(no subject)
Так как журнал пустует, то решил выкладывать сюда почаще статьи из журнала 30-х гг. "Борьба классов", печатавшегося при Комакадемии. Материалы там, конечно, очень разнокалиберные, но есть много редких воспоминаний и ныне забытые данные о событиях в Европе. Только там я, например, смог найти подробную статью о болгарском фашизме.
Выкладывать придется очень долго, потому что в каждом номере что-то интересное. Но прямо сейчас полез и нашел статью о гермннском историческом кино. Прочитал и понял, что тогда ситуация в пропаганде в кино чудовищно напоминала современную. Почитайте и убедитесь.
В оригинале много кадров из описываемых фильмов, но качество сканов журнала ниже всякой критики, так что они тут не приводятся.
ИСТОРИЯ В ЗЕРКАЛЕ ГЕРМАНСКОГО КИНО
Что из того, что за стенами кино бродит нищета - хозяева германской киноиндустрии знают свое дело», позволяя за умеренную плату на два часа убежать от этой тоскливой и безнадежной действительности. Из десяти картин - девять посвящены истории счастливой любви.
Для разнообразия ставятся и «серьезные» фильмы, бесцветные и вымученные. Но среди «серьезных» картин имеются и такие (любопытно, что чаще всего это фильмы исторического характера), которые встречаются свистками и аплодисментами, вокруг которых кипит ожесточенная борьба и которые иногда становятся в центре политической жизни страны.
Такое значение приобрела картина «На Западе без перемен», поставленная по известному роману Ремарка. Фильм, собственно, не немецкого, а американского происхождения, в Германии же демонстрировался немецкий вариант. На постановку фильма были затрачены огромные средства, и - надо отдать справедливость режиссеру - с технической стороны фильм поставлен прекрасно. Окопная жизнь, бои, работа артиллерии оставляют неизгладимые зрительные и звуковые впечатления. Но тот и без того бледный пацифизм, которым пропитан роман Ремарка, в картине еще более разжижен. Нет нужды говорить о том, что в картине нет и капли революционного содержания, что - более того - по своим тенденциям она насквозь враждебна революционному антимилитаризму. Недаром Ллойд-Джордж, напри-/122/-мер, заявил, что фильм Ремарка - «Самое лучшее и наиболее поучительное из всего того, что он вообще видел в кино». Тем не менее эта безобидная картина стала предметом бешеной атаки реакционных элементов не только в Германии, но и в целом ряде других стран г. В Германии фашистская пресса встретила картину ураганным огнем. «Неслыханный позор», «Величайшее оскорбление нашей национальной чести [1]», «Пощечина славной немецкой армии», «Дьявольское изобретение евреев!» и т. п. - такие сочные заголовки украшали первые страницы правых немецких газет. В передовых статьях доказывалось, что специальной задачей картины Ремарка является «растление немецкой души», что чаша национального терпения переполнилась, и правительству предлагалось не шутить с волной «народного» возмущения и гнева.
1. Фильм «На Западе без перемен» был запрещен в Германии, Австрии, Польше, Югославии, т. е. и в странах побежденных, и, в странах-победительницах, что лучше всего доказывает, что мотивы его запрещения - не унижение национальной чести Германии, как кричат немецкие реакционеры, а лежат совсем в другой плоскости.
На самом деле, в фильме, в особенности в немецком варианте, не было ни малейших намеков на стремление унизить «рациональную» честь Германии. Начиная с первой же сцены, в которой группа учащихся, воодушевленная своим учителем, отправляется добровольцами на фронт, и вплоть до конца картина выдержана в добросовестных патриотических тонах. Но так как фильм все-таки показывал, что воевать - далеко не то же самое, что маршировать на парадах под звуки духового оркестра, он был признан правыми кругами опасным и встречен ими в штыки.
Картина после ряда цензурных поправок все же была разрешена к демонстрации, чем она была обязана своему американскому про-/123/-нахождению - в высшей цензурной комиссии представитель министерства иностранных дел высказался за разрешение картины.
Фашисты решили сорвать картину во что бы то ни стало. На премьеру картины явилось несколько сотен национал-социалистов во главе с вождем берлинской организации нац.-социалистов Геббельсом, снаряженных удушливыми бомбами, мышами и змейками и занявших первые ряды партера. Минут через двадцать после пуска картины по сигналу Геббельса начались выкрики: «Подлость!», «Прекратите этот позор!», «Долго ли евреи будут издеваться над немецким народом!», свистки, шум. Демонстрация картины была прервана, и в театр была вызвана полиция. Но в этот день социал-демократические «шупо» г-на Гржезинского [1] были в совершенно необычном, удивительно мягком настроении и, казалось, даже совсем забыли о том, что у них на боку висят резиновые палки. Никто не был избит и арестован, «шупо» вели себя как спокойные посторонние наблюдатели.
1. Гржезинский - видный социал-демократ, являющийся в настоящее время начальником берлинской полиции.
После небольшого перерыва и появления полиции, была сделана попытка продолжать демонстрацию картины. Но уже через пять минут поднялся совершенно невероятный шум, свист, истерические визги и крики. Национал-социалисты, желая доказать, что «фронтовой дух» живет в их рядах, выпустили в партер своих мышей и змей и пустили в ход удушливые бомбы. Крики: «Долой Ремарка!», «Долой евреев!», с одной стороны, и «Вон нации!», «Почему бездействует полиция?», «Удалите хулиганов!», с другой, свист, перебранка, кое-где перешедшая в рукопашную - роскошный «Зал Моцарта» на Ноллендорфплатц, в центре буржуазного Берлина, вероятно, впервые видел в своих стенах такую картину.
Хотя четыре пятых публики были настроены резко враждебно против национал-социалистов и требовали их удаления из театра и продолжения сеанса, полиция предложила прекратить демонстрацию фильма. Таким образом, с ее помощью национал-социалистам удалось сорвать сеанс. Национал-социалисты, не удовлетворившись этим успехом, отправились в кассу требовать обратно деньги и, не добившись тут успеха, разбили стекла в кассе и дверях и продефилировали по площади с победными песнями.
На другой день в печати появилось лаконическое сообщение: «Картина снята с экрана и вопрос о ее дальнейшей судьбе будет разрешен правительственной комиссией по цензуре кинофильм». Даже «демократические» буржуазные газеты, даже «Форвертс» были поражены и недоуменно спрашивали: «Неужели фильм будет запрещен? Неужели правительство спасует перед белыми мышами и удушливыми бомбами?» Белые мыши победили. На их сторону стали и представитель военного министерства и министерства иностранных дел. Фильм был запрещен. Фашизм еще раз доказал, насколько беспомощен перед его натиском «демократический» государственный аппарат, насколько сильно его реальное влияние.
Через несколько дней на экране появилась картина «Концерт на флейте в Сан-Суси», производства киноконцерна Уфа, во главе которого стоит кино- и газетный король Германии, виднейший вождь германского фашизма Гутенберг. Вокруг этой картины разгорелась еще более ожесточенная борьба. Но на этот раз роли уже переменились: правительство и фашистско-националистические круги грудью стали на защиту картины и беспощадно подавляли протесты, вызванные этой монархической и реакционной картиной в широких пролетарских массах.
Картина ярко рисует дни былого величия Пруссии эпохи Фридриха Великого. Над Пруссией собираются темные тучи - приближается семилетняя война. Франция, Австрия, Россия и Саксония тайно готовятся раздавить Пруссию. О бесчестном плане узнает прусский посол в Саксонии и посылает депешу Фридриху в Потсдам. Депешу везет офицер, держащий связь Дрездена с Потсдамом, с нечеловеческим напряжением скачущий целую ночь и привозящий Фридриху известие.
Сан-Суси - Потсдамский дворец Фридриха -Фридрих в своей рабочей комнате величественно и гениально вершит государственные дела, отдает приказания своим министрам, принимает русского посланника (представленного порядочным идиотом), играет на флейте в минуту отдыха и покорно выслушивает выговор своего аккомпаниатора за небрежное отноше-/124/-ние к флейте. Фридрих созывает своих министров, сообщает им о заговоре и спрашивает их мнение. Министры колеблются, но высказываются против того, чтобы Пруссия объявила коварным врагам войну, указывая на то, что австрийским монархом является женщина, что Пруссия связана мирными договорами и т. п. Хотя Фридрих и крайне недоволен этими советами, заявляя, что, когда на карте стоит судьба отечества - не время рассуждать о договорах, он не принимает окончательного решения и посылает офицера-курьера в Дрезден за новыми сообщениями. Верный своему долгу офицер, несмотря на сверхчеловеческую усталость, скачет в Дрезден, оставляя в Потсдаме молодую скучающую жену. Недовольная вечным отсутствием мужа, она уже собирается изменить ему и отправляется на свидание к одному щеголю. Но «великий король» заботится не только о благе отечества, но и о чести жен своих офицеров. Он вовремя узнает об этом плане и разрушает его. Подмененный кучер привозит удивленную красавицу во дворец Фридриха. Разыгрывается трогательная сцена: король наставляет легкомысленную жену на путь истины. В это время офицер, прорвавшийся через целую цепь препятствий и ускакавший от погони саксонских войск, привозит новую депешу из Дрездена.
Фридрих дает расшифровать депешу. Ему сообщают, что послы Австрии, России и Франции просят аудиенции. Фридрих хочет задергать их прием до тех пор, пока не будет расшифрована депеша. Чтобы те не догадались об истинной причине задержки, Фридрих через посланного сообщает им, что он занят игрой на флейте и просит их обождать.
Концерт в узком семейном кругу. Играющему на флейте королю приносят расшифрованную депешу и ставят вместо нот на пюпитр. Король узнает из нее, что враждебные государства уже закончили все приготовления к нападению на Пруссию. Сохраняя железное спокойствие и продолжая играть на флейте, Фридрих отрывается от игры на несколько мгновений, чтобы вызвать к себе командиров военных частей. Продолжая играть, он отдает им попутно приказания немедленно выступить в боевой поход. Кончив игру, он направляется в свой кабинет и сообщает собравшимся министрам о своих решениях и поручает объявить ждущим послам начало военных действий.
Заключительная сцена. Фридрих устраивает смотр отправляющимся на войну войскам. Бесконечной вереницей проходят мимо короля пехотные и кавалерийские полки, «гордо реют старые славные знамена», гремит оркестр, гремят в зале аплодисменты шовинистической публики: «Мы еще повоюем, как воевал старый Фриц! Да здравствует кайзер! Да здравствует реванш!». Таково содержание этой «лучшей немецкой» картины, встреченной по сообщениям правой печати «взрывом неподдельного энтузиазма народа». Пока картина шла в самом роскошном кино Берлина, сильному наряду полиции еще удавалось защищать ее от этого «энтузиазма» и обеспечивать более или менее спокойный ход сеанса. Но когда картина переехала в рабочие кварталы, на ноги при-/125/-шлось уже поставить почти всю берлинскую полицию. Рабочие (любопытно, что наряду с коммунистами и рядовые социал-демократы) освистывали картину, обливали полотно красной краской и делали демонстрацию картины невозможной. Но на этот раз социал-демократическая полиция не спала. Беспощадное избиение рабочих резиновыми дубинками, сотни арестов должны были наглядно показать, что одно дело - бороться с фашистскими демонстрациями и совсем другое - защищать монархическую картину от рабочих. Несмотря на то, что гвардия г-на Гржезинского сделала все, что было в ее силах, чтобы спасти фашистскую картину, фильму пришлось быстро исчезнуть с окраин.
В текущем сезоне на экране появился также большой исторический фильм «Дантон», хотя и не вызвавший больших страстей, но очень любопытный по своему классовому смыслу. Само собой разумеется, исторической истины искать здесь, как и во всех без исключения исторических буржуазных фильмах, не приходится; история бесцеремоннейшим образом искажается в соответствии с текущими потребностями буржуазии.
Содержание картины сводится к следующему. Во Франции кипит революция. На очереди суд над сделавшим попытку убежать за границу королем. Под давлением Марата и Дантона принимается решение казнить короля. Конечно, Людовик XVI встречает приговор «гордо и мужественно», заявляя, что он всю жизнь думал только о счастьи Франции, ко-/124/-нечно, он «мужественно и величественно» умирает на гильотине. На Францию наступают войска враждебных революции государств. В Париже царит паника. Без разбору хватают аристократов, священников и переполняют ими тюрьмы до отказа. Начинается эпоха террора, показанная, понятно, в самых отталкивающих красках. Единственным светлым пятном является Дантон. Инспектируя тюрьмы, он знакомится с одной арестованной роялисткой, влюбляется в нее, освобождает ее и женится на ней. «Эта женитьба», продолжая словами сценария: «приходится очень кстати Робеспьеру, который втайне мечтает о том, чтобы стать диктатором. Она дает ему в руки оружие, позволяющее сделать Дантона, любимца масс, его опаснейшего и сильнейшего противника, подозрительным в глазах вечно колеблющегося народа. Трусливыми, скрытыми интригами начинает он борьбу против открытого и честного, ничего не подозревающего Дантона».
Робеспьер обвиняет Дантона в военных неудачах Дюмурье. Дантон поспешно едет на фронт и появляется внезапно в ставке в тот момент, когда Дюмурье готовится совершить измену революции и вместе с австрийцами повернуть армии против Парижа. Дантон арестовывает Дюмурье, но (по совершенно не выясненным в картине мотивам) дает ему возможность бежать. Дантон заключает с австрийцами перемирие, ручаясь им, что жизнь Марии Антуанетты будет пощажена. Вернувшись, он узнает с ужасом, что королева уже успела познакомиться с гильотиной. Трения между Робеспьером и Дантоном усиливаются с каждым днем. Дантон выступает против террора, взывает к умеренности, мягкости. Но Робеспьеру удается изолировать Дантона и бросить его в руки революционного трибунала. Группа невероятных дегенераторсв, изображающая трибунал, судит Дантона. Мощно гремит голос последнего, обличая Робеспьера. Собравшаяся в суде толпа уже готова вынести на своих плечах Дантона как триумфатора. Но кровожадный Робеспьер приказывает солдатам очистить зал суда. Судьба Дантона решена. «Гордо умирает великий революционер. А Сансон, парижский палач, уже точит топор гильотины, готовя его для Робеспьера...»
Не говоря уже о совершенном искажении исторических фактов, в картине нет и намеков на ту борьбу классовых сил, которая привела к разрыву между революционной мелкой буржуазией и образовавшимися во время революции слоями новой, нажившейся в революционную эпоху буржуазии, не желавшей дальнейшего развития революции, жаждавшей «порядка» и ставшей центром притяжения вcex контрреволюционных сил. Вся эта борьба сведена к личным интригам, к персональному соперничеству Робеспьера и Дантона. Робеспьер представлен отталкивающей во всех отношениях, подлой, трусливой, кровожадной фигурой. В противоположность ему Дантон изображен «рыцарем без страха и упрека». Массы исчезли из революции, в картине они появляются лишь как фон для героев. Особенно постарались авторы картины подобрать типаж для революционного трибунала. Дегенеративные, с низкими лбами, судьи трибунала уже одним своим видом должны доказывать, каким отвратительным учреждением был этот проклятый трибунал! Вся картина подчинена одной мысли, одному заданию: вызвать в зрителе отвращение и ужас перед якобинцами, Робеспьером, террором, трибуналом. Так буржуазия пользуется искаженными образами Великой французской революции в своей борьбе против надвигающейся пролетарской революции.
Эта контрреволюционная картина была встречена широкой публикой довольно холодно и быстро сошла с экрана.
Совсем полный провал выпал на долю исторического фильма «1914 год». Невероятно скучная и тупая картина, поставленная по заказу соответствующих ведомств, должна была показать, что Германия совершенно невиновна в возникновении мировой войны, что вся вина лежит на России, на Франции, на Сербии, на ком угодно, только не на миролюбивой кайзеровской Германии. Фильм был поставлен так топорно и бездарно, что, вероятно, ни разу не дал полного сбора и после нескольких дней бесследно скрылся со сцены.
На постановку этих исторических фильмов германской буржуазией были затрачены огромные средства; их реклама, популяризация в печати были поставлены на широкую ногу. И все же все они вместе не оказали на массы и десятой доли того влияния, как хотя бы наша картина «Броненосец Потемкин», встреченная с восторгом германскими рабочими...
Берлин, В. К.
Борьба классов. 1931. №2. С. 122-125.
Выкладывать придется очень долго, потому что в каждом номере что-то интересное. Но прямо сейчас полез и нашел статью о гермннском историческом кино. Прочитал и понял, что тогда ситуация в пропаганде в кино чудовищно напоминала современную. Почитайте и убедитесь.
В оригинале много кадров из описываемых фильмов, но качество сканов журнала ниже всякой критики, так что они тут не приводятся.
ИСТОРИЯ В ЗЕРКАЛЕ ГЕРМАНСКОГО КИНО
Что из того, что за стенами кино бродит нищета - хозяева германской киноиндустрии знают свое дело», позволяя за умеренную плату на два часа убежать от этой тоскливой и безнадежной действительности. Из десяти картин - девять посвящены истории счастливой любви.
Для разнообразия ставятся и «серьезные» фильмы, бесцветные и вымученные. Но среди «серьезных» картин имеются и такие (любопытно, что чаще всего это фильмы исторического характера), которые встречаются свистками и аплодисментами, вокруг которых кипит ожесточенная борьба и которые иногда становятся в центре политической жизни страны.
Такое значение приобрела картина «На Западе без перемен», поставленная по известному роману Ремарка. Фильм, собственно, не немецкого, а американского происхождения, в Германии же демонстрировался немецкий вариант. На постановку фильма были затрачены огромные средства, и - надо отдать справедливость режиссеру - с технической стороны фильм поставлен прекрасно. Окопная жизнь, бои, работа артиллерии оставляют неизгладимые зрительные и звуковые впечатления. Но тот и без того бледный пацифизм, которым пропитан роман Ремарка, в картине еще более разжижен. Нет нужды говорить о том, что в картине нет и капли революционного содержания, что - более того - по своим тенденциям она насквозь враждебна революционному антимилитаризму. Недаром Ллойд-Джордж, напри-/122/-мер, заявил, что фильм Ремарка - «Самое лучшее и наиболее поучительное из всего того, что он вообще видел в кино». Тем не менее эта безобидная картина стала предметом бешеной атаки реакционных элементов не только в Германии, но и в целом ряде других стран г. В Германии фашистская пресса встретила картину ураганным огнем. «Неслыханный позор», «Величайшее оскорбление нашей национальной чести [1]», «Пощечина славной немецкой армии», «Дьявольское изобретение евреев!» и т. п. - такие сочные заголовки украшали первые страницы правых немецких газет. В передовых статьях доказывалось, что специальной задачей картины Ремарка является «растление немецкой души», что чаша национального терпения переполнилась, и правительству предлагалось не шутить с волной «народного» возмущения и гнева.
1. Фильм «На Западе без перемен» был запрещен в Германии, Австрии, Польше, Югославии, т. е. и в странах побежденных, и, в странах-победительницах, что лучше всего доказывает, что мотивы его запрещения - не унижение национальной чести Германии, как кричат немецкие реакционеры, а лежат совсем в другой плоскости.
На самом деле, в фильме, в особенности в немецком варианте, не было ни малейших намеков на стремление унизить «рациональную» честь Германии. Начиная с первой же сцены, в которой группа учащихся, воодушевленная своим учителем, отправляется добровольцами на фронт, и вплоть до конца картина выдержана в добросовестных патриотических тонах. Но так как фильм все-таки показывал, что воевать - далеко не то же самое, что маршировать на парадах под звуки духового оркестра, он был признан правыми кругами опасным и встречен ими в штыки.
Картина после ряда цензурных поправок все же была разрешена к демонстрации, чем она была обязана своему американскому про-/123/-нахождению - в высшей цензурной комиссии представитель министерства иностранных дел высказался за разрешение картины.
Фашисты решили сорвать картину во что бы то ни стало. На премьеру картины явилось несколько сотен национал-социалистов во главе с вождем берлинской организации нац.-социалистов Геббельсом, снаряженных удушливыми бомбами, мышами и змейками и занявших первые ряды партера. Минут через двадцать после пуска картины по сигналу Геббельса начались выкрики: «Подлость!», «Прекратите этот позор!», «Долго ли евреи будут издеваться над немецким народом!», свистки, шум. Демонстрация картины была прервана, и в театр была вызвана полиция. Но в этот день социал-демократические «шупо» г-на Гржезинского [1] были в совершенно необычном, удивительно мягком настроении и, казалось, даже совсем забыли о том, что у них на боку висят резиновые палки. Никто не был избит и арестован, «шупо» вели себя как спокойные посторонние наблюдатели.
1. Гржезинский - видный социал-демократ, являющийся в настоящее время начальником берлинской полиции.
После небольшого перерыва и появления полиции, была сделана попытка продолжать демонстрацию картины. Но уже через пять минут поднялся совершенно невероятный шум, свист, истерические визги и крики. Национал-социалисты, желая доказать, что «фронтовой дух» живет в их рядах, выпустили в партер своих мышей и змей и пустили в ход удушливые бомбы. Крики: «Долой Ремарка!», «Долой евреев!», с одной стороны, и «Вон нации!», «Почему бездействует полиция?», «Удалите хулиганов!», с другой, свист, перебранка, кое-где перешедшая в рукопашную - роскошный «Зал Моцарта» на Ноллендорфплатц, в центре буржуазного Берлина, вероятно, впервые видел в своих стенах такую картину.
Хотя четыре пятых публики были настроены резко враждебно против национал-социалистов и требовали их удаления из театра и продолжения сеанса, полиция предложила прекратить демонстрацию фильма. Таким образом, с ее помощью национал-социалистам удалось сорвать сеанс. Национал-социалисты, не удовлетворившись этим успехом, отправились в кассу требовать обратно деньги и, не добившись тут успеха, разбили стекла в кассе и дверях и продефилировали по площади с победными песнями.
На другой день в печати появилось лаконическое сообщение: «Картина снята с экрана и вопрос о ее дальнейшей судьбе будет разрешен правительственной комиссией по цензуре кинофильм». Даже «демократические» буржуазные газеты, даже «Форвертс» были поражены и недоуменно спрашивали: «Неужели фильм будет запрещен? Неужели правительство спасует перед белыми мышами и удушливыми бомбами?» Белые мыши победили. На их сторону стали и представитель военного министерства и министерства иностранных дел. Фильм был запрещен. Фашизм еще раз доказал, насколько беспомощен перед его натиском «демократический» государственный аппарат, насколько сильно его реальное влияние.
Через несколько дней на экране появилась картина «Концерт на флейте в Сан-Суси», производства киноконцерна Уфа, во главе которого стоит кино- и газетный король Германии, виднейший вождь германского фашизма Гутенберг. Вокруг этой картины разгорелась еще более ожесточенная борьба. Но на этот раз роли уже переменились: правительство и фашистско-националистические круги грудью стали на защиту картины и беспощадно подавляли протесты, вызванные этой монархической и реакционной картиной в широких пролетарских массах.
Картина ярко рисует дни былого величия Пруссии эпохи Фридриха Великого. Над Пруссией собираются темные тучи - приближается семилетняя война. Франция, Австрия, Россия и Саксония тайно готовятся раздавить Пруссию. О бесчестном плане узнает прусский посол в Саксонии и посылает депешу Фридриху в Потсдам. Депешу везет офицер, держащий связь Дрездена с Потсдамом, с нечеловеческим напряжением скачущий целую ночь и привозящий Фридриху известие.
Сан-Суси - Потсдамский дворец Фридриха -Фридрих в своей рабочей комнате величественно и гениально вершит государственные дела, отдает приказания своим министрам, принимает русского посланника (представленного порядочным идиотом), играет на флейте в минуту отдыха и покорно выслушивает выговор своего аккомпаниатора за небрежное отноше-/124/-ние к флейте. Фридрих созывает своих министров, сообщает им о заговоре и спрашивает их мнение. Министры колеблются, но высказываются против того, чтобы Пруссия объявила коварным врагам войну, указывая на то, что австрийским монархом является женщина, что Пруссия связана мирными договорами и т. п. Хотя Фридрих и крайне недоволен этими советами, заявляя, что, когда на карте стоит судьба отечества - не время рассуждать о договорах, он не принимает окончательного решения и посылает офицера-курьера в Дрезден за новыми сообщениями. Верный своему долгу офицер, несмотря на сверхчеловеческую усталость, скачет в Дрезден, оставляя в Потсдаме молодую скучающую жену. Недовольная вечным отсутствием мужа, она уже собирается изменить ему и отправляется на свидание к одному щеголю. Но «великий король» заботится не только о благе отечества, но и о чести жен своих офицеров. Он вовремя узнает об этом плане и разрушает его. Подмененный кучер привозит удивленную красавицу во дворец Фридриха. Разыгрывается трогательная сцена: король наставляет легкомысленную жену на путь истины. В это время офицер, прорвавшийся через целую цепь препятствий и ускакавший от погони саксонских войск, привозит новую депешу из Дрездена.
Фридрих дает расшифровать депешу. Ему сообщают, что послы Австрии, России и Франции просят аудиенции. Фридрих хочет задергать их прием до тех пор, пока не будет расшифрована депеша. Чтобы те не догадались об истинной причине задержки, Фридрих через посланного сообщает им, что он занят игрой на флейте и просит их обождать.
Концерт в узком семейном кругу. Играющему на флейте королю приносят расшифрованную депешу и ставят вместо нот на пюпитр. Король узнает из нее, что враждебные государства уже закончили все приготовления к нападению на Пруссию. Сохраняя железное спокойствие и продолжая играть на флейте, Фридрих отрывается от игры на несколько мгновений, чтобы вызвать к себе командиров военных частей. Продолжая играть, он отдает им попутно приказания немедленно выступить в боевой поход. Кончив игру, он направляется в свой кабинет и сообщает собравшимся министрам о своих решениях и поручает объявить ждущим послам начало военных действий.
Заключительная сцена. Фридрих устраивает смотр отправляющимся на войну войскам. Бесконечной вереницей проходят мимо короля пехотные и кавалерийские полки, «гордо реют старые славные знамена», гремит оркестр, гремят в зале аплодисменты шовинистической публики: «Мы еще повоюем, как воевал старый Фриц! Да здравствует кайзер! Да здравствует реванш!». Таково содержание этой «лучшей немецкой» картины, встреченной по сообщениям правой печати «взрывом неподдельного энтузиазма народа». Пока картина шла в самом роскошном кино Берлина, сильному наряду полиции еще удавалось защищать ее от этого «энтузиазма» и обеспечивать более или менее спокойный ход сеанса. Но когда картина переехала в рабочие кварталы, на ноги при-/125/-шлось уже поставить почти всю берлинскую полицию. Рабочие (любопытно, что наряду с коммунистами и рядовые социал-демократы) освистывали картину, обливали полотно красной краской и делали демонстрацию картины невозможной. Но на этот раз социал-демократическая полиция не спала. Беспощадное избиение рабочих резиновыми дубинками, сотни арестов должны были наглядно показать, что одно дело - бороться с фашистскими демонстрациями и совсем другое - защищать монархическую картину от рабочих. Несмотря на то, что гвардия г-на Гржезинского сделала все, что было в ее силах, чтобы спасти фашистскую картину, фильму пришлось быстро исчезнуть с окраин.
В текущем сезоне на экране появился также большой исторический фильм «Дантон», хотя и не вызвавший больших страстей, но очень любопытный по своему классовому смыслу. Само собой разумеется, исторической истины искать здесь, как и во всех без исключения исторических буржуазных фильмах, не приходится; история бесцеремоннейшим образом искажается в соответствии с текущими потребностями буржуазии.
Содержание картины сводится к следующему. Во Франции кипит революция. На очереди суд над сделавшим попытку убежать за границу королем. Под давлением Марата и Дантона принимается решение казнить короля. Конечно, Людовик XVI встречает приговор «гордо и мужественно», заявляя, что он всю жизнь думал только о счастьи Франции, ко-/124/-нечно, он «мужественно и величественно» умирает на гильотине. На Францию наступают войска враждебных революции государств. В Париже царит паника. Без разбору хватают аристократов, священников и переполняют ими тюрьмы до отказа. Начинается эпоха террора, показанная, понятно, в самых отталкивающих красках. Единственным светлым пятном является Дантон. Инспектируя тюрьмы, он знакомится с одной арестованной роялисткой, влюбляется в нее, освобождает ее и женится на ней. «Эта женитьба», продолжая словами сценария: «приходится очень кстати Робеспьеру, который втайне мечтает о том, чтобы стать диктатором. Она дает ему в руки оружие, позволяющее сделать Дантона, любимца масс, его опаснейшего и сильнейшего противника, подозрительным в глазах вечно колеблющегося народа. Трусливыми, скрытыми интригами начинает он борьбу против открытого и честного, ничего не подозревающего Дантона».
Робеспьер обвиняет Дантона в военных неудачах Дюмурье. Дантон поспешно едет на фронт и появляется внезапно в ставке в тот момент, когда Дюмурье готовится совершить измену революции и вместе с австрийцами повернуть армии против Парижа. Дантон арестовывает Дюмурье, но (по совершенно не выясненным в картине мотивам) дает ему возможность бежать. Дантон заключает с австрийцами перемирие, ручаясь им, что жизнь Марии Антуанетты будет пощажена. Вернувшись, он узнает с ужасом, что королева уже успела познакомиться с гильотиной. Трения между Робеспьером и Дантоном усиливаются с каждым днем. Дантон выступает против террора, взывает к умеренности, мягкости. Но Робеспьеру удается изолировать Дантона и бросить его в руки революционного трибунала. Группа невероятных дегенераторсв, изображающая трибунал, судит Дантона. Мощно гремит голос последнего, обличая Робеспьера. Собравшаяся в суде толпа уже готова вынести на своих плечах Дантона как триумфатора. Но кровожадный Робеспьер приказывает солдатам очистить зал суда. Судьба Дантона решена. «Гордо умирает великий революционер. А Сансон, парижский палач, уже точит топор гильотины, готовя его для Робеспьера...»
Не говоря уже о совершенном искажении исторических фактов, в картине нет и намеков на ту борьбу классовых сил, которая привела к разрыву между революционной мелкой буржуазией и образовавшимися во время революции слоями новой, нажившейся в революционную эпоху буржуазии, не желавшей дальнейшего развития революции, жаждавшей «порядка» и ставшей центром притяжения вcex контрреволюционных сил. Вся эта борьба сведена к личным интригам, к персональному соперничеству Робеспьера и Дантона. Робеспьер представлен отталкивающей во всех отношениях, подлой, трусливой, кровожадной фигурой. В противоположность ему Дантон изображен «рыцарем без страха и упрека». Массы исчезли из революции, в картине они появляются лишь как фон для героев. Особенно постарались авторы картины подобрать типаж для революционного трибунала. Дегенеративные, с низкими лбами, судьи трибунала уже одним своим видом должны доказывать, каким отвратительным учреждением был этот проклятый трибунал! Вся картина подчинена одной мысли, одному заданию: вызвать в зрителе отвращение и ужас перед якобинцами, Робеспьером, террором, трибуналом. Так буржуазия пользуется искаженными образами Великой французской революции в своей борьбе против надвигающейся пролетарской революции.
Эта контрреволюционная картина была встречена широкой публикой довольно холодно и быстро сошла с экрана.
Совсем полный провал выпал на долю исторического фильма «1914 год». Невероятно скучная и тупая картина, поставленная по заказу соответствующих ведомств, должна была показать, что Германия совершенно невиновна в возникновении мировой войны, что вся вина лежит на России, на Франции, на Сербии, на ком угодно, только не на миролюбивой кайзеровской Германии. Фильм был поставлен так топорно и бездарно, что, вероятно, ни разу не дал полного сбора и после нескольких дней бесследно скрылся со сцены.
На постановку этих исторических фильмов германской буржуазией были затрачены огромные средства; их реклама, популяризация в печати были поставлены на широкую ногу. И все же все они вместе не оказали на массы и десятой доли того влияния, как хотя бы наша картина «Броненосец Потемкин», встреченная с восторгом германскими рабочими...
Берлин, В. К.
Борьба классов. 1931. №2. С. 122-125.