Из воспоминаний савинковцев
В лесу
Ночь. Сыро. Сверху сквозь ветки деревьев падают брызги дождя. Мох и трава напитались водой. Шинели отсырели. Холодно сидеть. Руки коченеют.
Мы стеснились вокруг костра. Ждем, пока в ведре, висящем на палке над огнем, закипит бурая жидкость. Все хотят чаю, чтобы подкрепить падающие силы.
Уже вторые сутки мы отступаем от г. Мурома. Идем лесами. Мимо сел и деревень. На юг. Там где-то далеко бьются чехи.
Вокруг враги. Красная армия нас ищет.
Их много. А нас... 500 человек.
Дойдем ли. Все ли выйдут невредимыми из этого похода.
Вода в ведре начинает закипать. Толстый капитан приносит чай. Достают сахар. В темноте пофыркивают лошади. Смутно виднеются телеги. Вокруг винтовки. Тускло блестят штыки. Сбоку посмотреть - шайка разбойников. Шинели без погон. Смятые фуражки. Некоторые одеты в статское платье. Но у всех оружие. Винтовки. Револьверы.
Утомление охватило всех. Шли пешком, иногда подсаживаясь на подводы. Лечь бы спать, но мокро вокруг.
Разве под телегу пробраться.
Тишина. Но она обманчивая. Что скрывает лес. Мы не знаем.
К костру подбегает часовой.
Он взволнован, говорит шепотом.
- Господин полковник, по дороге прошло семнадцать человек. Все с винтовками. По-видимому, красноармейцы.
Полковник вскакивает.
- Я сам пойду. Покажи, где они прошли.
Он исчезает в темноте.
Мы остаемся. Все как по-прежнему, но тревога заползает в сердце. Чай уже не интересует.
Что принесет разведка полковника...
И вдруг совсем рядом резко ахнул выстрел. Словно бичом полоснул.
Второй выстрел.
- В ружье!
Кто подал команду - неизвестно. Но все в один миг на ногах.
Схватились за винтовки.
- Затушить костер!
Трещат сучья. Шипит вода. Стало темно.
- Рассыпаться в цепь!
- Раз! Раз! - раздаются выстрелы.
И все напряжение, охватившее всех, поднявшее на ноги, как рукой снявшее усталость, сонливость и голод, вылилось в одном могучем крике:
- В штыки! Ура!
- Урра...а! - загремело по лесу.
И все, как один, бросились вперед на выстрелы.
Затрещали винтовки. Лес наполнился шумом и гомоном.
Молния выстрелов прознали воздух.
Где-то далеко застучал пулемет Кольта.
Наш "Максим" ему отвечает. И когда заговорил он, стало ясно, что перевес на нашей стороне.
Наша цепь веером раскинулась по лесу. Методически стреляет. Но ответа от врага не слышно. Словно и нет его.
Со стоном подходит к телеге раненый.
- Где доктор? Найдите его скорее.
Приводят доктора. Он стоял в цепи наравне с остальными.
Рана рваная. Пуля скользнула по мякоти ноги. Кровь льет сильно.
- Кто это вас, капитан?
- Ох, - стонет раненый, - ради бога, потише. Свои ранили, полковник. Когда он выскочил, то разом наткнулся на красноармейцев. Одного тут же уложил, другой убежал. Я рядом стоял. После пополз к убитому, хотел документы взять, а полковник решил, что это ихний и два раза по мне ударил. Ой! И внизу болит.
Оказывается, вторая пуля контузила щиколотку.
Ничего, метко стреляет полковник.
Раненого кладут на шинель. Храбрый артиллерийский капитан. Он мужественно переносит боль.
Постепенно все стихает. Иногда прогремит выстрел, затрещат сучья под ногами возвращающихся к повозкам, и снова все стихает. Все прислушиваются к тишине. Напряженное состояние начинает проходить.
Приводят двух пленных. Они одеты в пиджаки и брюки на выпуск. Похожи на рабочих.
Начинается допрос.
- Кто такие?
- Мы здешние. Из деревни.
- Бумаги.
- Нет при нас.
Обыскиваем. Находим документы, с точностью доказывающие, что пойманные красноармейцы с Выксинского завода. У одного остались еще винтовочные патроны. Не успел выбросить.
- Связать их. Завтра решим, что с ними делать.
Пленникам связывают руки и сажают под деревом.
Все озабочены неприятным случаем. Полковник вывихнул левое плечо. Вправить не удалось. Сильные боли заставили полковника сопротивляться, да к тому же у доктора нет толковых помощников.
Решили отправить полковника в больницу. Там есть знакомые, и ему помогут там спрятаться.
Тяжелая минута расставания. Полковник целует своей георгиевский крест и прячет его на груди; потом они, сопровождающие его, уходят.
Нас стало меньше. Как-то сиротливо вокруг. А дождь льет и льет. Ночь тянется без конца. Деревья шумят и к шуму их прислушиваемся все мы, раскинутые в цепь около самого лагеря.
Там, в Муроме, во власти большевиков, родные.
Что с ними? Живы ли? Или уже замучены?
А впереди неизвестность. Помогут ли те, что обещали выступить. Не знаем.
Ночь тянется без конца. А завтра снова поход, снова бой с коварным и трусливым многочисленным врагом.
И когда будет конец, не знаем. Далеко до чехов.
Но мы придем к ним или погибнем. Не сложим оружия.
И в памяти встают забытые слова:
"Нас мало, но мы славяне"
Н. Оксанин.
Военные ведомости. №2. 22 ноября 1918 г.
Союз Защиты Родины и Свободы
1.
Немедленно после октябрьского переворота, которому офицерские и юнкерские силы, руководимые Александровским училищем, сопротивлялись в Москве, и долго, и не бесславно, - и в Москве, и в разных других городах России возникли во множестве тайные военные, почти исключительно офицерские организации сопротивления. В Москве их насчиталось до десятка. Среди их были независимые организации, руководимые ранее сложившимися офицерскими союзами и обществами. Другие образовались при политических партиях и состояли под руководством к.-д., с.-р., с.-д. меньшевиков, анархистов и др. Наконец, так как в это же время возникли политические новообразования, состоявшие в обособленных до того времени общественных групп, новообразования, ставившие себе целью борьбу с большевиками и возрождение России; то некоторые офицерские элементы сгруппировались около них. Наблюдалось таким образом чрезвычайное дробление сил и распыление их. Казалось бы, что общая цель должна объединить все усилия, направленные к достижению, и всех людей, любящих свою родину. Но сильные еще были и не изжиты политические секты, и потому вместо единой и мощной организации существовали разрозненные кружки. Было много попыток объединить их; но попытки кончились ничем, главным образом потому, что за дело объединения и организации брались или люди, не обладавшие организаторским талантом, или партийные, или недостаточно известные.
В это время развала и полного разброда сил прибыл в Москву с Дона Б.В. Савинков, и как член Гражданского Совета при генерала Алексееве - с определенным поручением последнего организовать и по возможности объединить офицерские силы Москвы без различия партий и направлений на сильной патриотической основе, а также связаться с Московскими общественными элементами. На выполнение этого общего поручения Б.В. Савинковым и основан был тайный "Союз защиты Родины и Свободы", имевший ближайшей целью свержение большевистской власти.
Момент для образования такой тайной организации был исключительно трудный. С полудюжиной людей в качестве помощников, с пятью тысячами рублей основного и организационного капитала, было так же трудно вести серьезную работу в Москве, как и в песчаной пустыне.
Единственным элементом, искренне и безоглядно пошедшим на зов борьбы за родину, за незабытую Россию, было все то же истерзанное, измученное и оскорбленное русское офицерство. Организация сразу же приняла исключительно военный характер, ибо пополнилась и расширилась почти одними офицерами. Неожиданная крупная денежная помощь со стороны позволила сразу повести дело на широкую ногу. В середине марта пишущему эти строки пришлось в первый раз присутствовать на собрании штаба организации.
К этому времени уже удалось создать большой и сложный аппарат, работавший с точностью часового механизма. В учреждениях штаба, начальником которого был полковник А.П. Перхуров, было занято от 150 до 200 человек, обслуживающих и объединявших до пяти тысяч офицеров в Москве и некоторых провинциальных городах. Имелись отделы формирования и вербовки новых членов, оперативный и иногородний отделы, разведка и контрразведка, террористический отряд и .д. - целое сложное боевое хозяйство, подчиненное едино проводившей его в движение и направлявшей воле.
Организация вскоре приняла название "Союза Родины и Свободы" и, почувствовав свою все растущую силу, приступила к выработке плана восстания и свержения власти большевиков. Идейная программа союза была ясна и определенна:
- Родина гибнет. Все патриотические силы ее, без различия партий, должны объединиться в одном усилии спасти Россию, возродить русскую армию на началах воинской дисциплины и продолжать войну с Германией вместе с союзниками до заключения общего мира. Политическое и социальное устройство будущего русского государства должно быть делом законно созванного Учредительного Собрания. А пока власть должна быть в руках диктатора, ибо лишь единая твердая воля способна вывести страну из ее нынешнего состояния. Программа эта была в основных чертах повторением программы, выработанной и принятой на Дону Гражданским Донским Советом при добровольческой Корниловской и Алексеевской армии, первой поднявшей и единственной продолжавшей поддерживать знамя восстания против большевиков во имя чести и спасения России. Организовавшаяся в самых недрах Совдепии другая патриотическая сила, одушевленная теми же стремлениями и идущая к общей цели теми же путями, являлась таким образом, в лице Б.В. Савинкова, идейно связанной с Донским Гражданским Советом.
Летом 1917 года Союз достиг наибольшей силы и развития, каких только можно достигнуть в порядке тайного сообщества, при наличности полицейского сыска разных комиссий по борьбе с контрреволюцией и постоянных угроз обысков, арестов и расстрелов. наступил тот психологический момент в жизни каждой конспиративной организации, когда организация эта должна или проявить себя немедленно из подполья на свет Божий, или же начать неизбежно внутренне разлагаться.
С технической стороны все обстояло прекрасно: были деньги, были люди, были возможности вложить в общее русское дело и свою долю боевого участия.
"Русские себе добра не захотят, доколе к оному силою принуждены не будут", - писал "ученый сербин" Юрий Крижанич про наших прадедов еще в смутные дни Московского государства. В наши смутные дни для нас, внуков тех силой принужденный строить землю русскую, рецепт добра прежний. еобходимо было вооруженное открытое выступление. К подготовке его свелись все усилия "Союза защиты Родины и Свободы".
II.
Момент наибольшего организационного успеха Союза, как уже было указано, совпал с тем неизбежным психологическим моментом в жизни каждого тайного сообщества, когда необходимо или выявить себя в открытом действии, или же начать внутренне разлагаться из-за отсутствия этого действия. Печальный пример правой военной организации генерала Х. был перед глазами: там сперва были силы, были средства, был энтузиазм. Но слишком долгое подпольное пребывание на мирном положении сперва стало сказываться на начавшихся политических колебаниях его вождей, что не замедлило отразиться на упадке настроения остальных членов организации. Затем пошли обычные в подобных случаях внутренние разногласия и в конце концов, организация умерла естественной смертью. Часть офицеров распылилась, отошла в сторону, часть примкнула к "Союзу защиты Родины и Свободы".
Союз к тому времени обладал достаточными силами для того, чтобы неожиданным выступлением захватить Москву. Но после зрелых размышлений этот план был отвергнут.
Выступать в Москве значило заранее обречь все предприятие на неудачу: захватить наиболее важные стратегические пункты столицы, арестовать Совет Народных Комиссаров и т.д. не представляло особых трудностей именно в тот момент. Но, захватив город, нужно еще было в нем суметь продержаться, сделавшись хозяевами положения в центре с миллионным населением, нужно было взять на себя обязательство прокормить все эти сотни и сотни тысяч голодных ртов. Первое было чрезвычайно трудно ввиду присутствия в Москве значительного числа организованных и вооруженных германских военнопленных, негласно находившихся под командой германских войск с германо-большевистского фронта. Второе представлялось почти невозможным, благодаря полному развалу транспорта и предварительному разгрому большевиками всех продовольственных и общественных организаций. Новая власть не смогла бы таким образом удовлетворить связанные с нею надежды населения на улучшение жизни и тем самым неизбежна должна была опорочить то дело, во имя которого был бы произведен переворот.
В это время были получены определенные сведения о готовящемся в Архангельске и на Мурмане союзническом десанте. За время своего подпольного существования организация успела уже оказать союзниками несколько важных военных услуг, в известной степени долженствовавших доказать, что не все русские покорно склонили свои шеи перед рабским и позорным ярмом Брестского мира. Союзом был организован планомерный и непрерывный саботаж некоторых украинских железных дорог с целью затруднить вывоз германцами хлеба из Украины, была произведена длительная разведка в тылу германских войск на восточном фронте, в оккупированным местностях, и кроме того многое другое, о чем сейчас покамест еще не представляется возможным говорить открыто.
Одновременно со сведениями о десанте стало известно, что часть чехословаков возвращается из Сибири в Европейскую Россию на предмет отправки их на французский фронт северным морским путем через Архангельск. Союзом был послан к чехам один из офицеров для того, чтобы вступиь с ними в сношения и попытаться привлечь их на сторону общерусского и общесоюзнического дела свержения советской власти. С чехами вообще у союза были раньше определенно-дружеские отношения, и лишь исключительно благодаря крупой денежной помощи от стороны уезжавшего из России профессора Массарика Союз смог окрепнуть и встать на ноги в одну из трудных минут его существования.
Вместо московского плана штабом организации был разработан и принят план захвата Казани. К выполнению этого плана и свелась работа организации: были намечены воинские части для эвакуации, определены пункты предварительной, незаметной их концентрации, посланы квартирьеры и т.д. Но в самый разгар подготовительной работы произошло то, что очень часто разрушает самые строго и тщательно обдуманные планы: на квартире у командира одного из полков благодаря его собственной неосторожности внезапно был произведен обыск. Были найдены документы, указывающие на существование союза и его цели и, что всего важнее, был найден план эвакуации этого полка в Казань, открывший советским властям не только подготовлявшийся против них заговор, но и место его выполнения.
Московские "комиссародержавцы" не могли в себя прийти от ужаса и изумления: как, у них под носом и кроется та самая "гидра контрреволюции", о которой столько кричалось во всех советских газетах и на изловление которой тратились суммы, превышавшие весь обычный прежний бюджет любого из не принадлежащих к "великим державам" культурных европейских государств!.. Что же смотрит "товарищ Дзержинский"? Почему о существовании заговора никому ничего не было известно?
"Сам товарищ Троцкий" зычно допрашивал арестованных, но ничего от них добиться не мог. Многие из них были в скором времени расстреляны, ибо держали себя мужественно и твердо. Началось повальное хватание направо и налево. Но так как никакого "указующего перста" в организации не было, то все почти аресты только к некоторой степени коснулись главных учреждений Союза. Штаб остался невредим, ибо "сеть уловляющая" прошла лишь близко от него. Была арестована и брошена в тюрьмы масса ни в чем не повинных людей.
Все внимание "товарища Дзержинского" и возглавляемой им "Комиссии по борьбе с контрреволюцией" было направлено на поимку шефа организации, имя которого не сходило со столбцов большевистских газет. Но "неуловимый" не уловлялся! Веря в свою счастливую звезду, он по-прежнему открыто ходил по московским улицам, принимал у себя на квартире и в обычных местах членов организации, и различных общественных деятелей. В один прекрасный день произошла даже трогательная встреча с неким из власть имущих, зашедшим в парикмахерскую. "Товарищ комиссар", занятый рассматриванием в зеркале своей физиономии, покамест его стригли, брили и т.п., не обратил внимание на то, что соседом его, подвергавшимся одновременно с ним такой же операции, оказался именно тот, о приводе которого перед грозное пенсне товарища Троцкого мечтали все советские большие и малые шпики.
Единственным "ценным приобретением", добытым после долгих усилий и массы затраченных средств большевистской контрразведкой в поисках того, "как живет и работает Б.В. Савинков", было лишь описание примет, почему-то опубликованных для всеобщего сведения в советской прессе:
"бреет усы и носит красные гетры"... Некиими услужливыми руками на владельца "красных гетр" было подготовлено покушение в одном из переулков, причем едва не пострадал какой-то совершенно посторонний человек. В другой раз двое из нападавших, выскочивших ночью из-за угла, были уложены меткими выстрелами юнкера Клепикова, неизменного адъютанта-телохранителя Б.В. Савинкова. Остальные герои разбежались...
...Как только выяснилось, что ко отношению организации советский гром грянул не из тучи - немедленно было приступлено к выработке нового плана действия. Казань пришлось оставить, ибо на нее теперь было устремлено все внимание большевистских властей.
В связи с ожидаемым десантом союзником в Архангельске и для непосредственного его облегчения решено было поднять восстание на верхней Волге, в Рыбинске и Ярославле и одновременно в Владимире, Муроме, где помещалась большевистская ставка, и в Арзамасе. Во всех этих пунктах уже имелись местные организации Союза. Оставалось только прислать туда подкрепления из Москвы и некоторых других городов, не входящих в зону предполагаемого восстания.
Полученные не только определенные сведения о времени высадки десанта, но и просьбы, именно приурочить к нему начало открытых действий против большевиков из политических соображений, заставили назначить 6 июля днем выступление во всех вышеуказанных местах.
В ночь с 5-го на 6-е город Ярославль был захвачен отрядом полковника Перхурова, начальника штаба Союза Защиты Родины и Свободы. Героическая защита им города в течение 17 дней против большевиков, превышающих силы противника [...]. Здесь придется только пояснить, почему Ярославль не получил ниоткуда помощи и был предоставлен своей собственной участи. Весь план восстания был построен на захвате Рыбинска и находящихся в нем огромных артиллерийских запасов. Ярославльское и Рыбинское выступления организационно были тесно связаны одно с другим и одно без другого теряли самостоятельное значение.
Но выступление в Рыбинске потерпело неудачу: один их членов местной организации выдал план восстания большевикам: пришедшие ночью к артиллерийским складам отряды попали в засаду, часть складов была все-таки захвачена, но воспользоваться ими не удалось. После нескольких часов упорного и ожесточенного боя пришлось отступить. Рыбинск остался в руках большевиков и так предрешена была судьба не имевшего ни снарядов, ни артиллерии Ярославля.
Муромское выступление, имевшее по плану характер диверсии, сперва было успешно. Город был захвачен, большевистский штаб арестован. Но, ввиду того, что в смежном районе благодаря случайности немедленно выступить [...] покинуть город под давлением превосходных сил неприятеля. Командующий мурманской операцией подполковник Сахаров на время отступления принужден был лечь в больницу из-за повреждения руки, и отряд благополучно был выведен за пределы большевистской досягаемости местным доктором Григорьевым, начальником иногороднего отдела [...].
Попытки вооруженной рукой свергнуть большевистскую власть в пределах российской "Совдепии" не удались. Но самая возможность их возникновения в рабской и забывшей и честь, и национальное достоинство, так называемой "свободной советской республике", имела громадное общественное и политическое значение. Ярославльская операция вполне показала нашим союзникам, что и одними русскими руками возможна борьба против предателей родины большевиков, что не все русские со спокойной и райской совестью приниженно легли под германо-большевистским сапогом, и что русские люди, [...] любящие родину и стремящиеся к ее благу, не [...]
А. Диктоф-Деренталь
(О. В.)
Военные ведомости. №18. 12 декабря 1918 г.
Ночь. Сыро. Сверху сквозь ветки деревьев падают брызги дождя. Мох и трава напитались водой. Шинели отсырели. Холодно сидеть. Руки коченеют.
Мы стеснились вокруг костра. Ждем, пока в ведре, висящем на палке над огнем, закипит бурая жидкость. Все хотят чаю, чтобы подкрепить падающие силы.
Уже вторые сутки мы отступаем от г. Мурома. Идем лесами. Мимо сел и деревень. На юг. Там где-то далеко бьются чехи.
Вокруг враги. Красная армия нас ищет.
Их много. А нас... 500 человек.
Дойдем ли. Все ли выйдут невредимыми из этого похода.
Вода в ведре начинает закипать. Толстый капитан приносит чай. Достают сахар. В темноте пофыркивают лошади. Смутно виднеются телеги. Вокруг винтовки. Тускло блестят штыки. Сбоку посмотреть - шайка разбойников. Шинели без погон. Смятые фуражки. Некоторые одеты в статское платье. Но у всех оружие. Винтовки. Револьверы.
Утомление охватило всех. Шли пешком, иногда подсаживаясь на подводы. Лечь бы спать, но мокро вокруг.
Разве под телегу пробраться.
Тишина. Но она обманчивая. Что скрывает лес. Мы не знаем.
К костру подбегает часовой.
Он взволнован, говорит шепотом.
- Господин полковник, по дороге прошло семнадцать человек. Все с винтовками. По-видимому, красноармейцы.
Полковник вскакивает.
- Я сам пойду. Покажи, где они прошли.
Он исчезает в темноте.
Мы остаемся. Все как по-прежнему, но тревога заползает в сердце. Чай уже не интересует.
Что принесет разведка полковника...
И вдруг совсем рядом резко ахнул выстрел. Словно бичом полоснул.
Второй выстрел.
- В ружье!
Кто подал команду - неизвестно. Но все в один миг на ногах.
Схватились за винтовки.
- Затушить костер!
Трещат сучья. Шипит вода. Стало темно.
- Рассыпаться в цепь!
- Раз! Раз! - раздаются выстрелы.
И все напряжение, охватившее всех, поднявшее на ноги, как рукой снявшее усталость, сонливость и голод, вылилось в одном могучем крике:
- В штыки! Ура!
- Урра...а! - загремело по лесу.
И все, как один, бросились вперед на выстрелы.
Затрещали винтовки. Лес наполнился шумом и гомоном.
Молния выстрелов прознали воздух.
Где-то далеко застучал пулемет Кольта.
Наш "Максим" ему отвечает. И когда заговорил он, стало ясно, что перевес на нашей стороне.
Наша цепь веером раскинулась по лесу. Методически стреляет. Но ответа от врага не слышно. Словно и нет его.
Со стоном подходит к телеге раненый.
- Где доктор? Найдите его скорее.
Приводят доктора. Он стоял в цепи наравне с остальными.
Рана рваная. Пуля скользнула по мякоти ноги. Кровь льет сильно.
- Кто это вас, капитан?
- Ох, - стонет раненый, - ради бога, потише. Свои ранили, полковник. Когда он выскочил, то разом наткнулся на красноармейцев. Одного тут же уложил, другой убежал. Я рядом стоял. После пополз к убитому, хотел документы взять, а полковник решил, что это ихний и два раза по мне ударил. Ой! И внизу болит.
Оказывается, вторая пуля контузила щиколотку.
Ничего, метко стреляет полковник.
Раненого кладут на шинель. Храбрый артиллерийский капитан. Он мужественно переносит боль.
Постепенно все стихает. Иногда прогремит выстрел, затрещат сучья под ногами возвращающихся к повозкам, и снова все стихает. Все прислушиваются к тишине. Напряженное состояние начинает проходить.
Приводят двух пленных. Они одеты в пиджаки и брюки на выпуск. Похожи на рабочих.
Начинается допрос.
- Кто такие?
- Мы здешние. Из деревни.
- Бумаги.
- Нет при нас.
Обыскиваем. Находим документы, с точностью доказывающие, что пойманные красноармейцы с Выксинского завода. У одного остались еще винтовочные патроны. Не успел выбросить.
- Связать их. Завтра решим, что с ними делать.
Пленникам связывают руки и сажают под деревом.
Все озабочены неприятным случаем. Полковник вывихнул левое плечо. Вправить не удалось. Сильные боли заставили полковника сопротивляться, да к тому же у доктора нет толковых помощников.
Решили отправить полковника в больницу. Там есть знакомые, и ему помогут там спрятаться.
Тяжелая минута расставания. Полковник целует своей георгиевский крест и прячет его на груди; потом они, сопровождающие его, уходят.
Нас стало меньше. Как-то сиротливо вокруг. А дождь льет и льет. Ночь тянется без конца. Деревья шумят и к шуму их прислушиваемся все мы, раскинутые в цепь около самого лагеря.
Там, в Муроме, во власти большевиков, родные.
Что с ними? Живы ли? Или уже замучены?
А впереди неизвестность. Помогут ли те, что обещали выступить. Не знаем.
Ночь тянется без конца. А завтра снова поход, снова бой с коварным и трусливым многочисленным врагом.
И когда будет конец, не знаем. Далеко до чехов.
Но мы придем к ним или погибнем. Не сложим оружия.
И в памяти встают забытые слова:
"Нас мало, но мы славяне"
Н. Оксанин.
Военные ведомости. №2. 22 ноября 1918 г.
Союз Защиты Родины и Свободы
1.
Немедленно после октябрьского переворота, которому офицерские и юнкерские силы, руководимые Александровским училищем, сопротивлялись в Москве, и долго, и не бесславно, - и в Москве, и в разных других городах России возникли во множестве тайные военные, почти исключительно офицерские организации сопротивления. В Москве их насчиталось до десятка. Среди их были независимые организации, руководимые ранее сложившимися офицерскими союзами и обществами. Другие образовались при политических партиях и состояли под руководством к.-д., с.-р., с.-д. меньшевиков, анархистов и др. Наконец, так как в это же время возникли политические новообразования, состоявшие в обособленных до того времени общественных групп, новообразования, ставившие себе целью борьбу с большевиками и возрождение России; то некоторые офицерские элементы сгруппировались около них. Наблюдалось таким образом чрезвычайное дробление сил и распыление их. Казалось бы, что общая цель должна объединить все усилия, направленные к достижению, и всех людей, любящих свою родину. Но сильные еще были и не изжиты политические секты, и потому вместо единой и мощной организации существовали разрозненные кружки. Было много попыток объединить их; но попытки кончились ничем, главным образом потому, что за дело объединения и организации брались или люди, не обладавшие организаторским талантом, или партийные, или недостаточно известные.
В это время развала и полного разброда сил прибыл в Москву с Дона Б.В. Савинков, и как член Гражданского Совета при генерала Алексееве - с определенным поручением последнего организовать и по возможности объединить офицерские силы Москвы без различия партий и направлений на сильной патриотической основе, а также связаться с Московскими общественными элементами. На выполнение этого общего поручения Б.В. Савинковым и основан был тайный "Союз защиты Родины и Свободы", имевший ближайшей целью свержение большевистской власти.
Момент для образования такой тайной организации был исключительно трудный. С полудюжиной людей в качестве помощников, с пятью тысячами рублей основного и организационного капитала, было так же трудно вести серьезную работу в Москве, как и в песчаной пустыне.
Единственным элементом, искренне и безоглядно пошедшим на зов борьбы за родину, за незабытую Россию, было все то же истерзанное, измученное и оскорбленное русское офицерство. Организация сразу же приняла исключительно военный характер, ибо пополнилась и расширилась почти одними офицерами. Неожиданная крупная денежная помощь со стороны позволила сразу повести дело на широкую ногу. В середине марта пишущему эти строки пришлось в первый раз присутствовать на собрании штаба организации.
К этому времени уже удалось создать большой и сложный аппарат, работавший с точностью часового механизма. В учреждениях штаба, начальником которого был полковник А.П. Перхуров, было занято от 150 до 200 человек, обслуживающих и объединявших до пяти тысяч офицеров в Москве и некоторых провинциальных городах. Имелись отделы формирования и вербовки новых членов, оперативный и иногородний отделы, разведка и контрразведка, террористический отряд и .д. - целое сложное боевое хозяйство, подчиненное едино проводившей его в движение и направлявшей воле.
Организация вскоре приняла название "Союза Родины и Свободы" и, почувствовав свою все растущую силу, приступила к выработке плана восстания и свержения власти большевиков. Идейная программа союза была ясна и определенна:
- Родина гибнет. Все патриотические силы ее, без различия партий, должны объединиться в одном усилии спасти Россию, возродить русскую армию на началах воинской дисциплины и продолжать войну с Германией вместе с союзниками до заключения общего мира. Политическое и социальное устройство будущего русского государства должно быть делом законно созванного Учредительного Собрания. А пока власть должна быть в руках диктатора, ибо лишь единая твердая воля способна вывести страну из ее нынешнего состояния. Программа эта была в основных чертах повторением программы, выработанной и принятой на Дону Гражданским Донским Советом при добровольческой Корниловской и Алексеевской армии, первой поднявшей и единственной продолжавшей поддерживать знамя восстания против большевиков во имя чести и спасения России. Организовавшаяся в самых недрах Совдепии другая патриотическая сила, одушевленная теми же стремлениями и идущая к общей цели теми же путями, являлась таким образом, в лице Б.В. Савинкова, идейно связанной с Донским Гражданским Советом.
Летом 1917 года Союз достиг наибольшей силы и развития, каких только можно достигнуть в порядке тайного сообщества, при наличности полицейского сыска разных комиссий по борьбе с контрреволюцией и постоянных угроз обысков, арестов и расстрелов. наступил тот психологический момент в жизни каждой конспиративной организации, когда организация эта должна или проявить себя немедленно из подполья на свет Божий, или же начать неизбежно внутренне разлагаться.
С технической стороны все обстояло прекрасно: были деньги, были люди, были возможности вложить в общее русское дело и свою долю боевого участия.
"Русские себе добра не захотят, доколе к оному силою принуждены не будут", - писал "ученый сербин" Юрий Крижанич про наших прадедов еще в смутные дни Московского государства. В наши смутные дни для нас, внуков тех силой принужденный строить землю русскую, рецепт добра прежний. еобходимо было вооруженное открытое выступление. К подготовке его свелись все усилия "Союза защиты Родины и Свободы".
II.
Момент наибольшего организационного успеха Союза, как уже было указано, совпал с тем неизбежным психологическим моментом в жизни каждого тайного сообщества, когда необходимо или выявить себя в открытом действии, или же начать внутренне разлагаться из-за отсутствия этого действия. Печальный пример правой военной организации генерала Х. был перед глазами: там сперва были силы, были средства, был энтузиазм. Но слишком долгое подпольное пребывание на мирном положении сперва стало сказываться на начавшихся политических колебаниях его вождей, что не замедлило отразиться на упадке настроения остальных членов организации. Затем пошли обычные в подобных случаях внутренние разногласия и в конце концов, организация умерла естественной смертью. Часть офицеров распылилась, отошла в сторону, часть примкнула к "Союзу защиты Родины и Свободы".
Союз к тому времени обладал достаточными силами для того, чтобы неожиданным выступлением захватить Москву. Но после зрелых размышлений этот план был отвергнут.
Выступать в Москве значило заранее обречь все предприятие на неудачу: захватить наиболее важные стратегические пункты столицы, арестовать Совет Народных Комиссаров и т.д. не представляло особых трудностей именно в тот момент. Но, захватив город, нужно еще было в нем суметь продержаться, сделавшись хозяевами положения в центре с миллионным населением, нужно было взять на себя обязательство прокормить все эти сотни и сотни тысяч голодных ртов. Первое было чрезвычайно трудно ввиду присутствия в Москве значительного числа организованных и вооруженных германских военнопленных, негласно находившихся под командой германских войск с германо-большевистского фронта. Второе представлялось почти невозможным, благодаря полному развалу транспорта и предварительному разгрому большевиками всех продовольственных и общественных организаций. Новая власть не смогла бы таким образом удовлетворить связанные с нею надежды населения на улучшение жизни и тем самым неизбежна должна была опорочить то дело, во имя которого был бы произведен переворот.
В это время были получены определенные сведения о готовящемся в Архангельске и на Мурмане союзническом десанте. За время своего подпольного существования организация успела уже оказать союзниками несколько важных военных услуг, в известной степени долженствовавших доказать, что не все русские покорно склонили свои шеи перед рабским и позорным ярмом Брестского мира. Союзом был организован планомерный и непрерывный саботаж некоторых украинских железных дорог с целью затруднить вывоз германцами хлеба из Украины, была произведена длительная разведка в тылу германских войск на восточном фронте, в оккупированным местностях, и кроме того многое другое, о чем сейчас покамест еще не представляется возможным говорить открыто.
Одновременно со сведениями о десанте стало известно, что часть чехословаков возвращается из Сибири в Европейскую Россию на предмет отправки их на французский фронт северным морским путем через Архангельск. Союзом был послан к чехам один из офицеров для того, чтобы вступиь с ними в сношения и попытаться привлечь их на сторону общерусского и общесоюзнического дела свержения советской власти. С чехами вообще у союза были раньше определенно-дружеские отношения, и лишь исключительно благодаря крупой денежной помощи от стороны уезжавшего из России профессора Массарика Союз смог окрепнуть и встать на ноги в одну из трудных минут его существования.
Вместо московского плана штабом организации был разработан и принят план захвата Казани. К выполнению этого плана и свелась работа организации: были намечены воинские части для эвакуации, определены пункты предварительной, незаметной их концентрации, посланы квартирьеры и т.д. Но в самый разгар подготовительной работы произошло то, что очень часто разрушает самые строго и тщательно обдуманные планы: на квартире у командира одного из полков благодаря его собственной неосторожности внезапно был произведен обыск. Были найдены документы, указывающие на существование союза и его цели и, что всего важнее, был найден план эвакуации этого полка в Казань, открывший советским властям не только подготовлявшийся против них заговор, но и место его выполнения.
Московские "комиссародержавцы" не могли в себя прийти от ужаса и изумления: как, у них под носом и кроется та самая "гидра контрреволюции", о которой столько кричалось во всех советских газетах и на изловление которой тратились суммы, превышавшие весь обычный прежний бюджет любого из не принадлежащих к "великим державам" культурных европейских государств!.. Что же смотрит "товарищ Дзержинский"? Почему о существовании заговора никому ничего не было известно?
"Сам товарищ Троцкий" зычно допрашивал арестованных, но ничего от них добиться не мог. Многие из них были в скором времени расстреляны, ибо держали себя мужественно и твердо. Началось повальное хватание направо и налево. Но так как никакого "указующего перста" в организации не было, то все почти аресты только к некоторой степени коснулись главных учреждений Союза. Штаб остался невредим, ибо "сеть уловляющая" прошла лишь близко от него. Была арестована и брошена в тюрьмы масса ни в чем не повинных людей.
Все внимание "товарища Дзержинского" и возглавляемой им "Комиссии по борьбе с контрреволюцией" было направлено на поимку шефа организации, имя которого не сходило со столбцов большевистских газет. Но "неуловимый" не уловлялся! Веря в свою счастливую звезду, он по-прежнему открыто ходил по московским улицам, принимал у себя на квартире и в обычных местах членов организации, и различных общественных деятелей. В один прекрасный день произошла даже трогательная встреча с неким из власть имущих, зашедшим в парикмахерскую. "Товарищ комиссар", занятый рассматриванием в зеркале своей физиономии, покамест его стригли, брили и т.п., не обратил внимание на то, что соседом его, подвергавшимся одновременно с ним такой же операции, оказался именно тот, о приводе которого перед грозное пенсне товарища Троцкого мечтали все советские большие и малые шпики.
Единственным "ценным приобретением", добытым после долгих усилий и массы затраченных средств большевистской контрразведкой в поисках того, "как живет и работает Б.В. Савинков", было лишь описание примет, почему-то опубликованных для всеобщего сведения в советской прессе:
"бреет усы и носит красные гетры"... Некиими услужливыми руками на владельца "красных гетр" было подготовлено покушение в одном из переулков, причем едва не пострадал какой-то совершенно посторонний человек. В другой раз двое из нападавших, выскочивших ночью из-за угла, были уложены меткими выстрелами юнкера Клепикова, неизменного адъютанта-телохранителя Б.В. Савинкова. Остальные герои разбежались...
...Как только выяснилось, что ко отношению организации советский гром грянул не из тучи - немедленно было приступлено к выработке нового плана действия. Казань пришлось оставить, ибо на нее теперь было устремлено все внимание большевистских властей.
В связи с ожидаемым десантом союзником в Архангельске и для непосредственного его облегчения решено было поднять восстание на верхней Волге, в Рыбинске и Ярославле и одновременно в Владимире, Муроме, где помещалась большевистская ставка, и в Арзамасе. Во всех этих пунктах уже имелись местные организации Союза. Оставалось только прислать туда подкрепления из Москвы и некоторых других городов, не входящих в зону предполагаемого восстания.
Полученные не только определенные сведения о времени высадки десанта, но и просьбы, именно приурочить к нему начало открытых действий против большевиков из политических соображений, заставили назначить 6 июля днем выступление во всех вышеуказанных местах.
В ночь с 5-го на 6-е город Ярославль был захвачен отрядом полковника Перхурова, начальника штаба Союза Защиты Родины и Свободы. Героическая защита им города в течение 17 дней против большевиков, превышающих силы противника [...]. Здесь придется только пояснить, почему Ярославль не получил ниоткуда помощи и был предоставлен своей собственной участи. Весь план восстания был построен на захвате Рыбинска и находящихся в нем огромных артиллерийских запасов. Ярославльское и Рыбинское выступления организационно были тесно связаны одно с другим и одно без другого теряли самостоятельное значение.
Но выступление в Рыбинске потерпело неудачу: один их членов местной организации выдал план восстания большевикам: пришедшие ночью к артиллерийским складам отряды попали в засаду, часть складов была все-таки захвачена, но воспользоваться ими не удалось. После нескольких часов упорного и ожесточенного боя пришлось отступить. Рыбинск остался в руках большевиков и так предрешена была судьба не имевшего ни снарядов, ни артиллерии Ярославля.
Муромское выступление, имевшее по плану характер диверсии, сперва было успешно. Город был захвачен, большевистский штаб арестован. Но, ввиду того, что в смежном районе благодаря случайности немедленно выступить [...] покинуть город под давлением превосходных сил неприятеля. Командующий мурманской операцией подполковник Сахаров на время отступления принужден был лечь в больницу из-за повреждения руки, и отряд благополучно был выведен за пределы большевистской досягаемости местным доктором Григорьевым, начальником иногороднего отдела [...].
Попытки вооруженной рукой свергнуть большевистскую власть в пределах российской "Совдепии" не удались. Но самая возможность их возникновения в рабской и забывшей и честь, и национальное достоинство, так называемой "свободной советской республике", имела громадное общественное и политическое значение. Ярославльская операция вполне показала нашим союзникам, что и одними русскими руками возможна борьба против предателей родины большевиков, что не все русские со спокойной и райской совестью приниженно легли под германо-большевистским сапогом, и что русские люди, [...] любящие родину и стремящиеся к ее благу, не [...]
А. Диктоф-Деренталь
(О. В.)
Военные ведомости. №18. 12 декабря 1918 г.