(no subject)
Илья Сергеевич Ратьковский
Белый концлагерь: жизнь заключенного Гражданской войны в России
Изучение истории гражданской войны в России всегда сталкивалось с попытками её толкования (причин, хода, итогов) в свою пользу. Участники гражданской войны, а также первые исследователи гражданской войны часто оказывались по разные стороны соперничавших государственных систем, как применительно к гражданской войне, так и по отношению к географическим границам советской государственности. Схожие явления происходили и в источниковом разрезе. Как справедливо указывает д.и.н. И.Н. Гребенкин - «Источники по истории гражданской войны с самого момента своего появления и на долгие десятилетия оказались по разные сто-роны фронта - сначала настоящего, военного, после - не менее не-примиримого, идеологического» [1]. Поэтому многие важные явления гражданской войны становились предметом изучения только одной из сторон. Так, о красном терроре больше писали в эмиграции (в СССР эта тема изучалась только применительно к деятельности ВЧК), а о белом терроре в СССР.
Это не обозначало отсутствия достижений в разработке этих тем у противостояших сторон, но значительно политизировало изучение проблемы. Это же относится и к постановке изучения репрессивной белой практики в период гражданской войны в России в советский период.
Можно согласиться, что тюремная система белых режимов достаточно подробно освещалась в довоенных советских исторических исследованиях. Однако это изучение имело ряд особенностей.
В первую очередь речь идет о региональном акценте. В советских исследованиях указанного периода преимущественно о изучались тюрьмы и концлагеря Северной Области, как и колчаковские тюрьмы и концлагеря. В этом отношении можно отдельно выделить вклад академика И. Минца. Практически не изучались подобные яввление в «зоне ответственности» Добровольческой армии - Вооруженных сил России (ВСЮР). Имелись только отдельные публикации по подпольному движению в этом регионе, в т. ч. об использовании городских тюрьмах в качестве основы для пенитенциаарной системы [2]. Подобная акцентированная «география изучения», на наш взгляд, была связана с внешнеполитической привязкой белого террора к действиям Великобритании и США, Японии в восточных и северных регионах России. Таким образом, Правительства Чайковского-Миллера и Колчака тесно увязывались с иностранными государствами, деля ответственность за репрессивную практику. Подобный подход давал важный внешнеполитический посыл.
Во-вторых, само обобщение количественных цифр часто сводилось к итоговым цифрам Всесоюзного общества жертв интервенции3. Характерны в этом отношении вошедшие в советскую историческую практику цифры по Северной области: через архангельские тюрьмы прошло 52 тыс. человек, Мудьюг - более одной тыс. человек, Иоканьга - 1200 политкаторжан. Всего на Белом Севере будет расстреляно 4000 человек4. Сейчас эти цифры в ряде исследований подвергаются критике. В этом отношении можно упомянуть монографию д.и.н. Л.Г. Новиковой «Провинциальная /320/
1. Гребенкин И.Н. Рецензия на «Материалы для истории Корниловского полка» // Новейшая история России. 2016. № 2. С. 299.
2. В этом отношении выделим публикации рьковского исторического журнала «Летопись революции».
3. ГАРФ. Ф. Р-7628. Всесоюзное общество жертв интервенции.
4. Интервенция на Советском Севере 1918-1920 гг. Архангельск, 1939. С. 14.
контрреволюция» [1]. В ней уточнена тюремная статистика Архангельской тюрьмы при белом режиме. Более правдподобными выглядят итоговые цифры украинского подразделения этого общества по Украине. Неполные данные выявленные с 1 апреля 1924 г. по 1 апреля 1925 г. Всеукраинским обществом содействия жертвам интервенции зафиксировали 237.227 претензий на общую сумму материальных убытков - 626.737.390 р. 87 к. Убитых - 38.436 чел., изувеченных - 15.385 человек, изнасилованных - 1.048 женщин, случаев ареста, порки и т. д. - 45.803 [2]. Указанные цифры по Украине представляются близкими к истинным, о чем свидетельствуют, в частности, исследования по белым репрессиям в Харькове д.и.н. С.Н. Полторака. Согласно найденным им в местном городском архиве архивным материалам, за период белой власти в городе было убито 1285 человек [3]. Эта цифра близка к данным Бадилы Гагиева, который руководил похоронами жертв в Харькове - 1028 человек [4].
Имевшиеся «чекистские материалы» по белому террору в указанный период хотя и были задействованы, но в значительно меньшей степени. Более того, именно опубликованные в это время материалы вызывают сомнения (в постсоветский период вводимые «чекистские материалы более достоверны). Это, наш взгляд, связано с обстоятельствами ввода этих данных, в т. ч. в предверии судебных процессов. Типичным пример данные о белых репрессиях в Екатеринбургской губернии, которые сейчас заслужено подвергаются научной критике. По неполным данным собранными чекистами в 1920 г. к процессу над колчаковскими министрами в 1918-1919 гг. белыми было расстреляно 25 тыс. человек [5]. Впоследствии эти данные вошли во многие издания [6]. Хотя сам факт массовых репрессий в регионе достоверен, но его цифры были явно преувеличены [7].
В целом, можно констатировать, что советскими довоенными историками было выявлено большое количество материалов по теме белого террора, но часто эти материалы подавались и оценивались не критически. Вместе с тем, следует отметить, что многие выводы, сделанные ранее советскими довоенными историками, о характере белого террора нашли подтверждение в современных исследованиях. Так, сейчас можно считать установленным государственный характер белых репрессий с соответствующей законодательной базой, собственноручными приказами руководителей (вождей) белого режима. В т.ч. важным моментом стало введение в научный оборот в довоенный период целого ряда приказов А.В. Колчака и его генералов применительно к карательной практике к партизанскому движению. Введены в научный оборот и многие приказы военного руководства Белого Севера.
Разработка проблематики белого террора в период гражданской войны в последующий советский период изучения имела свои особенности. Опять-таки приоритет отдавался Белому Северу и Востоку. Характерны в этом отношении труды известного /321/
1. Новикова Л.Г. Провинциальная «контрреволюция»; Белое движение и гражданская война на русском Севере, 1917-1920. М., 2011.
2. История советского рабочего класса. Т. 1. М., 1989. С. 291.
3. Полторак С. Победоносное поражение. СПб., 1994. С. 178.
4. Книга о харьковской ЧК: развенчание мифов или восстановление. [Электронный ресурс]. URL: http://kharkov-online.com/news/n164925.html. Дата снятия информации 1 марта 2019.
5. Процесс над колчаковскими министрами. Май 1920. М., 2003, С. 376.
6. Гойхбарг И.Г. Преступления Колчака. Заключение по делу членов самозваного правительства зав. отд. юстиции Сибревкома // Колчаковщина. Екатеринбург. 1927. С. 130.
7. Ратьковский И.С. Хроника белого террора в России. Репрессии и самосуды (1917-1920) 2-е изд., доп. и испр. М., 2017. С. 16.
историка Г.З. Иоффе [1]. Новым же было большее внимание к репрессиям периода «демократической конрреволюции», в первую очередь в Поволжье. Однако белый террор на Юге России по-прежнему сводился к тюремной практике, без упоминания системы концлагерей [2].
Перестройка и последовавшие события обозначили новый этап изучения проблематики белого террора. В первую очередь выделим работы докторов исторических наук А. М. Литвина [3], В. П. Булдакова[4], П. А. Голуба [5]. Первым впервые дана сравнительная характеристика белого и красного террора, вторым исследованы социально-психологические истоки этого явления, третьим подробно рассмотрена практика тюремного строительства на Севере и Востоке России. Также уточнение тюремной статистики Белой Сибири нашло отражение в работах сибирских историков [6].
Отметим вклад и других историков. Так, выделим важные в постановке вопроса о системности белого террора статьи д.и.н. В.Ж. Цветкова [7]. Важной представляется и статья д.и.н. В.Б. Жиромской [8]. На региональном уровне, на материалах Оренбуржья, эту тему недавно начал разрабатывать д.и.н. А.В. Ганин [9].
Вместе с тем, во всех указанных исследованиях проблематика истории белых концлагерей либо не раскрыта и сводится к тюремной практике, либо рассмотрена на примере опять-таки двух вышеуказанных регионов. Часто тюремная система колчаковского режима сводится к «наследованию» системы лагерей для военнопленных.
Между тем, достаточно массовым явлением была организация новых специализированных концлагерей для красных военнопленных и реорганизация старых лагерей уже летом 1918 г. Так, после занятия 7 июня 1918 г. войсками чехословацкого корпуса совместно с отрядом атамана И.Н. Красильникова Омска арестованные были направлены в концлагерь, расположенный на территории Западно-Сибирской выставки [10]. По воспоминаниям Ф.А. Березовского, «концентрационный лагерь был обнесен высоким забором, а сверх него еще колючей проволокой. Кроме того, внутри бараков тоже были сделаны перегородки из колючей проволоки. …вокруг лагеря стояли сторожевые вышки /322/
1. Иоффе Г. З. Крах российской монархической контрреволюции. М.,1977.Иоффе Г. З. Колчаковская авантюра и ее крах. М., 1983.
2. Героическое подполье. В тылу деникинской армии. Воспоминания. М., 1975.
3. Литвин А. Л. Красный и белый террор»в России // Отечественная история. 1993. № 6; Литвин А. Л. Красный и белый террор в России. 1918-1922 гг. М., 2004.
4. Булдаков В. П. Красная смута. Природа и последствия революционного насилия. М., 1997; Булдаков В. П. Революция, насилие и архаизация массового насилия в Гражданской войне: провинциальная специфика // Белая гвардия. № 6. Антибольшевистское повстанческое движение. М., 2002; Булдаков В. П. Хаос и этнос. Этнические конфликты в России, 1917-1918 гг. Условия возникновения, хроника, комментарий, анализ. М., 2010; Булдаков В. П. Гражданская война и проза 20-х гг. // Гуманитарные исследования в Восточной Сибири и на Дальнем Востоке. 2013. № 5 (25).
5. Голуб П. А. Белый террор в России (1918-1920). М., 2006.
6. Звягин С. П. Правоохранительная политика А.В. Колчака. Кемерово, 2001; Тимербулатов Д. Р. «Баржи смерти» в Сибири в годы Гражданской войны (1918-1919) // Вестник Кемеровского государственного университета. 2011. № 4; Тимербулатов Д. Р. Проведение эвакуации мест заключения и тюремного ведомства российского правительства А. В. Колчака на территории Сибири // Вестник Кемеровского государственного университета. 2013. № 2-3.
7. Цветков В.Ж. Репрессивное законодательство белых правительств // Вопросы истории. 2007. № 4; Цветков В.Ж. Месть и закон. Белое движение: политика и право // Родина. 2008. № 3.
8. Жиромская В.Б. Проблема красного и белого террора 1917-1920 гг. в отечественной историографии // Труды Института российской истории РАН. 2004. № 4.
9. Ганин А.В. Статистика заключенных Оренбургской губернии под властью белых (1918-1919) // Гороховские чтения: материалы восьмой регион. музейн. конф. / сост., науч. ред. А.Э. Алакшин. Челябинск, 2017.
10. Энциклопедия города Омска в 3 т. Т. 1. Омск от прошлого к настоящему (период с 1716-го по 2008 год). Омск, 2009. С. 273.
с пулеметами. По ночам лагерь освещался сильными прожекторами; на территорию его выпускались дрессированные собаки… По ночам из лагеря в фургонах или в открытых повозках навалом вывозились трупы людей, погибших от недоедания и болезней» [1]. Хорошо расскрыто положение красных военнопленных в статья В.Д. Вегмана, в нейон указывал о массовых случаях смерти, в т.ч. от тифа и недоедания [2].
После занятия 4 июля 1918 г. Уфы в ней также был образован концлагерь, рассчитанный на 2 тыс. человек [3]. Подобные же действия были произведены после занятия Ирбитского завода 21 сентября 1918 г. Для него будет характерны крайне тяжелые условия содержания, болезни (тиф), голод. Согласно данным начальника Уральского края инженера Постникова, в одну из недель там умерло 178 человек из 1600 заключенных [4].
Таким образом, еще до колчаковского переворота можно говорить о появление новых концлагерей в ряде городов. Они дополняли прежнюю систему концлагерей для военнопленных, которая также использовалась для размещения военнопленных уже гражданской войны. Отметим, что в указанный период фиксируются не только расстрелы красных военнопленных в лагерях по результату «расследований», но и в результате первых попыток побега. Так, в омском 1-й концлагере для военнопленных после обнаружения чешской охраной в ночь на 1 октября 1918 г попытки массового бегства заключенных, согласно рапорту «убиты и там же зарыты в землю 12 человек» [5]. Данные события, к сожалению, часто находятся вне внимания изучения проблемы белого террора.
Существует соблазн объяснить появление на Востоке России новых белых концлагерей спецификой именно данных регионов и возможной связью с инициативой союзнического командования. Это же применительно к Белому Северу. Тем более, что менее изученный в этом отношении до недавнего времени Юг России, был наиболее длительный период под властью белых правительств и тем самым наиболее типичным для белого движения. А на указанной территории не «фиксировались» белые конлагеря.
Однако на наш взгляд это будет глубокой ошибкой, т. к. для белого Юга России будут характерны все те же явления что и для других регионов, которые контролировались белыми властям. Впрочем, отметим, что многие из этих явлений, в т. ч. и система концлагерей, будут характерны и для советской системы, примерно в тоже время.
Основной отправной точкой для формирования специальных лагерей на Юге России будет появление собственной территории у Белого движения летом 1918 г. До этого практика белых репрессий на Юге России сводилась преимущественно к расстрелам захваченных при боевых действиях. Местные тюрьмы находились под контролем казачьих властей и не могли быть использованы белым движением.
Более того, сами эти тюрьмы были переполнены, поэтому применение расстрелов к большим партиям задержанных лиц применяли и донские казаки. Характерно в этом отношении судьба разоруженного вблизи хутора Мешков 6 апреля (24 марта) 1918 г. Тираспольского отряда революционного отряда [6]. Согласно В.А. Антонова-Овсеенко по /323/
1. Палашенков А. Д. Памятники и памятные места Омска и Омской области. Омск, 1967. С. 110-111.
2. Вегман В. Д. В Сибири ужас и смерть // Сибирские огни. 1935. № 1.
3. Костицын Е. Злые чехи. В концлагере, расположенном на месте «Уфа-Арена», уничтожали тысячи уфимцев // Уфа-МК. 2014. 17 сентября. 4 Гинс Г. К. Сибирь, Союзники и Колчак. Поворотный момент русской истории. 1918-1920 гг. (Впечатления и мысли члена Омского правительства). Т. 2. Пекин, 1921. С. 186.
5. ГАОО Ф. 391, Оп. 1, Д. 347а. Л. 118.
6. Ратьковский И.С. Хроника белого террора в России. Репрессии и самосуды (1917-1920) 2-е изд., доп. и испр. М., 2017. С. 65-69.
дороге к новочеркасской тюрьме было порублено до 500 солдат Ставропольского полка и 225 китайцев [1]. Современными исследователями, на наш взгляд завышенно, называются и вдвое большие цифры [2].
Интерес представляет рассказ одного из уцелевших бойцов тираспольского отряда Н.Д. Рябушенко. В нем описывает не только сами репрессии, но последовавшее за ним заключение в тюрьму, условия заключения. Доставка была осуществлена по железной дороге в закрытых вагонах со ст. Чертково до Новочеркасска. Заключенным в поезде трое суток не давали есть, а на 4 день дали по две селедки на человека, не дав воды. При этом местные жители несли на промежуточных станциях заключенным яйца, пасху и т. д. (все это проходило в пасхальные дни), но все это съедалось охраной. Расстрелы заключенных в Новочеркасске имели место и далее. Только после возмущения местных жителей, которые указывали среди прочего , что трупы заключенных разбросаны по округе, эта практика была прекращена и оставшихся заключенных направили на принудительные работы в шахты Парамонова в Александровск-Грушевск. Подобные условия ареста, содержания в тюрьме и т. д. готовили обратную радикальную реакцию. Как писал автор воспоминаний: «Я, сидя в тюрьме в Новочеркасске, кричал в окна офицерам, казакам: останемся живы, лампасы будем вырезать, топором вырубовать гадам проклятым. И то, что я говорил, сбылось. Я им пощады не давал» [3].
Таким образом, расстрелы в январских сражениях и во время Первого Кубанского похода были следствием не только известного приказа генерала Л.Г. Корнилова «Пленных не брать!», но и отсутствия условий для их конвоирования и заключения в тюрьмы.
Только утвердившись на Северном Кавказе в августе 1918 г., белое руководство инициирует создание новых тюрем и концлагерей в Ставрополье и близлежащих территориях. Уже ранней осенью 1918 г. начинает функционировать специально организованный для военнопленных Новороссийский концлагерь. Его заключенные использовались в т. ч. для выполнения различных трудовых работ. Заявки на их выполнение коменданту Новороссийского концентрационного лагеря следовали от различных учреждений. Военнопленные использовались для выполнения работ в госпиталях, больницах, военных учреждениях. Работы производились и в мастерских лагеря. Сам лагерь просуществовал до декабря 1919 г. [4].
Здесь, безусловно, был учтен опыт подобной практики применительно к военнопленным Первой Мировой войны. В самом регионе (Ставрополье) уже имелись подобные лагеря. Так, трудовому лагерю в Ставрополье посвящена специальная статья И.В. Крючкова. Заключенные лагеря использовались как на работах в городе, так и крестьянских хозяйствах. Постепенно доля последних увеличивалась, отчасти заменяя труд батраков. Данный лагерь будет функционировать и в 1919 году. В этом году произойдет изменение состава заключенных, когда преобладающим элементом станет красные военнопленные. Летом 1919 года все пленные (иностранцы и «красные ») были переведены в созданный в Петропавловских казармах новый лагерь для военнопленных [5].
Также труд заключенных использовался не только на территориях, примыкающих к лагерям, но и в отдалении от них. Например, при занятии Лежанки 6 марта /324/
1. Антонов-Овсеенко В.А. Записки о Гражданской войне. Т. 2. М., 1928. С. 283.
2. Венков А.В. Атаман Краснов и Донская армия. 1918 год. М., 2008. С. 155.
3. Корниенко Наталья. «...Душою плачешь и смеешься от души». Письма читателей М. Шолохову. 1933- 1938 // Наш современник. 2004. № 5.
4. ГАРФ. Р-3437. Новороссийский концентрационный лагерь для военнопленных. 1918-1919.
5. Крючков И.В. Военнопленные в сельском и городском хозяйстве Ставрополья в 1918-1919 гг. // Новая локальная история. Сб. ст. Ставрополь, 2009.
(21 февраля) 1918 г. Добровольская армия «столкнулась» с автрийскими военнопленными, которые использовались в сельских работах. Большинство австрийцев, без всякого разбирательства было расстреляно, о чем, в частности, вспоминал Эрик Бред [1].
Помимо Новороссийского и Ставропольского лагерей в дальнейшем на юге России будут основаны новые лагеря. Их созданию предшествовало весеннее наступление деникинских войск, с захватом большого количества военнопленных. Также сыграет свою роль процесс фильтрации населения на захваченных территориях.
Все военнопленные делились на три категории:
1) лица «интеллигентных профессий» и казаки, добровольно вступившие в ряды красных; комиссары, агитаторы, матросы, командиры частей; лица, совершившие уголовные преступления, и иногородцы (евреи, латыши и прочие). Военнопленных этой категории предавались военно-полевому суду на месте. Итогом данного разбирательства был расстрел или повешенье.
2) шахтеры, рабочие, бывшие воинские чины, «забывшие присягу». Их отправляли в имевшиеся или образуемые концлагеря.
3) насильственно мобилизованные и не проявившие активной деятельности. Они разделялись на две группы. В случае готовности сражаться с большевиками с оружием в руках эта возможность им предоставлялась. Менее «решительные» оставлялись для тыловой службы в станицах прифронтовой полосы или для принудительных работ под охраной. При этом альтернативой этим двум вариантам, был переход во вторую категорию и заключение в концлагерь.
Упорядочение этого процесса было произведено приказом 7 июня (25 мая) 1919 г. генерал-лейтенанта Генштаба Н. М. Кисилевским. В нем был указан секретный перечень управлений и учреждений Добровольческой армии, в т.ч. указывалось на пять концентрационных лагерей («лагерей пленных красноармейцев»): в Азове, Новороссийске, Ставрополе, в Медвеженском и Святокрестовском уездах Ставропольской губернии.
Наиболее масштабным на Юге России в 1919 г. из вышеперечисленных лагерей стал Азовский концлагерь, размещенный на окраине города, в деревянных бараках 235-го запасного пехотного полка, находившегося здесь в 1916-м - начале 1918 г. Лагерь был обнесен высоким забором, двумя рядами колючей проволоки, дополнительно окопан вокруг широкой канавой, с размещением у центральных ворот пулемета. Согласно современным исследованиям в нем погибло от различных причин (прежде всего от истощения и болезней) около 10 тыс. человек. Положение в лагере зафиксированы в материалах ГАРФ: тиф, дизентирия, скудное питание (полфунта хлеба, треть солдатского котелка похлёбки), практически изношенная одежда [2].
При этом многие из заключенных погибали еще до прибытия в лагерь. Так, 3 октября 1919 г. в Азов прибыл поезд с заключенными для местного концлагеря. Согласно рапорту дежурного врача Е.Е. Ажогиной: при приемке больных с эшелона был подан список на 66 человек, из них 31 человек умерло в пути. При приемке умерло, еще 3, а на следующий день 10 человек. Из второй партии, принятой в тот же день, из 65 человек прибывших умерло в пути 7, а при приемке умерло 2, еще 4 тяжелобольных были в предсмертном состоянии [3]. /325/
1. Бред Э. Моя жизнь, любовь и невзгоды на Ставрополье. Записки немецкого актера-военнопленного. 1916- 1917 гг. М., 2015.
2. ГАРФ. Ф.104. Оп.1. Д.13. Л.14.
3. Боранова Г. Н. Лагерь смерти. Азов в годы Гражданской войны // Краеведческий библиотечно-библиографический журнал Донской временник. 2009. № 12. [Электронный ресурс].
Характерно, что данные архивов подтверждают современные археологические раскопки в Азове. Здесь после вырытия несакционированной траншеи были обнаружены массовые захоронения. Ведущий сотрудник Азовского музея-заповедника, археолог Андрей Масловский в 2018 г. так характеризовал эту историю: «В течении двух недель приходилось сторожить раскоп до глубокой ночи. Было расчищено 117 костяков. Экскаватор В. В. Бессмертного очень удачно уничтожил среднюю часть братской могилы, так что общее число погребенных составляло не менее 200 человек. Честно говоря, автор давно привык не доверять рассказам местных жителей и поначалу счел, что перед нами ещё одно свидетельство кровавых событий 14 в. Увы, всё было ещё печальнее. Перед нами оказалось захоронение Азовского концлагеря 1919 г., устроенного здесь деникинцами. Многие ли из вас знают о нем? Между тем по официальной версии здесь погибло 10.000 человек. Вечерами, охраняя раскоп и слушая рассказы местных жителей, картина вырисовывалась куда более апокалиптическая. Захоронения концлагеря занимают примерно 1 кв. км. Расстояние между ними небольшое. Ближайшее было замечено всего в 10 м от исследованного. Оно, к счастью, не было повреждено строителями и было оставлено для будущих исследований. Кажется захоронений здесь сотни и в каждом сотни скелетов молодых парней. Так что жертв концлагеря было куда больше» [1].
Данное свидетельство носит не единичный характер. Еще осенью 2012 г. на окраине Азова было обнаружено захоронение, которое также можно увязывать, в т.ч. антропологически, с трагическими судьбами заключенных азовского концлагеря. Согласно исследованию В. Ф. Батиевой, в этом захоронении были обнаружены костные останки не менее 172 человек, в т. ч. 152 мужчин, 4 женщин и 16 взрослых, пол которых достоверно не устанавливается. Возраст смерти погребенных от 17 до 40 лет: 69 человек умерли в возрасте 17-25 лет (40,1%), 101 человек в возрасте 25-35 лет (58,7%) и 2 человека в возрасте 35-40 лет (1,2%). Характерно, что автор публикации на основе антропологического исследования останков сделал вывод, что жертвы относились к южнорусскому типу и, скорее всего, были представителями рабочего населения [2].
Таким образом, можно утверждать, что для Юга России были характерны те же явления, что для других территорий контролируемых Белым движением. Более того, это было общим явлением гражданской войны, характерным для обеих противостоящих сторон. Достаточно указать на практическое совпадение дат становление систем концлагерей на Белом юге и Советской России в апреле 1919 г. В данном случае можно указать на Постановление Президиума ВЦИК от 11 апреля 1919 г. «О лагерях принудительных работ». В них помещались помимо «нетрудового элемента», военнопленные и дезертиры.
Отличие заключалось в относительно лучшем обеспечении продовольствием и медицинской помощью в советских лагерях для военнопленных (в советских тюрьмах снабжение было хуже). Однако данное отличие, на наш взгляд проистекало в ином отношении советской власти к военнопленным в период гражданской войны (за исключением завершающего этапа). В них видели насильно мобилизованных, а также /326/
URL: http://www.donvrem.dspl.ru/Files/article/m6/0/art.aspx?art_id=422. Дата снятия информации 1 марта 2019.
1. Масловский А. Лагерь каннибалов Сообщение от 2 мая 2018 г. // https://vk.com/id205829370 . Дата снятия информации 1 марта 2019.
2. Батиева В. Ф. К антропологии населения Подонья начала ХХ века // Международная научная конференция «Население Юга России. С древнейших времен до наших дней (донские антропологические чтения). Сб. статей 23-30 августа 2013. Ростов-на-Дону, 2013. С. 164.
возможную базу для переформирования в ряды Красной армии. На наш взгляд, это различие наблюдалось и в ходе советско-польской войны 1920 г.
В целом же методы белой и красной репрессивной практики в период гражданской войны мало отличались, отличилась только социальная направленность. /327/
Гражданская война в России: Жизнь в эпоху социальных экспериментов и военных испытаний, 1917-1922. Сборник докладов. Санкт-Петербург, 2019 г. С. 320-327.
Белый концлагерь: жизнь заключенного Гражданской войны в России
Изучение истории гражданской войны в России всегда сталкивалось с попытками её толкования (причин, хода, итогов) в свою пользу. Участники гражданской войны, а также первые исследователи гражданской войны часто оказывались по разные стороны соперничавших государственных систем, как применительно к гражданской войне, так и по отношению к географическим границам советской государственности. Схожие явления происходили и в источниковом разрезе. Как справедливо указывает д.и.н. И.Н. Гребенкин - «Источники по истории гражданской войны с самого момента своего появления и на долгие десятилетия оказались по разные сто-роны фронта - сначала настоящего, военного, после - не менее не-примиримого, идеологического» [1]. Поэтому многие важные явления гражданской войны становились предметом изучения только одной из сторон. Так, о красном терроре больше писали в эмиграции (в СССР эта тема изучалась только применительно к деятельности ВЧК), а о белом терроре в СССР.
Это не обозначало отсутствия достижений в разработке этих тем у противостояших сторон, но значительно политизировало изучение проблемы. Это же относится и к постановке изучения репрессивной белой практики в период гражданской войны в России в советский период.
Можно согласиться, что тюремная система белых режимов достаточно подробно освещалась в довоенных советских исторических исследованиях. Однако это изучение имело ряд особенностей.
В первую очередь речь идет о региональном акценте. В советских исследованиях указанного периода преимущественно о изучались тюрьмы и концлагеря Северной Области, как и колчаковские тюрьмы и концлагеря. В этом отношении можно отдельно выделить вклад академика И. Минца. Практически не изучались подобные яввление в «зоне ответственности» Добровольческой армии - Вооруженных сил России (ВСЮР). Имелись только отдельные публикации по подпольному движению в этом регионе, в т. ч. об использовании городских тюрьмах в качестве основы для пенитенциаарной системы [2]. Подобная акцентированная «география изучения», на наш взгляд, была связана с внешнеполитической привязкой белого террора к действиям Великобритании и США, Японии в восточных и северных регионах России. Таким образом, Правительства Чайковского-Миллера и Колчака тесно увязывались с иностранными государствами, деля ответственность за репрессивную практику. Подобный подход давал важный внешнеполитический посыл.
Во-вторых, само обобщение количественных цифр часто сводилось к итоговым цифрам Всесоюзного общества жертв интервенции3. Характерны в этом отношении вошедшие в советскую историческую практику цифры по Северной области: через архангельские тюрьмы прошло 52 тыс. человек, Мудьюг - более одной тыс. человек, Иоканьга - 1200 политкаторжан. Всего на Белом Севере будет расстреляно 4000 человек4. Сейчас эти цифры в ряде исследований подвергаются критике. В этом отношении можно упомянуть монографию д.и.н. Л.Г. Новиковой «Провинциальная /320/
1. Гребенкин И.Н. Рецензия на «Материалы для истории Корниловского полка» // Новейшая история России. 2016. № 2. С. 299.
2. В этом отношении выделим публикации рьковского исторического журнала «Летопись революции».
3. ГАРФ. Ф. Р-7628. Всесоюзное общество жертв интервенции.
4. Интервенция на Советском Севере 1918-1920 гг. Архангельск, 1939. С. 14.
контрреволюция» [1]. В ней уточнена тюремная статистика Архангельской тюрьмы при белом режиме. Более правдподобными выглядят итоговые цифры украинского подразделения этого общества по Украине. Неполные данные выявленные с 1 апреля 1924 г. по 1 апреля 1925 г. Всеукраинским обществом содействия жертвам интервенции зафиксировали 237.227 претензий на общую сумму материальных убытков - 626.737.390 р. 87 к. Убитых - 38.436 чел., изувеченных - 15.385 человек, изнасилованных - 1.048 женщин, случаев ареста, порки и т. д. - 45.803 [2]. Указанные цифры по Украине представляются близкими к истинным, о чем свидетельствуют, в частности, исследования по белым репрессиям в Харькове д.и.н. С.Н. Полторака. Согласно найденным им в местном городском архиве архивным материалам, за период белой власти в городе было убито 1285 человек [3]. Эта цифра близка к данным Бадилы Гагиева, который руководил похоронами жертв в Харькове - 1028 человек [4].
Имевшиеся «чекистские материалы» по белому террору в указанный период хотя и были задействованы, но в значительно меньшей степени. Более того, именно опубликованные в это время материалы вызывают сомнения (в постсоветский период вводимые «чекистские материалы более достоверны). Это, наш взгляд, связано с обстоятельствами ввода этих данных, в т. ч. в предверии судебных процессов. Типичным пример данные о белых репрессиях в Екатеринбургской губернии, которые сейчас заслужено подвергаются научной критике. По неполным данным собранными чекистами в 1920 г. к процессу над колчаковскими министрами в 1918-1919 гг. белыми было расстреляно 25 тыс. человек [5]. Впоследствии эти данные вошли во многие издания [6]. Хотя сам факт массовых репрессий в регионе достоверен, но его цифры были явно преувеличены [7].
В целом, можно констатировать, что советскими довоенными историками было выявлено большое количество материалов по теме белого террора, но часто эти материалы подавались и оценивались не критически. Вместе с тем, следует отметить, что многие выводы, сделанные ранее советскими довоенными историками, о характере белого террора нашли подтверждение в современных исследованиях. Так, сейчас можно считать установленным государственный характер белых репрессий с соответствующей законодательной базой, собственноручными приказами руководителей (вождей) белого режима. В т.ч. важным моментом стало введение в научный оборот в довоенный период целого ряда приказов А.В. Колчака и его генералов применительно к карательной практике к партизанскому движению. Введены в научный оборот и многие приказы военного руководства Белого Севера.
Разработка проблематики белого террора в период гражданской войны в последующий советский период изучения имела свои особенности. Опять-таки приоритет отдавался Белому Северу и Востоку. Характерны в этом отношении труды известного /321/
1. Новикова Л.Г. Провинциальная «контрреволюция»; Белое движение и гражданская война на русском Севере, 1917-1920. М., 2011.
2. История советского рабочего класса. Т. 1. М., 1989. С. 291.
3. Полторак С. Победоносное поражение. СПб., 1994. С. 178.
4. Книга о харьковской ЧК: развенчание мифов или восстановление. [Электронный ресурс]. URL: http://kharkov-online.com/news/n164925.html. Дата снятия информации 1 марта 2019.
5. Процесс над колчаковскими министрами. Май 1920. М., 2003, С. 376.
6. Гойхбарг И.Г. Преступления Колчака. Заключение по делу членов самозваного правительства зав. отд. юстиции Сибревкома // Колчаковщина. Екатеринбург. 1927. С. 130.
7. Ратьковский И.С. Хроника белого террора в России. Репрессии и самосуды (1917-1920) 2-е изд., доп. и испр. М., 2017. С. 16.
историка Г.З. Иоффе [1]. Новым же было большее внимание к репрессиям периода «демократической конрреволюции», в первую очередь в Поволжье. Однако белый террор на Юге России по-прежнему сводился к тюремной практике, без упоминания системы концлагерей [2].
Перестройка и последовавшие события обозначили новый этап изучения проблематики белого террора. В первую очередь выделим работы докторов исторических наук А. М. Литвина [3], В. П. Булдакова[4], П. А. Голуба [5]. Первым впервые дана сравнительная характеристика белого и красного террора, вторым исследованы социально-психологические истоки этого явления, третьим подробно рассмотрена практика тюремного строительства на Севере и Востоке России. Также уточнение тюремной статистики Белой Сибири нашло отражение в работах сибирских историков [6].
Отметим вклад и других историков. Так, выделим важные в постановке вопроса о системности белого террора статьи д.и.н. В.Ж. Цветкова [7]. Важной представляется и статья д.и.н. В.Б. Жиромской [8]. На региональном уровне, на материалах Оренбуржья, эту тему недавно начал разрабатывать д.и.н. А.В. Ганин [9].
Вместе с тем, во всех указанных исследованиях проблематика истории белых концлагерей либо не раскрыта и сводится к тюремной практике, либо рассмотрена на примере опять-таки двух вышеуказанных регионов. Часто тюремная система колчаковского режима сводится к «наследованию» системы лагерей для военнопленных.
Между тем, достаточно массовым явлением была организация новых специализированных концлагерей для красных военнопленных и реорганизация старых лагерей уже летом 1918 г. Так, после занятия 7 июня 1918 г. войсками чехословацкого корпуса совместно с отрядом атамана И.Н. Красильникова Омска арестованные были направлены в концлагерь, расположенный на территории Западно-Сибирской выставки [10]. По воспоминаниям Ф.А. Березовского, «концентрационный лагерь был обнесен высоким забором, а сверх него еще колючей проволокой. Кроме того, внутри бараков тоже были сделаны перегородки из колючей проволоки. …вокруг лагеря стояли сторожевые вышки /322/
1. Иоффе Г. З. Крах российской монархической контрреволюции. М.,1977.Иоффе Г. З. Колчаковская авантюра и ее крах. М., 1983.
2. Героическое подполье. В тылу деникинской армии. Воспоминания. М., 1975.
3. Литвин А. Л. Красный и белый террор»в России // Отечественная история. 1993. № 6; Литвин А. Л. Красный и белый террор в России. 1918-1922 гг. М., 2004.
4. Булдаков В. П. Красная смута. Природа и последствия революционного насилия. М., 1997; Булдаков В. П. Революция, насилие и архаизация массового насилия в Гражданской войне: провинциальная специфика // Белая гвардия. № 6. Антибольшевистское повстанческое движение. М., 2002; Булдаков В. П. Хаос и этнос. Этнические конфликты в России, 1917-1918 гг. Условия возникновения, хроника, комментарий, анализ. М., 2010; Булдаков В. П. Гражданская война и проза 20-х гг. // Гуманитарные исследования в Восточной Сибири и на Дальнем Востоке. 2013. № 5 (25).
5. Голуб П. А. Белый террор в России (1918-1920). М., 2006.
6. Звягин С. П. Правоохранительная политика А.В. Колчака. Кемерово, 2001; Тимербулатов Д. Р. «Баржи смерти» в Сибири в годы Гражданской войны (1918-1919) // Вестник Кемеровского государственного университета. 2011. № 4; Тимербулатов Д. Р. Проведение эвакуации мест заключения и тюремного ведомства российского правительства А. В. Колчака на территории Сибири // Вестник Кемеровского государственного университета. 2013. № 2-3.
7. Цветков В.Ж. Репрессивное законодательство белых правительств // Вопросы истории. 2007. № 4; Цветков В.Ж. Месть и закон. Белое движение: политика и право // Родина. 2008. № 3.
8. Жиромская В.Б. Проблема красного и белого террора 1917-1920 гг. в отечественной историографии // Труды Института российской истории РАН. 2004. № 4.
9. Ганин А.В. Статистика заключенных Оренбургской губернии под властью белых (1918-1919) // Гороховские чтения: материалы восьмой регион. музейн. конф. / сост., науч. ред. А.Э. Алакшин. Челябинск, 2017.
10. Энциклопедия города Омска в 3 т. Т. 1. Омск от прошлого к настоящему (период с 1716-го по 2008 год). Омск, 2009. С. 273.
с пулеметами. По ночам лагерь освещался сильными прожекторами; на территорию его выпускались дрессированные собаки… По ночам из лагеря в фургонах или в открытых повозках навалом вывозились трупы людей, погибших от недоедания и болезней» [1]. Хорошо расскрыто положение красных военнопленных в статья В.Д. Вегмана, в нейон указывал о массовых случаях смерти, в т.ч. от тифа и недоедания [2].
После занятия 4 июля 1918 г. Уфы в ней также был образован концлагерь, рассчитанный на 2 тыс. человек [3]. Подобные же действия были произведены после занятия Ирбитского завода 21 сентября 1918 г. Для него будет характерны крайне тяжелые условия содержания, болезни (тиф), голод. Согласно данным начальника Уральского края инженера Постникова, в одну из недель там умерло 178 человек из 1600 заключенных [4].
Таким образом, еще до колчаковского переворота можно говорить о появление новых концлагерей в ряде городов. Они дополняли прежнюю систему концлагерей для военнопленных, которая также использовалась для размещения военнопленных уже гражданской войны. Отметим, что в указанный период фиксируются не только расстрелы красных военнопленных в лагерях по результату «расследований», но и в результате первых попыток побега. Так, в омском 1-й концлагере для военнопленных после обнаружения чешской охраной в ночь на 1 октября 1918 г попытки массового бегства заключенных, согласно рапорту «убиты и там же зарыты в землю 12 человек» [5]. Данные события, к сожалению, часто находятся вне внимания изучения проблемы белого террора.
Существует соблазн объяснить появление на Востоке России новых белых концлагерей спецификой именно данных регионов и возможной связью с инициативой союзнического командования. Это же применительно к Белому Северу. Тем более, что менее изученный в этом отношении до недавнего времени Юг России, был наиболее длительный период под властью белых правительств и тем самым наиболее типичным для белого движения. А на указанной территории не «фиксировались» белые конлагеря.
Однако на наш взгляд это будет глубокой ошибкой, т. к. для белого Юга России будут характерны все те же явления что и для других регионов, которые контролировались белыми властям. Впрочем, отметим, что многие из этих явлений, в т. ч. и система концлагерей, будут характерны и для советской системы, примерно в тоже время.
Основной отправной точкой для формирования специальных лагерей на Юге России будет появление собственной территории у Белого движения летом 1918 г. До этого практика белых репрессий на Юге России сводилась преимущественно к расстрелам захваченных при боевых действиях. Местные тюрьмы находились под контролем казачьих властей и не могли быть использованы белым движением.
Более того, сами эти тюрьмы были переполнены, поэтому применение расстрелов к большим партиям задержанных лиц применяли и донские казаки. Характерно в этом отношении судьба разоруженного вблизи хутора Мешков 6 апреля (24 марта) 1918 г. Тираспольского отряда революционного отряда [6]. Согласно В.А. Антонова-Овсеенко по /323/
1. Палашенков А. Д. Памятники и памятные места Омска и Омской области. Омск, 1967. С. 110-111.
2. Вегман В. Д. В Сибири ужас и смерть // Сибирские огни. 1935. № 1.
3. Костицын Е. Злые чехи. В концлагере, расположенном на месте «Уфа-Арена», уничтожали тысячи уфимцев // Уфа-МК. 2014. 17 сентября. 4 Гинс Г. К. Сибирь, Союзники и Колчак. Поворотный момент русской истории. 1918-1920 гг. (Впечатления и мысли члена Омского правительства). Т. 2. Пекин, 1921. С. 186.
5. ГАОО Ф. 391, Оп. 1, Д. 347а. Л. 118.
6. Ратьковский И.С. Хроника белого террора в России. Репрессии и самосуды (1917-1920) 2-е изд., доп. и испр. М., 2017. С. 65-69.
дороге к новочеркасской тюрьме было порублено до 500 солдат Ставропольского полка и 225 китайцев [1]. Современными исследователями, на наш взгляд завышенно, называются и вдвое большие цифры [2].
Интерес представляет рассказ одного из уцелевших бойцов тираспольского отряда Н.Д. Рябушенко. В нем описывает не только сами репрессии, но последовавшее за ним заключение в тюрьму, условия заключения. Доставка была осуществлена по железной дороге в закрытых вагонах со ст. Чертково до Новочеркасска. Заключенным в поезде трое суток не давали есть, а на 4 день дали по две селедки на человека, не дав воды. При этом местные жители несли на промежуточных станциях заключенным яйца, пасху и т. д. (все это проходило в пасхальные дни), но все это съедалось охраной. Расстрелы заключенных в Новочеркасске имели место и далее. Только после возмущения местных жителей, которые указывали среди прочего , что трупы заключенных разбросаны по округе, эта практика была прекращена и оставшихся заключенных направили на принудительные работы в шахты Парамонова в Александровск-Грушевск. Подобные условия ареста, содержания в тюрьме и т. д. готовили обратную радикальную реакцию. Как писал автор воспоминаний: «Я, сидя в тюрьме в Новочеркасске, кричал в окна офицерам, казакам: останемся живы, лампасы будем вырезать, топором вырубовать гадам проклятым. И то, что я говорил, сбылось. Я им пощады не давал» [3].
Таким образом, расстрелы в январских сражениях и во время Первого Кубанского похода были следствием не только известного приказа генерала Л.Г. Корнилова «Пленных не брать!», но и отсутствия условий для их конвоирования и заключения в тюрьмы.
Только утвердившись на Северном Кавказе в августе 1918 г., белое руководство инициирует создание новых тюрем и концлагерей в Ставрополье и близлежащих территориях. Уже ранней осенью 1918 г. начинает функционировать специально организованный для военнопленных Новороссийский концлагерь. Его заключенные использовались в т. ч. для выполнения различных трудовых работ. Заявки на их выполнение коменданту Новороссийского концентрационного лагеря следовали от различных учреждений. Военнопленные использовались для выполнения работ в госпиталях, больницах, военных учреждениях. Работы производились и в мастерских лагеря. Сам лагерь просуществовал до декабря 1919 г. [4].
Здесь, безусловно, был учтен опыт подобной практики применительно к военнопленным Первой Мировой войны. В самом регионе (Ставрополье) уже имелись подобные лагеря. Так, трудовому лагерю в Ставрополье посвящена специальная статья И.В. Крючкова. Заключенные лагеря использовались как на работах в городе, так и крестьянских хозяйствах. Постепенно доля последних увеличивалась, отчасти заменяя труд батраков. Данный лагерь будет функционировать и в 1919 году. В этом году произойдет изменение состава заключенных, когда преобладающим элементом станет красные военнопленные. Летом 1919 года все пленные (иностранцы и «красные ») были переведены в созданный в Петропавловских казармах новый лагерь для военнопленных [5].
Также труд заключенных использовался не только на территориях, примыкающих к лагерям, но и в отдалении от них. Например, при занятии Лежанки 6 марта /324/
1. Антонов-Овсеенко В.А. Записки о Гражданской войне. Т. 2. М., 1928. С. 283.
2. Венков А.В. Атаман Краснов и Донская армия. 1918 год. М., 2008. С. 155.
3. Корниенко Наталья. «...Душою плачешь и смеешься от души». Письма читателей М. Шолохову. 1933- 1938 // Наш современник. 2004. № 5.
4. ГАРФ. Р-3437. Новороссийский концентрационный лагерь для военнопленных. 1918-1919.
5. Крючков И.В. Военнопленные в сельском и городском хозяйстве Ставрополья в 1918-1919 гг. // Новая локальная история. Сб. ст. Ставрополь, 2009.
(21 февраля) 1918 г. Добровольская армия «столкнулась» с автрийскими военнопленными, которые использовались в сельских работах. Большинство австрийцев, без всякого разбирательства было расстреляно, о чем, в частности, вспоминал Эрик Бред [1].
Помимо Новороссийского и Ставропольского лагерей в дальнейшем на юге России будут основаны новые лагеря. Их созданию предшествовало весеннее наступление деникинских войск, с захватом большого количества военнопленных. Также сыграет свою роль процесс фильтрации населения на захваченных территориях.
Все военнопленные делились на три категории:
1) лица «интеллигентных профессий» и казаки, добровольно вступившие в ряды красных; комиссары, агитаторы, матросы, командиры частей; лица, совершившие уголовные преступления, и иногородцы (евреи, латыши и прочие). Военнопленных этой категории предавались военно-полевому суду на месте. Итогом данного разбирательства был расстрел или повешенье.
2) шахтеры, рабочие, бывшие воинские чины, «забывшие присягу». Их отправляли в имевшиеся или образуемые концлагеря.
3) насильственно мобилизованные и не проявившие активной деятельности. Они разделялись на две группы. В случае готовности сражаться с большевиками с оружием в руках эта возможность им предоставлялась. Менее «решительные» оставлялись для тыловой службы в станицах прифронтовой полосы или для принудительных работ под охраной. При этом альтернативой этим двум вариантам, был переход во вторую категорию и заключение в концлагерь.
Упорядочение этого процесса было произведено приказом 7 июня (25 мая) 1919 г. генерал-лейтенанта Генштаба Н. М. Кисилевским. В нем был указан секретный перечень управлений и учреждений Добровольческой армии, в т.ч. указывалось на пять концентрационных лагерей («лагерей пленных красноармейцев»): в Азове, Новороссийске, Ставрополе, в Медвеженском и Святокрестовском уездах Ставропольской губернии.
Наиболее масштабным на Юге России в 1919 г. из вышеперечисленных лагерей стал Азовский концлагерь, размещенный на окраине города, в деревянных бараках 235-го запасного пехотного полка, находившегося здесь в 1916-м - начале 1918 г. Лагерь был обнесен высоким забором, двумя рядами колючей проволоки, дополнительно окопан вокруг широкой канавой, с размещением у центральных ворот пулемета. Согласно современным исследованиям в нем погибло от различных причин (прежде всего от истощения и болезней) около 10 тыс. человек. Положение в лагере зафиксированы в материалах ГАРФ: тиф, дизентирия, скудное питание (полфунта хлеба, треть солдатского котелка похлёбки), практически изношенная одежда [2].
При этом многие из заключенных погибали еще до прибытия в лагерь. Так, 3 октября 1919 г. в Азов прибыл поезд с заключенными для местного концлагеря. Согласно рапорту дежурного врача Е.Е. Ажогиной: при приемке больных с эшелона был подан список на 66 человек, из них 31 человек умерло в пути. При приемке умерло, еще 3, а на следующий день 10 человек. Из второй партии, принятой в тот же день, из 65 человек прибывших умерло в пути 7, а при приемке умерло 2, еще 4 тяжелобольных были в предсмертном состоянии [3]. /325/
1. Бред Э. Моя жизнь, любовь и невзгоды на Ставрополье. Записки немецкого актера-военнопленного. 1916- 1917 гг. М., 2015.
2. ГАРФ. Ф.104. Оп.1. Д.13. Л.14.
3. Боранова Г. Н. Лагерь смерти. Азов в годы Гражданской войны // Краеведческий библиотечно-библиографический журнал Донской временник. 2009. № 12. [Электронный ресурс].
Характерно, что данные архивов подтверждают современные археологические раскопки в Азове. Здесь после вырытия несакционированной траншеи были обнаружены массовые захоронения. Ведущий сотрудник Азовского музея-заповедника, археолог Андрей Масловский в 2018 г. так характеризовал эту историю: «В течении двух недель приходилось сторожить раскоп до глубокой ночи. Было расчищено 117 костяков. Экскаватор В. В. Бессмертного очень удачно уничтожил среднюю часть братской могилы, так что общее число погребенных составляло не менее 200 человек. Честно говоря, автор давно привык не доверять рассказам местных жителей и поначалу счел, что перед нами ещё одно свидетельство кровавых событий 14 в. Увы, всё было ещё печальнее. Перед нами оказалось захоронение Азовского концлагеря 1919 г., устроенного здесь деникинцами. Многие ли из вас знают о нем? Между тем по официальной версии здесь погибло 10.000 человек. Вечерами, охраняя раскоп и слушая рассказы местных жителей, картина вырисовывалась куда более апокалиптическая. Захоронения концлагеря занимают примерно 1 кв. км. Расстояние между ними небольшое. Ближайшее было замечено всего в 10 м от исследованного. Оно, к счастью, не было повреждено строителями и было оставлено для будущих исследований. Кажется захоронений здесь сотни и в каждом сотни скелетов молодых парней. Так что жертв концлагеря было куда больше» [1].
Данное свидетельство носит не единичный характер. Еще осенью 2012 г. на окраине Азова было обнаружено захоронение, которое также можно увязывать, в т.ч. антропологически, с трагическими судьбами заключенных азовского концлагеря. Согласно исследованию В. Ф. Батиевой, в этом захоронении были обнаружены костные останки не менее 172 человек, в т. ч. 152 мужчин, 4 женщин и 16 взрослых, пол которых достоверно не устанавливается. Возраст смерти погребенных от 17 до 40 лет: 69 человек умерли в возрасте 17-25 лет (40,1%), 101 человек в возрасте 25-35 лет (58,7%) и 2 человека в возрасте 35-40 лет (1,2%). Характерно, что автор публикации на основе антропологического исследования останков сделал вывод, что жертвы относились к южнорусскому типу и, скорее всего, были представителями рабочего населения [2].
Таким образом, можно утверждать, что для Юга России были характерны те же явления, что для других территорий контролируемых Белым движением. Более того, это было общим явлением гражданской войны, характерным для обеих противостоящих сторон. Достаточно указать на практическое совпадение дат становление систем концлагерей на Белом юге и Советской России в апреле 1919 г. В данном случае можно указать на Постановление Президиума ВЦИК от 11 апреля 1919 г. «О лагерях принудительных работ». В них помещались помимо «нетрудового элемента», военнопленные и дезертиры.
Отличие заключалось в относительно лучшем обеспечении продовольствием и медицинской помощью в советских лагерях для военнопленных (в советских тюрьмах снабжение было хуже). Однако данное отличие, на наш взгляд проистекало в ином отношении советской власти к военнопленным в период гражданской войны (за исключением завершающего этапа). В них видели насильно мобилизованных, а также /326/
URL: http://www.donvrem.dspl.ru/Files/article/m6/0/art.aspx?art_id=422. Дата снятия информации 1 марта 2019.
1. Масловский А. Лагерь каннибалов Сообщение от 2 мая 2018 г. // https://vk.com/id205829370 . Дата снятия информации 1 марта 2019.
2. Батиева В. Ф. К антропологии населения Подонья начала ХХ века // Международная научная конференция «Население Юга России. С древнейших времен до наших дней (донские антропологические чтения). Сб. статей 23-30 августа 2013. Ростов-на-Дону, 2013. С. 164.
возможную базу для переформирования в ряды Красной армии. На наш взгляд, это различие наблюдалось и в ходе советско-польской войны 1920 г.
В целом же методы белой и красной репрессивной практики в период гражданской войны мало отличались, отличилась только социальная направленность. /327/
Гражданская война в России: Жизнь в эпоху социальных экспериментов и военных испытаний, 1917-1922. Сборник докладов. Санкт-Петербург, 2019 г. С. 320-327.