Допрос контрразведчика Гурского-Горского
Довольно любопытный документ - невесть как оказавшийся в папках РГАСПИ протокол допроса бывшего белого контрразведчика Гурского-Горского. Машинописная копия не имеет никаких выходных данных и контекста, так что пользуемся только текстом. Автор показаний служил делопроизводителем в контрразведке Симбирска летом 1918 г., потом - следователем контрразведки 3-й армии в Челябинске. С лета 1919 г., по сути, протирал зад в тылу, а после войны ховался, пока не поймали.
В допросе упоминается интересное раскрытие челябинской подпольной организации, через которую в итоге вышли на подполье Екатеринбурга. В советской историографии сообщается, что кроме Образцова подпольщиков выдавал арестованный Иван Зыков, и их советские историки относили к левым эсерам. Также в поздних сочинениях рассказывается, что на Образцова и Зыкова контрразведчики вышли через провокатора Барболина. Возможно, так и есть, хотя Горский о нем не знает, но видно, что провокатором Образцов стал не по своей воле. Судьба его остается неизвестной, а вот его отец был позднее расстрелян ГубЧК. Еще о челябинском подполье можно почитать тут: http://www.chelmuseum.ru/nauka/nauchnye-publikatsii/bolshevistskie-organizatsii-chelyabinska-i-ikh-deyatelnost-v-1919-godu/
РГАСПИ. Ф. 71. Оп. 34. Д. 771
Л.1
ПОДПОЛЬЕ ПРИ КОЛЧАКЕ
ПРОТОКОЛ
Допрос гр-на ГУРСКОГО-ГОРСКОГО Вениамина Михайловича, 36 лет, сына чиновника гор. Симбирска, женатого, безпартийного, имеющего высшее юридическое образование. Последние три года работал в гор. Вятка, в должности директора Театрообъединения - от 6 мая с.г.
По расформированию 150 Вольского полка, в котором я служил по окончанию Казанского Военного училища, я поехал в гор. Симбирск с женой и поступил служит на должность делопроизводителя в уездный военный комиссариат. Здесь служил все в одной должности до занятия Симбирска Народной Армией учредительного собрания и чехами. В момент занятия коммунисты комиссариата эвакуировались вместе с делами, а оставшимся служащим был дан расчет. В числе последних остался и я. Спустя 10-11 дней после занятия белыми Симбирска, была объявлена мобилизация всем офицерам. У меня создалось такое положение, что жена была беременна, и я хотел отправить ее через Самару в гор. Вольск к ее родным, но на пароходе у пристани в Самаре меня узнал какой-то местный офицер и арестовал, а со мной вернулась и жена. Меня направили в контр-разведку, продержав там несколько часов, вызвали на допрос и предъявили мне или садиться в тюрьму или служить у них в контр-разведке. На последнее я согласился, так как предъявлялось мне обвинение в уклонении от мобилизации и в службе у красных. После моего согласия я через Воинского начальника был откомандирован в контр-разведку и назначен делопроизводителем с поручением организовать допроизводство. Здесь я служил с 20 августа до конца сентября 1918 года, т.к. около месяца. За это время организовал делопроизводство контр-разведки. Все делопроизводство состояло в писании разного рода препроводительных на дела аресто-
Л. 2
-ванных, заготовка бланков допроса и обыски, а также ордеров на аресты и обыски. В контр-разведке в Симбирске служили: Начальником Ивановский, он ее и организовал, называя себя уполномоченным комитета членов учредительного собрания, отчества и имя Ивановского не знаю, он уроженец из Казани, по профессии адвокат, говорил мне о себе, что он член партии пр. с-р и что якобы, он же организовывал контр-разведку в Самаре.
Его ближайшим помощником был Чех, звали его все Жозеф ни фамили, ни отчества никто не знал, при отступлении на Уфу его чехи арестовали: ходил слух, что он расстрелянный за какие-то ценные вещи, якобы найденные у него.
Ивановский организовывал контр-разведку в Симбирске скоро оставил ее и уехал, оставив за себя офицера из казаков, хорунжего, по фамилии, кажется, ХИТРОВО. Он был начальником контр-разведки не больше недели, был арестован членом учредительного собрания ПЕТРЕНКО - эсером, приехавшим с ревизией контр-разведки. Арестовали ХИТРОВО, как нам говорил ПЕТРЕНКО за незаконные аресты и расстрелы.
После ХИТРОВО начальником контр-разведки был назначен офицер ПИОТРОВСКИЙ, с ним и отступали мы до Челябинска.
Офицерами в к-р. в Симбирске были: 1/ ШИБАНОВ Василий - происходит из Дальней Сибири; 2/ РАСТАНИН Константин - астраханский и служил до этого в Симбирске, 3-го не помню. На обязанности офицеров лежала оперативная работа - обыски, аресты, следствие.
Завхозом был Кузнецов, имя и отчества не знаю, житель Симбирска, у него там свой был дом.
Помощником дел[о]производителя был АРНОЛЬДОВ студент, звали, кажется, Николаем, он из жителей Симбирска, где теперь не знаю, служил в к-р всего несколько дней и составлял карточки на арестованных.
Л. 3
Машинистками в к-р были две сестры КОКОНЕВЫ, жительницы Симбирска. Будучи в Симбирске в к-р следственных дел я не вел на арестах и обысках не бывал, при расстрелах не участвовал.
В октябре в начале месяца 1918 года мы на спех эвакуировались из Симбирска по ж.д. по направлению к Уфе. В пути были месяц с лишним, долго стояли на ст. Ижма и в Уфе, но из вагонов не высаживались до Челябинска, где была уже остановка. В пути до Челябинска я был на той же должности и работа заключалась только в выписывании продуктов. В Челябинске было получено распоряжение нам расформироваться и перейти в распоряжение штаба 3-й армии Колчака, откуда направили для работы в к-р штаба армии, меня и офицера Шибанова, а остальных откомандировали в другие к-р. Здесь я был назначен следователем к-р.
Штат к-р штаба 3-й армии был: начальник Гирш, имя и отчество не знаю, полковник, окончил академию генерального штаба, учился в Ленинграде, откуда уроженец - не знаю, прослужил в к-р месяца два и переш[е]лна службу в штаб генерала Гайды. Больше я Гирша нигде не встречал и не знаю, где он.
Вместо Гирша был назначен капитан Новицкий, имя и отчество не знаю, из академии генерального штаба, откуда происходит, где проживает и где жил до революции и где он сейчас - не знаю, в к-р он работал до конца.
Помощником начальниками к-р был Иконников Михаил Михайлович, уроженец из Сибири, где жил до революции и где он сейчас - не знаю.
Следователями разведки были: я, второй Мазин Борис он же Майзинг Борух /по-еврейски/, он еврей сын врача гор. Челябинска, с высшим юридическим образованием, военный чиновник, до революции жил в Челябинске, в к-р работал до конца, где он сейчас - не знаю, третьим следователем был прапорщик
Л. 4
СТАРОГРАДСКИЙ по образованию юрист, учился в Казанском университете, его имя и отчество не знаю, откуда уроженец, где жил до революции и где он сейчас - не знаю, в к-р он работал до конца.
Делопроизводитель к-р Пискунов Николай Иванович, происходит чуть ли не из города Камышлова или Кыштыма Уралообласти, сын крупного торговца, военный в чине-подпоручика.
Офицеров для поручений при к-р было человек 6-8, некоторых помню: 1/ Иванов Александр, происходит из Оренбургской губернии, ему теперь годов 30 с лишним, 2/ его брат Иванов - имя не помню, он года на четыре старше первого, 3/ Шибанв - Василий - ему тогда было лет 27, сибиряк в чине подпоручика, где жил до революции и где он сейчас - не знаю; 4/ Михайлов, имя и отчество не помню, ему было тогда лет 33-34, в чине подпоручика, откуда происходит, где жил и где сейчас живет не-знаю. Других офицеров для поручений теперь не помню.
В к-р были агенты человек 12-15, преимущественно молодежь, учащиеся гор. Челябинска, из них теперь никого не помню.
Знаю, что был штаб и секретных агентов, которым и руководил сам Новицкий, но их них я никого не знал.
Завхозом к-р был Цанаев, имя и отчество не знаю, он уроженец чуть ли не из г. Самары, ему теперь должно быть годов 40, был он тогда военным чиновником.
Челябинская к-р вела борьбу со шпионажем, с большевизмом и с сочувствующими соввласти. При Гирше работа к-р была слабее и много хозяйственных дел передавалось в следственные комиссии и военный суд при штабе армии, а расстрелов было немного, с приездом Новицкого работа пошла по иному и с первых же дней все обновилось и террор усилился.
Начальник разведки ведал секретной агентурой, руководил оперативной работой агентов и офицеров, иногда брал на помощь и
Л. 5
штабных офицеров 3-й армии и Уголовный розыск. Помощник начальника выполнял ответственные поручения, ведал личным составом, руководил операциями и строевой частью. Следователи выполняли всю следственную работу. Офицеры производили совместно с агентами обыски, аресты и приводили в исполнение приговоры без судов. Было так, что расстреливали самостоятельно по распоряжению начальника Новицкого, который такие способы практиковал. При нем все следственные дела регистрировались по реестру только с его разрешения, и некоторые он регистрировать не разрешал и брал их себе, после чего они исчезали, очевидно, вместе с арестованными.
Следственная работа к-р после ареста, арестованный с материалами обыска направлялся начальнику Новицкому, он с ни предварительно беседовал, допрашивал, но не записывал, а затем передавал вместе с материалами на допросы одному из нас следователей. Разграничения и ведения следственных дел между следователями не было, а поступали они в порядке очередности. Большинство следственных дел были по выяснению личности, подозрении в большевизме.
Крупные дела, которые прошли через к-р: 1/ арест членов учредительного собрания в гор. Уфе по распоряжению главного штаба Колчака, на это дело была к-р снаряжена экспедиция во главе с помощником начальника к-р Иконниковым и частью офицеров разведки и штаба армии. В Уфе арестовано было, как я слышал, членов учредительного собрания человек 15-20, все они из Уфы были направлены в Омск и дальнейшую судьбу их - я не знаю, по партийности полагаю, что это были правые эсеры. Иконников из экспедиции вернулся дней через десять в Челябинск, арестовав и доставив в Омск членов учредительного собрания. Иконников нам говорил, что арест удалось произвести безо всякого сопротивления и без выстрелов, арестовали их в одной гостинице, называл нам и фамилии
Л. 6
арестованных членов учредительного собрания, но я теперь ни одной не помню.
Вскоре после этого, в феврале или январе 1919 года Новицким был арестован в Челябинске при содействии уголовного розыска большевик-председатель боевой организации в гор. Челябинске Образцов Николай, он железнодорожник, его родные тоже служащие ж.д. в Челябинске. Образцов скрывался и вел подпольную работу по организации большевистского восстания. Партийная его кличка была «Дядя Коля», или «Дядя Костя». Но … оставлении Образцова в к-р Новицкий передал его мне для допроса, предупредив меня, что он его арестовал где-то в пустующем доме, в подвале и при аресте вырвал из рук револьвер, по сведениям агентуры он неизвестный, является одним из активных подпольных большевиков, по фамилии Образцов, по при опросе ему он не сознался ни в чем и документов при нем не было никаких. Я его допросил, и он мне тоже не сознался ни в чем и отказался дать какие бы то ни было показания, его снова отвели в арестное помещение и угрожали ему расстрелом. Однако, на второй день приводит ко мне этого Образцова сам Новицкий и говорит, что теперь он во всем сознался и расскажет откровенно о всей деятельности его самого и организации, за что получил в случае правдивости показаний жизнь и свободу. Образцов тотчас же назвал мне много лиц и адресов квартир и заявил, что надо сейчас же производить аресты и обыски - иначе можно опоздать, т.к. ожидается, что в Челябинск приедут видные большевики, перешедшие через линию фронта и возможно, что они уже здесь. После этого Новицкий тот час же совместно с офицерами, агентами разведки, уголовным розыском приступили к производству обысков и арестов по адресам, данным Образцовым -, это происходило и длилось дня 3-4, арестовано было свыше 30 человек. все арестованные сначала направлялись в уголовный розыск, где допрашивались сотрудниками
Л. 7
и офицерами контр-разведки, вымогая у них сознания, при допросах избивали и пороли ремнями, о чем все арестованные заявили при дознании в к-р. потом Новицкий, по списку арестованных распределил между нами - следователями и поручил вести следствие. Мною лично было допрошено человек 12 из обвиняемых и несколько человек свидетелей. Перед допросом каждого обвиняемого и о каждом обвиняемом давал полные сведения сначала Образцов. Допрашиваемые обвиняемые просили занести в протоколе о том, что признания у них взяты побоями в Уголовном розыске при участии Новицкого и это было видно, т.к. у многих обвиняемых были синяки, а некоторые были очень измучены, но полностью фиксировать ихних заявлений было нельзя, т.к. Новицкий все протоколы читал, а потому ограничивались только словами «признание вынуждено». Из допрашиваемых мною помню: 1/ по имени Роза, еврейка, фамилии не помню, дочь мясника, она была и руководила организацией помощи семьям арестованных коммунистов, 2/ Алексеев или Григорьев Алексей, только что перешедший через фронт и привезший с собой деньги на поддержку организации большевиков в Сибири, он указал, что деньги им отправлены уже в чемодане в Петропавловск, но розыском там чемодана не нашли. Образцов говорил о Григорьеве, что это присланный из центра большевик для организации восстания в Сибири, последнего в конечном счете не отрицал и сам Григорьев, хотя может это было сделано им под влиянием пыток - он был очень сильно избит, был весь в синяках, 3/ Ильинская - звать не знаю как. Образцов о ней говорил. Что она член партии большевиков и руководила конспиративной квартирой, но сама Ильинская на допросах все это отрицала. 4/ Один ремесленник кузнец с сыном, жители Челябинска - назвать их не знаю как, по указанию Образцова у них нашли спрятанный в железе на дворе кузницы типографию
Л. 8
5/ ремесленник сапожник, звать не знаю как - житель Челябинска у него на квартире был арестован приехавший в Челябинск из Москвы Григорьев и другой приехавший с ним, и кроме того, у него же была найдена печать подпольной большевистской организации. Других мною допрашиваевых теперь не помню. Следствие вели мы недели две, затем дело вместе с арестованными было передано в Военный Суд 3-й армии, который производил дополнительное следствие и судил их в Уфе. Судом, как я слышал, свыше 10 обвиняемых было расстреляно, часть к тюремному заключению и направлены вглубь Сибири, и несколько человек оправдано, кто был расстрелян - не знаю. Других существенных и важных дел в Челябинске не было, я не помню.
Недели через две по окончании дела большевистской организации штаб армии с к-разведкой переехал в Уфу. Там мы были три недели и работы не развертывали, т.к. вся работа велась Уфимской местной к-разведкой, но все офицеры нашей к-р были прикреплены для работы к Уфимской к-р и работа наша закл[ю]чалась в информациях и сводках-донесениях агентуры. Из Уфы штаб и к-разведка спешно эвакуировались, как будто в июле месяце 1919 года, в связи с прорывом фронта и остановились на станции Бердяуш в вагонах, ожидая колебаний фронта. Работы здесь не велось, кроме допросов групп переходящих с фронта. В Бердяуш были месяца полтора, после его я уехал провожать семью в гор. Курган, куда предполагался переезд штаба 3-й армии с контр-разведкой. Перед отправкой я отправился в город Омск, на курсы штабных офицеров. Устроив семью в Кургане и пробыв там с нею недели 2-3, поехал в Омск на курсы, был там месяца полтора, по возвращении из Омска в к-разведку, которая была на какой-то станции за Челябинском к востоку, я узнал, что семья переведена из Кургана в Петропавловск, куда я и поехал снова в отпуск для устройства семьи и отправки ее вглубь Сибири. В Петропавловске был
Л. 9
недели две, семья уехала в Сибирь, а я с завхозом Цапаевым вернулся в контр-разведку, которую нашел между Курганов и Омском. Через неделю мы с Цапаевым снова выпросились догнать семью и проводить их до места выгрузки. Семью догнать и розыскать нам удалось в Новониколаевске, здесь жили с неделю с большим трудом добрались до станции тайга, дальше дорога была невозможно запружена и увезти семью дальше не было возможности. Мы с Цапаевым загрузили семью в Тайге и прожив с нею день-два уехали на Красноярск. Перед Красноярском нашу к-р мы встретили уже на лошадях, на обозе, следовавший вглубь Сибири, нам было предложено ехать с ними, но я и Цапаев отказались и отправились в Красноярск, на пути я захворал тифом и попал в польский госпиталь, по излечении месяца полтора, в конце декабря 1919 года я из госпиталя вышел, он был в Красноярске, и явился к коменданту города, там солдат направляли на пересыльные пункты в армию, а офицеров в военный городок. В Красноярском городке меня допрашивали анкетно, я записал, что я офицер, но служил в комендантских управлениях, скрыв службу в контр-разведках, боясь расстрела. Через месяц группу офицеров тысячи полторы отправили эшелоном в Свердловск, где был и я. В Свердловске поместились в гостинном дворе, там нас опрашивали и направляли на разные гражданские службы. После отправки 1-2 групп, отправка прекратилась и нас недели через две отправили в Нижне-Турчинский Исправтруддом, мы понимали, что связано с объявлением войны с Польшей. Здесь пробыл я около года, а в декабре 1920 года был освобожден и направлен в Вятку в 17-й Стрелковый полк на должность для поручений при командире полка. Здесь я служил до июля месяца 1921-го года, сначала сотрудником для поручений, а потом делопроизводителем полкового суда. По демобилизации я остался жить в Вятке и служил в Губно-
Л. 10
На и политпросветработу до июня 1924 года. Последняя служба в Вятке в должности директора театробъединения. Затем я уехал в Грозный на службу в Управление Нефтесиндиката на должность юрисконсультанта. Через год я снова вернулся в Вятку, это было в июле 1925 года и поступили в Губоно на должность директора театробъединения, где и был безвыездно до настоящего времени.
Дополняю к показаниям: Образцов Николай, выдав к-разведке группу большевиков в Челябинске остался сам на службе в к-разведке, в качестве старшего агента под фамилией "Артуров или «Ардатов» и в к-разведке был до конца, с нею же уехал вглубь Сибири, где в настоящее время Образцов, а равное и другие сотрудники к-р - я не знаю и нигде никого не встречал.
Жена моя Зоя Павловна Егорова-Горская жила в Тайге месяца четыре, затем переехала в Вольск к родителям, где и живет до настоящего времени. Мы с ней не разводились, но живем врознь с 1919 года. За это время она мне неоднократно писала, что выдаст меня за то, что я ее бросил, на что я ей ответил - пусть делает, что хочет, я готов отвечать за все, т.к. рано или поздно, а придется сделать. С 1923 года я живу с гр-кой Зоей Николаевной Ардашевой, происходящей из мещан Вятской губернии, я оговариваюсь, что не знаю даже откуда происходит Ардашева.
Мой действительная фамилия Горский, изменена на Гурский была в 1919 году при выходе из госпиталя и явке в Красноярске к коменданту города, с намерением не быть обнаруженным в службе в к-разведке и порвав все старые документы, с тех пор я и ношу фамилию Гурский.
В Бердяуше к к-разведке был прикреплен офицер Молотов Николай Николаевич, уроженец с Волги, окончил Московское военное училище, ему было тогда годов 28, где он сейчас не знаю.
Подпись: Гурский В.М.
Л. 11
Продолжение допроса гр-на Гурского В.М. от 10/У-с.г.
Из Вольска я выехал в Симбирск в мае месяца 1918 года вскоре после пасхи и до восстания в гор. Вольске, о котором, уезжая из Вольска в Симбирск, я ничего не слыхал. Уехал в Симбирск с целью найти себе службу в Симбирске из Вольска вместе с женой З.П. Егоровой-Горской, что она и может подтвердить. В Симбирск ехал на пароходе суток двое. В Симбирске на службу поступил недели через полторы, в уездный военкомат в агитационно-вербовочный отдел делопроизводителем, где и служил все время до прихода белых. В Симбирске до поступления на службу в Уездный Военкомат я с женой жил на квартире моей матери Серафимы Михайловны Горской, по Казанской улице, 3 дома не знаю, мать живет сейчас в Вятке по адресу: ул. Герцена д. №3. При наступлении белых на Симбирск хотел ли я только жену отправить в Вольск, или и сам с нею уехать в Вольск, точно я не скажу, положение было неясное. Мать знала, что я вместе с женой поехал на пристань, чтобы уехать в Вольск. Я действительно был арестован группой офицеров от кого - не знаю, но думаю, что они были от коменданта. С пристани я прямо был доставлен в комендантское управление, оттуда сразу в контр-разведку, и таким образом через два часа был на свободе. Свидетелем всего этого была жена Егорова-Горская. Свидетелей, могущих подтвердить вынужденность моего согласия работать в контр-разведке, указать я не могу, так как не помню, кто присутствовал при моих разговорах с начальником к-р Ивановским. Кем я служил в Симбирской к-р может подтвердить жена Егорова-Горская, а также машинистки к-р сестры Коконевы, их отец отец как будто бы был управляющим или служащим какого-то пивного склада в Симбирске. Работая в к-разведке я с квартиры матери уехал из-за ссоры с нею и жил с женой по ул. Мартнова, дом №3, квартирохозяин был мой родственник РАСТАНИН Гурьян Иванович, по
Л. 12
профессии кондитер, у него я жил до самой эвакуации из Симбирска. РАСТАНИН Г.И., думаю, что знал о моей службе в к-р.
О начальнике к-р Ивановском больше биографических сведений не имею, он был штатский, бравировал своей партийностью и, по моему, несомненно был причастен к комитету учредительного собрания: с Ивановским я имел связь только деловую. Ивановский мне лично представлялся авантюристом, но не обл[а]дающим жестокостью. Фамилия Ивановский, возможно, что псевдоним, т.к. часть сотрудников работала под псевдонимами, кроме канцелярских. Я на деловых бумагах подписывал свою собственную фамилию.
Ивановский никаких крупных мероприятий по к-р не провел, а возможно, я и не знаю, по моему, Ивановский только организовывал контр-разведку, а работал больше в штабе Народной армии.
О Хитрово больших биографических сведений я не знаю, также и о Петренко. Что конкретно за полтора месяца сделала Симбирская к-разведка - сказать не могу, но знаю, что обысков и арестов было много, так же не знаю, какие были к-р проведены наиболее крупные дела.
При Ивановском к-разведка сама приговоров не выносила, это по моему мнению, а при Хитрово, думаю, что к-р практиковались самостоятельные казни, так как об этом говорил ревизовавший работу к-р и снявший Хитрово с работу учредиловец Петренко.
Сколько казнено людей, кем и где именно, сказать не могу, так как отношения никакого не имел и этими делами не интересовался. Все арестованные, не подлежащие освобождению из к-р отправлялись в б. женскую губернскую тюрьму, без соблюдения всяких формальностей, поэтому я затрудняюсь сказать, сколько прошло через Симбирскую к-р за эти полтора месяца арестованных, но их
Л. 13
Было много. О судьбе арестованных вообще и при эвакуации я не знаю, но слышал, что многие расстреливались.
После смещения Хитрово был назначен начальником к-р офицер этой же к-разведки Пиотровский Франц Францевич - он офицер специальных войск, не то летчик, не то радио-телеграфист, происходит откуда-то из Владивостока, в работе он проявить себя не успел, так как скоро из Симбирска эвакуировались.
Офицера к-р в Симбирске РАСТАНИНА Константина знает мой дальний родственник в Симбирске, у которого я жил, Растанин Гурьян Иванович, т.к. это будут между собой два родственника. Растанин Константин поступил в к-р позже меня и он был знаю и лично с Пиотровским.
О завхозе Кузнецове могу добавить только то, что у него или его брата, в Симбирске, был магазин железо-скобяных товаров. Кузнецов был штатский человек.
Пом. делопроизводителя к-р Арнольдов Николай, по отчеству, кажется Романович, поступил в к-после меня, а также и завхоз Кузнецов.
Весь штат Симбирской к-р, повторяю, состоял из начальника, его помощника, трех офицеров для поручений, делопроизводителя с помощником и двух машинисток. При к-р временами был отряд чехов, который, по моему мнению, и выполнял казни. Я в контр-разведке в Симбирске имел чин прапорщика. Шибанов-поручик Растанин не офицер, Пиотровский поручик. По моему мнению у Симбирской к-р агентурного аппарата не было.
Симбирская к-р имела связь по своей работе со штабом народной армии и комендантом города. Отчетности к-р не имела, а также и контроля над собой.
Личный состав контр-разведки, содержание, как денежное, так и продовольственное получал от комендантского управления, имущество и ценности, отбираемые у арестованных до Пиотровского
Л. 14
накапливались в контр-разведке и, по-видимому, расхищались Хитрово. Получала ли к-разведка какие-нибудь служебные средства - я не знаю.
ВОПРОС: что значит, что уполномоченный комитета учредительного собрания эсер петренко ревизовал работу к-разведки.
ОТВЕТ: Все директивы штаб народной армии получал от лиц причастных к комитету учредительного собрания, поэтому и ревизовавший его Петренко называл себя или членом или уполномоченным комитета учредительного собрания.
По отношению к иностранцам у меня лично создалось такое впечатление, что чехи оказывали сильное влияние и чувствовалось, что начальник к-р перед чехами - заискивает.
К-разведка террористических актов экономического порядка не производила.
Офицеры для поручений юридического образования и практики не имели, а Растанин был даже малограмотным.
При эвакуации в Челябинск к-разведке в дороге работы никакой не вела. Жена моя Егорова-Горская ехала со мной.
В Челябинске в к-р штаба 3-й армии были преданы только я и Шибанов, а куда были переданы другие - не знаю.
Подпись Гурский В.М.
Продолжение допроса от 11 мая сего года.
Кроме указанных мною ранее лиц, работавших в Челябинске в к-разведке, припоминаю еще офицера для поручений Алексеева Ивана, происходит из Челябинска.
Отчество Мазина, кажется, Семенович, а по-еврейски Самуилович.
12-15 человек агентов к-разведки штаба в Челябинске были гласными сотрудниками, работали по обыскам и арестам вместе с офицерами, были в штатских костюмах и в большинстве работали под псевдонимами.
Л. 15
Из секретных агентов и в личность никого не знаю, также не знаю, где была у Новицкого конспиративная квартира.
О завхозе к-р штаба 3 армии Цапаеве должна знать его имя и отчество и биографию моя жена Егорова-Горская, так как она была знакома с женой Цапаева, вместе с нею и путешествовали.
В Уфу для ареста членов учредительного собрания я не ездил с Иконниковым, из офицеров ездили по этому делу в Уфу Михайлов, Алексеев и Иванов /старший/, других не помню.
Кто выдал к-разведке Образцова - мне неизвестно, несколько раз допрашивал Образцова, я делаю вывод, что по отношению к Образцову со стороны к-разведки за время нахождения его под арестом - никакого физического насилия не применялось и, по моему, Новицкий сумел его убедить на словах. Образцов на допросах неоднократно обращался ко мне с вопросом: «Можно ли верить слову Новицкого, что при условиях верных и полных показаний он сохранит ему жизнь».
На военный суд в Уфу по делу челябинской организации большевиков Образцов, кажется, вызывался. Этим же судом была оправдана Ильинская, а как это вышло - я не знаю, о ней помню лишь один факт, по вынесении судом приговора Ильинская во все услышание заявила в том же духе, что она считает приговор справедливым - точной же фразы ее я не знаю.
В Челябинске к-разведка работала с осени 1918 года до апреля 1919 года и вместе со штабом армии эвакуировалась в Уфу. Данная к-р называлась правильно «Контрразведывательным отделением штаба 3-й армии западного фронта». Почему было такое изменение в названии - мне неизвестно и непонятно.
На курсы штабных офицеров в Омск я поехал с той целью, чтобы после Челябинской истории вообще выйти с работы к-р. На
Л. 16
занятий почти не было и в связи с отступлением армии, курсы были расформированы, а я возвращен обратно вк-р. Адрес квартиры своей по Челябинску я не припомню.
К Уфимской к-р непосредственного отношения я не имел знаю, что начальником ее был князь Кугушев и как подчиненный нашей штабной к-р, иногда бывал у нас.
Наша к-р в Бердяуш и в Уфе работы полностью не развертывала.
Ставку жалованья в своей штабной к-р я не помню, наград не имел, слышал, что предполагалось нас всех после изъятия в Челябинске большевиков представить к награде, но помешали фронтовые обстоятельства, кажется, в Бердяуш я все же был произведен в подпоручики. Помимо своей службы в к-р и в Симбирске и при Штабе 3-й армии я нигде в белых армиях не служил.
До 1927 года, т.е. до момента ареста я скрывал свою действительную работу за время гражданской войны только по причинам тем, что не решался в этом сознаться и хотел заслужить некоторое облегчение своей участи. Первая моя жена Зоя Павловна Егорова-Горская, сопровождавшая меня за все время службы в к-р, никакого делового отношения к к-разведке не имела, работу в к-разведке представляла себе и к моей службе в к-разведке относилась безразлично и ее я считаю совершенно невиноватой.
Я имею брата двоюродного Павла Павловича Подеревянского член ВКП/б/ - в гор. Хабаровске.
ВОПРОС: Могли ли Вы вообще избежать и не служить в к-разведке.
ОТВЕТ: Мог, но получилось как-то стихийно, я первоначально не представлял себе всего о контр-разведке. Вообще свою работу на стороне белых я не представляю себе как сознательное
Л. 17
мое поведение, все получилось по моей слабохарактерности.
ВОПРОС: А в контр-разведке вы работали добросовестно.
ОТВЕТ: Да, добросовестно, но делал это не из чувства классовой мести и социальных побуждений, а просто механически несколько мне давалось дело - я должен был его выполнить.
Жительством своим по снятии меня с учета б-белых офицеров я избрал Вятку, а не свой родной город по понятным причинам самоохранения. Я чувствовал и знал, что поздно или рано, мне приедтся отвечать за всю работу в к-разведке. Почему я сам по своей воле не разоблачал себя в после-военные года - не знаю, но мысль такая была.
Подпись Гурский В.М.
Верно: Начальник 1-го СПО Вятгуботдела ОГПУ
МУХАЧЕВ
Верно: Секретарь Комис. Содейств. ИГВ /Яичникова/
[фото страниц]
В допросе упоминается интересное раскрытие челябинской подпольной организации, через которую в итоге вышли на подполье Екатеринбурга. В советской историографии сообщается, что кроме Образцова подпольщиков выдавал арестованный Иван Зыков, и их советские историки относили к левым эсерам. Также в поздних сочинениях рассказывается, что на Образцова и Зыкова контрразведчики вышли через провокатора Барболина. Возможно, так и есть, хотя Горский о нем не знает, но видно, что провокатором Образцов стал не по своей воле. Судьба его остается неизвестной, а вот его отец был позднее расстрелян ГубЧК. Еще о челябинском подполье можно почитать тут: http://www.chelmuseum.ru/nauka/nauchnye-publikatsii/bolshevistskie-organizatsii-chelyabinska-i-ikh-deyatelnost-v-1919-godu/
РГАСПИ. Ф. 71. Оп. 34. Д. 771
Л.1
ПОДПОЛЬЕ ПРИ КОЛЧАКЕ
ПРОТОКОЛ
Допрос гр-на ГУРСКОГО-ГОРСКОГО Вениамина Михайловича, 36 лет, сына чиновника гор. Симбирска, женатого, безпартийного, имеющего высшее юридическое образование. Последние три года работал в гор. Вятка, в должности директора Театрообъединения - от 6 мая с.г.
По расформированию 150 Вольского полка, в котором я служил по окончанию Казанского Военного училища, я поехал в гор. Симбирск с женой и поступил служит на должность делопроизводителя в уездный военный комиссариат. Здесь служил все в одной должности до занятия Симбирска Народной Армией учредительного собрания и чехами. В момент занятия коммунисты комиссариата эвакуировались вместе с делами, а оставшимся служащим был дан расчет. В числе последних остался и я. Спустя 10-11 дней после занятия белыми Симбирска, была объявлена мобилизация всем офицерам. У меня создалось такое положение, что жена была беременна, и я хотел отправить ее через Самару в гор. Вольск к ее родным, но на пароходе у пристани в Самаре меня узнал какой-то местный офицер и арестовал, а со мной вернулась и жена. Меня направили в контр-разведку, продержав там несколько часов, вызвали на допрос и предъявили мне или садиться в тюрьму или служить у них в контр-разведке. На последнее я согласился, так как предъявлялось мне обвинение в уклонении от мобилизации и в службе у красных. После моего согласия я через Воинского начальника был откомандирован в контр-разведку и назначен делопроизводителем с поручением организовать допроизводство. Здесь я служил с 20 августа до конца сентября 1918 года, т.к. около месяца. За это время организовал делопроизводство контр-разведки. Все делопроизводство состояло в писании разного рода препроводительных на дела аресто-
Л. 2
-ванных, заготовка бланков допроса и обыски, а также ордеров на аресты и обыски. В контр-разведке в Симбирске служили: Начальником Ивановский, он ее и организовал, называя себя уполномоченным комитета членов учредительного собрания, отчества и имя Ивановского не знаю, он уроженец из Казани, по профессии адвокат, говорил мне о себе, что он член партии пр. с-р и что якобы, он же организовывал контр-разведку в Самаре.
Его ближайшим помощником был Чех, звали его все Жозеф ни фамили, ни отчества никто не знал, при отступлении на Уфу его чехи арестовали: ходил слух, что он расстрелянный за какие-то ценные вещи, якобы найденные у него.
Ивановский организовывал контр-разведку в Симбирске скоро оставил ее и уехал, оставив за себя офицера из казаков, хорунжего, по фамилии, кажется, ХИТРОВО. Он был начальником контр-разведки не больше недели, был арестован членом учредительного собрания ПЕТРЕНКО - эсером, приехавшим с ревизией контр-разведки. Арестовали ХИТРОВО, как нам говорил ПЕТРЕНКО за незаконные аресты и расстрелы.
После ХИТРОВО начальником контр-разведки был назначен офицер ПИОТРОВСКИЙ, с ним и отступали мы до Челябинска.
Офицерами в к-р. в Симбирске были: 1/ ШИБАНОВ Василий - происходит из Дальней Сибири; 2/ РАСТАНИН Константин - астраханский и служил до этого в Симбирске, 3-го не помню. На обязанности офицеров лежала оперативная работа - обыски, аресты, следствие.
Завхозом был Кузнецов, имя и отчества не знаю, житель Симбирска, у него там свой был дом.
Помощником дел[о]производителя был АРНОЛЬДОВ студент, звали, кажется, Николаем, он из жителей Симбирска, где теперь не знаю, служил в к-р всего несколько дней и составлял карточки на арестованных.
Л. 3
Машинистками в к-р были две сестры КОКОНЕВЫ, жительницы Симбирска. Будучи в Симбирске в к-р следственных дел я не вел на арестах и обысках не бывал, при расстрелах не участвовал.
В октябре в начале месяца 1918 года мы на спех эвакуировались из Симбирска по ж.д. по направлению к Уфе. В пути были месяц с лишним, долго стояли на ст. Ижма и в Уфе, но из вагонов не высаживались до Челябинска, где была уже остановка. В пути до Челябинска я был на той же должности и работа заключалась только в выписывании продуктов. В Челябинске было получено распоряжение нам расформироваться и перейти в распоряжение штаба 3-й армии Колчака, откуда направили для работы в к-р штаба армии, меня и офицера Шибанова, а остальных откомандировали в другие к-р. Здесь я был назначен следователем к-р.
Штат к-р штаба 3-й армии был: начальник Гирш, имя и отчество не знаю, полковник, окончил академию генерального штаба, учился в Ленинграде, откуда уроженец - не знаю, прослужил в к-р месяца два и переш[е]лна службу в штаб генерала Гайды. Больше я Гирша нигде не встречал и не знаю, где он.
Вместо Гирша был назначен капитан Новицкий, имя и отчество не знаю, из академии генерального штаба, откуда происходит, где проживает и где жил до революции и где он сейчас - не знаю, в к-р он работал до конца.
Помощником начальниками к-р был Иконников Михаил Михайлович, уроженец из Сибири, где жил до революции и где он сейчас - не знаю.
Следователями разведки были: я, второй Мазин Борис он же Майзинг Борух /по-еврейски/, он еврей сын врача гор. Челябинска, с высшим юридическим образованием, военный чиновник, до революции жил в Челябинске, в к-р работал до конца, где он сейчас - не знаю, третьим следователем был прапорщик
Л. 4
СТАРОГРАДСКИЙ по образованию юрист, учился в Казанском университете, его имя и отчество не знаю, откуда уроженец, где жил до революции и где он сейчас - не знаю, в к-р он работал до конца.
Делопроизводитель к-р Пискунов Николай Иванович, происходит чуть ли не из города Камышлова или Кыштыма Уралообласти, сын крупного торговца, военный в чине-подпоручика.
Офицеров для поручений при к-р было человек 6-8, некоторых помню: 1/ Иванов Александр, происходит из Оренбургской губернии, ему теперь годов 30 с лишним, 2/ его брат Иванов - имя не помню, он года на четыре старше первого, 3/ Шибанв - Василий - ему тогда было лет 27, сибиряк в чине подпоручика, где жил до революции и где он сейчас - не знаю; 4/ Михайлов, имя и отчество не помню, ему было тогда лет 33-34, в чине подпоручика, откуда происходит, где жил и где сейчас живет не-знаю. Других офицеров для поручений теперь не помню.
В к-р были агенты человек 12-15, преимущественно молодежь, учащиеся гор. Челябинска, из них теперь никого не помню.
Знаю, что был штаб и секретных агентов, которым и руководил сам Новицкий, но их них я никого не знал.
Завхозом к-р был Цанаев, имя и отчество не знаю, он уроженец чуть ли не из г. Самары, ему теперь должно быть годов 40, был он тогда военным чиновником.
Челябинская к-р вела борьбу со шпионажем, с большевизмом и с сочувствующими соввласти. При Гирше работа к-р была слабее и много хозяйственных дел передавалось в следственные комиссии и военный суд при штабе армии, а расстрелов было немного, с приездом Новицкого работа пошла по иному и с первых же дней все обновилось и террор усилился.
Начальник разведки ведал секретной агентурой, руководил оперативной работой агентов и офицеров, иногда брал на помощь и
Л. 5
штабных офицеров 3-й армии и Уголовный розыск. Помощник начальника выполнял ответственные поручения, ведал личным составом, руководил операциями и строевой частью. Следователи выполняли всю следственную работу. Офицеры производили совместно с агентами обыски, аресты и приводили в исполнение приговоры без судов. Было так, что расстреливали самостоятельно по распоряжению начальника Новицкого, который такие способы практиковал. При нем все следственные дела регистрировались по реестру только с его разрешения, и некоторые он регистрировать не разрешал и брал их себе, после чего они исчезали, очевидно, вместе с арестованными.
Следственная работа к-р после ареста, арестованный с материалами обыска направлялся начальнику Новицкому, он с ни предварительно беседовал, допрашивал, но не записывал, а затем передавал вместе с материалами на допросы одному из нас следователей. Разграничения и ведения следственных дел между следователями не было, а поступали они в порядке очередности. Большинство следственных дел были по выяснению личности, подозрении в большевизме.
Крупные дела, которые прошли через к-р: 1/ арест членов учредительного собрания в гор. Уфе по распоряжению главного штаба Колчака, на это дело была к-р снаряжена экспедиция во главе с помощником начальника к-р Иконниковым и частью офицеров разведки и штаба армии. В Уфе арестовано было, как я слышал, членов учредительного собрания человек 15-20, все они из Уфы были направлены в Омск и дальнейшую судьбу их - я не знаю, по партийности полагаю, что это были правые эсеры. Иконников из экспедиции вернулся дней через десять в Челябинск, арестовав и доставив в Омск членов учредительного собрания. Иконников нам говорил, что арест удалось произвести безо всякого сопротивления и без выстрелов, арестовали их в одной гостинице, называл нам и фамилии
Л. 6
арестованных членов учредительного собрания, но я теперь ни одной не помню.
Вскоре после этого, в феврале или январе 1919 года Новицким был арестован в Челябинске при содействии уголовного розыска большевик-председатель боевой организации в гор. Челябинске Образцов Николай, он железнодорожник, его родные тоже служащие ж.д. в Челябинске. Образцов скрывался и вел подпольную работу по организации большевистского восстания. Партийная его кличка была «Дядя Коля», или «Дядя Костя». Но … оставлении Образцова в к-р Новицкий передал его мне для допроса, предупредив меня, что он его арестовал где-то в пустующем доме, в подвале и при аресте вырвал из рук револьвер, по сведениям агентуры он неизвестный, является одним из активных подпольных большевиков, по фамилии Образцов, по при опросе ему он не сознался ни в чем и документов при нем не было никаких. Я его допросил, и он мне тоже не сознался ни в чем и отказался дать какие бы то ни было показания, его снова отвели в арестное помещение и угрожали ему расстрелом. Однако, на второй день приводит ко мне этого Образцова сам Новицкий и говорит, что теперь он во всем сознался и расскажет откровенно о всей деятельности его самого и организации, за что получил в случае правдивости показаний жизнь и свободу. Образцов тотчас же назвал мне много лиц и адресов квартир и заявил, что надо сейчас же производить аресты и обыски - иначе можно опоздать, т.к. ожидается, что в Челябинск приедут видные большевики, перешедшие через линию фронта и возможно, что они уже здесь. После этого Новицкий тот час же совместно с офицерами, агентами разведки, уголовным розыском приступили к производству обысков и арестов по адресам, данным Образцовым -, это происходило и длилось дня 3-4, арестовано было свыше 30 человек. все арестованные сначала направлялись в уголовный розыск, где допрашивались сотрудниками
Л. 7
и офицерами контр-разведки, вымогая у них сознания, при допросах избивали и пороли ремнями, о чем все арестованные заявили при дознании в к-р. потом Новицкий, по списку арестованных распределил между нами - следователями и поручил вести следствие. Мною лично было допрошено человек 12 из обвиняемых и несколько человек свидетелей. Перед допросом каждого обвиняемого и о каждом обвиняемом давал полные сведения сначала Образцов. Допрашиваемые обвиняемые просили занести в протоколе о том, что признания у них взяты побоями в Уголовном розыске при участии Новицкого и это было видно, т.к. у многих обвиняемых были синяки, а некоторые были очень измучены, но полностью фиксировать ихних заявлений было нельзя, т.к. Новицкий все протоколы читал, а потому ограничивались только словами «признание вынуждено». Из допрашиваемых мною помню: 1/ по имени Роза, еврейка, фамилии не помню, дочь мясника, она была и руководила организацией помощи семьям арестованных коммунистов, 2/ Алексеев или Григорьев Алексей, только что перешедший через фронт и привезший с собой деньги на поддержку организации большевиков в Сибири, он указал, что деньги им отправлены уже в чемодане в Петропавловск, но розыском там чемодана не нашли. Образцов говорил о Григорьеве, что это присланный из центра большевик для организации восстания в Сибири, последнего в конечном счете не отрицал и сам Григорьев, хотя может это было сделано им под влиянием пыток - он был очень сильно избит, был весь в синяках, 3/ Ильинская - звать не знаю как. Образцов о ней говорил. Что она член партии большевиков и руководила конспиративной квартирой, но сама Ильинская на допросах все это отрицала. 4/ Один ремесленник кузнец с сыном, жители Челябинска - назвать их не знаю как, по указанию Образцова у них нашли спрятанный в железе на дворе кузницы типографию
Л. 8
5/ ремесленник сапожник, звать не знаю как - житель Челябинска у него на квартире был арестован приехавший в Челябинск из Москвы Григорьев и другой приехавший с ним, и кроме того, у него же была найдена печать подпольной большевистской организации. Других мною допрашиваевых теперь не помню. Следствие вели мы недели две, затем дело вместе с арестованными было передано в Военный Суд 3-й армии, который производил дополнительное следствие и судил их в Уфе. Судом, как я слышал, свыше 10 обвиняемых было расстреляно, часть к тюремному заключению и направлены вглубь Сибири, и несколько человек оправдано, кто был расстрелян - не знаю. Других существенных и важных дел в Челябинске не было, я не помню.
Недели через две по окончании дела большевистской организации штаб армии с к-разведкой переехал в Уфу. Там мы были три недели и работы не развертывали, т.к. вся работа велась Уфимской местной к-разведкой, но все офицеры нашей к-р были прикреплены для работы к Уфимской к-р и работа наша закл[ю]чалась в информациях и сводках-донесениях агентуры. Из Уфы штаб и к-разведка спешно эвакуировались, как будто в июле месяце 1919 года, в связи с прорывом фронта и остановились на станции Бердяуш в вагонах, ожидая колебаний фронта. Работы здесь не велось, кроме допросов групп переходящих с фронта. В Бердяуш были месяца полтора, после его я уехал провожать семью в гор. Курган, куда предполагался переезд штаба 3-й армии с контр-разведкой. Перед отправкой я отправился в город Омск, на курсы штабных офицеров. Устроив семью в Кургане и пробыв там с нею недели 2-3, поехал в Омск на курсы, был там месяца полтора, по возвращении из Омска в к-разведку, которая была на какой-то станции за Челябинском к востоку, я узнал, что семья переведена из Кургана в Петропавловск, куда я и поехал снова в отпуск для устройства семьи и отправки ее вглубь Сибири. В Петропавловске был
Л. 9
недели две, семья уехала в Сибирь, а я с завхозом Цапаевым вернулся в контр-разведку, которую нашел между Курганов и Омском. Через неделю мы с Цапаевым снова выпросились догнать семью и проводить их до места выгрузки. Семью догнать и розыскать нам удалось в Новониколаевске, здесь жили с неделю с большим трудом добрались до станции тайга, дальше дорога была невозможно запружена и увезти семью дальше не было возможности. Мы с Цапаевым загрузили семью в Тайге и прожив с нею день-два уехали на Красноярск. Перед Красноярском нашу к-р мы встретили уже на лошадях, на обозе, следовавший вглубь Сибири, нам было предложено ехать с ними, но я и Цапаев отказались и отправились в Красноярск, на пути я захворал тифом и попал в польский госпиталь, по излечении месяца полтора, в конце декабря 1919 года я из госпиталя вышел, он был в Красноярске, и явился к коменданту города, там солдат направляли на пересыльные пункты в армию, а офицеров в военный городок. В Красноярском городке меня допрашивали анкетно, я записал, что я офицер, но служил в комендантских управлениях, скрыв службу в контр-разведках, боясь расстрела. Через месяц группу офицеров тысячи полторы отправили эшелоном в Свердловск, где был и я. В Свердловске поместились в гостинном дворе, там нас опрашивали и направляли на разные гражданские службы. После отправки 1-2 групп, отправка прекратилась и нас недели через две отправили в Нижне-Турчинский Исправтруддом, мы понимали, что связано с объявлением войны с Польшей. Здесь пробыл я около года, а в декабре 1920 года был освобожден и направлен в Вятку в 17-й Стрелковый полк на должность для поручений при командире полка. Здесь я служил до июля месяца 1921-го года, сначала сотрудником для поручений, а потом делопроизводителем полкового суда. По демобилизации я остался жить в Вятке и служил в Губно-
Л. 10
На и политпросветработу до июня 1924 года. Последняя служба в Вятке в должности директора театробъединения. Затем я уехал в Грозный на службу в Управление Нефтесиндиката на должность юрисконсультанта. Через год я снова вернулся в Вятку, это было в июле 1925 года и поступили в Губоно на должность директора театробъединения, где и был безвыездно до настоящего времени.
Дополняю к показаниям: Образцов Николай, выдав к-разведке группу большевиков в Челябинске остался сам на службе в к-разведке, в качестве старшего агента под фамилией "Артуров или «Ардатов» и в к-разведке был до конца, с нею же уехал вглубь Сибири, где в настоящее время Образцов, а равное и другие сотрудники к-р - я не знаю и нигде никого не встречал.
Жена моя Зоя Павловна Егорова-Горская жила в Тайге месяца четыре, затем переехала в Вольск к родителям, где и живет до настоящего времени. Мы с ней не разводились, но живем врознь с 1919 года. За это время она мне неоднократно писала, что выдаст меня за то, что я ее бросил, на что я ей ответил - пусть делает, что хочет, я готов отвечать за все, т.к. рано или поздно, а придется сделать. С 1923 года я живу с гр-кой Зоей Николаевной Ардашевой, происходящей из мещан Вятской губернии, я оговариваюсь, что не знаю даже откуда происходит Ардашева.
Мой действительная фамилия Горский, изменена на Гурский была в 1919 году при выходе из госпиталя и явке в Красноярске к коменданту города, с намерением не быть обнаруженным в службе в к-разведке и порвав все старые документы, с тех пор я и ношу фамилию Гурский.
В Бердяуше к к-разведке был прикреплен офицер Молотов Николай Николаевич, уроженец с Волги, окончил Московское военное училище, ему было тогда годов 28, где он сейчас не знаю.
Подпись: Гурский В.М.
Л. 11
Продолжение допроса гр-на Гурского В.М. от 10/У-с.г.
Из Вольска я выехал в Симбирск в мае месяца 1918 года вскоре после пасхи и до восстания в гор. Вольске, о котором, уезжая из Вольска в Симбирск, я ничего не слыхал. Уехал в Симбирск с целью найти себе службу в Симбирске из Вольска вместе с женой З.П. Егоровой-Горской, что она и может подтвердить. В Симбирск ехал на пароходе суток двое. В Симбирске на службу поступил недели через полторы, в уездный военкомат в агитационно-вербовочный отдел делопроизводителем, где и служил все время до прихода белых. В Симбирске до поступления на службу в Уездный Военкомат я с женой жил на квартире моей матери Серафимы Михайловны Горской, по Казанской улице, 3 дома не знаю, мать живет сейчас в Вятке по адресу: ул. Герцена д. №3. При наступлении белых на Симбирск хотел ли я только жену отправить в Вольск, или и сам с нею уехать в Вольск, точно я не скажу, положение было неясное. Мать знала, что я вместе с женой поехал на пристань, чтобы уехать в Вольск. Я действительно был арестован группой офицеров от кого - не знаю, но думаю, что они были от коменданта. С пристани я прямо был доставлен в комендантское управление, оттуда сразу в контр-разведку, и таким образом через два часа был на свободе. Свидетелем всего этого была жена Егорова-Горская. Свидетелей, могущих подтвердить вынужденность моего согласия работать в контр-разведке, указать я не могу, так как не помню, кто присутствовал при моих разговорах с начальником к-р Ивановским. Кем я служил в Симбирской к-р может подтвердить жена Егорова-Горская, а также машинистки к-р сестры Коконевы, их отец отец как будто бы был управляющим или служащим какого-то пивного склада в Симбирске. Работая в к-разведке я с квартиры матери уехал из-за ссоры с нею и жил с женой по ул. Мартнова, дом №3, квартирохозяин был мой родственник РАСТАНИН Гурьян Иванович, по
Л. 12
профессии кондитер, у него я жил до самой эвакуации из Симбирска. РАСТАНИН Г.И., думаю, что знал о моей службе в к-р.
О начальнике к-р Ивановском больше биографических сведений не имею, он был штатский, бравировал своей партийностью и, по моему, несомненно был причастен к комитету учредительного собрания: с Ивановским я имел связь только деловую. Ивановский мне лично представлялся авантюристом, но не обл[а]дающим жестокостью. Фамилия Ивановский, возможно, что псевдоним, т.к. часть сотрудников работала под псевдонимами, кроме канцелярских. Я на деловых бумагах подписывал свою собственную фамилию.
Ивановский никаких крупных мероприятий по к-р не провел, а возможно, я и не знаю, по моему, Ивановский только организовывал контр-разведку, а работал больше в штабе Народной армии.
О Хитрово больших биографических сведений я не знаю, также и о Петренко. Что конкретно за полтора месяца сделала Симбирская к-разведка - сказать не могу, но знаю, что обысков и арестов было много, так же не знаю, какие были к-р проведены наиболее крупные дела.
При Ивановском к-разведка сама приговоров не выносила, это по моему мнению, а при Хитрово, думаю, что к-р практиковались самостоятельные казни, так как об этом говорил ревизовавший работу к-р и снявший Хитрово с работу учредиловец Петренко.
Сколько казнено людей, кем и где именно, сказать не могу, так как отношения никакого не имел и этими делами не интересовался. Все арестованные, не подлежащие освобождению из к-р отправлялись в б. женскую губернскую тюрьму, без соблюдения всяких формальностей, поэтому я затрудняюсь сказать, сколько прошло через Симбирскую к-р за эти полтора месяца арестованных, но их
Л. 13
Было много. О судьбе арестованных вообще и при эвакуации я не знаю, но слышал, что многие расстреливались.
После смещения Хитрово был назначен начальником к-р офицер этой же к-разведки Пиотровский Франц Францевич - он офицер специальных войск, не то летчик, не то радио-телеграфист, происходит откуда-то из Владивостока, в работе он проявить себя не успел, так как скоро из Симбирска эвакуировались.
Офицера к-р в Симбирске РАСТАНИНА Константина знает мой дальний родственник в Симбирске, у которого я жил, Растанин Гурьян Иванович, т.к. это будут между собой два родственника. Растанин Константин поступил в к-р позже меня и он был знаю и лично с Пиотровским.
О завхозе Кузнецове могу добавить только то, что у него или его брата, в Симбирске, был магазин железо-скобяных товаров. Кузнецов был штатский человек.
Пом. делопроизводителя к-р Арнольдов Николай, по отчеству, кажется Романович, поступил в к-после меня, а также и завхоз Кузнецов.
Весь штат Симбирской к-р, повторяю, состоял из начальника, его помощника, трех офицеров для поручений, делопроизводителя с помощником и двух машинисток. При к-р временами был отряд чехов, который, по моему мнению, и выполнял казни. Я в контр-разведке в Симбирске имел чин прапорщика. Шибанов-поручик Растанин не офицер, Пиотровский поручик. По моему мнению у Симбирской к-р агентурного аппарата не было.
Симбирская к-р имела связь по своей работе со штабом народной армии и комендантом города. Отчетности к-р не имела, а также и контроля над собой.
Личный состав контр-разведки, содержание, как денежное, так и продовольственное получал от комендантского управления, имущество и ценности, отбираемые у арестованных до Пиотровского
Л. 14
накапливались в контр-разведке и, по-видимому, расхищались Хитрово. Получала ли к-разведка какие-нибудь служебные средства - я не знаю.
ВОПРОС: что значит, что уполномоченный комитета учредительного собрания эсер петренко ревизовал работу к-разведки.
ОТВЕТ: Все директивы штаб народной армии получал от лиц причастных к комитету учредительного собрания, поэтому и ревизовавший его Петренко называл себя или членом или уполномоченным комитета учредительного собрания.
По отношению к иностранцам у меня лично создалось такое впечатление, что чехи оказывали сильное влияние и чувствовалось, что начальник к-р перед чехами - заискивает.
К-разведка террористических актов экономического порядка не производила.
Офицеры для поручений юридического образования и практики не имели, а Растанин был даже малограмотным.
При эвакуации в Челябинск к-разведке в дороге работы никакой не вела. Жена моя Егорова-Горская ехала со мной.
В Челябинске в к-р штаба 3-й армии были преданы только я и Шибанов, а куда были переданы другие - не знаю.
Подпись Гурский В.М.
Продолжение допроса от 11 мая сего года.
Кроме указанных мною ранее лиц, работавших в Челябинске в к-разведке, припоминаю еще офицера для поручений Алексеева Ивана, происходит из Челябинска.
Отчество Мазина, кажется, Семенович, а по-еврейски Самуилович.
12-15 человек агентов к-разведки штаба в Челябинске были гласными сотрудниками, работали по обыскам и арестам вместе с офицерами, были в штатских костюмах и в большинстве работали под псевдонимами.
Л. 15
Из секретных агентов и в личность никого не знаю, также не знаю, где была у Новицкого конспиративная квартира.
О завхозе к-р штаба 3 армии Цапаеве должна знать его имя и отчество и биографию моя жена Егорова-Горская, так как она была знакома с женой Цапаева, вместе с нею и путешествовали.
В Уфу для ареста членов учредительного собрания я не ездил с Иконниковым, из офицеров ездили по этому делу в Уфу Михайлов, Алексеев и Иванов /старший/, других не помню.
Кто выдал к-разведке Образцова - мне неизвестно, несколько раз допрашивал Образцова, я делаю вывод, что по отношению к Образцову со стороны к-разведки за время нахождения его под арестом - никакого физического насилия не применялось и, по моему, Новицкий сумел его убедить на словах. Образцов на допросах неоднократно обращался ко мне с вопросом: «Можно ли верить слову Новицкого, что при условиях верных и полных показаний он сохранит ему жизнь».
На военный суд в Уфу по делу челябинской организации большевиков Образцов, кажется, вызывался. Этим же судом была оправдана Ильинская, а как это вышло - я не знаю, о ней помню лишь один факт, по вынесении судом приговора Ильинская во все услышание заявила в том же духе, что она считает приговор справедливым - точной же фразы ее я не знаю.
В Челябинске к-разведка работала с осени 1918 года до апреля 1919 года и вместе со штабом армии эвакуировалась в Уфу. Данная к-р называлась правильно «Контрразведывательным отделением штаба 3-й армии западного фронта». Почему было такое изменение в названии - мне неизвестно и непонятно.
На курсы штабных офицеров в Омск я поехал с той целью, чтобы после Челябинской истории вообще выйти с работы к-р. На
Л. 16
занятий почти не было и в связи с отступлением армии, курсы были расформированы, а я возвращен обратно вк-р. Адрес квартиры своей по Челябинску я не припомню.
К Уфимской к-р непосредственного отношения я не имел знаю, что начальником ее был князь Кугушев и как подчиненный нашей штабной к-р, иногда бывал у нас.
Наша к-р в Бердяуш и в Уфе работы полностью не развертывала.
Ставку жалованья в своей штабной к-р я не помню, наград не имел, слышал, что предполагалось нас всех после изъятия в Челябинске большевиков представить к награде, но помешали фронтовые обстоятельства, кажется, в Бердяуш я все же был произведен в подпоручики. Помимо своей службы в к-р и в Симбирске и при Штабе 3-й армии я нигде в белых армиях не служил.
До 1927 года, т.е. до момента ареста я скрывал свою действительную работу за время гражданской войны только по причинам тем, что не решался в этом сознаться и хотел заслужить некоторое облегчение своей участи. Первая моя жена Зоя Павловна Егорова-Горская, сопровождавшая меня за все время службы в к-р, никакого делового отношения к к-разведке не имела, работу в к-разведке представляла себе и к моей службе в к-разведке относилась безразлично и ее я считаю совершенно невиноватой.
Я имею брата двоюродного Павла Павловича Подеревянского член ВКП/б/ - в гор. Хабаровске.
ВОПРОС: Могли ли Вы вообще избежать и не служить в к-разведке.
ОТВЕТ: Мог, но получилось как-то стихийно, я первоначально не представлял себе всего о контр-разведке. Вообще свою работу на стороне белых я не представляю себе как сознательное
Л. 17
мое поведение, все получилось по моей слабохарактерности.
ВОПРОС: А в контр-разведке вы работали добросовестно.
ОТВЕТ: Да, добросовестно, но делал это не из чувства классовой мести и социальных побуждений, а просто механически несколько мне давалось дело - я должен был его выполнить.
Жительством своим по снятии меня с учета б-белых офицеров я избрал Вятку, а не свой родной город по понятным причинам самоохранения. Я чувствовал и знал, что поздно или рано, мне приедтся отвечать за всю работу в к-разведке. Почему я сам по своей воле не разоблачал себя в после-военные года - не знаю, но мысль такая была.
Подпись Гурский В.М.
Верно: Начальник 1-го СПО Вятгуботдела ОГПУ
МУХАЧЕВ
Верно: Секретарь Комис. Содейств. ИГВ /Яичникова/
[фото страниц]