рейд по советским тылам 4-го Донского конного корпуса под командованием генерал-лейтенанта К.К. Мамантова, совершенный в августе - сентябре 1919 года. Неудивительно, что к этому событию часто обращаются как в периодической печати того времени, так и в позднейшей мемуаристике и историографии. Вместе с тем в изучении истории Гражданской войны тема Мамантовского рейда не может считаться исчерпанной. Многие её аспекты до сих пор остаются невыясненными, что создает благоприятную почву для исторической мифологии, оказывающей то или иное влияние на общественное сознание. Так, ещё в сентябре 1919 г. с подачи начальника штаба Донской армии генерала А.К. Кельчевского был запущен слух о том, что успешный рейд мамантовских казаков был сорван из-за эгоистического каприза главкома ВСЮР А.И. Деникина, не желавшего удостоить донцов чести стать освободителями Москвы от большевиков [1]. В начале 1930-х годов эта точка зрения в качестве наиболее вероятной версии событий была озвучена в эмиграции бывшим начальником штаба 4-го Донского корпуса К.Т. Калиновским, а в 1950-е годы подхвачена казаками-националистами [2] и до сих пор пользуется популярностью в определенных кругах.
Командующий Восточным фронтом Донской армии
генерал-лейтенант К.К. Мамантов за работой. Февраль 1919 г.
Научная разработка темы Мамантовского рейда ещё далека до своего завершения, и это открывает перед историками Гражданской войны широкое поле деятельности. В результате работы, проведенной в течение нескольких последних лет в трёх российских архивах - Государственном архиве Российской Федерации (ГАРФ), Российском государственном военном архиве (РГВА) и Российском государственном архиве социально-политической истории (РГАСПИ) автором данной статьи были выявлены десятки неопубликованных прежде документов и несколько мемуарных сочинений. Это позволило существенно дополнить картину событий и дать ответы на многие из поставленных ранее вопросов, а также опровергнуть мифы, в плену которых порой вольно или невольно оказывались не только эмигрантские публицисты, но и некоторые современные историки. Много важных подробностей о подготовке и проведении рейда удалось установить в результате изучения более сорока посвященных ему публикаций на страницах газеты «Донские ведомости» за август - октябрь 1919 г.
Прежде чем обратиться к освещению на основе полученных данных ряда дискуссионных вопросов истории Мамантовского рейда, остановимся на личности самого генерала Константина Константиновича Мамантова (1869-1920 гг.). Он не являлся природным казаком и происходил из потомственных дворян Минской губернии. В источниках и литературе по истории Гражданской войны фамилия генерала часто передаётся с искажением, как «Мамонтов», хотя правильное её написание - через два «а», связано с происхождением фамилии /36/ от входящего в православные святцы греческого имени «Мамант» (в переводе означает «вскормленный грудью»). Рано потеряв родителей, Константин был взят под опеку своим родным дядей - Валерием Николаевичем Мамантовым, который определил племянника в Николаевский кадетский корпус в Санкт-Петербурге.
После окончания Николаевского кавалерийского училища (1890 г.) К.К. Мамантов вышел корнетом в Лейб-гвардии Конно-гренадерский полк, откуда три года спустя перевёлся в 11-й драгунский Харьковский полк. Причина ухода Мамантова из гвардии неясна: некоторые биографы генерала связывают это с дуэлью. Как бы то ни было, в драгунском полку Мамантов прослужил также недолго. В 1894 г. он провалился на вступительных экзаменах в Николаевскую академию Генерального штаба, в течение трех лет изучал обязанности начальника железнодорожной станции и организацию военных перевозок, затем заболел и в 1898 г. был отчислен в запас армейской кавалерии. Однако уже на следующий год по особому ходатайству штабс-ротмистр Мамантов был принят в штат офицеров Войска Донского с переименованием в подъесаулы и командирован на службу в 9-й Донской казачий полк, а в 1902 году служил в 14-м Донском казачьем полку, из которого уволился «на льготу».
В 1904 году Мамантов ушёл добровольцем на войну с Японией и командовал сотней 1-го Читинского полка Забайкальского казачьего войска, заслужив чин есаула и несколько боевых наград. В Донское войско он возвратился в 1906 году - на должность командира сотни 1-го Донского казачьего полка в Москве, два года спустя получил чин войскового старшины и назначение помощником командира 3-го Донского казачьего полка по строевой части, а ещё через два года - вернулся в 1-й Донской полк на должность помощника командира [3].
В 1914 году полковник Мамантов выступил на фронт Великой войны во главе второочередного 19-го Донского казачьего полка, через год получил первоочередной 6-й Донской казачий полк, а после производства в чин генерал-майора принял бригаду в 6-й Донской казачьей дивизии. После революции 1917 года и развала фронта Мамантов возвратился с бригадой на Дон и квартировал в станице Нижне-Чирской, где в январе 1918 года сформировал партизанский отряд, с которым пробился в Новочеркасск. В феврале он вышел в Степной поход начальником группы партизанских отрядов, а в апреле того же года выступил на помощь восставшим против большевиков станицам 2-го Донского округа. В дальнейшем Мамантов командовал сборными станичными полками и дружинами на Царицынском направлении, Восточным фронтом, 1-й Донской армией и 1-м Донским сводным корпусом. За время своей служебной карьеры он зарекомендовал себя блестящим кавалерийским начальником, пользовался огромной популярностью у подчиненных.
Назначение Мамантова на должность командующего 4-м Донским отдельным конным корпусом, как и формирование самого корпуса, было напрямую связано с подготовкой рейда по тылам противника. В изданиях советского периода и даже в некоторых современных публикациях без каких бы то ни было оговорок утверждается, что рейд был спланирован и осуществлялся по приказу «деникинского командования», что не соответствует действительности. Уже в середине 1920-х годов вернувшийся из эмиграции в СССР бывший прокурор Донской армии И.М. Калинин в своих воспоминаниях прямо
указывал на то, что идея рейда зародилась в штабе Донской армии, что её автором был начальник штаба генерал-лейтенант А.К. Кельчевский, и что весь замысел и план операции держались в строгой тайне, в том числе, и от своих [4]. Под своими подразумевалось главное командование ВСЮР в лице генерала А.И. Деникина. Этот факт указывает на глубокие противоречия, существовавшие между главкомом и командованием Донской армии, возглавляемой генералом В.И. Сидориным, которые начали проявляться уже летом 1919 года в период успехов антибольшевистских сил на Юге России и, безусловно, сказались на их последующем поражении.
К планированию рейда штаб Донской армии приступил после издания Деникиным т.н. «Московской директивы» от 20 июня (3 июля) 1919 г. Вот текст этого документа:
Направления ударов ВСЮР в соответствии с Московской
директивой А.И. Деникина от 20 июня (3 июля) 1919 г.
«…Имея конечной целью захват сердца России, Москвы, приказываю:
1. Ген. Врангелю выйти на фронт Саратов - Ртищево - Балашов, сменить на этих направлениях донские части и продолжать наступление на Пензу - Рузаевку - Арзамас и далее - Нижний Новгород - Владимир - Москва.
Теперь же направить отряд для связи с Уральской армией и для очищения нижнего плёса Волги.
2. Ген. Сидорину правым крылом, до выхода войск ген. Врангеля, продолжать выполнение прежней задачи по выходу на фронт Камышин - Балашов. /37/
Остальным частям развивать удар на Москву в направлениях:
а) Воронеж, Козлов, Рязань и
б) Новый Оскол, Елец, Кашира.
3) Ген. Май-Маевскому наступать на Москву в направлениях Курск, Орёл, Тула. Для обеспечения с запада выдвинуться на линии Днепра и Десны, заняв Киев и прочие переправы на участке Екатеринослав - Брянск…» [5].
Как видно из приведённого текста, директива вполне конкретно определяла район будущих операций и конечную цель каждой из трёх армий ВСЮР - Кавказской, Донской и Добровольческой, что, казалось бы, полностью опровергает последующие измышления о том, что казаков якобы хотели лишить чести взятия Москвы. Наоборот, в отличие от Добровольческой и Кавказской армий, имевших в ходе наступления помимо основной ещё и второстепенные цели, вся Донская армия была направлена на Москву. Совершенно очевидно, что никто не пытался лишить донцов чести взятия столицы, но то, что им предстояло разделить эту славу с другими армиями, нанесло удар по самолюбию донских вождей, по-видимому, изначально претендовавших на роль единственных освободителей Москвы и спасителей России от большевизма.
Только так, на наш взгляд, можно объяснить недовольство командования Донской армии и, в частности, её начальника штаба генерала Кельчевского, воспринявших директиву как принижение роли донских казаков по сравнению с добровольцами. И именно с этим недовольством начальник оперативного отделения штаба Донской армии полковник В.В. Добрынин связывает факт создания по инициативе Кельчевского (притом секретно от главного командования) конной группы генерала Мамантова, на которого возлагались надежды, что в своём броске на Москву он «опередит добровольцев» [6].
Согласно директиве командующего Донской армией генерала Сидорина № 0300/К от 12 (25) июля 1919 г., 4-му корпусу в составе 9-й и 10-й конных дивизий ставилась задача прорвать фронт противника между Новохопёрском и Таловой, оказать содействие 3-му Донскому корпусу генерала А.К. Гусельщикова в ликвидации Таловской группы красных , направиться в глубокий тыл и овладеть городом Козловом, где помещался штаб Южного советского фронта. Приказом командующего армией от 20 июля (2 августа) было указано: «4-му корпусу ударом в направлении на Таловую - узловая станция на железной дороге Балашов - Лиски и далее по тылам противника на запад содействовать разгрому 3-м Дон. корпусом Бутурлиновской группы красных и соседних с ней частей и занятию Лискинского узла, начало операции 22 июля [4 августа]». Штаб Донской армии пояснял, что «уклонение 4-го корпуса от направления, намеченного директивой № 0300/К, вызвано настойчивыми просьбами наштакора 3-го Дон. корпуса о более существенной помощи 4-го корпуса в операции 3-го корпуса» [7]. Таким образом, командование Донской армии под влиянием текущей ситуации на фронте было вынуждено отложить реализацию первоначального плана, не /38/ отказываясь от его проведения в жизнь в будущем. И в тот же самый день при посещении командармом Сидориным 4-го корпуса в станице Урюпинской Мамантов поздравил казаков с походом на Москву.
Позднейшими авторами в эту, казалось бы, простую ситуацию, была внесена новая интрига. Так, Е.Е. Ковалев видит в изменении задачи, поставленной Мамантову, злую волю верховного главнокомандующего А.И. Деникина, который, по его словам, будучи весьма чувствительным «к вопросу о том, кто первым вступит в Москву, стремился всячески облегчить продвижение Добр. армии и расчистить ей путь на Москву» [8]. Стремление облегчить положение 3-го Донского корпуса, действовавшего на стыке с Добровольческой армией, якобы, явилось следствием влияния ставки ВСЮР, хотя ни одного прямого свидетельства, доказывающего это, нет. Как бы то ни было, обстоятельства создания корпуса и подготовки рейда изначально несли в себе зёрна противоречий, которые рано или поздно должны были всплыть на поверхность, добавив негатива в далеко не безоблачные отношения между главкомом ВСЮР и вождями донского казачества.
Командование Донской армии. Сидят слева направо: начальник штаба армии генерал-лейтенант
А.К. Кельчевский, командующий армией генерал-лейтенант В.И. Сидорин, командующий Восточ-
ным фронтом (1-й Донской армией) генерал-лейтенант К.К. Мамантов; стоят слева направо: пер-
вый генерал- квартирмейстер штаба полковник Г.Я. Кислов, начальник оперативного отделения
штаба полковник В.В. Добрынин
Выполнение 4-м Донским корпусом приказа от 20 июля (2 августа) привело к ожесточённым боям с большими потерями. Только в бою 25 июля (7 августа) урон достигал около 1500 шашек [9] (¼ боевого состава). Эти потери, грозившие подорвать боеспособность корпуса, а также неблагоприятные погодные условия - ливневые дожди и разлив рек в полосе наступления - заставили генерала Мамантова отказаться от выполнения поставленной ему задачи и вернуться к реализации первоначального плана глубокого рейда по советским тылам. Некоторые авторы полагают, что это решение было принято с молчаливого согласия генерала Сидорина. Однако, после того, как начальник штаба корпуса полковник Калиновский своей телеграммой от 26 июля (8 августа) известил штаб армии об отказе от операций на тылы лискинской группы противника и дальнейшем движении на Козлов, командарм Сидорин на следующий день дал корпусу директиву о продолжении операции по овладению станцией Лиски, по завершении которой вернуться к выполнению первоначального плана, связанного с рейдом на Козлов [10]. Мамантов проигнорировал этот приказ, и в ночь с 28 на 29 июля (с 10 на 11 августа), нанеся удар в северо-восточном направлении, 4-й Донской корпус прорвал фронт красных и ушёл в глубокий рейд по тылам противника, двигаясь в направлении на Тамбов.
Здесь возникает вопрос об определении численности сил Мамантова, принимавших участие в рейде. В литературе она обычно определяется в 7-9 тысяч шашек. Между тем, согласно боевому расписанию ВСЮР, к началу операции корпус насчитывал не более 6 тысяч шашек, а в бою 25 июля (7 августа) потерял около 1,5 тысяч. Как сообщает нам журнал боевых действий Донской армии, по состоянию на 1 (14) августа 1919 г., 4-й Донской корпус насчитывал 4500 шашек, 125 пулемётов и 20 орудий [11]. Кроме того, в том же журнале отмечается, что в тылу от корпуса отстали (и, таким образом, не приняли участия в рейде) 131 офицер, 50 чиновников, 6207 казаков (при этом всего 792 шашки и 574 винтовки), 4374 лошади, 6 орудий и 31 пулемёт [12]. За вычетом этих данных, боевой состав сил, принимавших участие в рейде, сократится до примерно 3700 шашек (в среднем менее /39/ 250 на полк), 94 пулемётов и 14 орудий. По свидетельству участников рейда, генерал Мамантов сам сократил численность корпуса, чтобы обеспечить ему большую подвижность. До минимума сокращались обозы: на сотню разрешалось оставить по одной патронной повозке, повозке или двуколке для раненых и одной кухне, в каждой батарее было оставлено по два орудия. В тылу были оставлены вспомогательные службы (хозяйственная часть и т.п.), большие обозы с провиантом и обмундированием, а также передвижная радиостанция и бронеавтомобили (кроме одного).
Между тем советское командование приступило к реализации собственного плана наступательной операции. 1 (14) августа 1919 г. против правого фланга Донской армии и Кавказской армии перешли в наступление войска Особой группы В.И. Шорина (9-я и 10-я армии, конная группа С.М. Буденного; всего 52,5 тыс. штыков, 14,5 тыс. шашек, 1227 пулемётов, 314 орудий), а на следующий день в наступление перешла вспомогательная группа В.И. Селивачева (8-я армия, часть сил 13-й армии; 49,7 тыс. штыков, 4,7 тыс. шашек, 1381 пулемёт, 268 орудий), нанося удар в стык Добровольческой и Донской армий. Действуя в основном на участке сильно растянутого 3-го Донского корпуса (около 10 тыс. штыков и шашек), красные быстро потеснили казаков и продвинулись в направлении городов Валуйки, Купянск, Волчанск и Белгород, что вызвало большую тревогу в штабах Добровольческой и Донской армий.
Карта-схема Мамантовского рейда к докладу К.Т. Калиновского (ГАРФ. Ф.Р-7030. Оп.2. Д.184. Л.3)
Как указывает полковник В.В. Добрынин, штаб Донской армии поначалу ожидал ликвидации этого вклинивания либо активными действиями Мамантова непосредственно, либо просто силой инерции и психологического влияния на противника появления конницы в тылу. Однако ход событий показал ошибочность этих надежд. По мере того, как наступление красных продолжалось, общая обстановка становилась всё более и более опасной для Донской армии, не имевшей резервов, чтобы парировать этот удар. Это сознание, свидетельствует Добрынин, вызвало особенно нервозное настроение у генерала Кельчевского, у которого возникла мысль о необходимости поворота Мамантова из тыла красных на юг - к фронту донцов и добровольцев. Усилению этой решимости способствовали сведения о начале переброски конницы красных (группа Буденного) от Волги против Мамантова, для которого эта угроза могла оставаться неизвестной. Эти два фактора, по словам Добрынина, и повлияли окончательно на решение генерала Кельчевского «повернуть обратно генерала Мамантова посылкой к нему аэроплана». Это и было осуществле-/40/-но, пишет Добрынин, указывая на то, что возвращение корпуса из рейда он считает ошибочным мероприятием [13].
Таким образом, вопрос о прекращении Мамантовского рейда поставило не вмешательство главнокомандующего, якобы, уязвлённого тем, что не ему, а донским казакам будет принадлежать честь освобождения Москвы. Главной причиной была угроза, которую несло советское наступление Шорина - Селивачева всему фронту ВСЮР, а особенно Донской армии, на флангах которой наносились удары. Поэтому командование Донской армии было в ещё большей степени заинтересовано в повороте 4-го корпуса на юг, чем сам Деникин, а инициатор рейда генерал Кельчевский был первым, кто определённо высказался по этому поводу.
Подвижной состав, уничтоженный казаками Мамантова на железнодорожной станции Козлов
Однако решение о повороте корпуса на юг необходимо было довести до самого Мамантова. После ухода корпуса на Тамбов всякая связь с ним прервалась, и командование Донской армии не имело даже понятия об общем направлении рейда, ориентируясь, главным образом, по данным перехваченных советских радиосообщений. После взятия Тамбова полковник Калиновский отправил в расположение Донской армии разъезды с донесением, в котором рапортовал об успехах рейда и сообщил о дальнейшем движении на Козлов [14]. Поскольку связь была односторонней, довести до Мамантова приказ о возвращении не представлялось возможным. Единственным средством для этого была авиация, но в распоряжении Донской армии не имелось аппаратов, обладавших соответствующей дальностью полета. Переговоры со штабом ВСЮР о присылке более мощного аэроплана из Екатеринодара заняли известное время, в итоге ожидаемые самолеты и лётчики в Донскую армию так и не прибыли.
Со взятием казаками Козлова (откуда штаб Южного фронта спешно перебрался в Орёл) основная задача рейда могла считаться достигнутой. Не имея никаких иных вводных, Мамантов мог продолжать движение к Москве (как это было, возможно, согласовано с командующим Донской армией заранее), либо поворачивать на юг с тем, чтобы довести до конца операцию по овладению станцией Лиски. Для принятия окончательного решения в деревне Кочетовка (к северу от Козлова) был созван военный совет, на котором Мамантов попросил высказаться всех присутствующих генералов. К великому его сожалению, ни один из генералов не поддержал идеи комкора о походе на Москву, выглядевшей в тех условиях чистейшей воды авантюрой. В воспоминаниях есаула Борчевского приводятся высказывания некоторых участников совещания, которые не оставляют в этом никаких сомнений [15]. Таким образом, решение о возвращении корпуса назад было принято без получения каких бы то ни было приказов свыше и прилёта доставивших эти приказы аэропланов, как утверждают некоторые авторы.
Следующим пунктом движения Мамантовского корпуса была Лебедянь с отвлекающим ударом 45-го Донского полка на Раненбург. От Лебедяни казаки двинулись на Елец, где были захвачены новые огромные трофеи, в том числе два бронепоезда и бронеавтомобиль, а также склады с продовольствием и различным имуществом. От Ельца корпус 22 августа (4 сентября) выступил на юг тремя колоннами, двигавшимися по железной дороге через Касторную на Воронеж (12-я бригада с бронепоездом «Казак непобедимый»), на Задонск (11-я бригада и сформированная из добровольцев и перебежчиков Тульская дивизия) и на Грязи (10-я дивизия в составе 9-й и 13-й бригад). Кроме того, в направлении Липецка действовала отдельная группа под командованием генерала Н.М. Кучерова в составе 8-й бригады, 48-го полка из 13-й бри-/41/-гады, Елецкого и Козловского добровольческих отрядов и бронепоезда «Атаман Африкан Богаевский», которая затем вдоль железной дороги через Грязи и Усмань также двинулась к Воронежу.
24 августа (6 сентября) в районе поселка Грязи в расположении корпуса приземлился самолёт, пилотируемый лётчиками штабс-капитаном Э.М. Битте и прапорщиком Ф.М. Барановым, которые передали Мамантову директиву командования Донской армии о скорейшем возвращении. Однако директива запоздала: 4-й корпус уже находился в движении на юг на соединение с главными силами. С этими лётчиками в штаб Донской армии было отправлено второе (после взятия Тамбова) развёрнутое донесение о ходе рейда [16]. До окончания рейда лётчики прилетали к Мамантову ещё один раз, когда вместе с ними в расположение Донармии отбыл начальник штаба корпуса для доклада об итогах операции и получения новых задач командования.
Дальнейшие действия Мамантовского корпуса были отмечены двухдневными боями за Воронеж группы генерала В.И. Постовского в составе 8-й и 12-й казачьих бригад и Тульской дивизии (29-30 августа/11-12 сентября). Советский гарнизон и отряды рабочих оказали упорное сопротивление, и казаки смогли овладеть лишь частью города, который был оставлен ими на следующий день. Общие потери казаков в этих боях составили до 200 чел. убитыми и ранеными. 5 (18) сентября произошла встреча с передовыми разъездами 3-го Кавказского конного корпуса генерала А.Г. Шкуро, а три дня спустя Мамантовский корпус вышел в расположение главных сил Донской армии в районе города Коротояк. Преследовавшим корпус советским частям удалось лишь слегка потрепать его арьергарды и обозы, нанеся незначительный урон.
Один из многих мостов, взорванных в ходе рейда по тылам Южного фронта
Несмотря на впечатляющие результаты рейда, изначально поставленная командованием Донской армии задача овладения станцией Лиски оставалась невыполненной, и 8 (21) сентября корпус Мамантова во взаимодействии с корпусами Шкуро и Гусельщикова предпринял атаку по левому берегу Дона в направлении деревни Троицкое (северо-западнее станции Лиски). В ходе ожесточённого боя корпус уничтожил советскую бригаду, но потерял до трети своего состава (в основном из Тульской дивизии) и был вынужден отступить за Дон.
Четыре дня спустя, 12 (25) сентября, 4-й Донской корпус прорвал фронт 12-й советской стрелковой дивизии у Борщёва севернее Коротояка и, переправившись здесь через Дон, вышел 14 (27) сентября в район Левая Россошь. Рейд был завершён ударом по тылам Лискинской группы «красных» и далее на Таловую с последующим броском на запад до Усмани, вследствие чего «белые» заняли Лискинский железнодорожный узел, полностью развалив оборону «красных» на данном участке. Таким образом, корпус выполнил боевую задачу, поставленную перед ним командованием Донармии ещё 12 (25) июля. После соединения с занимавшим район Воронежа корпусом Шкуро 26 сентября (9 октября) в Воронеже состоялся парад частей двух казачьих корпусов, приуроченный к началу похода на Москву. По окончании парада Мамантов, страдавший от тяжёлой травмы ноги, полученной при падении лошади, уехал в отпуск. 8 (21) октября он выступил в Новочеркасске на заседании Войскового Круга, где ему как герою беспримерного рейда была устроена овация и преподнесена богато украшенная серебром шашка.
Вместе с тем на генерала Мамантова и его казаков посыпались обвинения в грабежах, что активно раздувалось советской пропагандой. Этому во многом способствовало переданное с лётчиками послание самого Мамантова о везущихся им на Дон подарках [17], резонанс от которого оказался многократно больше, чем фактические последствия самих грабежей. При этом следует учитывать, что обогащение офицеров и казаков корпуса происходило не за счет основной массы мирных жителей, насилие в отношении которых командо-/42/-вание старалось по возможности пресекать, что удавалось не всегда, а за счет государственных складов и магазинов, из которых в качестве трофеев изымали пищевые продукты, мануфактуру, обувь, деньги и различные ценности. Стоит отметить, что 60 млн. рублей, захваченных главным образом в Елецком казначействе и переданных затем в Войсковую казну [18], в основном составляли не имевшие никакой ценности советские денежные знаки, в то время как золотые и серебряные монеты, царские ассигнации и даже керенки оседали, как правило, в седельных сумках участников рейда.
Касаясь темы грабежей, нельзя не упомянуть о фактах «белого террора», имевших место в ходе рейда. Щадящее отношение командования корпуса к обывателям не распространялось на евреев, однако ответственность за их убийства и грабежи мамантовским казакам, особо не скрывавшим в то время подобных фактов, следует разделить с «темным элементом» из местного населения. Казаки отпускали по домам сдавшихся красноармейцев, снабжая их продуктами на дорогу, однако жестоко расправлялись с плененными советскими и партийными активистами, военными комиссарами и иностранными интернационалистами (например, китайцами), уничтожая их десятками и сотнями. О большом количестве казненных (только в Тамбове около 1000 человек) не стеснялась сообщать даже донская пресса [19]. Широкую известность получило зверское убийство в Ельце казаками при участии самого Мамантова взятого в плен раненым комиссара А.А. Вермишева [20].
Письмо К.К. Мамантова командующему 8-й армией с сообщением о пленении члена РВС армии
В.А. Барышникова и предложением обсудить условия его освобождения, 13(26) сентября 1919 г.
(РГВА. Ф.191. Оп.8. Д.1. Л.37)
Корыстный азарт бойцов корпуса полковник Добрынин считал громадной неудачей Мамантовского рейда, поскольку захват добычи и ее доставка через линию фронта отвлекали казаков от решения боевых задач. По его словам, «рейд сильно подорвал и общий и чисто боевой дух корпуса. Разбогатевших людей теперь тянуло не в бой, а домой». Осознавая все это, командование Донской армии решило принять самые энергичные меры против мародеров, вплоть до осмотра проходящих через Миллерово, где располагался штаб армии, эшелонов Мамантова. Но из этого ничего не вышло: мародеры, узнав о предстоящих проверках, начали выгружаться из поездов севернее Миллерово и обходить станцию походом [21]. По состоянию на 2(15) октября 1919 г. численность 4-го Донского корпуса (без остатков Тульской дивизии, переданных к тому времени в 3-й Донской корпус) составляла 3400 шашек [22], но из-за массового оттока казаков, стремившихся доставить трофеи в родные станицы, к середине октября она сократилась до 2516 шашек, причем три бригады 9-й конной дивизии пришлось свести в полки [23]. /43/
Оценивая результаты Мамантовского рейда, историки ссылаются в основном на мнения представителей двух противоположных лагерей - главкома ВСЮР генерала А.И. Деникина и командующего советским Южным фронтом А.И. Егорова. Деникин, на протяжении всего рейда остро критиковавший действия Мамантова и обвинявший его в том, что он уклоняется от столкновений с противником, в своих «Очерках русской смуты» даёт более взвешенную оценку: «Будем справедливы: Мамантов сделал большое дело и недаром набег его вызвал целую большевицкую приказную литературу, отмеченную неприкрытым страхом и истерическими выпадами… Но Мамантов мог сделать несравненно больше: использовав исключительно благоприятную обстановку нахождения в тылу большевиков конной массы и сохранив от развала свой корпус, искать не добычи, а разгрома живой силы противника, что несомненно, вызвало бы новый крупный перелом в ходе операции» [24].
Егоров перечисляет следующие конкретные достижения рейда 4-го Донского корпуса с точки зрения советского командования: 1) содействие срыву советского наступления, 2) отвлечение с фронта и тыла крупных сил Красной Армии, 3) нарушение управления фронтом, 4) разрушение железнодорожной сети, 5) уничтожение баз и складов снабжения. Однако, по словам Егорова, Мамантов не добился главного: крестьянского восстания, результатом которого были бы куда более значительные последствия рейда для советского Южного фронта [25].
Здесь следует оговориться, что Егоров имел в виду именно всеобщее массовое восстание крестьян, а не отдельные вооруженные выступления против «коммуны», имевшие место на территории Тамбовской, Воронежской и Саратовской губерний и до, и во время, и после Мамантовского рейда [26]. Вряд ли такое восстание было вероятно в конкретных условиях лета - осени 1919 г., так как крестьяне, хотя и были враждебно настроены по отношению к советской власти, не желали возвращения старых аграрных порядков, которые, по распространенному среди них убеждению, несли «белоказаки», в то время как деникинское командование, в отличие от своих оппонентов, не уделяло должного внимания вопросам борьбы «за умы и сердца». Однако для советского военно-политического руководства возможность такого восстания вызывала реальные опасения, и здесь многое зависело не только от настроений местного населения, но и от соответствующих усилий со стороны белых. Признавая, в общем и целом, справедливость оценки Егорова, следует отметить, что вопреки утверждениям многих авторов организация крестьянского восстания в советском тылу не являлась одной из главных задач рейда, если она вообще входила в планы командования Донской армии, а не была лишь благим пожеланием отдельных его представителей. Хотя генерал Сидорин и говорил на закрытом заседании Войскового Круга 1(14) октября 1919 г. о том, что целью рейда было «разорение тылов и поднятие восстаний» [27], никаких реальных шагов к этому предпринято не было. Исключением можно считать лишь единичные попытки донского командования установить связь с «зелеными повстанцами» Пензенской губернии и казаками формировавшегося в Саранске конного корпуса Ф.К. Миронова [28].
Как рассказал в своём выступлении на заседании Войскового Круга сам Мамантов, командование 4-го Донского корпуса, исходя из опыта общения с жителями прифронтовой полосы, одинаково настороженно воспринимавшими приход как «красных», так и «белых», рассчитывало встретить в глубоком тылу столь же недоверчивое, если не однозначно враждебное отношение. Поэтому поведение населения в занимаемых по пути городах и селах, встречавшего казаков с хлебом-солью и /44/ колокольным звоном, а также присоединение к корпусу нескольких тысяч вчерашних красноармейцев оказалось для Мамантова и других участников рейда явлением неожиданным. И именно это, по словам генерала, возбудило у казаков надежды на перспективы восстания в советском тылу и его успех [29].
К.К. Мамантов и А.Г. Шкуро принимают парад своих частей на площади у Митрофановского монастыря в Воронеже,
26 сентября (9 октября) 1919 г.
Однако население, поначалу встречавшее казаков как освободителей и проявлявшее огромный энтузиазм в деле разгрома и разграбления советских складов, теряло весь свой антибольшевистский запал, как только казаки уходили. Мамантов не имел лишних сил, чтобы оставлять гарнизоны в занятых пунктах, и был вынужден всецело полагаться на местные формирования, по созданию которых, кстати, предпринимались определенные шаги [30]. Но те из местных жителей, кто был готов бороться, предпочитали уходить с казаками, не веря в успех сопротивления возвращающимся «красным», которые безжалостно расправлялись с оставшейся на месте «контрой». Многокилометровые обозы, тянувшиеся на юг от Ельца, объясняются в немалой степени присутствием в них огромного количества гражданских беженцев, уходивших вместе с частями 4-го Донского корпуса на юг.
Несмотря на крайне сложную для советской стороны обстановку на фронте, население, судя по всему, не верило в успех «белых» и предпочитало оставаться в стороне от активной борьбы или бежать подальше из районов боевых действий. Можно сделать вывод, что у подавляющего большинства населения российской провинции, страдавшего от продразверстки, запретов частной торговли и других ограничительных мер «военного коммунизма», и возможно способного при правильной постановке организационной и агитационно-пропагандистской работы стать активными сторонниками «белых», абсолютно отсутствовала вера в торжество «Белого дела». Это, безусловно, предопределило конечное поражение в Гражданской войне антибольшевистских сил и победу их противников. Массовое повстанческое движение на Тамбовщине, вошедшее в историю как «антоновщина», развернулось осенью 1920 г. уже в совершенно иных условиях, имея к событиям Мамантовского рейда лишь косвенное отношение.
1. Калиновский К.Т. Рейд генерала Мамантова. // ГАРФ. Ф.Р-7030. Оп.2. Д.184. Л.87.
2. Беляевский В.А. Правда о ген. Деникине (причины прекращения Белого движения на Юге России в 1920 г.). [N.Y.], 1959. С.46-47; Протопопов А. Рейд Мамантова в 1919 году. // Казачье единство (Париж), № 27 (август 1959). С.12-14.
3. РГВИА. Ф.409. Оп.1. Д.40630 (п.с.6489-1911). Л.1-8об.
4. Калинин И. Русская Вандея. Краснодар, 2010. С.222.
5. Деникин А.И. Очерки русской смуты. Т.4-5. М., 2006. С.487.
6. ГАРФ. Ф.Р-6863. Оп.1. Д.4. Л.2.
7. Трагедия казачества. Ч. III. С.215-216.
8. Ковалев Е. К 40-летию мамонтовского рейда (1919-1959). // Родимый край, № 25 (1959). С.4.
9. Там же. С.5.
10. РГВА. Ф.39457. Оп.1. Д.207. Л.73об.
11. Там же. Л.84.
12. Там же. Л.126.
13. ГАРФ. Ф.Р-6863. Оп.1. Д.4. Л.2-3.
14. РГВА. Ф.39540. Оп.1. Д.9. Л.371-375.
15. ГАРФ. Ф.Р-5881. Оп.2. Д.265. Л.38-51.
16. ГАРФ. Ф.Р-6863. Оп.1. Д.114. Л.30-33.
17. Донские ведомости, 1919, 27 августа (9 сентября). (№196). С.1.
18. РГВА. Ф.39529. Оп.1. Д.1. Л.16-22.
19. Донские ведомости, 1919, 27 августа (9 сентября). (№196). С.1-2. Там же, 1919, 6 (19) сентября (№ 204). С.2.
20. Орловская губерния в период иностранной военной интервенции и гражданской войны (1918-1920 гг.). Сб. д-тов и м-лов. Орел, 1963. С.131-132.
21. ГАРФ. Ф.Р-6863. Оп.1. Д.4. Л.3.
22. РГВА. Ф.39457. Оп.1. Д.207. Л.174об.
23. РГВА. Ф.39540. Оп.1. Д.35. Л.217об.
24. Деникин А.И. Указ. соч. С.504-505.
25. Егоров А.И. Разгром Деникина. М., 1931. С.120-121.
26. Посадский А.В. Еще раз о рейде Мамонтова. // Мемориал «Донские казаки в борьбе с большевиками». Альманах (1). Ст. Еланская, 2009. С.184.
27. РГАСПИ. Ф.71. Оп.33. Д.1228. Л.8-9.
28. РГВА. Ф.39457. Оп.1. Д.207. Л.122об.
29. Донские ведомости, 1919, 9 (22) октября. (№ 229). С.3.
30. Посадский А.В. Указ. соч. С.181-182.
Центральный Музей Вооруженных Сил Российской Федерации. Информационно-методический сборник. № 2 (38) 2018. С. 36-45.
МАМАНТОВСКИЙ РЕЙД В СВЕТЕ НОВЫХ ИСТОЧНИКОВ
Одной из наиболее ярких и интересных страниц в истории вооружённой борьбы в ходе Гражданской войны на Юге России является глубокий рейд по советским тылам 4-го Донского конного корпуса под командованием генерал-лейтенанта К.К. Мамантова, совершенный в августе - сентябре 1919 года. Неудивительно, что к этому событию часто обращаются как в периодической печати того времени, так и в позднейшей мемуаристике и историографии. Вместе с тем в изучении истории Гражданской войны тема Мамантовского рейда не может считаться исчерпанной. Многие её аспекты до сих пор остаются невыясненными, что создает благоприятную почву для исторической мифологии, оказывающей то или иное влияние на общественное сознание. Так, ещё в сентябре 1919 г. с подачи начальника штаба Донской армии генерала А.К. Кельчевского был запущен слух о том, что успешный рейд мамантовских казаков был сорван из-за эгоистического каприза главкома ВСЮР А.И. Деникина, не желавшего удостоить донцов чести стать освободителями Москвы от большевиков [1]. В начале 1930-х годов эта точка зрения в качестве наиболее вероятной версии событий была озвучена в эмиграции бывшим начальником штаба 4-го Донского корпуса К.Т. Калиновским, а в 1950-е годы подхвачена казаками-националистами [2] и до сих пор пользуется популярностью в определенных кругах.
Командующий Восточным фронтом Донской армии
генерал-лейтенант К.К. Мамантов за работой. Февраль 1919 г.
Научная разработка темы Мамантовского рейда ещё далека до своего завершения, и это открывает перед историками Гражданской войны широкое поле деятельности. В результате работы, проведенной в течение нескольких последних лет в трёх российских архивах - Государственном архиве Российской Федерации (ГАРФ), Российском государственном военном архиве (РГВА) и Российском государственном архиве социально-политической истории (РГАСПИ) автором данной статьи были выявлены десятки неопубликованных прежде документов и несколько мемуарных сочинений. Это позволило существенно дополнить картину событий и дать ответы на многие из поставленных ранее вопросов, а также опровергнуть мифы, в плену которых порой вольно или невольно оказывались не только эмигрантские публицисты, но и некоторые современные историки. Много важных подробностей о подготовке и проведении рейда удалось установить в результате изучения более сорока посвященных ему публикаций на страницах газеты «Донские ведомости» за август - октябрь 1919 г.
Прежде чем обратиться к освещению на основе полученных данных ряда дискуссионных вопросов истории Мамантовского рейда, остановимся на личности самого генерала Константина Константиновича Мамантова (1869-1920 гг.). Он не являлся природным казаком и происходил из потомственных дворян Минской губернии. В источниках и литературе по истории Гражданской войны фамилия генерала часто передаётся с искажением, как «Мамонтов», хотя правильное её написание - через два «а», связано с происхождением фамилии /36/ от входящего в православные святцы греческого имени «Мамант» (в переводе означает «вскормленный грудью»). Рано потеряв родителей, Константин был взят под опеку своим родным дядей - Валерием Николаевичем Мамантовым, который определил племянника в Николаевский кадетский корпус в Санкт-Петербурге.
После окончания Николаевского кавалерийского училища (1890 г.) К.К. Мамантов вышел корнетом в Лейб-гвардии Конно-гренадерский полк, откуда три года спустя перевёлся в 11-й драгунский Харьковский полк. Причина ухода Мамантова из гвардии неясна: некоторые биографы генерала связывают это с дуэлью. Как бы то ни было, в драгунском полку Мамантов прослужил также недолго. В 1894 г. он провалился на вступительных экзаменах в Николаевскую академию Генерального штаба, в течение трех лет изучал обязанности начальника железнодорожной станции и организацию военных перевозок, затем заболел и в 1898 г. был отчислен в запас армейской кавалерии. Однако уже на следующий год по особому ходатайству штабс-ротмистр Мамантов был принят в штат офицеров Войска Донского с переименованием в подъесаулы и командирован на службу в 9-й Донской казачий полк, а в 1902 году служил в 14-м Донском казачьем полку, из которого уволился «на льготу».
В 1904 году Мамантов ушёл добровольцем на войну с Японией и командовал сотней 1-го Читинского полка Забайкальского казачьего войска, заслужив чин есаула и несколько боевых наград. В Донское войско он возвратился в 1906 году - на должность командира сотни 1-го Донского казачьего полка в Москве, два года спустя получил чин войскового старшины и назначение помощником командира 3-го Донского казачьего полка по строевой части, а ещё через два года - вернулся в 1-й Донской полк на должность помощника командира [3].
В 1914 году полковник Мамантов выступил на фронт Великой войны во главе второочередного 19-го Донского казачьего полка, через год получил первоочередной 6-й Донской казачий полк, а после производства в чин генерал-майора принял бригаду в 6-й Донской казачьей дивизии. После революции 1917 года и развала фронта Мамантов возвратился с бригадой на Дон и квартировал в станице Нижне-Чирской, где в январе 1918 года сформировал партизанский отряд, с которым пробился в Новочеркасск. В феврале он вышел в Степной поход начальником группы партизанских отрядов, а в апреле того же года выступил на помощь восставшим против большевиков станицам 2-го Донского округа. В дальнейшем Мамантов командовал сборными станичными полками и дружинами на Царицынском направлении, Восточным фронтом, 1-й Донской армией и 1-м Донским сводным корпусом. За время своей служебной карьеры он зарекомендовал себя блестящим кавалерийским начальником, пользовался огромной популярностью у подчиненных.
Назначение Мамантова на должность командующего 4-м Донским отдельным конным корпусом, как и формирование самого корпуса, было напрямую связано с подготовкой рейда по тылам противника. В изданиях советского периода и даже в некоторых современных публикациях без каких бы то ни было оговорок утверждается, что рейд был спланирован и осуществлялся по приказу «деникинского командования», что не соответствует действительности. Уже в середине 1920-х годов вернувшийся из эмиграции в СССР бывший прокурор Донской армии И.М. Калинин в своих воспоминаниях прямо
указывал на то, что идея рейда зародилась в штабе Донской армии, что её автором был начальник штаба генерал-лейтенант А.К. Кельчевский, и что весь замысел и план операции держались в строгой тайне, в том числе, и от своих [4]. Под своими подразумевалось главное командование ВСЮР в лице генерала А.И. Деникина. Этот факт указывает на глубокие противоречия, существовавшие между главкомом и командованием Донской армии, возглавляемой генералом В.И. Сидориным, которые начали проявляться уже летом 1919 года в период успехов антибольшевистских сил на Юге России и, безусловно, сказались на их последующем поражении.
К планированию рейда штаб Донской армии приступил после издания Деникиным т.н. «Московской директивы» от 20 июня (3 июля) 1919 г. Вот текст этого документа:
Направления ударов ВСЮР в соответствии с Московской
директивой А.И. Деникина от 20 июня (3 июля) 1919 г.
«…Имея конечной целью захват сердца России, Москвы, приказываю:
1. Ген. Врангелю выйти на фронт Саратов - Ртищево - Балашов, сменить на этих направлениях донские части и продолжать наступление на Пензу - Рузаевку - Арзамас и далее - Нижний Новгород - Владимир - Москва.
Теперь же направить отряд для связи с Уральской армией и для очищения нижнего плёса Волги.
2. Ген. Сидорину правым крылом, до выхода войск ген. Врангеля, продолжать выполнение прежней задачи по выходу на фронт Камышин - Балашов. /37/
Остальным частям развивать удар на Москву в направлениях:
а) Воронеж, Козлов, Рязань и
б) Новый Оскол, Елец, Кашира.
3) Ген. Май-Маевскому наступать на Москву в направлениях Курск, Орёл, Тула. Для обеспечения с запада выдвинуться на линии Днепра и Десны, заняв Киев и прочие переправы на участке Екатеринослав - Брянск…» [5].
Как видно из приведённого текста, директива вполне конкретно определяла район будущих операций и конечную цель каждой из трёх армий ВСЮР - Кавказской, Донской и Добровольческой, что, казалось бы, полностью опровергает последующие измышления о том, что казаков якобы хотели лишить чести взятия Москвы. Наоборот, в отличие от Добровольческой и Кавказской армий, имевших в ходе наступления помимо основной ещё и второстепенные цели, вся Донская армия была направлена на Москву. Совершенно очевидно, что никто не пытался лишить донцов чести взятия столицы, но то, что им предстояло разделить эту славу с другими армиями, нанесло удар по самолюбию донских вождей, по-видимому, изначально претендовавших на роль единственных освободителей Москвы и спасителей России от большевизма.
Только так, на наш взгляд, можно объяснить недовольство командования Донской армии и, в частности, её начальника штаба генерала Кельчевского, воспринявших директиву как принижение роли донских казаков по сравнению с добровольцами. И именно с этим недовольством начальник оперативного отделения штаба Донской армии полковник В.В. Добрынин связывает факт создания по инициативе Кельчевского (притом секретно от главного командования) конной группы генерала Мамантова, на которого возлагались надежды, что в своём броске на Москву он «опередит добровольцев» [6].
Согласно директиве командующего Донской армией генерала Сидорина № 0300/К от 12 (25) июля 1919 г., 4-му корпусу в составе 9-й и 10-й конных дивизий ставилась задача прорвать фронт противника между Новохопёрском и Таловой, оказать содействие 3-му Донскому корпусу генерала А.К. Гусельщикова в ликвидации Таловской группы красных , направиться в глубокий тыл и овладеть городом Козловом, где помещался штаб Южного советского фронта. Приказом командующего армией от 20 июля (2 августа) было указано: «4-му корпусу ударом в направлении на Таловую - узловая станция на железной дороге Балашов - Лиски и далее по тылам противника на запад содействовать разгрому 3-м Дон. корпусом Бутурлиновской группы красных и соседних с ней частей и занятию Лискинского узла, начало операции 22 июля [4 августа]». Штаб Донской армии пояснял, что «уклонение 4-го корпуса от направления, намеченного директивой № 0300/К, вызвано настойчивыми просьбами наштакора 3-го Дон. корпуса о более существенной помощи 4-го корпуса в операции 3-го корпуса» [7]. Таким образом, командование Донской армии под влиянием текущей ситуации на фронте было вынуждено отложить реализацию первоначального плана, не /38/ отказываясь от его проведения в жизнь в будущем. И в тот же самый день при посещении командармом Сидориным 4-го корпуса в станице Урюпинской Мамантов поздравил казаков с походом на Москву.
Позднейшими авторами в эту, казалось бы, простую ситуацию, была внесена новая интрига. Так, Е.Е. Ковалев видит в изменении задачи, поставленной Мамантову, злую волю верховного главнокомандующего А.И. Деникина, который, по его словам, будучи весьма чувствительным «к вопросу о том, кто первым вступит в Москву, стремился всячески облегчить продвижение Добр. армии и расчистить ей путь на Москву» [8]. Стремление облегчить положение 3-го Донского корпуса, действовавшего на стыке с Добровольческой армией, якобы, явилось следствием влияния ставки ВСЮР, хотя ни одного прямого свидетельства, доказывающего это, нет. Как бы то ни было, обстоятельства создания корпуса и подготовки рейда изначально несли в себе зёрна противоречий, которые рано или поздно должны были всплыть на поверхность, добавив негатива в далеко не безоблачные отношения между главкомом ВСЮР и вождями донского казачества.
Командование Донской армии. Сидят слева направо: начальник штаба армии генерал-лейтенант
А.К. Кельчевский, командующий армией генерал-лейтенант В.И. Сидорин, командующий Восточ-
ным фронтом (1-й Донской армией) генерал-лейтенант К.К. Мамантов; стоят слева направо: пер-
вый генерал- квартирмейстер штаба полковник Г.Я. Кислов, начальник оперативного отделения
штаба полковник В.В. Добрынин
Выполнение 4-м Донским корпусом приказа от 20 июля (2 августа) привело к ожесточённым боям с большими потерями. Только в бою 25 июля (7 августа) урон достигал около 1500 шашек [9] (¼ боевого состава). Эти потери, грозившие подорвать боеспособность корпуса, а также неблагоприятные погодные условия - ливневые дожди и разлив рек в полосе наступления - заставили генерала Мамантова отказаться от выполнения поставленной ему задачи и вернуться к реализации первоначального плана глубокого рейда по советским тылам. Некоторые авторы полагают, что это решение было принято с молчаливого согласия генерала Сидорина. Однако, после того, как начальник штаба корпуса полковник Калиновский своей телеграммой от 26 июля (8 августа) известил штаб армии об отказе от операций на тылы лискинской группы противника и дальнейшем движении на Козлов, командарм Сидорин на следующий день дал корпусу директиву о продолжении операции по овладению станцией Лиски, по завершении которой вернуться к выполнению первоначального плана, связанного с рейдом на Козлов [10]. Мамантов проигнорировал этот приказ, и в ночь с 28 на 29 июля (с 10 на 11 августа), нанеся удар в северо-восточном направлении, 4-й Донской корпус прорвал фронт красных и ушёл в глубокий рейд по тылам противника, двигаясь в направлении на Тамбов.
Здесь возникает вопрос об определении численности сил Мамантова, принимавших участие в рейде. В литературе она обычно определяется в 7-9 тысяч шашек. Между тем, согласно боевому расписанию ВСЮР, к началу операции корпус насчитывал не более 6 тысяч шашек, а в бою 25 июля (7 августа) потерял около 1,5 тысяч. Как сообщает нам журнал боевых действий Донской армии, по состоянию на 1 (14) августа 1919 г., 4-й Донской корпус насчитывал 4500 шашек, 125 пулемётов и 20 орудий [11]. Кроме того, в том же журнале отмечается, что в тылу от корпуса отстали (и, таким образом, не приняли участия в рейде) 131 офицер, 50 чиновников, 6207 казаков (при этом всего 792 шашки и 574 винтовки), 4374 лошади, 6 орудий и 31 пулемёт [12]. За вычетом этих данных, боевой состав сил, принимавших участие в рейде, сократится до примерно 3700 шашек (в среднем менее /39/ 250 на полк), 94 пулемётов и 14 орудий. По свидетельству участников рейда, генерал Мамантов сам сократил численность корпуса, чтобы обеспечить ему большую подвижность. До минимума сокращались обозы: на сотню разрешалось оставить по одной патронной повозке, повозке или двуколке для раненых и одной кухне, в каждой батарее было оставлено по два орудия. В тылу были оставлены вспомогательные службы (хозяйственная часть и т.п.), большие обозы с провиантом и обмундированием, а также передвижная радиостанция и бронеавтомобили (кроме одного).
Между тем советское командование приступило к реализации собственного плана наступательной операции. 1 (14) августа 1919 г. против правого фланга Донской армии и Кавказской армии перешли в наступление войска Особой группы В.И. Шорина (9-я и 10-я армии, конная группа С.М. Буденного; всего 52,5 тыс. штыков, 14,5 тыс. шашек, 1227 пулемётов, 314 орудий), а на следующий день в наступление перешла вспомогательная группа В.И. Селивачева (8-я армия, часть сил 13-й армии; 49,7 тыс. штыков, 4,7 тыс. шашек, 1381 пулемёт, 268 орудий), нанося удар в стык Добровольческой и Донской армий. Действуя в основном на участке сильно растянутого 3-го Донского корпуса (около 10 тыс. штыков и шашек), красные быстро потеснили казаков и продвинулись в направлении городов Валуйки, Купянск, Волчанск и Белгород, что вызвало большую тревогу в штабах Добровольческой и Донской армий.
Карта-схема Мамантовского рейда к докладу К.Т. Калиновского (ГАРФ. Ф.Р-7030. Оп.2. Д.184. Л.3)
Как указывает полковник В.В. Добрынин, штаб Донской армии поначалу ожидал ликвидации этого вклинивания либо активными действиями Мамантова непосредственно, либо просто силой инерции и психологического влияния на противника появления конницы в тылу. Однако ход событий показал ошибочность этих надежд. По мере того, как наступление красных продолжалось, общая обстановка становилась всё более и более опасной для Донской армии, не имевшей резервов, чтобы парировать этот удар. Это сознание, свидетельствует Добрынин, вызвало особенно нервозное настроение у генерала Кельчевского, у которого возникла мысль о необходимости поворота Мамантова из тыла красных на юг - к фронту донцов и добровольцев. Усилению этой решимости способствовали сведения о начале переброски конницы красных (группа Буденного) от Волги против Мамантова, для которого эта угроза могла оставаться неизвестной. Эти два фактора, по словам Добрынина, и повлияли окончательно на решение генерала Кельчевского «повернуть обратно генерала Мамантова посылкой к нему аэроплана». Это и было осуществле-/40/-но, пишет Добрынин, указывая на то, что возвращение корпуса из рейда он считает ошибочным мероприятием [13].
Таким образом, вопрос о прекращении Мамантовского рейда поставило не вмешательство главнокомандующего, якобы, уязвлённого тем, что не ему, а донским казакам будет принадлежать честь освобождения Москвы. Главной причиной была угроза, которую несло советское наступление Шорина - Селивачева всему фронту ВСЮР, а особенно Донской армии, на флангах которой наносились удары. Поэтому командование Донской армии было в ещё большей степени заинтересовано в повороте 4-го корпуса на юг, чем сам Деникин, а инициатор рейда генерал Кельчевский был первым, кто определённо высказался по этому поводу.
Подвижной состав, уничтоженный казаками Мамантова на железнодорожной станции Козлов
Однако решение о повороте корпуса на юг необходимо было довести до самого Мамантова. После ухода корпуса на Тамбов всякая связь с ним прервалась, и командование Донской армии не имело даже понятия об общем направлении рейда, ориентируясь, главным образом, по данным перехваченных советских радиосообщений. После взятия Тамбова полковник Калиновский отправил в расположение Донской армии разъезды с донесением, в котором рапортовал об успехах рейда и сообщил о дальнейшем движении на Козлов [14]. Поскольку связь была односторонней, довести до Мамантова приказ о возвращении не представлялось возможным. Единственным средством для этого была авиация, но в распоряжении Донской армии не имелось аппаратов, обладавших соответствующей дальностью полета. Переговоры со штабом ВСЮР о присылке более мощного аэроплана из Екатеринодара заняли известное время, в итоге ожидаемые самолеты и лётчики в Донскую армию так и не прибыли.
Со взятием казаками Козлова (откуда штаб Южного фронта спешно перебрался в Орёл) основная задача рейда могла считаться достигнутой. Не имея никаких иных вводных, Мамантов мог продолжать движение к Москве (как это было, возможно, согласовано с командующим Донской армией заранее), либо поворачивать на юг с тем, чтобы довести до конца операцию по овладению станцией Лиски. Для принятия окончательного решения в деревне Кочетовка (к северу от Козлова) был созван военный совет, на котором Мамантов попросил высказаться всех присутствующих генералов. К великому его сожалению, ни один из генералов не поддержал идеи комкора о походе на Москву, выглядевшей в тех условиях чистейшей воды авантюрой. В воспоминаниях есаула Борчевского приводятся высказывания некоторых участников совещания, которые не оставляют в этом никаких сомнений [15]. Таким образом, решение о возвращении корпуса назад было принято без получения каких бы то ни было приказов свыше и прилёта доставивших эти приказы аэропланов, как утверждают некоторые авторы.
Следующим пунктом движения Мамантовского корпуса была Лебедянь с отвлекающим ударом 45-го Донского полка на Раненбург. От Лебедяни казаки двинулись на Елец, где были захвачены новые огромные трофеи, в том числе два бронепоезда и бронеавтомобиль, а также склады с продовольствием и различным имуществом. От Ельца корпус 22 августа (4 сентября) выступил на юг тремя колоннами, двигавшимися по железной дороге через Касторную на Воронеж (12-я бригада с бронепоездом «Казак непобедимый»), на Задонск (11-я бригада и сформированная из добровольцев и перебежчиков Тульская дивизия) и на Грязи (10-я дивизия в составе 9-й и 13-й бригад). Кроме того, в направлении Липецка действовала отдельная группа под командованием генерала Н.М. Кучерова в составе 8-й бригады, 48-го полка из 13-й бри-/41/-гады, Елецкого и Козловского добровольческих отрядов и бронепоезда «Атаман Африкан Богаевский», которая затем вдоль железной дороги через Грязи и Усмань также двинулась к Воронежу.
24 августа (6 сентября) в районе поселка Грязи в расположении корпуса приземлился самолёт, пилотируемый лётчиками штабс-капитаном Э.М. Битте и прапорщиком Ф.М. Барановым, которые передали Мамантову директиву командования Донской армии о скорейшем возвращении. Однако директива запоздала: 4-й корпус уже находился в движении на юг на соединение с главными силами. С этими лётчиками в штаб Донской армии было отправлено второе (после взятия Тамбова) развёрнутое донесение о ходе рейда [16]. До окончания рейда лётчики прилетали к Мамантову ещё один раз, когда вместе с ними в расположение Донармии отбыл начальник штаба корпуса для доклада об итогах операции и получения новых задач командования.
Дальнейшие действия Мамантовского корпуса были отмечены двухдневными боями за Воронеж группы генерала В.И. Постовского в составе 8-й и 12-й казачьих бригад и Тульской дивизии (29-30 августа/11-12 сентября). Советский гарнизон и отряды рабочих оказали упорное сопротивление, и казаки смогли овладеть лишь частью города, который был оставлен ими на следующий день. Общие потери казаков в этих боях составили до 200 чел. убитыми и ранеными. 5 (18) сентября произошла встреча с передовыми разъездами 3-го Кавказского конного корпуса генерала А.Г. Шкуро, а три дня спустя Мамантовский корпус вышел в расположение главных сил Донской армии в районе города Коротояк. Преследовавшим корпус советским частям удалось лишь слегка потрепать его арьергарды и обозы, нанеся незначительный урон.
Один из многих мостов, взорванных в ходе рейда по тылам Южного фронта
Несмотря на впечатляющие результаты рейда, изначально поставленная командованием Донской армии задача овладения станцией Лиски оставалась невыполненной, и 8 (21) сентября корпус Мамантова во взаимодействии с корпусами Шкуро и Гусельщикова предпринял атаку по левому берегу Дона в направлении деревни Троицкое (северо-западнее станции Лиски). В ходе ожесточённого боя корпус уничтожил советскую бригаду, но потерял до трети своего состава (в основном из Тульской дивизии) и был вынужден отступить за Дон.
Четыре дня спустя, 12 (25) сентября, 4-й Донской корпус прорвал фронт 12-й советской стрелковой дивизии у Борщёва севернее Коротояка и, переправившись здесь через Дон, вышел 14 (27) сентября в район Левая Россошь. Рейд был завершён ударом по тылам Лискинской группы «красных» и далее на Таловую с последующим броском на запад до Усмани, вследствие чего «белые» заняли Лискинский железнодорожный узел, полностью развалив оборону «красных» на данном участке. Таким образом, корпус выполнил боевую задачу, поставленную перед ним командованием Донармии ещё 12 (25) июля. После соединения с занимавшим район Воронежа корпусом Шкуро 26 сентября (9 октября) в Воронеже состоялся парад частей двух казачьих корпусов, приуроченный к началу похода на Москву. По окончании парада Мамантов, страдавший от тяжёлой травмы ноги, полученной при падении лошади, уехал в отпуск. 8 (21) октября он выступил в Новочеркасске на заседании Войскового Круга, где ему как герою беспримерного рейда была устроена овация и преподнесена богато украшенная серебром шашка.
Вместе с тем на генерала Мамантова и его казаков посыпались обвинения в грабежах, что активно раздувалось советской пропагандой. Этому во многом способствовало переданное с лётчиками послание самого Мамантова о везущихся им на Дон подарках [17], резонанс от которого оказался многократно больше, чем фактические последствия самих грабежей. При этом следует учитывать, что обогащение офицеров и казаков корпуса происходило не за счет основной массы мирных жителей, насилие в отношении которых командо-/42/-вание старалось по возможности пресекать, что удавалось не всегда, а за счет государственных складов и магазинов, из которых в качестве трофеев изымали пищевые продукты, мануфактуру, обувь, деньги и различные ценности. Стоит отметить, что 60 млн. рублей, захваченных главным образом в Елецком казначействе и переданных затем в Войсковую казну [18], в основном составляли не имевшие никакой ценности советские денежные знаки, в то время как золотые и серебряные монеты, царские ассигнации и даже керенки оседали, как правило, в седельных сумках участников рейда.
Касаясь темы грабежей, нельзя не упомянуть о фактах «белого террора», имевших место в ходе рейда. Щадящее отношение командования корпуса к обывателям не распространялось на евреев, однако ответственность за их убийства и грабежи мамантовским казакам, особо не скрывавшим в то время подобных фактов, следует разделить с «темным элементом» из местного населения. Казаки отпускали по домам сдавшихся красноармейцев, снабжая их продуктами на дорогу, однако жестоко расправлялись с плененными советскими и партийными активистами, военными комиссарами и иностранными интернационалистами (например, китайцами), уничтожая их десятками и сотнями. О большом количестве казненных (только в Тамбове около 1000 человек) не стеснялась сообщать даже донская пресса [19]. Широкую известность получило зверское убийство в Ельце казаками при участии самого Мамантова взятого в плен раненым комиссара А.А. Вермишева [20].
Письмо К.К. Мамантова командующему 8-й армией с сообщением о пленении члена РВС армии
В.А. Барышникова и предложением обсудить условия его освобождения, 13(26) сентября 1919 г.
(РГВА. Ф.191. Оп.8. Д.1. Л.37)
Корыстный азарт бойцов корпуса полковник Добрынин считал громадной неудачей Мамантовского рейда, поскольку захват добычи и ее доставка через линию фронта отвлекали казаков от решения боевых задач. По его словам, «рейд сильно подорвал и общий и чисто боевой дух корпуса. Разбогатевших людей теперь тянуло не в бой, а домой». Осознавая все это, командование Донской армии решило принять самые энергичные меры против мародеров, вплоть до осмотра проходящих через Миллерово, где располагался штаб армии, эшелонов Мамантова. Но из этого ничего не вышло: мародеры, узнав о предстоящих проверках, начали выгружаться из поездов севернее Миллерово и обходить станцию походом [21]. По состоянию на 2(15) октября 1919 г. численность 4-го Донского корпуса (без остатков Тульской дивизии, переданных к тому времени в 3-й Донской корпус) составляла 3400 шашек [22], но из-за массового оттока казаков, стремившихся доставить трофеи в родные станицы, к середине октября она сократилась до 2516 шашек, причем три бригады 9-й конной дивизии пришлось свести в полки [23]. /43/
Оценивая результаты Мамантовского рейда, историки ссылаются в основном на мнения представителей двух противоположных лагерей - главкома ВСЮР генерала А.И. Деникина и командующего советским Южным фронтом А.И. Егорова. Деникин, на протяжении всего рейда остро критиковавший действия Мамантова и обвинявший его в том, что он уклоняется от столкновений с противником, в своих «Очерках русской смуты» даёт более взвешенную оценку: «Будем справедливы: Мамантов сделал большое дело и недаром набег его вызвал целую большевицкую приказную литературу, отмеченную неприкрытым страхом и истерическими выпадами… Но Мамантов мог сделать несравненно больше: использовав исключительно благоприятную обстановку нахождения в тылу большевиков конной массы и сохранив от развала свой корпус, искать не добычи, а разгрома живой силы противника, что несомненно, вызвало бы новый крупный перелом в ходе операции» [24].
Егоров перечисляет следующие конкретные достижения рейда 4-го Донского корпуса с точки зрения советского командования: 1) содействие срыву советского наступления, 2) отвлечение с фронта и тыла крупных сил Красной Армии, 3) нарушение управления фронтом, 4) разрушение железнодорожной сети, 5) уничтожение баз и складов снабжения. Однако, по словам Егорова, Мамантов не добился главного: крестьянского восстания, результатом которого были бы куда более значительные последствия рейда для советского Южного фронта [25].
Здесь следует оговориться, что Егоров имел в виду именно всеобщее массовое восстание крестьян, а не отдельные вооруженные выступления против «коммуны», имевшие место на территории Тамбовской, Воронежской и Саратовской губерний и до, и во время, и после Мамантовского рейда [26]. Вряд ли такое восстание было вероятно в конкретных условиях лета - осени 1919 г., так как крестьяне, хотя и были враждебно настроены по отношению к советской власти, не желали возвращения старых аграрных порядков, которые, по распространенному среди них убеждению, несли «белоказаки», в то время как деникинское командование, в отличие от своих оппонентов, не уделяло должного внимания вопросам борьбы «за умы и сердца». Однако для советского военно-политического руководства возможность такого восстания вызывала реальные опасения, и здесь многое зависело не только от настроений местного населения, но и от соответствующих усилий со стороны белых. Признавая, в общем и целом, справедливость оценки Егорова, следует отметить, что вопреки утверждениям многих авторов организация крестьянского восстания в советском тылу не являлась одной из главных задач рейда, если она вообще входила в планы командования Донской армии, а не была лишь благим пожеланием отдельных его представителей. Хотя генерал Сидорин и говорил на закрытом заседании Войскового Круга 1(14) октября 1919 г. о том, что целью рейда было «разорение тылов и поднятие восстаний» [27], никаких реальных шагов к этому предпринято не было. Исключением можно считать лишь единичные попытки донского командования установить связь с «зелеными повстанцами» Пензенской губернии и казаками формировавшегося в Саранске конного корпуса Ф.К. Миронова [28].
Как рассказал в своём выступлении на заседании Войскового Круга сам Мамантов, командование 4-го Донского корпуса, исходя из опыта общения с жителями прифронтовой полосы, одинаково настороженно воспринимавшими приход как «красных», так и «белых», рассчитывало встретить в глубоком тылу столь же недоверчивое, если не однозначно враждебное отношение. Поэтому поведение населения в занимаемых по пути городах и селах, встречавшего казаков с хлебом-солью и /44/ колокольным звоном, а также присоединение к корпусу нескольких тысяч вчерашних красноармейцев оказалось для Мамантова и других участников рейда явлением неожиданным. И именно это, по словам генерала, возбудило у казаков надежды на перспективы восстания в советском тылу и его успех [29].
К.К. Мамантов и А.Г. Шкуро принимают парад своих частей на площади у Митрофановского монастыря в Воронеже,
26 сентября (9 октября) 1919 г.
Однако население, поначалу встречавшее казаков как освободителей и проявлявшее огромный энтузиазм в деле разгрома и разграбления советских складов, теряло весь свой антибольшевистский запал, как только казаки уходили. Мамантов не имел лишних сил, чтобы оставлять гарнизоны в занятых пунктах, и был вынужден всецело полагаться на местные формирования, по созданию которых, кстати, предпринимались определенные шаги [30]. Но те из местных жителей, кто был готов бороться, предпочитали уходить с казаками, не веря в успех сопротивления возвращающимся «красным», которые безжалостно расправлялись с оставшейся на месте «контрой». Многокилометровые обозы, тянувшиеся на юг от Ельца, объясняются в немалой степени присутствием в них огромного количества гражданских беженцев, уходивших вместе с частями 4-го Донского корпуса на юг.
Несмотря на крайне сложную для советской стороны обстановку на фронте, население, судя по всему, не верило в успех «белых» и предпочитало оставаться в стороне от активной борьбы или бежать подальше из районов боевых действий. Можно сделать вывод, что у подавляющего большинства населения российской провинции, страдавшего от продразверстки, запретов частной торговли и других ограничительных мер «военного коммунизма», и возможно способного при правильной постановке организационной и агитационно-пропагандистской работы стать активными сторонниками «белых», абсолютно отсутствовала вера в торжество «Белого дела». Это, безусловно, предопределило конечное поражение в Гражданской войне антибольшевистских сил и победу их противников. Массовое повстанческое движение на Тамбовщине, вошедшее в историю как «антоновщина», развернулось осенью 1920 г. уже в совершенно иных условиях, имея к событиям Мамантовского рейда лишь косвенное отношение.
1. Калиновский К.Т. Рейд генерала Мамантова. // ГАРФ. Ф.Р-7030. Оп.2. Д.184. Л.87.
2. Беляевский В.А. Правда о ген. Деникине (причины прекращения Белого движения на Юге России в 1920 г.). [N.Y.], 1959. С.46-47; Протопопов А. Рейд Мамантова в 1919 году. // Казачье единство (Париж), № 27 (август 1959). С.12-14.
3. РГВИА. Ф.409. Оп.1. Д.40630 (п.с.6489-1911). Л.1-8об.
4. Калинин И. Русская Вандея. Краснодар, 2010. С.222.
5. Деникин А.И. Очерки русской смуты. Т.4-5. М., 2006. С.487.
6. ГАРФ. Ф.Р-6863. Оп.1. Д.4. Л.2.
7. Трагедия казачества. Ч. III. С.215-216.
8. Ковалев Е. К 40-летию мамонтовского рейда (1919-1959). // Родимый край, № 25 (1959). С.4.
9. Там же. С.5.
10. РГВА. Ф.39457. Оп.1. Д.207. Л.73об.
11. Там же. Л.84.
12. Там же. Л.126.
13. ГАРФ. Ф.Р-6863. Оп.1. Д.4. Л.2-3.
14. РГВА. Ф.39540. Оп.1. Д.9. Л.371-375.
15. ГАРФ. Ф.Р-5881. Оп.2. Д.265. Л.38-51.
16. ГАРФ. Ф.Р-6863. Оп.1. Д.114. Л.30-33.
17. Донские ведомости, 1919, 27 августа (9 сентября). (№196). С.1.
18. РГВА. Ф.39529. Оп.1. Д.1. Л.16-22.
19. Донские ведомости, 1919, 27 августа (9 сентября). (№196). С.1-2. Там же, 1919, 6 (19) сентября (№ 204). С.2.
20. Орловская губерния в период иностранной военной интервенции и гражданской войны (1918-1920 гг.). Сб. д-тов и м-лов. Орел, 1963. С.131-132.
21. ГАРФ. Ф.Р-6863. Оп.1. Д.4. Л.3.
22. РГВА. Ф.39457. Оп.1. Д.207. Л.174об.
23. РГВА. Ф.39540. Оп.1. Д.35. Л.217об.
24. Деникин А.И. Указ. соч. С.504-505.
25. Егоров А.И. Разгром Деникина. М., 1931. С.120-121.
26. Посадский А.В. Еще раз о рейде Мамонтова. // Мемориал «Донские казаки в борьбе с большевиками». Альманах (1). Ст. Еланская, 2009. С.184.
27. РГАСПИ. Ф.71. Оп.33. Д.1228. Л.8-9.
28. РГВА. Ф.39457. Оп.1. Д.207. Л.122об.
29. Донские ведомости, 1919, 9 (22) октября. (№ 229). С.3.
30. Посадский А.В. Указ. соч. С.181-182.
Центральный Музей Вооруженных Сил Российской Федерации. Информационно-методический сборник. № 2 (38) 2018. С. 36-45.