О современном русском. Языке.
Вот не могу однозначно определиться, позиция какого автора мне ближе. Меня и некоторые слова сейчас употребляемые и раздражают, и бесят, а бывает, что просто слегка не нравятся. И в то же время, могу согласиться со вторым автором - что словотворчество это живая пульсация языка. Без него язык коснеет, хиреет и будет стремиться к умиранию.
Единственное, в чем я твердо убеждена, что при всем разнообразии и размахе словотворчества любое применение любого слова должно быть уместным. И как "печальки", " няшечки" и прочие "обнимашки" будут, по меньшей мере странно, звучать в речи диктора на ТВ или, к примеру, премьер-министра. Так и какие-нибудь "детские дошкольные учреждения" в обыденной речи родителей, бабушек и дедушек тоже, как минимум, странны..
Но, таки выражу солидарность с molonlabe шампусик, пивасик, обнимашки и овуляшки бесят невероятно. Ыыыы! В таких случаях я теряю свою терпимость к людям. И еще стремление обо всём и обо всех говорить в уменьшительно-ласкательной форме. Но это уже другая тема.
Хотя, если честно, то сама в текстах и устной речи грешу употреблением многих современных сленговых словечек. Увы..
С возрастом меня начинают все больше раздражать слова. Особенно современные. Я терпеть не могу "шапусик" и "пивасик". Просто бесит рекламное обозначение пива - "пенное". Омерзительно. Еще всякие "фитоняшки", "развивашки", "обнимашки". Этот новояз отвратителен, в каком бы контексте он не употреблялся. Я не перевариваю всякие уничижительные придумки, типа, "либерасня" или "гейропа", "рашка". Умственный уровень человека, который пользуется такими каламбурами, для меня сразу становится предельно ясен и беспощадно очевиден. Я люблю слова. Они бывают вкусные, приятные - "карамель", "малина", например. Бывают морозящими нервы - "мертвец", "морг". У каждого слова есть помимо смысла, еще что-то. Что-то вроде души. Да. У каждого слова есть душа. И сегодня все чаще встречаются слова-франкенштейны - жуткие уродцы, созданные искусственно и не имеющие души.
Русский язык - это обстоятельство непреодолимой силы. Он является средством общения многочисленного, жизнеспособного, хитропопого народа, который на данном историческом этапе умирать не собирается. Есть только три способа уничтожить язык. Первый - убить всех его носителей. Поголовно. С нами такое уже пробовали - не получилось. Более того, после каждой такой попытки случается лингвистический ренессанс - недобитые народы почему-то начинают с новой силой писать, читать и говорить. Способ второй - каким-то образом погасить в языковой общности цивилизационную прыть, посеять самоубийственную страсть к ассимиляции. Я сам был свидетелем того, как филологи-энтузиасты самоотверженно едут за кудыкину гору срочно спасать какой-нибудь вымирающий изолят - трижды не нужный самим его носителям. Филологи-энтузиасты составляют этому малому народу словарь, пишут букварь, переводят Библию - все тщетно. Таинство этногенеза человечество разгадывать пока не научилось. Никаким домкратом не поставишь на ноги народ, если он твердо решил умирать. Но и эта опасность нам пока не грозит. Слишком много поводов для национального единства.
Наконец, третья угроза любому языку - это террор ее величества Нормы. Разумеется, все народы мира, кроме самых диких, говорят и пишут по определенным правилам. Разумеется, эти правила выстраданы тысячами добросовестных и фанатично преданных своему делу ученых. Они досконально изучили структуру, логику и дух нашего языка - и могут написать монографию о том, почему частицы «то», «либо» и «нибудь» пишутся через дефис, а «будто» - без дефиса. Я и сам готов выйти на площадь, если завтра Госдума попытается нас заставить писать слово «ветреный» с двумя «н», а «оловянный» - с одной. Морфология, орфография, пунктуация - это незыблемый языковой хребет, вмешиваться в эту сферу языка нужно очень редко и крайне аккуратно, а лучше вообще не вмешиваться.
Единственное, в чем я твердо убеждена, что при всем разнообразии и размахе словотворчества любое применение любого слова должно быть уместным. И как "печальки", " няшечки" и прочие "обнимашки" будут, по меньшей мере странно, звучать в речи диктора на ТВ или, к примеру, премьер-министра. Так и какие-нибудь "детские дошкольные учреждения" в обыденной речи родителей, бабушек и дедушек тоже, как минимум, странны..
Но, таки выражу солидарность с molonlabe шампусик, пивасик, обнимашки и овуляшки бесят невероятно. Ыыыы! В таких случаях я теряю свою терпимость к людям. И еще стремление обо всём и обо всех говорить в уменьшительно-ласкательной форме. Но это уже другая тема.
Хотя, если честно, то сама в текстах и устной речи грешу употреблением многих современных сленговых словечек. Увы..
С возрастом меня начинают все больше раздражать слова. Особенно современные. Я терпеть не могу "шапусик" и "пивасик". Просто бесит рекламное обозначение пива - "пенное". Омерзительно. Еще всякие "фитоняшки", "развивашки", "обнимашки". Этот новояз отвратителен, в каком бы контексте он не употреблялся. Я не перевариваю всякие уничижительные придумки, типа, "либерасня" или "гейропа", "рашка". Умственный уровень человека, который пользуется такими каламбурами, для меня сразу становится предельно ясен и беспощадно очевиден. Я люблю слова. Они бывают вкусные, приятные - "карамель", "малина", например. Бывают морозящими нервы - "мертвец", "морг". У каждого слова есть помимо смысла, еще что-то. Что-то вроде души. Да. У каждого слова есть душа. И сегодня все чаще встречаются слова-франкенштейны - жуткие уродцы, созданные искусственно и не имеющие души.
Русский язык - это обстоятельство непреодолимой силы. Он является средством общения многочисленного, жизнеспособного, хитропопого народа, который на данном историческом этапе умирать не собирается. Есть только три способа уничтожить язык. Первый - убить всех его носителей. Поголовно. С нами такое уже пробовали - не получилось. Более того, после каждой такой попытки случается лингвистический ренессанс - недобитые народы почему-то начинают с новой силой писать, читать и говорить. Способ второй - каким-то образом погасить в языковой общности цивилизационную прыть, посеять самоубийственную страсть к ассимиляции. Я сам был свидетелем того, как филологи-энтузиасты самоотверженно едут за кудыкину гору срочно спасать какой-нибудь вымирающий изолят - трижды не нужный самим его носителям. Филологи-энтузиасты составляют этому малому народу словарь, пишут букварь, переводят Библию - все тщетно. Таинство этногенеза человечество разгадывать пока не научилось. Никаким домкратом не поставишь на ноги народ, если он твердо решил умирать. Но и эта опасность нам пока не грозит. Слишком много поводов для национального единства.
Наконец, третья угроза любому языку - это террор ее величества Нормы. Разумеется, все народы мира, кроме самых диких, говорят и пишут по определенным правилам. Разумеется, эти правила выстраданы тысячами добросовестных и фанатично преданных своему делу ученых. Они досконально изучили структуру, логику и дух нашего языка - и могут написать монографию о том, почему частицы «то», «либо» и «нибудь» пишутся через дефис, а «будто» - без дефиса. Я и сам готов выйти на площадь, если завтра Госдума попытается нас заставить писать слово «ветреный» с двумя «н», а «оловянный» - с одной. Морфология, орфография, пунктуация - это незыблемый языковой хребет, вмешиваться в эту сферу языка нужно очень редко и крайне аккуратно, а лучше вообще не вмешиваться.